Жизнь Колдуна. Книга первая

Яна Чингизова-Позднякова

Эта добрая, веселая книга о Колдуне Тимофее Филипповиче увлечет простыми историями, в которых волшебство живет рядом – привычное и доступное. А тем, кому нужна помощь, достаточно добраться до деревни Осинниково – и все будет хорошо! Каждый рассказ станет новым открытием в Мире деревенского чародея, который старается помочь несчастным и наказать злых. Славная, хорошая повесть затронет сердце и расскажет много интересного.

Рассказ третий. Господин из аптеки

Колдун мотался по городу на своем запыленном «Чероки». Он отыскивал аптеки. Ему позарез нужны были пипетки, но — какое-то проклятие — их нигде не было! То уже закончились, то еще не завезли. В одном месте три последних штуки забрала бабуля прямо перед ним.

— «Твою мать!» — ругнулся Тимофей и снова прыгнул за руль. В загашнике имелась только одна пипетка, которую он умолил, упросил достать из витрины. Наконец, подъехав к, уже и со счета сбился какой аптеке, он поймал удачу за хвост и заказал сразу тридцать штук. Молоденькая фармацевт удивленно засмеялась:

— «Куда вам столько?» — на что Колдун, добродушно улыбаясь, ответствовал:

— «Знахарь я, звезда моя. Ушки-глазки больным закапываю, вот и покупаю сразу на полгода-год». Аптекарша строго нахмурилась:

— «А вы в курсе, что занятие ваше противозаконное?».

— «Угу! — покивал головой покупатель: «Только я в таком месте живу, где закон — тайга, хозяин — медведь, а слово «поликлиника» считается ругательным» — пояснил он, рассчитался, спрятал драгоценную добычу в карман и, развернувшись, встретился взглядом с мрачным, дорого одетым господином, что внимательно прислушивался к их разговору. За спиной господина переминались два здоровяка с грубыми физиономиями.

Почувствовав исходящий от троицы нездоровый интерес и несколько негативные эмоции, Колдун скромно потупил взор и вышел из аптеки. Авто он оставил на другой стороне неширокой улицы и сейчас, подойдя к краю тротуара, не торопясь пережидал поток машин, чтобы пересечь дорогу. Неожиданно в бок ему уперлось что-то твердое, а в ухо шелестнул грозный голос:

— «Не дергайся! Иди вот сюда, к лимузину!» — Тимофей покорно вздохнул и пошел. В боку было больно от сильно давящего ствола «Беретты», но он терпел и молчал. Когда его, открыв блестящую дверь, затолкали в салон, Колдун некоторое время посидел, моргая, привыкая к полумраку после ослепительного летнего дня. Разобрав, наконец, что напротив сидит тот самый господин из аптеки, Тимофей кивнул и улыбнулся:

— «Здрав будь, мил-человек!». Тот не спешил отвечать, сосредоточенно разглядывая Колдуна. Рядом с ним сидел один из охранников, направив на гостя пистолет и ловя каждое неверное движение. Тимофей покосился на ствол и вспомнив, как в детстве зачитывался повестью «Портфель капитана Румба», негромко выдал:

— «Ты все равно в меня не выстрелишь!». Крепыш напрягся:

— «Чей-та?».

— «А у тебя в стволе торчит морковка!» — стрелок непроизвольно повернул пистолет и воззрился на него. Колдун, не сдержавшись, хрюкнул, а второй охранник и шофер, сидящие впереди, заржали, как застоявшиеся жеребцы.

Крепыш, став пунцовым, метнулся было к обидчику, но был остановлен легким взмахом руки хозяина:

— «Я слышал, ты сказал, что знахарствуешь?». Колдун внимательно присмотрелся к собеседнику и кивнул:

— «Есть такое дело!».

— «И что, удачно лечишь?». Тимофей пожал плечами:

— «Пока не один не помер». Господин замолчал. Тимофей покосился на крепыша и его пистолет. Тот снова взялся наливаться кровью.

— «А ты, случаем, не шарлатан?» — снова нарушил молчание хозяин. Тимофей поскреб макушку:

— «А зачем шарлатану тридцать пипеток?».

— «Логично… какие болезни лечишь?».

— «Всякие, окромя сердешных!» — перешел на деревенский сленг Колдун. Собеседник уставился на него не мигая:

— «Не издевайся! Тут дело серьёзное!».

— «Да что ты, мил-человек! Рази я издеваюсь?» — распахнул глаза Тимофей и, посерьезнев, добавил: «Под „Береттой“ кто ж издевается? Ты говорил бы прямо — что надо? А то во мне твой пинчер уже скоро дыру прожжет взглядом!» — кивнул он на крепыша.

— «Ты онкологию запущенную лечишь?» — решился хозяин. Тимофей пожевал губами:

— «Это смотря кому».

— «То есть?» — потребовал объяснений собеседник.

— «Есть такие, кто сам себя в могилу загоняет. Жить не хотят. Тем я не помощник. Только силы зря тратить!» — откликнулся Колдун.

— «А если хочет жить?» — уточнил господин.

— «Тогда можно!» — пожал плечами Тимофей: «Впрочем, заверять в успехе не стану. Ты уж сам смотри…» — помолчал и с ехидцей добавил: «….благодетель!». Благодетель поморщился:

— «За плату не переживай! Поможешь — озолочу!».

— «Угу!» — кивнул Колдун: «А то я, грешным делом решил, что вознаграждением отсутствие ствола у пуза будет!».

Господин перевел взгляд на продолжавшего держать на мушке Тимофея крепыша и продолжил:

— «Тебя как звать-то, знахарь?»

— «Тимофей Филиппович!» — отрекомендовался Колдун.

— «А меня Максим Петрович!» — кивнул собеседник.

— «Очинна приятственно!» — снова зазубоскалил знахарь: «Только, не в обиду будь сказано, Максим Петрович, ты сам на такой диагноз не тянешь, а твои спутники и подавно… так кого лечить будем?» — поинтересовался он.

— «Отец у меня!» — угрюмо сказал хозяин: «Отродясь в поликлинику не ходил, людям в белых халатах не верит!».

— «Наш человек!» — кивнул Тимофей.

— «Ага!» — согласился Максим Петрович: «А тут запропадал, сознания лишился. На „скорой“ увезли и, пожалуйста — рак, четвертая стадия. И так-то почти никаких шансов, так он и от последних отмахивается, дескать, лучше помру, чем эскулапам на растерзание себя отдам!».

— «А мне, значит, отдаст?» — заинтересовался Колдун.

— «Отдаст!» — подтвердил собеседник: «Он травки-муравки и прочую муру народную только и уважает» — добавил он. Тимофей собрался было взъерепениться на «муру», но потом передумал. У человека горе, ни к чему из себя клоуна лепить.

— «И где же он, отец твой, находится?» — взялся уточнять Колдун.

— «Дома» — ответил хозяин: «Я ему комнату под палату оборудовал, сиделок нанял… только толку?» — безнадежно махнул он рукой: «Лекарства-то не принимает! От боли кричит и не принимает! Железный он, понимаешь?».

— «Понимаю!» — покивал Тимофей: «В общем, давай так — ты мне адрес черкни, я все необходимое возьму и завтра к тебе прикачу с утречка пораньше!» — подвел он итог.

— «Нет, мил-человек!» — передразнил Тимофея собеседник: «Никуда ты не пойдешь и отвезу я тебя сам! А барахлишко твое, какое надо из дома, ребятки мои привезут. Ты мне адрес-то черкни!» — закончил он с ехидцей. Тимофей погрустнел:

— «И что за народ нынче?» — принялся он размышлять: «Не понимущий какой-то! Говорят им — завтра! А они, как в песне: „Нет, нет, нет, нет, мы хотим сегодня!“. Ну, ничего, перехотите!» — он мягко повернулся к крепышу и протянул руку:

— «Дай!» — тот, завороженно глядя на Колдуна, развернул пистолет рукоятью вперед и послушно протянул.

— «А теперь выйди!» — приказал Тимофей: «И вы двое тоже!» — глянул на второго охранника и шофера. Через мгновение, оставшись наедине с немного побледневшим хозяином, Колдун посмотрел на него и сказал:

— «Ну, чего сидишь, как столп соляной? Адрес будешь писать или как?» — добавил он и бросил оружие Максиму Петровичу на колени.

Выбравшись из лимузина, Тимофей перешел таки дорогу, сел за руль и поехал домой. По пути завернул в какой-то задрипанный магазинчик, где затарился мукой, дрожжами, сахаром и чаем. Хлеб он предпочитал печь сам в русской печи раз в неделю. А мясом и прочими деревенскими разносолами его обеспечивали болящие. Денег-то у деревенских особо не водилось, зато натурпродукта — хоть отбавляй. Наличность, в основном, приходила от приезжих, прослышавших, что живет в дремучем лесу такой Колдун, что от любой хвори по щелчку пальцев вылечит.

Вот теперь новый клиент нарисовался. Дай Бог, чтобы старику удалось помочь, а то сынуля у него шибко нервный. Придется потом в Рембо играть, чтобы ноги унести.

— «Ох-о-хо, жизня поломатая!» — вздохнул Колдун и отправился к родному порогу.

Утром, собрав целую сумку трав, настоев и примочек, Тимофей выехал за ворота, закрыл их, пришпилил на калитку записку: «Дома нет. Лечу недужного на выезде. Буду через недельку-другую. Колдун» — чтобы пациенты ворота не ломали и, помолясь, отправился на заработки.

Приехав в элитный поселок, пройдя досмотр на въезде и в указанной в бумажке усадьбе (или как она там теперь называлась: коттедж, вилла, особняк?) он со своей облезлой сумкой потащился в дом вслед за охранником. Долго ли, коротко ли, его провели, наконец, к больному. Измученный, совершенно черный и ослабевший дед лежал на какой-то невероятных размеров кровати и слабо стонал.

Сиделка пыталась напоить его водой, но получалось плохо — глотал тот с трудом и задыхался. Тимофей поставил ношу в уголок, подошел к помощнице, взял кружку из ее рук и проговорил:

— «Ну-ка, звезда моя, погуляй маненечко, дай умному человеку осмотр провести!» — женщина вытаращила на него сильно подведенные глаза и, кажется, хотела возражать, но в это время в комнату вошел Максим Петрович и знаком подтвердил Тимофеево распоряжение.

Дед глядел на него из под полуопущенных век. Колдун проверил его энергетический запас, удостоверился, что дедуля не так плох, как кажется и принялся за дело, положив руки на брюшную полость. Откуда-то из глубины чужого подсознания всплыла туманная мысль, быстро оформившаяся в жуткое сожаление:

— «Если бы я все начал сначала, я бы…» — Колдун убрал руки и помотал головой, возвращаясь в свой Мир.

— «Ну, что?» — с надеждой глянул на него сын. Тимофей поморгал глазами и, вздохнув, поманил вопрошающего из комнаты. В соседней гостиной он присел на диван, мало чем уступающий по размерам дедовой кровати:

— «Ну, что?» — повторил сын болезного.

— «Ну, что, Максим Петрович, вылечить твоего батю можно, но есть один момент…». Максим Петрович остро взглянул:

— «Я же говорил: вылечишь — озолочу!». Тимофей, искавший подходящие слова для объяснения проблемы на потолке, вздрогнул:

— «А?».

— «Сколько тебе нужно?» — уже совсем хмуро спросил сын. Тимофей захлопал глазами:

— «Ты, батюшко, не о том думаешь, об чем я тебе толкую!» — наконец, выдал он: «Деньги я, конечно, возьму, не откажусь, только разговор об этом будет, когда дедок твой с койки поднимется».

— «Тогда о чем ты говоришь?» — поинтересовался хозяин.

— «Говорю я о том, что твой папенька загоняет себя в угол из-за того, что несчастлив!».

— «Что значит — несчастлив?» — недобро уставился на Колдуна собеседник: «Я ему все! И машину купил, и дом для него выстроил, и все, что хочет! Чего еще-то?». Тимофей вздохнул:

— «Экий ты материалист! Купил, выстроил, подарил… воли ты ему не даешь, вот что!».

— «Это как?».

— «Да вот так! Дед твой всю жизнь хотел пчеловодом быть».

— «Что?» — вытаращил глаза Максим Петрович.

— «Пчеловодом, говорю!» — повторил Тимофей: «Ну, твою мать, тем, кто пчел в ульях держит!».

— «Я знаю, кто такой пчеловод!» — рявкнул хозяин.

— «А чего тогда?».

— «Зачем?».

— «Зачем? Зачем ты в лимузине ездишь?».

— «Затем, что мне хочется!» — пробурчал Максим Петрович.

— «Угу!» — согласился Колдун: «А ему, вишь ты, хочется шляпу с накомарником, холщовые штаны и рубаху и мед выгонять… так-то!».

— «И что?» — спросил хозяин. Тимофей посмотрел на него, как на дурного:

— «И все! Чего еще-то? Отпусти батю на волю! Пусть он живет, как он хочет, а не так, как ты! Стесняется он тебе правду сказать, что ему простая жизнь ближе. А твои дворцы-машины он не приемлет».

— «А болезнь?» — вконец растерявшись спросил Максим Петрович.

— «А болезнь я подлечу, но важно, чтоб его потом обратно не затянуло!» — и Тимофей, решив, что достаточно молол языком, поднялся и вернулся к больному, оставив совершенно сбитого с толку хозяина одного.

Дни потекли однообразно. Колдун с утра подпитывал Петра Васильевича, распорядившегося, чтоб его звали дед Петр, энергией, затем готовил травки и, наказав сиделкам, что и когда поить, отправлялся в самую любимую часть господского дома — кухню. Там царствовала великолепнейшая из всех встреченных Колдуном за долгую жизнь женщин, тетка Катерина. Она жарила ему его любимое мясо так, что оно было нежным и невероятно вкусным и никогда не задавала глупого вопроса, который набил Тимофею оскомину:

— «А ты что, одно мясо ешь?».

Тимофей, в благодарность, веселил ее байками из своей знахарской практики. Поев, он возвращался к больному, осматривал оживающего понемногу деда и уходил в свою комнату, где до одурения смотрел телевизор, не признавая интернет и прочие глупости достойными внимания. Телефона у него не было. Как-то давно он поддался соблазну и завел тогда еще мобильник. Номер дал одному пациенту. В итоге, спустя месяц, он засыпал под орущий телефон и просыпался под него же. Походив два дня с гудящей от недосыпания головой, мобильник Колдун затолкал в ведро с водой, а потом выкинул в нужник. Клиентов у него и так хватало. Без рекламы и телефонов.

Наконец, однажды утром, до планового обхода, к нему в комнату пришел сам Максим Петрович. Тимофей сидел на постели без рубахи и занимался чрезвычайно важным делом — пытался спиной поймать солнечного зайчика, прыгающего по кровати. Услышав стук и пригласив гостя, (он был уверен, что это охранник пришел звать его на ковер) он продолжал свое увлекательное занятие, пока хозяин не кашлянул.

Тимофей оглянулся, несколько смутился, пробормотал: «Пардон!», оделся и уставился на вошедшего.

— «Я, Тимофей Филиппович, хотел спросить…» — до странности несмело заговорил грозный босс.

— «Об чем?» — наклонил голову Колдун.

— «Отцу я могу…» — уткнулся взглядом в пол хозяин: «…могу так прямо все выложить? Или надо как-то обиняком?». Тимофей приподнял брови:

— «Будь проще, Максим Петрович! Пока ты реверансы раскланиваешь, дед твой и не поймет ничего, а поймет, так не поверит в счастье свое! Скажи, что я тебе песню эту пропел, а потом уж о нюансах договориться легче. Ты, главное, авторитетом не дави!» — посоветовал Колдун. Максим Петрович грустно поднял глаза:

— «Знаешь что, Колдун?»

— «Что?» — уставился на собеседника Тимофей.

— «Ты ведь и меня до кишок вывернул, не только отца моего!» — ответил тот.

— «Это ты об чем?» — снова сбился на простой говор Колдун.

— «Я об том…» — грустно пошутил хозяин: «…что, как и батя, устал от жизни этой!» — он обвел рукой вокруг: «Вот тут она у меня, сил нет!». Тимофей посмотрел с интересом:

— «Так чего ты в нее уперся? Продай все, деньги в тайник спрячь, домик купите с батей с ульями да и живите!» — предложил он.

— «Как у тебя все просто!» — невесело хмыкнул Максим Петрович.

— «Да оно и есть просто!» — пожал плечами Колдун: «Только захотеть надо по-настоящему. А если жалко положение да состояние, так чего? Жди пока тебя также, как батьку скрутит. Мне, к примеру, от такого один прибыток!» — заключил Тимофей.

— «Что с отцом-то?» — переменил тему босс.

— «Ну, что? Как я и говорил, физически почти здоров, можно уже травками обходится, но нужно моральный дух укрепить обнадеживающим известием — это я про дом с ульями!» — пояснил Колдун.

— «Ясно!» — кивнул Максим Петрович и достал из внутреннего кармана конверт:

— «Вот, держи! Спасибо тебе!».

— «Благодарствую!» — Тимофей, не открывая, сунул конверт в свою видавшую виды сумку. Хозяин поднял брови:

— «Ты бы хоть посчитал!».

— «Не сребролюбив, сколько заплатили — столько и заслужил. Я сейчас сиделкам распишу, какие отвары, когда подавать да и поеду, пожалуй?» — он вопросительно взглянул на Максима Петровича. Тот кивнул, но потом спросил:

— «А вдруг мы твоих советов не исполним и домик не купим?».

— «Так воля хозяйская!» — хмыкнул Колдун: «Мое дело обстоятельства объяснить, а ваше — решить: надо оно вам или нет? Если не послушаете — милости просим за лечением! Проживаю у деревни Осинниково. Аборигены про меня знают, путь укажут» — подвел он итог и, отвесив поясной поклон, подхватил свои небогатые пожитки и вышел.