Седьмая жертва

Яна Розова, 2011

Трагическая и скоропостижная гибель популярного рок-музыканта Олега Видаля вызвала громкий резонанс в прессе и вокруг почитателей русского рока. Но понемногу шум стихал, оставляя удел печалиться лишь самым близким людям. К сороковинам несколько женщин получили приглашение на особенный вечер памяти Олега – в его дачный дом в лесу, уединенное убежище, где им предстояло ознакомиться с последней волей того, в чьей жизни любая из них сыграла особенную роль. И только оказавшись в лесном доме, женщины сообразили, что угодили в смертельную ловушку, из которой им не вылезти…

Марина Попова, 30 лет

Как бы иначе, как бы взбодриться,

может, постричься, может, побриться,

может, напиться, может, разбиться…

Как же разбиться, если ты птица…

“Шум уходящий…” Альбом “Комета”, 2006 год Группа “Алхимик”

Весть о смерти Видаля Марине принес интернет. Как и каждое утро, она начала свой рабочий день на посту главного редактора гродинского журнала “Бизнес-леди” с интернет-новостей.

“Лидер группы “Алхимик” разбился, прыгнув с парашютом”, прочитала она и на секунду потеряла способность дышать. Достав мобильный, набрала его номер. Абонент недоступен. У нее где-то был записан и номер менеджера группы Виктора Карелина, но Марина не могла никак его обнаружить. В этом блокноте? В другом?

Господи, да что же это?

Она стала рыскать по информационным сайтам, но надолго ее не хватило. Узнала только кучу всякой гадости — что Видаль накануне сильно выпил, ночь провел с моделью, которая должна была сниматься в его новом клипе, а напоследок поскандалил с менеджером группы. Почитала немного и про эту модель, теперь ставшую настоящей звездой и, заодно, козлом отпущения в блогах поклонников “Алхимика”.

Читать это было, по меньшей мере, невыносимо.

Тогда Марина позвала ответственного редактора Аню Берестову, попросила ее взять на себя назначенные встречи и, сославшись на внезапный приступ мигрени, ушла из офиса.

Садиться за руль ей не хотелось. Машину она водила еще недостаточно уверенно, а тут — в глазах слезы, руки трясутся… Посидев на водительском месте, Марина вышла из машины, нацепила темные очки и пошла по городу. Куда-нибудь.

…Это произошло пять лет назад, в 2005-м. Тогда Марина переживала не лучший свой период. После развода, оставив маленькую дочку в селе у матери, она вернулась в Гродин и устроилась на работу, ибо не представляла, что ей теперь делать.

Бывший муж исхитрился всего за два года окончательно измучить ей душу. Не садист и не моральный урод, он просто был воспитан таким образом, что все окружающие, незаметно для себя, оказывались ему должны. Все и всё. Марина, к примеру, обязана была окружать его заботой и вниманием, не забывать готовить любимые им блюда, стирать его носки, исполнять любое желание. В свою очередь он готов был иногда говорить ей “спасибо”.

Потребности и интересы жены мужа не волновали. Более того, если она сама пыталась как-то обратить на себя его внимание, он, не стесняясь, объяснял, что считает ее тупицей, гусыней и деревенской дурочкой. Ему с ней неинтересно. Наконец, Антону стало так неинтересно с Мариной, что он бросил и ее, и их дочь Лялю.

Если кто-то чужой однажды объявит тебя глупой курицей, ты просто отмахнешься от обидчика, но если ты слушаешь подобные вещи от дорогого тебе человека, и длится это целых два года — ты начинаешь призадумываться о собственной значимости для окружающего мира. Более того, в какой-то момент в твоем подавленном от унижения мозгу родится великое понимание, что все это правда — ты самая что ни на есть клуша. И лишь спустя много-много времени, пережив развод, ты начинаешь догадываться, что любимому мужчине было очень удобно делать из тебя недоразвитый придаток к своему могучему эго. Недоразвитый придаток никуда от эго не денется. Он будет с восторгом пытаться угодить “эгу” в любой день и час…

После всего пережитого Марина поняла, что ей нужен курс реабилитации. Но не в клинике какого-нибудь шарлатана от психологии, а путем интегрирования, пусть сначала даже болезненного, в нормальную жизнь нормальных людей. И еще трудотерапия.

Тут она припомнила, что закончила факультет журналистики с красным дипломом, с третьего курса работала в рекламном журнале, и есть верный шанс, что ее снова возьмут туда корреспондентом, потому что она молодец.

Вот так Марина стала сотрудницей провинциального гламурного издания. Все было хорошо, если не считать того, что дочку она могла видеть лишь по выходным. И только очень глубоко в душе она признавалась себе, что работает вовсе не по выбору сердца, а просто потому, что не нашла ничего другого.

Писать статьи для рекламодателей оказалось не так интересно, как ей представлялось в те времена, когда она была восторженной студенткой. Повзрослев, Марина обнаружила в своей работе много неприятных моментов, которые раньше замечать не хотела. К примеру, клиенты журнала как огня боялись любого свободного слова, написанного молоденькой журналисткой. Все, что они хотели — это видеть в каждой новой статье сочетание любимых слов: “элитный”, “незабываемый”, “неповторимый” и, в заключение: “Мы всегда рады видеть Вас в нашем магазине!”. Писать это было нетрудно, но удовольствия приносило мало.

Вот бы взять настоящее интервью — не у владельца салона мебели, а у кинозвезды, писателя, художника, словом, у человека, который хоть что-то из себя представляет! Но, увы, если в “Бизнес-леди” и брали такой материал, то только в крайнем случае, допустим, если вдруг перед самой сдачей номера в печать какой-нибудь рекламодатель отказывался от размещения рекламы, и в журнале образовывалась дыра.

Но Маринке даже такая возможность не светила. Она была девочкой на подхвате у двух взрослых теть-журналисток, которые бездумно строчили рекламные тексты и сами не упускали возможности немного поразмяться в таких вот редких интервью.

Однажды, на одной довольно скучной планерке, Алла Евхаристова, в то время главный редактор “Бизнес-леди”, сказала:

— Коллеги, у нас тут рекламодатель наклевывается. Это магазин мужской одежды. Наш коммерческий директор, — Алла посмотрела на парнишку с хитрой мордочкой — Лешу Ковалева, — сумел впарить директору магазина такую идею: одежду для мужчины покупает женщина. То есть, если читательница нашего журнала увидит рекламу магазина модной мужской одежды на наших полосах, то она обязательно скажет об этом своему мужчине, а он обязательно купит в этом магазине себе целый гардероб. Но…

— Понятно, — сказала одна из теток-журналисток. — У нас должна быть рубрика, в которой магазин мужской одежды смотрелся бы логично. Ну, давайте сделаем серию интервью с интересными мужиками нашего города. С первым, конечно, с директором того самого магазина мужской одежды, а потом уже посмотрим, с кем еще.

— В том магазине директор — женщина, — сказал Леша Ковалев с презрительной ухмылкой, которую он всегда надевал, если видел таких вот плохо одетых теть-журналисток. — Но идея об интервью с интересными мужчинами города — хорошая.

Марина сначала подумала, что внезапное одобрение идеи представителя редакционного отдела как-то связано с сексуальной ориентацией коммерческого директора, но это было не так.

— Я могу завести к нам в журнал и магазин детских товаров, — продолжил озвучивать свои мысли Леша. — Его хозяйка — дама непростая, но я слышал, что она училась в одном классе с этим, ну, знаете… он из нашего города. Рокер какой-то. — Коммерческий директор сделал рукой такой неопределенный презрительный жест, — Забыл, как зовут… Олег…

Алла скептически посмотрела на него:

— Леша, не позорься. Если ты у нас поклонник Сергея Зверева, никто в тебя камнем не кинет, но не знать Олега Видаля — это уже слишком.

— Мне за него денег не платят, — огрызнулся Леша. — В общем, если вы возьмете интервью у этого самого Ви… даля, то я приведу к нам детский магазин. Причем тысяч за шестьдесят.

— Девочки, вы же хотите зарплату? — ласково поинтересовалась у редакции Алла.

Решено было, что одна из теток-журналисток раздобудет контакты Видаля и, если он приедет в ближайшее время в город, то интервью будет взято.

Марина только вздохнула — ей от этого ничего не обламывалось. Она любила музыку, может, рок и не был самым обожаемым музыкальным направлением, но уж “Алхимика” она знала. Воспоминания, связанные с этой группой, правда, были не очень радостные, но что ж тут поделать? Ее бывший муж признался ей в любви под композицию “Ужас мухи в замкнутом пространстве”. (Очень символично!).

* * *

Годы спустя Марина с грустью вспоминала суету, предшествующую встрече с Олегом. Как так сплетаются нити судьбы, чтобы в результате два абсолютно чужих человека из разных миров вдруг могли встретиться и дать друг другу немного тепла?

Весть о приезде Видаля в Гродин принесла сама Алла. Оказывается, сказала она, заглянув в редакцию, он будет выступать со своей группой в День города, который празднуется, как известно, 18 мая. Концерт состоится на центральной площади Гродина в праздничный вечер, а интервью у музыканта можно взять на следующий день, в воскресенье. Она уже договорилась об этом с Ником Сухаревым, близким другом Видаля. В развлекательном комплексе Ника пройдет еще один концерт “Алхимика” — для друзей и самых преданных поклонников группы.

…Целую неделю все в редакции только и говорили что о Видале.

— Какой мужик, — ворковали тетки-журналистки. — Сорок лет, в самом соку! А глаза, какие красивые! А вот тут, — они листали фотоальбом “Алхимика” на официальном сайте группы, — смотри, какая у него фигура! Ну, красавец же!

Они читали и озвучивали на весь офис все, что касалось творческой биографии Олега Видаля. Но с еще большим ажиотажем разыскивали о нем слухи и сплетни. Оказалось, что их не так уж много. Был женат всего один раз, есть сын. Романтические увлечения свои не афиширует, если что и есть, то все это тайна, покрытая мраком. Даже друзья о нем говорят, что Олег — одиночка и в творчестве, и в личной жизни.

— Надеюсь, он не педик, — вздохнула одна тетка-журналистка.

— Да, — согласилась с ней вторая, — такой красавчик этот Видаль, что закрадывается мысль…

А вот Маринке рокер средних лет не казался таким уж красавчиком. Внешность, конечно, коммерческая, недаром он так за границей популярен. Но не совсем во вкусе Маринки. Черты лица у Видаля слишком брутальные: крупный нос, большой, четко очерченный, рот и нависающие над светлыми глазами брови. К тому же, ей нравились более крепкие мужчины и, если честно, помоложе. Такие, как Антон, ее бывший. Вот только был бы тот Антон человеком…

Интервью готовилась брать старшая из теток — Светлана, а вторая — Вика — уезжала на выходные в командировку. Леша нашел рекламодателя с побережья Черного моря, где тот рекламодатель построил пансионат, конечно же, люкс-класса. Правда, пансионатик торчал в степи, где не росло ни деревца, а до моря надо было идти добрых пятнадцать минут по раскаленной пыльной дороге, притом и пляж не был облагорожен. К тому же, в пансионате имелись крупные проблемы с водой, канализацией и охраной. Но рекламодатель на классе люкс все равно настаивал. По понятным причинам хозяин стремился продать путевки как можно скорее — до начала сезона, пока никто из отдыхающих еще не побывал в этом хилтоне и не поделился с друзьями своими впечатлениями.

В этом вопросе, уверял рекламодателя лукавый Леша, помощь рекламы, размещенной в журнале “Бизнес-леди”, неоценима.

Вечером 18-го мая Светлана позвонила Марине.

— Маришка, к Видалю ты пойдешь, — срывающимся от волнения голосом произнесла она. — Подготовь вопросы, я не смогу тебе переслать свои, я в больнице. Все договорено, фотограф предупрежден. В одиннадцать часов в кафе “Хемингуэй”. Это в комплексе “Джаз”, знаешь?

— Знаю, а что с тобой?

— Меня сбила машина, — расплакалась Света. — Перелом ноги. Глупость такая — прямо на тротуаре. Шла на концерт “Алхимика”, и вот…

Подробности несчастного случая Марина не удержала в голове и двух минут, слегка растерявшись, но и очень обрадовавшись: интервью с Видалем! Классно!

И как же хорошо, что она не поехала в село к маме и Ляле в эти выходные! То есть, она собиралась, но вечером в пятницу начался такой ливень, что не получилось добраться до автостанции.

В 2005-м Марина жила на съемной квартире, одна в маленькой, очень уютной однокомнатной малогабаритке в новом доме. Платила за жилье не так уж много — квартиру сдавала их родственница, к счастью, женщина нежадная. Она только просила поддерживать порядок, и Марина эту просьбу выполняла.

Накануне встречи с Видалем она почти всю ночь читала в интернете его интервью и разные публикации о группе “Алхимик”. Набралась всяких разрозненных впечатлений, но и собрала образ героя.

Не без труда Марина составила список вопросов для интервью. Казалось, музыкант ответил уже на все возможные журналистские подколы.

“ — Что для вас стало главным событием в вашей жизни?

— Каждый альбом группы, каждый концерт — самое важное событие в жизни”.

“ — Что вы чувствуете, когда выходите на сцену и вас восторженно приветствует несколько тысяч зрителей?

— Счастье”.

“ — Что вы считаете самым главным мужским аксессуаром?

— Господи, вы серьезно об этом спрашиваете? Откуда я знаю?”.

“ — Какой вы видите идеальную женщину?

— Я не задумывался над таким вопросом. Мне кажется, что бессмысленно искать кого-то идеального. Надо любить, что есть”.

“ — Вы верующий человек?

— Мне проще сознавать, что я сам за все отвечаю”.

* * *

На следующий день Марина вместе с фотографом — Сережей Беловым, считавшимся одним из лучших фотографов Гродина, ожидали Олега Видаля в кафе “Хемингуэй”. Он пришел вместе с владельцем кафе — тем самым Николаем Сухаревым, благодаря которому организовалось это интервью. Марина знала Ника в лицо, так как он входил в число постоянных рекламодателей “Бизнес-леди”. Николай Александрович велел подать на столик кофе с самыми лучшими десертами и, пожелав приятной беседы, ушел.

Видаль, одетый в черную джинсовую куртку и серые джинсы, сел напротив Марины и поднял на нее светлые глаза, очерченные довольно густыми для мужчины его возраста ресницами. Марина призадумалась — вдруг он их подкрашивает, но потом поняла, что нет…

— Почему вы меня так рассматриваете? — спросил Видаль с полуулыбкой, в которой таилась доля смущения. Наверное, Марина слишком уж долго думала о его ресницах.

— Извините, — смутилась Марина. — Мы поговорим с вами, а Сережа будет вас снимать.

Зачем она ему это говорит? Он что, деревенская лошадь, которая никогда не видела фотографов?

— Хорошо, — улыбка Видаля проявилась чуть заметнее. — Задавайте ваши вопросы.

Интервью началось и пошло своим чередом. Как бы ни волновалась Марина вначале, как бы ни комплексовала и ни чувствовала себя дурочкой, через несколько минут после того момента, как она включила диктофон, ей стало спокойно и комфортно.

Видаль говорил обо всем просто и откровенно, возможно, потому что ему нечего было скрывать. Музыка была смыслом его жизни, и все, что он делал, он делал только ради музыки.

— Вы когда-нибудь признавались в любви? — спросила Марина, потому что ответ на этот вопрос в женском журнале был бы очень кстати.

— Да, — сказал он, закуривая.

— А как именно?

— В смысле?

Видаль прищурился от дыма и наморщил лоб. Это выглядело так, будто подобные вопросы доставляют ему страдание.

— Какими словами? — Марина чувствовала себя уже неловко.

Наверное, пожалев девочку-журналистку, рок-звезда ответила:

— Мне признаваться в любви проще, чем кому-нибудь другому. Я просто пишу песню той женщине, в которую влюблен.

— А какие из ваших песен были написаны как признание в любви?

— Ну, вы настырная! — рассмеялся он. От его смеха она тоже немного повеселела. — “Последнее утро”, “Пространство”, “Фотография” и кое-что еще.

— Спасибо. А что вы скажете о своем новом альбоме “Разведка боем”? Мне кажется, он отличается от вашего творчества в целом?

— Да, он жестче, тяжелее. И темы немного другие, больше социальных моментов, больше реальной жизни, чуть меньше романтики.

— Почему?

Видаль снова наморщил лоб, поставив брови домиком. Вот теперь он точно не был рад вопросу.

— Если не для журнала, то отвечу. Вам лично.

— Но… Ладно, давайте не для журнала.

Марина выключила диктофон и развесила уши. Оказалось, историю эту она уже знала:

— Я всегда думал, что лирика приносит людям радость, — задумчиво начал Видаль, — она помогает в любви и делает жизнь лучше, но не так давно случился инцидент. Я тогда приехал в Гродин после концертного тура и остановился в гостинице, в “Постоялом дворе”. Номер выбрал на десятом этаже, потому что люблю жить повыше над землей. Однажды я вернулся туда после каких-то дел в городе и увидел девочку лет семнадцати. Она как-то пробралась в номер и ждала меня там. Девочка вдруг стала бросаться мне на шею, а я попытался уговорить ее уйти. Хотел дать охранникам денег, чтобы отвезли ее домой и передали родителям… Мне очень повезло, что я был не один, со мной в номер поднялись ребята из группы, ведь потом пришлось объясняться в суде. После того, как я попросил ее поехать домой, она выскочила на балкон и стала грозить, что спрыгнет. Сказала, что если она убьет себя, то я ее никогда не забуду. Я пообещал ей все, что она хочет, только пусть вернется в комнату. Но как-то неубедительно, наверное. До сих пор думаю — что я не так сказал?..

— И она…

— Да, она бросилась вниз с балкона. Потом было разбирательство, ее отец стал обвинять меня чуть ли не в совращении. Был суд, пришлось оправдываться перед чужими людьми. Если бы у меня не было свидетелей, меня бы, наверное, посадили. Да и девочку ту было очень жалко: она же подросток — наслушалась песен о любви и… вот, так получилось. Теперь я уже не думаю, что лирика — это так уж безопасно.

— Да, я тоже помню эту историю, только не могла себе представить, что она вот так отразится на вашем творчестве

— Все всегда отражается на творчестве, — сказал он грустно, возможно, припомнив что-то еще, о чем говорить не собирался.

Марина видела, что воспоминания о самоубийце Видалю не слишком приятны, но удержаться от продолжения разговора на столь волнующую тему она не могла. Пусть эта информация и не пригодится, но ей, как журналисту, нечасто выпадала возможность заглянуть в чью-то душу и услышать действительно интересную историю из первых уст.

— Об этом писали все, кроме нашего журнала — мы не публикуем у себя ничего мрачного, печального и депрессивного. Только позитив. Но я читала все, что писали о той девочке. Все решили, что она была просто фанаткой, сумасшедшей, это правда?

— Не знаю. Я видел ее только несколько минут до смерти. Она была в ужасном состоянии. А какой она была в жизни, на самом деле — не знаю. Вообще, фанаты разные бывают — кто-то сумасшедший, а кто-то и нет. Страшно, когда люди принимают слова песен как руководство к действию, придумывают что-то, верят в это и чуть ли не убить готовы за свои выдумки. Но наши фанаты — нормальные пацаны и девчушки, вполне воспитанные, доброжелательные. У меня с ними полное взаимопонимание. А та девушка — нечто иное. Так и Карелин считает, он работает с фан-клубом “Алхимика”, всех их хорошо знает.

Видаль замолчал, отпил глоток кофе и, чуть прищурившись, рассеянно посмотрел на улицу сквозь панорамное окно.

— А вы как к моей музыке относитесь? — неожиданно спросил он, переводя взгляд с пейзажа на интервьюера.

Марина немного смутилась:

— Здесь вопросы задаю я.

Оценив шутку, он ободряюще улыбнулся.

— Могу я пригласить вас сегодня вечером на мое выступление? Здесь, в “Джазе”. Мы с Ником вместе в школьной рок-группе играли и решили сегодня юность вспомнить. Будет весело. Если хотите, возьмите с собой своего парня или подругу.

И Видаль вручил Марине пригласительный билет.

— Спасибо, я приду.

* * *

Она и вправду пришла вечером на концерт “Алхимика”. С собой никого не привела, потому что было некого. Подруги занимались в воскресный вечер своими делами, а парень, понятно, у Марины отсутствовал.

Выступление команды Видаля планировалось в главном зале “Джаза”. В пригласительном было указано место за столиком, в вип-секторе, недалеко от сцены. Марина оказалась рядом с несколькими знакомыми рекламодателями, и они — вот чудо! — не постеснялись узнать ее.

Видаля, правда, пришлось подождать. Он опоздал к началу чуть ли не на полчаса. О причине опоздания Марина узнала из случайно подслушанного разговора. К гостям за соседним столом, а это были сами “алхимики”, подсел Сухарев и тихо рассказал, что на Олега напала какая-то ненормальная и плеснула в него кислотой. Он успел прикрыть лицо рукой, но на руке теперь ожог. Олег позвонил Сухареву и попросил предупредить, что он уже едет в “Джаз” из травмпункта.

А ненормальную поймали, оказалось, что она даже не знала, кто такой Видаль. Дамочка хотела отомстить своему бой-френду, но спутала его с рок-звездой.

Видаль приехал слегка мрачным и с перебинтованной рукой, но как только он вышел на сцену с гитарой, настроение у него наладилось. Он только морщился, когда какое-нибудь движение вызывало боль в руке.

И вечер получился волшебный. Прозвучали самые любимые публикой песни “Алхимика” — “Серые будни крысиного короля”, “Ужас мухи в замкнутом пространстве”, “Мертвые облака”, “Безглазый ангел”. Марина, которая раньше на концертах Видаля не бывала, начала ощущать, как легко попасть под обаяние его музыки, его текстов, его личности. Мелодии Видаля были не липучими, они запоминались сперва как ощущения и только потом начинали проникать в память, а оттуда — в сердце.

После выступления “алхимики” спустились в зал и вновь заняли места за соседним столиком.

— Марина, пересаживайтесь к нам, — предложил Видаль журналистке. — Нам будет приятно.

Подумав с полсекунды, Марина приняла его приглашение.

“Алхимики” оказались ребятами простыми и веселыми. Гитарист Володя и клавишник Денис были совсем молодыми, кажется, даже моложе Марины, остальные — старше, такие как Видаль. С ними за столом сидел и Сухарев, а также менеджер группы Виктор Карелин и еще какие-то люди. Были и женщины — чьи-то жены. Марина, в конце концов, запуталась в том, кто есть кто, но это уже было неважно.

Все основательно выпили. Видаль погрузился в свои мысли, откуда его все время выдергивали вопросами и тостами. Он терпел это с виноватой улыбкой, страдальчески поднимая левую бровь. Наконец, около трех ночи гости стали расходиться.

— Я вас провожу, Марина, — сказал Видаль.

Они взяли такси, и поехали к ней.

Не стоило бы и спрашивать себя, почему они оказались в постели. И все-таки наутро Марина спросила — на черта ей это было нужно? Но сама же себе и ответила: она свободная женщина, пережившая неудачный брак и развод, ей необходимо было что-то освежающее, что-то такое, что можно вспомнить без стыда и омерзения. Вот поэтому Видаль и возник в ее жизни.

Зачем-то она и к гостю в своей кровати полезла с тем же вопросом. Журналистка, блин…

— Ну, я подумал, что это пойдет на пользу твоему интервью, — сказал он, вполне довольный своим ответом.

Он валялся на постели практически голый, закинув руки за голову, и смотрел в окно на облака. Марина легла рядом, спрятав озябшие ноги под одеяло, положила голову ему на плечо. Наслаждаясь теплом его тела, зарылась пальцами в седеющую шерсть на его груди.

Видаль повернулся к Марине лицом и сбросил с нее одеяло.

— Иди ко мне, — сказал он чуть хрипло, — иди, я сейчас объясню тебе, почему…

Алла позвонила Марине около одиннадцати утра. Марина честно сказала, что была на выступлении Видаля в “Джазе” и поэтому проспала. Алла на это ответила, что ну и ладно. Если уж совсем не хочется на работу — можно не ходить.

В доброте главного редактора не было ничего особенного — у них в редакции приоритет отдавался качеству работы, а не количеству просиженных в офисе штанов. Алла только потребовала сдать интервью литературному редактору до завтрашнего вечера.

Марина и Олег весь день не выбирались из кровати, а вечером отправились куда-нибудь поесть. Следующую ночь он тоже провел у Марины, а утром она оставила ему прощальную записку и попросила захлопнуть за собой дверь.

* * *

Весь день Марина работала с чудесным настроением человека, только что вернувшегося с Бразильского карнавала. Ей было не жаль, что все так случилось и не жаль, что все осталось в прошлом. Она не могла себе даже представить, что отношения со звездой такого калибра, как Видаль, могут иметь хоть насколько-то прочную основу. Конечно, эти люди с кем-то живут, на ком-то женятся, но не на смазливых провинциальных журналистках, это же ясно. Да и сама Марина не была готова к серьезным переменам в своей жизни.

Пусть все будет так, как будет.

Интервью она сдала в срок. Теперь, после правки литредактора, ей надо завизировать текст у Видаля. Станет ли эта формальность поводом для встречи или нет — это уже не имело большого значения.

Но они встретились, прямо в тот же вечер. Видаль снова оказался у Марины дома.

— Марин, а можно я у тебя еще пару дней поживу?

Она не знала, что и сказать. С одной стороны — ей не жалко, пусть живет. Но с другой — она бы не хотела к нему привыкнуть за эти несколько дней. В сущности, Антон, ее бывший муж, был прав: она была курицей, из разряда тех женщин, которые созданы для постоянных отношений. Ей нравилось спать с одним и тем же мужчиной, ей нужно было готовить кому-то завтраки, о ком-то волноваться — не простудится ли без шапки, не опоздает ли на работу? Эта куриная часть ее сути иногда пряталась на задний план, как это было сейчас, после развода. А вот если Видаль тут обоснуется на некоторое время, после его отъезда Марине будет непросто отвыкать от мужчины в своем доме. Да еще и такого необыкновенного мужчины.

Она так и хотела ему ответить — прости, мол, не стоит у меня задерживаться. К чему всякие реверансы? Видаль не показался ей идиотом, более того, она уважала его настолько, что могла сказать правду.

Только он и сам захотел кое-что объяснить:

— Я бы не стал навязываться, только мой номер в гостинице сожгли.

— Как это? Опять сумасшедшие фанатки?

— Не знаю, — его брови жалобно приподнялись над переносицей. — Утром я проснулся, выпил кофе, включил телефон, и тут мне Витька звонит: твой номер вчера ночью сгорел. Хорошо, черт побери, что я гитару оставил в “Джазе”! Съездил в гостиницу, в милицию съездил — никто ничего не понял. Кажется, мне в окно бросили бутылку с зажигательной смесью.

— Коктейль Молотова, — уточнила Марина, обдумывая план действий.

Дело в том, что она в тот момент слегка струсила. Что, если Видаля выследят эти безумные фанатки и решат разобраться с ним здесь, в чужой съемной квартире? Марине ни за что не осилить ремонта после пожара, даже на этих несчастных тридцати квадратных метрах. Конечно, сюда, на шестой этаж, бутылку с бензином забросить будет сложно, но мало ли что им в голову взбредет?

— Марина, ты не беспокойся, — сказал Видаль, совершенно верно истолковав ее нерешительность. — Я не хочу, чтобы ты рисковала хоть чем-нибудь. По той же причине я не поеду жить и к родителям. У меня в Гродине мама с папой живут. Я же могу снять другой номер. Или поселиться у Сухарева.

Тут же зазвонил его телефон. Он вышел с ним на кухню.

— Мне нашли жилье, — сказал он, возвращаясь. — Я поехал.

— Олег… — Марине было так стыдно за свою трусость! — Я и вправду испугалась, прости меня, пожалуйста! Но если ты захочешь встретиться — я приеду к тебе.

Он вдруг улыбнулся ей улыбкой профессионального обаяшки:

— Поехали сейчас. Я буду жить один в пустом загородном доме. Отпросись с работы на три дня и — поехали!

Три дня вместе с Олегом Видалем… За это стоило рискнуть работой. Да фиг с ней, честное слово. Даже если демократичная и снисходительная Алла выпрет-таки Маринку из редакции, и ей придется отдаться в какую-нибудь голимую пресс-службу из числе особо презираемых, она готова и на это. Ей всего-то двадцать пять, время глупостей еще не закончилось!

Загородный дом принадлежал одному поклоннику Видаля, очень даже обеспеченному человеку. Он доставил своего кумира с девушкой в особняк, не забыв заполнить холодильник продуктами, а бар напитками. Марине показалось, что владелец дома предполагал, что у Видаля будет дамская компания, и сам знал толк в подобных делах — в доме наличествовало все, что могло разнообразить три дня беспрерывного наслаждения, а именно: огромная кровать, джакузи, сауна с бассейном, зимний сад, камин и волчьи шкуры на полу. Так что это были не просто каникулы, а шикарные каникулы.

К вечеру Сухарев привез Видалю гитару, и тогда Марине показалось, что вот это уже точно рай.

* * *

Ночью у Марины снова обострилось болезненное любопытство:

— А у тебя было много женщин?

— А у тебя много мужчин?

Они валялись на полках в сауне, завернувшись в махровые простыни.

— Вопросы все еще я задаю, — Марина, лежавшая на полке повыше, перевернулась набок и оперлась на локоть. Локтю было горячо, но терпеть было можно — они не стали разогревать сауну слишком сильно, потому что Видаля беспокоил ожог на руке.

— Ну? — потребовала она.

— Нет, немного у меня было женщин, — признался он. — Сначала я встречался с подругой детства, а когда мы расстались, я женился на сестре Артема Орлика. Это…

— Я знаю, кто это.

— Потом я основательно влюбился в одну очень молодую женщину, а потом… В общем, можно считать, и все.

— А случайные связи?

— Нет, не часто. Я как-то всегда был занят, всегда некогда было. Ты вот не поверишь, но у меня всегда одно и то же происходит. Я влюбляюсь, от этого мне хочется работать, а начинаю работать — теряю свою женщину. Даже не могу тебе объяснить — почему. Мне кажется, сейчас я закончу эту песню, этот альбом, этот гастрольный тур и вернусь к любимой весь такой великий… а возвращаться каждый раз было уже не к кому.

Он вздохнул, потянулся и приложил правую ладонь к повязке на левой руке, словно пытаясь прикрыть рану от жара сауны.

— А сейчас? — Марина толком и сама не знала, о чем спрашивает.

— Ты хочешь узнать, считаю ли я нашу связь случайной? — угадал он.

Марина призадумалась: а она сама что считает? И так как не знала, как отвечать на этот вопрос, то и на ответе Видаля настаивать не стала.

Сделав вид, что ему слишком жарко, Олег отправился в бассейн, а минут через пять сауну покинула и Марина.

Те три дня стали для нее не просто днями любви, они излечили Марину от многих вещей — от потаенной и стыдной тоски по мужу, который никакой тоски не заслуживал, от ощущения обреченности, которое иногда заставляло чувствовать себя самым никчемным человеком в этом мире. А ведь самую никчемную Видаль не удостоил бы столь близким знакомством, так-то вот!

Вернувшись в свои будни, Марина просто пошла к Алле и рассказала ей, с кем и как она провела эти дни. И — чудо! Главный редактор сказала своему сотруднику:

— Я рада за тебя. Ты только не скисай, если он вдруг исчезнет. Звезды — они такие.

Марина согласилась с Аллой: да, они такие.

Но Видаль не исчез. То есть, не совсем исчез, а стал временами появляться — приезжать в Гродин, звонить чуть ли не через день. Однажды он привез ей свой новый альбом и сказал, что вот эта, первая песня “Шум уходящий…”, посвящена ей.

— Это признание в любви? — спросила она.

— Ты же знаешь, что это такое…

Это был пик их счастья, и оно длилось почти два года. И в эти два лучших года, и впоследствии, почти до самой своей смерти, Видаль играл в жизни Марины огромную роль. Всегда — роль близкого друга, временами — любовника, но неизменно — человека с другой планеты, который учит смотреть на мир совершенно с иной точки зрения. С какой? Ну, это не объяснить…

А вот в последний год или полтора что-то стало меняться между ними. Марина к этому времени заняла пост главного редактора “Бизнес-леди”, сменив Аллу, ушедшую в состояние жены при очень обеспеченном муже. У Марины теперь была собственная квартира, ее дочь пошла в первый класс здесь, в Гродине. Одиночество совершенно не печалило Марину. И даже если бы толпы женихов забрасывали ее обручальными кольцами с огромными бриллиантами, она вряд ли согласилась бы выйти замуж.

Конец ознакомительного фрагмента.