Хроники ордена Церберов

Яна Ясная, 2022

Если вдруг из тебя не вышло не то что приличной жены, но и даже неприличной ведьмы, а в сердце свербит жажда приключений (хотя некоторые утверждают, что это шило и значительно ниже сердца), если на родных болотах тебе больше нет места – остается один путь: в Орден Церберов, гонять чудовищ. Но ступив на этот путь, следует быть готовой к тому, что у чудовищ есть своя точка зрения, и они, в свою очередь, тоже весьма не прочь погонять церберов! Ну а к тому, что твой напарник может оказаться похлеще всяких чудовищ, готовой быть и вовсе нельзя…

Глава 7

Разминуться на не слишком широкой тропе оказалось не так-то просто, особенно когда приходится отмахиваться от разъяренных меткой проклятия ползучих гадов, но все же возможно — и через какую-то сотню шагов чавкающая грязь под ногами сменилась упругой плотностью.

Коряжка укоризненно вздохнул, когда я взлетела в седло — раздутые от сытости бока согласно качнулись. Зато змеи будто разом ослепли — заметались бестолково, лишившись цели, а вместе с ней теряя ярость.

— То есть, ты все время могла так сделать, — заключил Камень, расшвыривая с тропы змей силовой “метлой”.

— И провалить Коряжку в болото? Я…

— Просто помолчи! — рявкнул он.

Змеи под его энергичными посылами подлетали с тропы, шлепались в болото, некоторые от этого впадали в ярость и лезли обратно накостылять противнику — но Камень всё равно старался их не убивать.

И так уже… сколько мы их здесь порешили. Нынче крысам да лягухам на болоте будет раздолье. А вот змеедам придется поискать иные ловчие угодья.

Но идти по этой тропе людям я бы все равно пока мест не советовала. Да и обычным коням — тоже.

— Камень, я…

— Танис! Просто сиди там молча.

Ну, молча — так молча.

После того, как змей перестало звать проклятие, лишь самые упорные продолжали ползти туда, где оно звучало — так что новых гадов на тропе не добавлялось.

Дождавшись, пока Камень разгонит змеиное кубло и остановится, я спросила:

— Всё? Теперь можно говорить?

— Можно.

Я поднесла ко рту ладони, сложенные особым образом, набрала побольше воздуха в грудь и выдохнула, коснувшись дара.

Пронзительный и резкий крик птицы ловь разрезал воздух над болотом, затрепетало на шее серое с черным окаемом перо — а по сторонам от тропы вновь началось движение: то змеи, согнанные туда Камнем, спешили убраться подальше от своего самого страшного страха.

Я опустила руки и пояснила Камню, глядевшему на меня со странным (хе-хе, каменным!) лицом:

— Птицу ловь боятся все змеи — но пока проклятие зовет, ее криком их не распугать.

Та-а-ак… Чего это он к оружию потянулся?!

Камень вытянул клинок из ножен, смерил меня выразительным взглядом (очень много выразил, честно), достал из седельной сумки мягкую тряпицу и принялся чистить оружие.

Подумав, я занялась тем же.

И правда, нужно ведь выждать хоть сколько-то, пока несчастных животных не уведут подальше, а раз время есть — нужно потратить его с пользой.

Сначала мы работали молча.

Уложив Плясунью на луку седла, я усердно полировала ее. Потом, переступив через гордость, дурость и попросту — нежелание что-то объяснять этому чурбану, все же выдавила с неохотой:

— Я не ожидала, что вьючные… так. Привыкла к орденским коням, и забыла, что нормальные лошади боятся змей.

Что церберам, привыкшим сражаться с чудовищами, какие-то змеи? Мы бы даже не остановились, миновав опасное место — а там я вернулась бы в седло и загнала гадов в болото. Но вьючные лошади сошли с ума от страха, и застопорили отряд: их не удавалось провести дальше и невозможно было оставить.

А я, оказавшись в неподвижности, превратилась в прекрасный маяк для всего болота.

Камень, не говоря ни слова, уничтожал следы змеиных потрохов с поверхности своего оружия, и когда я уже совсем было решила, что зря взялась что-то объяснять, все же дал понять, что оценил мой шаг вперед:

— Где ты его подцепила? Проклятие?

— Доброе дело сделала. Правда, через задницу…

Камень хмыкнул, посмотрел на меня поощрительно, и я скрепя сердце начала рассказывать:

— Я на Фидейских болотах жила. Ну, это у вас тут наши болота называют Фидейскими, у нас говорили попросту “змеиные”. Места у нас… места там хорошие, ягодные — клюква, морошка, черника даже есть, если места знать. Травы сильные взять можно — если знать, где, опять же. И охота богатая. Но змей в наших болотах и правда полно, иной год шагу не ступишь, чтобы на какую-нибудь не наткнуться.

Я поскребла ногтем подозрительное пятнышко на зеркально-чистом боку Плясуньи: уж не патина ли? Но нет — пятно послушно подалось под ногтем, и я снова взялась за тряпку.

— Местные со змеями не связывались, и тетка Карима, она ведьма, и меня ведовству учила, тоже их не трогала. И сама, и мне не велела. Если только нужда по колдовской надобности выходила — но и тогда она самолично мне указывала, которую можно, а до того долго ворожила. А потом пришел голодный год.

Проклятое пятно никак не оттиралось, я хмурилась, но не отступала.

— Он не был мне отцом, а его сыновья не были мне братьями, — сразу предупредила я Камня. — Он неплохой мужик был, — я сглотнула. — Наверное, мать любил. Когда она умерла, пытался обо мне заботиться, хоть тетка Карима и ругалась, чтобы не смел девку приваживать, что он одну уже угробил, и будет.

— Угробил?

— Мать родами умерла. А понесла — от него. Он женатый был, детворы полон дом, и первый сын — старше меня. Он гостинцы мне таскал. Его жена шипела, а он все равно… То полотна штуку, то меда туесок… А потом — голод.

* * *

…Жара высушила Змеиные болота мало не полностью, пощадив разве что самые гиблые топи — но и те урезала на треть. Казалось бы, радуйся — сушь открыла ягодные угодья, до которых в ином случае обычному человеку нипочем бы не добраться, но радости не было.

Безжалостное солнце пожгло поля-огороды, за всю весну почти не было дождей — и теперь скоту не хватало травы. Нас с теткой пока не затронуло — желающие ее волшбы еще не иссякли и исправно делали подношения. А даже если и иссякнут — “Болото прокормит!”, говорила Карима, похлопывая меня по спине.

Конец ознакомительного фрагмента.