Помню

Яна Царёва, 2023

Жизнь Изабель Амстридж, подопечной графа Харткейвуда, спокойна и размеренна. К тому же она с детства помолвлена со своим кумиром, племянником графа, молодым красавцем-повесой Джейсоном. Будущее обещает быть светлым и безоблачным. Но череда трагических событий разрушает эту идиллию. Смогут ли герои справится с превратностями судьбы и не потерять веру в добро, справедливость и любовь? Смогут ли вновь обрести счастье и покой в душе?

Глава 1

1807 год

1

Джон Мильберн, граф Харткейвуд, был крупным мужчиной ростом в шесть с половиной футов. Вечерний костюм идеально сидел на его широких плечах, ворот белоснежной рубашки был расстегнут, а развязанный шейный платок небрежно свисал с могучей шеи. Темно-каштановые волосы были коротко подстрижены. Он имел крупные черты лица, большой нос с горбинкой, чуть полноватые губы и зеленые фамильные глаза в обрамлении густых черных ресниц, немного лукавые, с легкой иронией во взгляде.

Вместе со своим другом, лордом Питером Стрейдвудом, они коротали вечер в клубе Уайтас^[1]. Вот уже около часа мужчины сидели, удобно расположившись в креслах, вытянув свои длинные ноги, скрестив их в лодыжках, и молчали.

Отхлебнув очередную порцию виски, Джон посмотрел на друга. В отличие от графа, лорд Питер был среднего роста, со светлыми вьющимися волосами — длина соответствовала моде, — красивыми голубыми глазами, а мягкая улыбка на его тонких, правильной формы, губах говорила о прекрасном настроении, в коем он пребывал.

— Ты чего такой довольный? — проворчал Харткейвуд. — Как пить дать твоя модисточка сменила гнев на милость!

— Я сегодня понял одну чудесную вещь, — с усмешкой отозвался Питер. — Пой на ушко как соловей, и сэкономишь кучу денег.

— Похоже, ты неплохо заливался сегодня. — Друзья рассмеялись.

— Ты тоже, я смотрю, не страдаешь, так что заканчивай меня подначивать. Если хочешь, могу подсказать несколько интересных реплик, — с хитрой улыбкой Питер посмотрел на графа.

— «Серьги с рубином» — вот моя самая удачная реплика! — самодовольство, с каким Джон произнес это, ничуть не задело Питера. Джона, в отличие от него, не отличала многословность.

— Я планирую в скором времени уехать в Валлистоун, — после недолгого молчания сказал граф.

— Что так? Через несколько недель начнется все самое интересное.

— О, только не говори мне, что решил подобрать себе жену в нынешнем сезоне!

— Господи, конечно, нет! — Питер даже взмахнул рукой. — Ты же знаешь, я никогда не женюсь.

— Генри тоже когда-то так говорил. И что теперь? Женат.

— Ну, ты тоже нашел что вспомнить. Генри женился на Кэтрин, — сказал Питер с ударением на имя девушки, как будто Джон был несмышленым ребенком. — Это тебе не глупые светские куклы.

Джон улыбнулся; картинки из прошлого замелькали в голове. Их всегда было трое: Питер, Джон и Генри. Они подружились еще в школе и пронесли свою дружбу через всю свою жизнь. Три года назад они вместе провели лето в Шотландии. Для Генри эта поездка оказалась судьбоносной.

Друзья арендовали охотничий домик в угодьях графа МакЛахена. Его дочь Кэтрин, невероятная красавица, с волосами цвета лунного света и синими глазами была настоящей дикаркой. Сам черт не смог бы угнаться за ней, когда она неслась на своем могучем жеребце. Генри просто потерял голову. Роман развивался столь стремительно, что к концу лета они поженились. После свадьбы Джон и Питер вернулись в Лондон, а Генри с Кэтрин остались в Шотландии. Граф МакЛахен был болен. С тех пор друзья больше не виделись.

— Да, Кэтрин, конечно, уникальная женщина, — Джон точно знал, что и Питер испытывал к девушке нежные чувства, но счастливчиком оказался Генри. Каждый раз, когда речь заходила о Кэтрин, Питер сразу замыкался и старался перевести тему разговора. Хоть Джону и не свойственно было лезть в душу к друзьям, сейчас почему-то ему захотелось поддержать его. — Мы раньше никогда не говорили о… — он замялся, стараясь подобрать правильные слова, — о твоем отношении к Кэтрин. Если хочешь, можешь рассказать мне.

— О чем? Они счастливо женаты, и я от всей души рад за них.

Граф тут же отступил — и так было все понятно. Питер слишком любит Генри и никогда не предаст дружбы.

— Могли бы и писать почаще, — проворчал граф. — Последний раз я получил письмо от Генри почти год назад.

Питер промолчал, вертя в руках пустой стакан, потом поднял его на уровень глаз, прищурился и посмотрел сквозь стекло на Джона:

— Так когда ты уезжаешь? — спросил он. И опять произошла резкая смена темы. Джон вздохнул про себя, переживая за друга.

— Есть еще незаконченные дела, но я не буду задерживаться, Джейсон там совсем один, да и дел в поместье накопилось.

— Как он там? — спросил Питер. Он заметил, что, когда Джон заговорил о племяннике, по его лицу пробежала тень. — Вырос, наверное? — Он побоялся задать главный вопрос, но Джон его прекрасно понял.

— Мне сложно судить, я никогда не имел дела с детьми. Он как маленький ершик — есть такая маленькая и очень колючая рыбка. Я не знаю, как разговаривать с ним, чем заниматься, — он снова глотнул виски. — Как объяснить ему, что заставило Маркуса податься в это богом забытое место, да еще тащить туда свою семью? Ведь он мог выбрать приход поближе к Валлистоуну — отец предлагал ему помощь. Но нет, он решил, что там он нужнее.

Питер молчал, решив дать другу высказаться. Маркус был братом Джона, младше его всего на полтора года, и они были очень близки. Закончил семинарию, стал священнослужителем. Всех удивив, он женился в двадцать лет на милой и доброй девушке Анне, дочери баронета, и менее чем через год у них родился сын Джейсон. Старый граф Харткейвуд предложил сыну приход в нескольких милях от дома, но тот отказался и принял приход на севере страны, в месте, название которого никто даже не слышал. И отец, и Джон были категорически против его отъезда, но Маркус оказался не преклонен. В последнем, перед отъездом, разговоре с братом он объяснил ему, почему так поступает. Сказал, что хочет сделать в своей жизни что-то настоящее, хочет помогать людям, которые действительно нуждаются, приносить реальную помощь и словом, и делом… Там, куда он собирался, уже целый год не было священника, жители нуждались в помощи, а он и Анна были готовы ее предложить. Уговоры остаться или хотя бы отложить отъезд, пока Джейсон не подрастет, не возымели действия. Они уехали.

В следующий раз увиделись только на похоронах отца через два года. Джон тогда удивился, как сильно изменился брат. Он возмужал; теперь перед ним был не юноша, но сильный мужчина, от каждого движения которого исходила спокойная уверенность, а глаза излучали доброту и понимание. Джон тогда был как будто потерян, а Маркус нашел его и вывел из темноты, и его поддержка в те скорбные дни стала неоценимой. Они пробыли в Валлистоуне около двух недель. Джон увидел, что Маркус и Анна очень любят друг друга и безумно любят своего сына. Когда супруги уехали, он ощутил настоящую потерю, но теперь был намного спокойнее за их будущее. А год назад в Валлистоун Маркуса и Анну привезли в гробах. Они заразились и умерли во время эпидемии кори, которая в тот год нещадно косила людей на севере страны. Восьмилетнего Джейсона, во избежание болезни отослали в Валлистоун, под опеку дяди, чем наверняка спасли ему жизнь. Сказать, что Джон был потрясен потерей, значит ничего не сказать.

— Но ты же знаешь, я хороший рыбак, найду наживку к любой рыбе. Нужно научиться ладить с Джейсоном, он ведь мой наследник, — уже более спокойно и оптимистично проговорил граф. — Не знаю, увидимся ли мы с тобой до отъезда, поэтому… — он не успел договорить, потому что к ним подошел человек. Это был высокий и очень худой джентльмен с изможденным серым лицом. Одежда на нем была дорожная, местами забрызганная грязью. Костюм был помятым — видимо, он только что приехал издалека и, даже не удосужившись переодеться, направился прямо сюда.

— Лорд Харткейвуд, — он протянул руку. Джон встал и пожал ее.

— Чем обязан, сэр?.. — лицо джентльмена показалось ему знакомым, но он не мог вспомнить его.

— Я лорд Рамзи, — представился он. — А вы — лорд Питер Стрейдвуд, — утвердительно сказал джентльмен и протянул тому свою руку. Мужчины обменялись рукопожатием. — Господа, давайте присядем, — он показал рукой на кресло. Движения его были резкими; казалось, что он сильно нервничает и избегает смотреть в глаза. Наверное, прошло не меньше минуты, прежде чем Рамзи заговорил:

— Я был у вас дома, Харткейвуд. Ваш дворецкий, Джобс, кажется, сообщил, где я могу вас найти. Ужасный сноб, кстати, — Джону показалось, что руки лорда слегка дрожат. Нервозность собеседника начала передаваться и ему; он посмотрел на Питера, но тот на немой вопрос лишь закатил глаза. — Мне очень жаль, господа, но времени совсем нет, — голос посетителя дрогнул.

— Так зачем вы искали меня, лорд Рамзи?

— Мне очень жаль, граф, и вы, лорд Питер, простите меня, но я принес вам очень плохие вести. — Рамзи поднял глаза и посмотрел на Джона. От этого взгляда у последнего перехватило дыхание: он почувствовал, что услышанное сейчас изменит всю его жизнь.

— Генри Амстридж погиб, — наконец сказал он.

Повисла напряженная тишина.

— Лорд Харткейвуд, — нарушил тишину Рамзи, — мистер Амстридж оставил четкие указания на случай своей смерти. Он назначил вас своим душеприказчиком и поверенным в финансовых делах. — Как будто не замечая тяжелого безмолвия, Рамзи продолжил: — Когда леди Кэтрин узнала о смерти мужа, у нее начались преждевременные роды, которые оказались тяжелыми. Она родила девочку, но сама… — он снова замолчал. Лицо его было напряжено, казалось, что ему требуется усилие, чтобы продолжать говорить. — Теперь вы являетесь опекуном леди Изабель Амстридж.

Джону казалось, что он попал в дурной сон и никак не может проснуться. Он посмотрел на Питера: тот сидел, уперевшись локтями в колени и обхватив голову руками.

Джон услышал стон. Нет, это был не сон — реальность обрушилась на него с новой силой, он сидел в оцепенении. Казалось, что он не сможет подняться из этого кресла — он смотрел на свои руки, лежащие на подлокотниках, как на чужие. Как будто издалека Джон услышал голос Рамзи:

— Лорд Харткейвуд, я прошу вас незамедлительно отправиться домой. Я только что вернулся из далекой поездки, и вернулся не один. Я оставил вашу подопечную и людей, сопровождающих ее, у вас дома. Я прошу вас пойти и позаботиться о них, — он помолчал немного, — мне нужно поехать к себе, немного поспать и привести себя в порядок, а завтра я заеду к вам к двум часам, и мы обо всем поговорим. Я привезу все бумаги. Прошу вас поторопиться.

— Я понял вас, Рамзи, — это сказал Джон, но свой голос он слышал как будто со стороны. — Я понял вас, увидимся завтра.

Рамзи кивнул, поднялся и тяжелой походкой направился к выходу, но потом, вспомнив что-то, остановился: — Харткейвуд, помимо няни, я привез двух слуг мистера Амстриджа. У меня к вам просьба: не прогоняйте их. Если вы не найдете для них места у себя, я лично займусь их обустройством, — затем он развернулся и вышел.

Они не разговаривали, пока ехали из клуба. Питер вообще не произнес ни слова с тех пор, как лорд Рамзи сообщил страшную новость. Он был бледен и неподвижен. Так же молча они вышли из кареты и направились к дому. Едва они подошли к двери, как та распахнулась; дворецкий Джобс, видимо, сидел возле нее, поджидая хозяина. Вид у него был какой-то растрепанный и растерянный:

— Милорд, как хорошо, что вы приехали, — начал он тараторить, — их привезли среди ночи, они такие грязные, если бы я позволил им сесть, то обивку стульев пришлось бы менять. Я говорил тому джентльмену, чтобы он не оставлял их здесь, но он меня не слушал. — Джон смотрел на него и никак не мог понять, о чем тот говорит ему, Джобс же продолжал тараторить: — Я сказал ему, где вы, думал, что они сразу уедут, но…

— Молчать! — рявкнул граф прямо в лицо дворецкому. Тот от неожиданности чуть не упал, но моментально закрыл рот. — Где они? — снова грозно спросил Джон.

— Он-н-н-ни там, — заикаясь, промямлил дворецкий и показал рукой на дверь в гостиную.

Широкими тяжелыми шагами граф пересек холл и толкнул дверь в гостиную. Та с шумом распахнулась.

2

Комнату, в которой им велели ждать, можно было назвать золотой гостиной. Диваны и кресла были обиты золотой парчой с вышитыми красной нитью причудливыми цветами, на стульях тоже была такая же обивка. Изогнутые ножки столов и шкафа также покрывала золотая краска. На мраморных столешницах стояли вазы со свежими цветами. Тяжелые оконные шторы с вышитыми на них райскими птицами, подвязанные толстыми шнурами из золотой же нити с большими золотыми кистями, спадали красивыми складками. На стенах висело несколько картин в золотых рамах. Большой камин добавлял уюта и ощущения тепла, ковер на полу казался таким мягким. Все вокруг сияло чистотой.

Три человека, одетые в простую, изрядно помятую и довольно грязную одежду, никак не должны были здесь находиться. Сами они понимали это лучше других, поэтому стояли тихо, стараясь не касаться шикарной мебели и ковра. Одна из женщин, примерно лет тридцати, держала на руках младенца, укутанного в белоснежные пеленки и бархатное одеяльце, что тоже никак не сочеталось с ее одеждой. Она стояла тихо, опустив глаза, и молчала; ребенок, наверное, спал, потому что тоже не издавал ни звука. Двое других были, по всей видимости, мужем и женой. Мужчине было около сорока, женщина выглядела на несколько лет моложе. Они стояли очень близко друг к другу и тихонько переговаривались:

— Боже мой, Оуэн, что теперь с нами будет, — в ее голосе звучало отчаяние, — ты видел этого ужасного дворецкого? Если бы не лорд Рамзи, благослови его Господь, — она быстро перекрестилась, — он бы нас на порог не пустил, корки хлебы бы не подал, — она всхлипнула и промокнула платком и без того красные глаза.

— Успокойся, моя дорогая Эмма, — мужчина легонько прижал ее к себе и поцеловал в лоб. — Я видел один раз лорда Харткейвуда, он показался мне хорошим человеком. Но даже если он не даст мне работу, я обязательно найду другую, я ведь еще у тебя не такой и старый, — он подмигнул ей, стараясь приободрить. На самом деле он совершенно не был уверен в том, что сказал. Он действительно видел лорда Харткейвуда — давно, несколько лет назад, но совершенно его не помнил, и знал только, что мистер Амстридж очень хорошо о нем отзывался.

Они простояли так, наверное, уже больше часа Никто не заходил в комнату, никто не предложил им даже воды. Вдруг ребенок на руках у женщины заворочался, и она начала его укачивать, тихонько что-то нашептывая.

Бедняги услышали чей-то громкий крик, потом приближение тяжелых шагов, и вдруг дверь резко распахнулась и с грохотом ударилась о стену. От неожиданности посетители вздрогнули и уставились на человека, который показался им очень большим — он занимал практически весь дверной проем. Глянув на людей, стоявших в углу комнаты, он вдруг изменился в лице, глаза его полыхнули гневом, он шумно вдохнул, повернул голову в сторону двери и взревел:

— Джо-о-о-о-обс! — от этого рева женщины снова вздрогнули и испуганно попятились, раздался детский плач, но на этот раз ребенка даже не попытались успокоить. В комнату вбежал дворецкий и застыл в подобострастной позе.

— Что это такое? — снова рявкнул Джон. — Они что, простояли здесь все это время?

— Я же говорил вам, милорд, — залепетал Джобс, — я не хотел их пускать, но джентльмен, который их привел, настаивал… Я не знал, что делать, и пустил их в дом, но велел им ничего не трогать и ни в коем случае не садиться, чтобы не замарать обивки. Вы даже не представляете, милорд, как трудно потом отчистить…

— Молчать! — снова рявкнул граф. — Вы, — спокойно и деловито сказал он, обращаясь к Оуэну и Эмме, — подойдите. Вы, — теперь он обратился к женщине с орущим ребенком, — успокойте ребенка.

Оуэн взял жену за руку и практически потащил ее за собой. Он был уверен, что сейчас их вышвырнут из этой красивой комнаты, из этого теплого дома. Что они будут делать? Они ведь никого в Лондоне не знают, сейчас ночь, они смертельно устали. Может, если он спросит графа, тот подскажет, где можно найти лорда Рамзи? Они как-нибудь переживут эту ночь, а утром отправятся к лорду и попросят помощи. Они подошли к Харткейвуду и встали, опустив головы, как в ожидании приговора.

— Я — лорд Харткейвуд. А кто вы такие? — он застыл в ожидании ответа.

— Я — Оуэн Вест, а это моя жена Эмма, мы служили у мистера и леди Амстридж.

— Джобс, расположи мистера и миссис Вест в верхних комнатах со всеми удобствами, обеспечь им все, что они пожелают, и не забудь накормить. Ты меня понял? — он грозно сверкнул глазами. — И если они будут хоть чем-то недовольны, то вот он, — он показал на Оуэна, — займет твое место, а ты пойдешь побираться. И еще: разбуди миссис Сандерс, скажи, что здесь нужна ее помощь.

Джобс вытаращил глаза в испуге:

— Конечно, м-милорд, я все сделаю, — он попятился вон из комнаты. — Мистер Вест, Миссис Вест, прошу за мной. — Совершенно ошеломленные, те пошли вслед за дворецким.

В комнату вошел Питер. Они с Джоном молча разглядывали женщину, что стояла как вкопанная и с испугом смотрела на мужчин, крепко прижимая к себе ребенка.

— Как вас зовут? — спросил Питер.

— Жюли, — тихо ответила она, — Жюли Монсера́, — она говорила с явным французским акцентом.

— Вы француженка? — с удивлением спросил Джон.

— Да, — ответила Жюли.

В комнате опять воцарилась тишина.

— Пожалуйста, — вдруг снова заговорила девушка, голос ее был тихим и слабым, с просящими нотками, — пожалуйста, возьмите малышку. — Она вдруг закачалась, попыталась сделать шаг, но ноги отказались ее слушаться, и она начала оседать.

Мужчины рванулись к ней. Питер забрал ребенка из ее рук, а Джон успел подхватить девушку, взял ее на руки и перенес на диван. Жюли тут же попыталась сесть, но Джон удержал ее.

— Не вставайте пока, сейчас принесут горячего чая, вы перекусите и пойдете отдыхать, поговорим завтра.

— Но как же малышка? Леди Кэтрин попросила меня позаботиться о ней, — она умоляюще смотрела на него.

— Не переживайте, с ней все будет хорошо, я позабочусь об этом, — он сказал это так уверенно, что она моментально ему поверила.

В комнату впорхнула миссис Сандерс. Моментально оценив ситуацию, она захлопотала над женщиной:

— Ах, моя дорогая, — она схватила с дивана декоративную подушечку и подложила ей под голову, — вы, наверное, голодны и очень устали, но сейчас я все это исправлю!

— Лорд Питер, вы справитесь с ребеночком? Джобс сейчас отправит вам на помощь одну из служанок, а я пока приготовлю бедной девочке что-нибудь поесть, — с этими словами она выскочила из комнаты.

Граф обожал миссис Сандерс — она была их экономкой, сколько он себя помнил. Невысокого роста, полноватая, курносая, с добрыми глазами на круглом лице — вокруг нее всегда кипела бурная деятельность, однако везде и во всем царил порядок.

Питер стоял очень тихо, боясь пошевелиться. Он держал на руках то, что оставила Кэтрин вместо себя. Очень медленно он приподнял уголок пеленки: девочка спала. В горле образовался ком, который не давал дышать.

— Милорд, давайте я возьму ребенка. — Он молча отдал сверток подошедшей служанке и обреченно опустился на стул. В голове было пусто. Наконец суета в комнате закончилась, и они с Джоном остались одни.

На столике, возле дивана, появился графин с виски и два стакана. «Благослови Бог миссис Сандерс!» — подумал Питер. Он встал и пересел на диван, рядом устало опустился Джон. Питер разлил виски по стаканам и протянул один графу. Они молча выпили.

— Джон, как такое могло произойти? Почему они? — боль и отчаяние, которые граф услышал в голосе друга, разрывали и его сердце. — Я не могу поверить, что их больше нет.

— Поедем со мной в Валлистоун? — предложил граф.

— Извини, Джон. Я не могу. — Питер снова обхватил голову, — я должен побыть один. — И как будто в никуда добавил про себя: — Я теперь совсем один.

* * *

Граф Харткейвуд поднялся к себе и, как был в одежде, так и упал на кровать. Сон одолел его. Проснулся он совершенно разбитым. Голова болела, то ли от количества выпитого вчера, то ли от пережитых потрясений. В комнату вошел Мартин, его камердинер. Увидев хозяина в помятой одежде, с отросшей щетиной, взлохмаченного, он тихонько охнул.

— О, милорд, вы уже встали? — он прошел в гардеробную. — Прошу подождать, милорд — буквально пять минут, ванна почти готова.

Как удачно, что он решил набрать воду с вечера — сейчас каких-то несколько минут, и она подогреется! У графа явно плохое настроение и, похоже, голова болит. Мартин достал из шкафчика какие-то порошки, размешал их в стакане с водой и подал хозяину. Джон выпил раствор не раздумывая и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. Через пять минут в голове прояснилось, боль ушла. Уже лежа в горячей воде, он наблюдал, как Мартин подготавливает все для бритья.

— Милорд, у вас случилось что-то? — спросил камердинер. — Мне показалось, что вы сам не свой сегодня.

— Да, Мартин, случилось, — граф вздохнул; он до сих пор не мог поверить в случившееся. — Погибли мои друзья. Я так любил их… — от того, что он произнес это вслух, у него перехватило дыхание. Он снова закрыл глаза.

— Милорд, мне очень жаль, — голос камердинера дрогнул.

— Да, мне тоже. — Немного помолчав, Джон сказал: — Начинай собирать вещи, мы уезжаем в Валлистоун.

— Слушаюсь, милорд.

Граф Харткейвуд спустился к себе в кабинет. Он ждал и одновременно с этим боялся встречи с Рамзи.

— Джобс! — позвал он. Дверь немедленно отворилась, и вошел дворецкий.

— Слушаю, милорд. — Джобс застыл в ожидании.

— Попроси Вестов зайти в мой кабинет, — граф немного помедлил и спросил: — Как там девочка?

— Все хорошо, милорд, с ней сейчас ее няня, и еще ей помогает одна из служанок. — И быстро добавил: — у мистера и миссис Вест тоже все хорошо. Они прекрасно выспались, позавтракали, я выдал им чистую одежду, они вполне довольны.

— Хорошо, после того как я поговорю с Вестами, попроси мисс Монсера спуститься ко мне. Пусть возьмет девочку.

— Да, милорд. Я могу идти?

— Иди, — граф сел за стол и задумался. Как так получилось, что буквально в течение одного года он обзавелся двумя детьми? С Джейсоном все было более-менее понятно: все-таки он — мальчик и его наследник, с этим граф как-нибудь разберется, но девочка! Он понятия не имел, как воспитывать девочку. Наверное, стоит пригласить какую-нибудь бедную родственницу, поселить ее в Валлистоуне и… — он не успел додумать мысль, раздался стук в дверь.

— Да, — сказал граф. Джобс впустил в кабинет Эмму и Оуэна Вестов. Они остановились у самой двери. Выглядели они намного лучше, чем когда он увидел их вчера. — Подойдите поближе, — попросил Джон.

Они приблизились к столу. Женщина стояла с опущенными глазами, мужчина смотрел на графа с опаской, пытаясь угадать, какую судьбу им уготовили: лицо графа оставалось непроницаемым. — В ближайшее время я покину Лондон и уеду в свое поместье в Суррей. Этот дом будет закрыт, работы здесь не будет, и, как вы понимаете, оставить вас здесь просто так я тоже не могу. Поэтому я предлагаю вам работу у меня в поместье. Чем вы занимались у мистера Амстриджа? — В глазах мистера Веста засветилась надежда.

— Милорд, Эмма, моя жена, была домоправительницей, а я служил при мистере Амстридже, отвечал за лошадей и карету, мог прислуживать ему и в доме: что-то отремонтировать — плиту или ступеньки на лестнице, или почистить камин. Я много чего умею, — Он замолчал и с надеждой посмотрел на графа.

— Хорошо, будьте готовы к отъезду. В деревне всем работы хватит. Можете идти, я скажу Джобсу и миссис Сандерс, что вы готовы помочь со сборами, ведь так?

— Милорд, конечно, и я, и Эмма — мы с большой радостью поможем, пусть распоряжаются нами по своему усмотрению, мы любой работе рады!

— Да благословит вас Господь, милорд. — Эмма Вест, наконец, подняла на графа свои глаза, полные благодарности. — Спасибо вам, милорд, мы с радостью будем служить Вам! — продолжая кланяться, они вышли.

Через несколько минут снова раздался стук в дверь — Джобс привел Жюли.

— Проходите, мисс, — граф вышел из-за стола и направился к ней навстречу. — Присядьте вот сюда, — указал он рукой на диван. — Она спит? — граф кивнул в сторону ребенка.

— Нет, она недавно поела и пока не спит, я не стала ее укачивать, чтобы вы могли посмотреть на нее и познакомиться, — Жюли говорила с сильным акцентом, и Джон едва понимал ее. — Вот, посмотрите, — она откинула край пеленки, и Джон увидел маленькое личико. Огромные глаза смотрели прямо на него, ему даже показалось, что его очень внимательно рассматривают. Он пытался угадать черты Генри или Кэтрин, но ничего не видел.

— Я думал, что маленькие дети все время плачут, — задумчиво сказал он.

— Изабель — очень спокойная девочка, она плачет только тогда, когда хочет есть или когда у нее мокрые пеленки. Она уже умеет улыбаться, — Жюли посмотрела на графа и улыбнулась сама.

— Мисс Монсера, вы хотите остаться с девочкой? Или хотите вернуться домой? — спросил Джон.

Жюли посмотрела на Изабель, провела пальцем по щечке ребенка и подняла глаза на графа:

— Леди Кэтрин просила меня не оставлять Изабель, но Англия так далеко от моего дома. Я знаю: вы, месье, очень хороший и очень хорошо будете заботиться о моей Изабель. — Она снова погладила девочку. — Я хочу вернуться домой, во Францию, к своей семье.

— Конечно, — сказал граф, — я все устрою, только прошу вас задержаться на несколько дней, пока я найду новую няню. — Жюли кивнула и снова улыбнулась ему.

— Мне нужно идти, Изабель пора спать. — Она поднялась с дивана.

— Да, конечно, идите.

Жюли вышла. Джон с глубоким вздохом опустился на диван, оставшись наедине со своими мыслями. Нужно покопаться в списке дальних родственников, наверняка у него есть какая-нибудь старая дева, которая займется девочкой. Эта мысль его немного успокоила. До прихода Рамзи оставалось несколько часов, а дел было по горло.

* * *

К двум часам, как и обещал, пришел лорд Рамзи. В руках у него был саквояж. Расположившись в кресле возле камина, он открыл его, достал бумаги и передал их графу. Потом со дна саквояжа достал шкатулку и тоже протянул ее Джону.

— Вот, в общем-то, и все, что я должен был передать вам, — сказал Рамзи. — Есть еще кое-какие личные вещи, принадлежавшие мистеру и леди Амстридж. Я пришлю их позже.

Джон отложил документы в сторону, понимая, что они требуют пристального внимания, и взял в руки шкатулку. Это была простая деревянная вещица, ничем не примечательная. Похоже, ее изготовил человек, который не очень владел мастерством резчика по дереву. Как и предполагал граф, там лежали драгоценности. Их было не очень много. Нить жемчуга, пара сережек к нему, рубиновая брошь в россыпи бриллиантов, несколько колец и перстней. Ничего особенного. Он закрыл шкатулку и вопросительно посмотрел на Рамзи.

— Граф Харткейвуд, я знаю, что вы хотите узнать, и расскажу вам все, что смогу, но должен вас предупредить, что разговор наш строго конфиденциален. Я работаю в военном министерстве, и мистер Амстридж работал на нас. — Рамзи сделал паузу, увидев удивление на лице графа. — Вы знаете, что Генри до семи лет жил во Франции; отец у него был англичанином, а мать — француженка из довольно древнего и знатного рода. Когда старший мистер Амстридж женился на ней против воли своей семьи, они были вынуждены покинуть Англию. После его отправили в школу. Его отец настоял на получении образования в Англии, там вы с ним и познакомились, ведь так? — лорд Рамзи вопросительно взглянул на графа.

— Да, — ответил граф и сжал рукой свой лоб, — мы сразу подружились.

— Со связями его семьи, с идеальным французским он был идеальным кандидатом для работы во Франции. Поэтому когда я предложил ему должность, он с готовностью согласился, и примерно год назад он и леди Кэтрин уехали в Париж.

— Теперь понятно, почему от него так долго не было вестей.

— В силу многих причин я не могу вам рассказать ничего о его работе в Париже. Генри был идеальным кандидатом, потому что в министерстве никто его не знал, кроме меня и несколько доверенных лиц.

— Так чем же он занимался во Франции? Я — его лучший друг, Генри доверил мне свою дочь, и я думаю, что имею право знать.

Джентльмен задумался.

— Я не могу. Скажу только, что не ошибся в мистере Амстридже. — Снова повисла пауза. — Генри выполнил свою работу. Три недели назад я выехал на встречу с ним. Моей задачей было переправить их обратно в Англию, но я не успел. — Рамзи замолчал, лицо его было напряжено, руки сжались в кулаки. — Когда я пришел на место встречи, Генри был смертельно ранен, но еще дышал. Поверьте, лорд Харткейвуд, для меня это не просто потеря агента — для меня это личная потеря. Если бы я только пришел на пять минут раньше… Заклинаю вас молчать о том, что узнали от меня!

Граф встал, подошел к столику, на котором стоял графин с бренди и налил два бокала.

— Не беспокойтесь.

— Он в вас не ошибся. Есть еще одна вещь: когда Генри умирал у меня на руках, он протянул мне это, — Рамзи достал что-то из кармана и протянул Джону. — Он пытался что-то сказать, но не успел. Я думаю, он хотел, чтобы я отдал это его жене, но теперь вещь принадлежит его дочери.

Граф посмотрел на предмет в своей руке: это оказался амулет овальной формы из золота на золотой цепочке, достаточно большой. Посередине искусный мастер вделал крупный рубин, по периметру шли более мелкие рубины, а между ними — мелкие бриллианты. Его нельзя было назвать изящным украшением: он скорее подходил мужчине, чем женщине.

— Я передам ей его, когда придет время, как, впрочем, и другие драгоценности. — Джон положил украшение в шкатулку и добавил: — Через несколько дней мы все переберемся в Валлистоун, это мое поместье в графстве Суррей. При необходимости пишите мне туда. Перед отъездом я отдам документы, которые вы мне передали, своему поверенному. Если у меня возникнут вопросы, я сообщу вам. И да, я найду применение для слуг Генри, не переживайте по этому поводу.

Рамзи ушел, а граф еще долго просидел в кабинете, пытаясь осмыслить случившееся. В голове засела мысль: как быстро меняется жизнь.

Примечания

1

Самый закрытый аристократический клуб Лондона.