Фанатки #2

Яна Миа, 2020

Отношения в ДЖЭМСи дают трещину. Джордан, получив приглашение на стажировку, переезжает в Лос-Анджелес, Скайлар принимает важное решение, касающееся ее будущего в фандоме, Николь бросает все силы на объединение фанатов «Tricksters», а Эмма и Мейси вынуждены встретиться лицом к лицу с собственными страхами. Но сбежать от прошлого оказалось не так-то просто, ведь «LADE» преследуют их повсюду: анонсы в соцсетях, трансляции на радио, интервью на телевидении… Подругам придется не только переосмыслить все произошедшее и принять последствия, но и найти ответ на главный вопрос: что же на самом деле имеет значение – сила фанатской любви или их дружба?

Глава 3

#broken

Мне нравится, что ты сломана,

Сломана, как и я.

Может, это и делает меня дураком.

Мне нравится, что ты — одинока,

Одинока, как и я.

Мы могли бы быть одиноки вдвоем.

lovelytheband — broken

Очередной год без тебя, Алекс. Знаешь, с тех пор у меня впервые есть друзья — настоящие, — но тебя все равно не хватает. Я все время жду, что ты придешь. Ответишь на сообщения. Наорешь на меня, что я не позвала тебя на встречу с твоими любимчиками. Но они знают про тебя, Алекс. Я рассказала — все рассказала, прости.

Сейчас Новый год, который мы все встретили в больнице — ребра все еще помнят жаркий поцелуй с ограждением. Но знаешь, кажется, словно я — самая счастливая среди нас. Они клевые, Алекс, но словно проклятые. Смотрю на них, на нас всех и думаю: кто придумал, что с наступлением Нового года начинается новая жизнь? Словно — раз! — сменилась цифра в дате и сразу стало хорошо. Легче. Ярче. Появилась надежда. Самый большой человеческий самообман.

Ничего не меняется. Если не менять.

С наступлением полуночи не отпустит, если внутри все болит.

И уж тем более — если доболело до пустоты.

Новый год — это просто новый год. Следующий.

Новый день, в котором ничего не иначе.

В котором тебя снова нет.

(январь 2017, запись в дневнике Никки)

* * *

Дома все было не так. Вообще все было не так. Родители словно с цепи сорвались. За то, что Джо почти не появлялась, а потом и вовсе пропала. За то, что встретили Новый год неизвестно где, за нервный срыв, о котором им сообщили из больницы. Хорошо еще, что страховка покрыла расходы. Они обвинили Джордан в том, что та недосмотрела за сестрой. Эмма, все еще воспринимавшая мир сквозь пелену лекарств, никак не могла понять, при чем здесь Джордан? Разве не они — родители? Разве не они несут ответственность, если уж и перекладывать ее с самой Эммы?

Стоит ли говорить, что Джордан в ответ кричала, ругалась, а потом рыдала до самого утра? Эмма понимала, что сестре и без ее срывов и упреков родителей катастрофически плохо, но сил не хватало, чтобы поговорить. Сил вообще ни на что не хватало. Лекарства превращали ее в овощ, которому все хорошо. Всегда. Или не так — все равно. Абсолютно ровно. Вокруг тебя мир, в котором тебя ничего не волнует. Внутри тебя — точно так же. Мило, спокойно и бесконечно, отвратительно ровно. Для человека, который всю жизнь катался на американских горках настроения и пропускал через призму эмоций каждый шаг и каждый вздох, мир просто оглох, ослеп, потерял вкус. Ты словно смотришь отвратительно нудное кино, которое не можешь переключить, но и втянуться не выходит.

Именно поэтому сегодня утром Эмма выстроила на столе оранжевые баночки, гремящие в руках словно музыкальные шейкеры, хрустящие блистеры и пообещала себе, что больше ни одна капсула, ни одна гребаная таблетка не помешают ей разобраться с происходящим. Прошло уже три дня нового года, а она до сих пор не очнулась от предновогоднего кошмара. Рано или поздно ей придется столкнуться с реальностью: с предательством Лео, новой любовью Дома, разрывом Скай и Троя, сломанной сестрой… И с самой собой.

Эмма осторожно постучала в дверь к Джо — им нужно было поговорить. Они самые близкие, они сестры — вместе они переживут все на свете. Но внутри оказалось пусто. Видимо, пока Эмс не могла вырваться из плена странных снов, Джо успела сбежать. По делам, на радио, просто в кафе — куда угодно, лишь бы подальше от нее. От их семьи, которая портила Джордан жизнь. Мама повторяла, что это Джо показала Эмме плохой пример, а папа снова тыкал носом в несуществующий шанс на карьеру. А у нее же сердце разбито! Эмма сама бы сбежала, но она была так слаба, что уснула бы на пороге, едва решившись.

Она спустилась в гостиную, убирая за уши непослушные волосы, которые давно стоило постричь. Без лекарств просыпалась паника: словно она отодвигала боль как могла, а теперь она вся огромной волной подступала, лизала пятки, обещая холодное и глубокое погружение. Будто во сне Эмс дошла до кухни — в желудке защекотало. Последние пару недель она питалась как попало, если вообще питалась. А тут мама наготовила столько еды — ведь ей прописали хорошее питание, — что можно было полбольницы накормить. Эмма включила телевизор на музыкальный канал, чтобы хоть немного разбавить тишину и унять панику, и отрезала себе кусок пирога с рыбой и сыром. Как давно она не ела маминой еды! Это ведь особый вид заботы — вкусности, которыми их с Джо всегда баловала мама. Даже когда они были наказаны, еда всегда оставалась отдушиной. Не зря же говорят, что еда мамы или бабушки (кому-то, может, и с папой-кулинаром повезло) приготовлена с любовью. Эмма буквально ощущала, как наполняется маминой любовью. Все хорошо, ей не страшно, ей почти не больно…

Вот только лента «инстаграма» твердила обратное. Вот фото «LADEes» — так стали себя называть фанатки группы — на новогоднем выступлении, вот очередное загадочное фото Лео с не менее загадочной подписью «lost in illusions, burned in hate^[4]», в которой так легко узнавалась отсылка к Джо, если знаешь, к кому отсылать. Эмма открыла их переписку и скривилась: он так часто называл ее другом, был так мил и заботлив, что стоило сразу догадаться о тотальной фальшивости в каждом слове. Намазывая арахисовое масло на тост, Эмс быстро набрала сообщение:

Друзья не лгут, знаешь такое? Как ты мог??? Ты мудак, Лео!

Ее ломало, мысли метались, превращались в кашу из обиды, жалости и злости, и Эмма плакала, продолжая есть — мгновенная радость от вкуса притупляла чувства, дарила наслаждение и ощущение защищенности. Проекцию любви.

Ты не офигела? У тебя я тоже один виноват?!

Телефон обжигал руки — было противно читать такое, но отступить — еще хуже.

Ты врал мне в лицо! Называл другом, а потом кинул…

А то что твоя сестра-идиотка нам базу сожгла, как тебе это? Почему все забывают, что она лишила нас всего!

Не преувеличивай. Всего точно лишить не могла — совести в тебе не было задолго до нас.

Эмма уже рыдала — так больно ей было. Лео успел стать для нее старшим другом, почти старшим братом, а теперь… Кто она? Кто они?

Я верила тебе.

Давай будем честными: ты хотела потусить с нами и разведать информацию о Доме. Я подыграл. Вы, Куперы, в упор не видите правды.

Что ты, придурок, знаешь о правде?!

Что она у каждого своя.

Правда Лео выглядела отвратительно. Она отдавала дешевыми фанфиками о фанатках и кумирах, скрипела на зубах песком, который занесло в их чудесную розовую сладкую вату ветром притворства. Разве действительно все было так? Разве они навязывались? Игрались в чувства?

Твоя правда — это просто то, что удобно тебе. Так не поступают с друзьями, с людьми вообще.

Эмма знала, что в верхнем ящике морозильника всегда найдет пару видов мороженого. Прямо как в мелодрамах: рыдать и есть холодное лакомство большой ложкой прямиком из коробки. Классика жанра, как говорится. Банальная отвратительная классика.

Давай сойдемся на том, что я — мудак, и вы с твоими истериками оставите меня в покое?

Не оскорбляй мудаков — им далеко до тебя, очень далеко. Спасибо, конечно, за урок, но иди ты к черту!

Сказал бы ей кто полгода назад, что она пошлет солиста «LADE», Эмма в ужасе впала бы в истерику. А сейчас… Сейчас истерика поглощала ее, вот только ужас здесь был ни при чем. Это была боль. Глухая, стонущая внутри — она поднялась от пяток и затопила Эмму целиком, заполняя рот горькой водой разочарования. Эмма осела на пол и зарыдала в голос, как рыдают по кому-то — ведь в ней сейчас тоже умирала восторженная и милая девочка, сломанная реальным миром выгоды и иллюзорных отношений.

* * *

— Доброе утро, — Бренда осторожно постучала в дверь, заглядывая внутрь совсем чуть-чуть, словно это Мейси была хозяйкой дома, а не загулявшей гостьей. — Завтрак уже на столе, так что спускайся, как будешь готова.

— Спасибо, — пискнула Мейс, накрываясь одеялом чуть ли не с головой.

— И передай моему очаровательному сыну, что он очень громко сопит, — звук из-под одеяла на мгновение исчез. — И «тайно» прокрадывается в эту комнату по ночам не тише.

Мейси от ужаса нырнула под одеяло уже с головой, понимая, что ее пылающие щеки только подтвердят догадки мамы Арти. Бренда же пошла дальше по коридору, довольно усмехаясь над своими милыми и непутевыми детьми.

— Как стыдно, — протянула Мейс, прижимаясь к взъерошенному и горячему после пряток Арти. — Как теперь твоей маме в глаза смотреть?

— Так же, как она смотрела нам, выделяя тебе отдельную комнату, — Арти решил прервать поток самоуничижения поцелуем. Или просто воспользоваться еще одним моментом рядом с Мейси.

— Все равно! Что она теперь обо мне думать будет?

— Выставит на улицу за то, что ты так бессовестно совратила ее очаровательного сына.

— Это я тебя совратила? Я? Мы просто спим в одной кровати, Арти. И не забывай, что я знаю о всех — о всех! — твоих бывших. Так что это до меня совратили милого и непорочного мальчика. Хотя я же знаю все… Так что не прикидывайся жертвой.

— Трудности отношений с лучшим другом, — почти взвыл Арти.

— Да уж, — наигранно вздохнула Мейс, — пыль в глаза мне не пустишь.

— Зато можно сделать так, — он легко подул Мейс за ухо, и та захихикала, сжавшись в комок.

— Это нечестно! — взмолилась она.

— Зато очень забавно, — Арти прижал к себе Мейси покрепче, пытаясь оттянуть момент, когда ему придется выпустить ее из объятий. Даже с учетом того, что она теперь живет в его доме, ездит в его машине и вообще находится рядом почти постоянно. Ему внезапно стало мало Мейси, невыносимо мало.

— Все, нужно вставать. Твоя мама ждет нас на завтрак, а мне нужно еще выбрать, что надеть, потому что после занятий я иду на собеседование.

— Что?

Пока Арти очень красноречиво удивлялся, Мейси выскользнула из-под одеяла и бросилась в ванную — до того, как ее хитрый и ловкий парень перехватит ее при попытке бегства — она была научена горьким опытом. Ну или не очень горьким, но все же.

— И куда ты собралась?

— Милтвудам нужна няня на вторую половину дня. Возможно, я подойду.

— Мейс, — Арти тоже выбрался из кровати и подошел к ванной. Дверь, естественно, была заперта изнутри, так что он просто оперся на нее спиной и продолжил: — Я тебе уже говорил, что не стоит беспокоиться о деньгах.

— Я не позволю твоей маме содержать меня! — донеслось из ванной комнаты. — И не потому что вам это в тягость, а потому что я решила жить сама, я ушла из дома, мне и деньги для себя зарабатывать. Арти, я же не десятилетка, в конце концов.

— А ведешь себя именно так. Тебе готовиться надо, рисовать…

— И жить. У меня есть кое-какие сбережения, мелкие доходы от рисунков и принтов, но все же… Арти, все в порядке, — Мейс открыла дверь, придерживая едва не упавшего Бэгтона. — Няня — это не так страшно.

— Ну-ну, — он снова попытался увлечь Мейси в поцелуй, но она увернулась. — Ты же помнишь, что Милтвуды — друзья вашей семьи. Друзья-соперники, я бы даже сказал. Твои родители тебя заживо съедят, Маргарет!

— К счастью, — совершенно не счастливо улыбнулась она, — я больше не на их обеденном столе.

— Тут счастьем и не пахнет, — печально пробормотал Арти, скрываясь в дверях ванной. Он корил себя за то, что не может подарить Мейс счастье — полное, всеобъемлющее, которое она заслуживает.

— Эй, со мной хотя бы не включай угрюмого социопата, ладно?

— Мейси, я знаю тебя всю жизнь, и я отлично понимаю, что ты несчастна, и это…

— Артур, ты — самодовольный кретин с раздутым эго. Да, мы дружим много лет, но кто тебе сказал, что ты знаешь меня? Что кто-то вообще знает другого человека?! Да, я грущу из-за родителей, мне совсем не хочется идти к невыносимым детям Милтвудов, и все, что происходит с девочками, меня тревожит… Но это жизнь, не бывает все круто по всем фронтам, Арти. Если отбросить все это, если отбросить весь мир, кроме нас, то я абсолютно счастлива. Ты не можешь решить все проблемы вокруг меня — не потому, что это тебе не по силам, а потому, что их должны решать другие люди, те, кто за них ответственен. Но то, что в твоих руках — я не могу быть более счастливой и благодарной. Так что хватит с тебя замашек Бэтмена — я не включаю сигнал, мой внутренний Готэм тих и спокоен. Побудь просто Арти, ладно?

Она быстро поцеловала его, взъерошила темные волосы, зная, что Арти будет бурчать, и бросилась вниз — завтракать и краснеть перед миссис Бэгтон. В стенах этого дома она действительно была очень счастлива. Вот бы ей не приходилось выходить, встречаться с реальностью, пытаться помочь безнадежно сломанным людям. Но, пока она просила личного Бэтмена снять маску, ее внутренний Супермен надевал плащ и спешил везде, где она могла пригодиться. Некоторые супергерои умеют гораздо больше, чем спасать мир: поддержать, помолчать и позволить чьему-то личному миру сровняться с землей, чтобы из пыли и осколков возвести новый.

* * *

Вернуться в Стоквуд было плохой идеей. Безрассудной, идиотской, болезненной и оттого — очень нужной. Джо раз сорок сказала Трою, что все хорошо. Что она не устроит скандал, не напьется, не причинит никому вред — себе в первую очередь, — а просто заберет Крошку Би и вернется домой. И нет, с ней ехать не нужно. И уж тем более нет никакой нужды ехать вместо нее. Она справится, в этом нет ничего такого.

Но в этом было много «такого». В том, что она пыталась быть где угодно, только не дома. Родители слетели с катушек, Эмма изображала из себя предмет мебели, а у нее не было сил, чтобы со всем этим сражаться. Ей хотелось днями лежать в постели и пытаться согреться. Не то чтобы в Калифорнии были холодные зимы, но внутренняя пустота не грела ни капельки. А еще она просто не могла смотреть в глаза сестре, ведь родители были правы. Она виновата. Она не усмотрела за Эмс — вечно болеющей, такой эмоциональной и ранимой. Она втянула ее во все это — возможно, не подступи Джо так близко, Эмма тоже не вляпалась бы по самое горло. Не потеряла бы веру в людей. Да и чему может научить старшая сестра, когда она — никто. Отец прав, пора завязывать с идиотскими мечтами и решать, что делать после колледжа — выпуск вот-вот, подкрался, пока она изображала из себя почти-менеджера и девушку рок-звезды.

А еще Джордан хотелось вернуться — как мазохисту за новой порцией боли. Теперь, когда маски сорваны и все горькие слова брошены в лицо, ее безудержно тянуло обратно. Посмотреть на базу иным взглядом, вспомнить все без помех влюбленности. Не то чтобы она смогла разлюбить за четыре дня. Просто казалось, что тот человек, что прыгал на задних лапках перед отчаявшимися дамами, что целовал Эву и посылал в ад саму Джо, был чужим и незнакомым. Словно все это время она любила какого-то другого Лео, но он ушел, пропал, а вместо него — вот эта бездушная копия. С которой Джо не была знакома и не горела желанием это изменить.

Она впервые добиралась до Стоквуда на автобусе. Недельный отпуск, наспех взятый по телефону у Криса, подходил к концу, поэтому забрать Крошку Би необходимо. Но Джо знала, что в любом случае придумала бы повод, чтобы отправиться в город разбитых иллюзий. Нет, она не надеялась увидеть там Лео, скорее, найти хоть какие-нибудь ответы. Может, даже внутри себя. Потому что вопросы убивали. Так люди сходят с ума: кружат над какой-то мыслью, плачут, паникуют, пытаются разобраться, зацикливаются, затихают и погибают. И Джо погибала. Она прокручивала каждый взгляд, каждое слово, чтобы понять, когда она свернула не туда, когда пустила под откос свои принципы и чувства. Это Скай всегда вертела парнями, Эмс отчаянно влюблялась каждый месяц, а она… Она глубоко уходила в чувства, в отношения, может, именно поэтому у нее никогда и не было нормальных, серьезных и стоящих романов. А в Лео она просто утонула — казалось, что она мало отдает, что не так ярко любит, как возможно… Но Джо всегда знала: все, что она делала, говорила, ощущала, было искренним и настоящим. И пусть сейчас хотелось умереть, ей не стыдно — она не играла. Но позволила играть, не заметила подмены — и в этом ее вина.

Джордан достала из рюкзака наушники, покрутила в руках, раздумывая, что включить. Плей-лист с недавних пор стал минным полем. Кроме самих «LADE», конечно, там были каверы, песни, которые ей сбрасывал Лео, и те, что она отправляла ему; треки, под которые дурачились ребята на съемках и играли для распевки… Почти любая песня в ее библиотеке рассказывала историю — обязательно о той жизни. Даже ее собственный плеер, музыка — и те предали ее! Джо дрожащими пальцами вставила наушники в разъем и включила радио — пусть эту дорогу скрасят популярные и незамысловатые треки, иначе она разрыдается прямо в автобусе.

Но судьба не собиралась давать ей поблажку — знакомые ноты выбили воздух из легких. Джо уже и забыла, что у этой песни есть оригинал — в наушниках звучала «Squad» в исполнении «Tricksters», но легче не становилось. Именно эти строчки перепели «LADE», и это сделало их популярными, с этой песни все началось — и для них, и для Джо. Но она не смогла переключить, словно боялась предать то, о чем думала пару минут назад. Если она струсит, то было ли все правдой на самом деле? Поэтому Джо с извращенной сладкой болью слушала песню, вспоминая, как Эмма впервые показала ей видео. Тогда все было просто, понятно, привычно. Как они умудрились оказаться вот здесь?

Джордан вышла на вокзале в Стоквуде и огляделась. Так оглядываются те, кто планирует побег и ищет самый незаметный маршрут. Или же причину, которая смогла бы оправдать сверкающие пятки и зажмуренные до ярких кругов перед глазами веки. Но ни того ни другого не наблюдалось — в таких городках любое слишком эмоциональное действие не может остаться незамеченным, — поэтому Джо скрестила руки на груди, опустила голову вниз и упрямо пошла в сторону базы.

Крошка Би одиноко стояла на небольшой парковке. Джо подумала, что, знай фанаты, кто сжег базу ребят, ее машине ой как досталось бы. Прямо как ей самой в Сети — нападки продолжались. А благодаря парочке грустных твиттов и строчек из песен многие начали злорадствовать, мол, Лео ее бросил и… были чертовски правы. Он бросил ее сейчас, бросил, когда ей нужна была поддержка, он бросил ее в самом начале, решив, что может поиграть и оставить. Джо присела на асфальт, опираясь спиной на машину, и принялась разглядывать последствия своих эмоций. Базе досталось: темные одинокие проемы окон, пятна сажи — словно кто-то огромным языком лизал стены — и беспросветная чернота. Джордан даже почувствовала некую связь с бедным зданием — если бы ее душу можно было увидеть, она бы выглядела в точности так же.

В голове бесконечным потоком проносились сцены из прошлого, и Джо на мгновение испугалась, услышав за спиной знакомый голос:

— Тянет на место преступления?

Понадобилось несколько секунд, чтобы отличить реальность от воспоминаний, чтобы понять — голос хоть и знакомый, но не тот. И действительно, рядом с ней опустился никак не Лео. Но тоже — человек из прошлого.

— Хочу посмотреть, за что придется отвечать перед судом.

— Не придется, — уверенно ответил Итан.

— Ты еще не знаешь, что это моих рук дело? — Джо посмотрела на свои пальцы, словно на них могли остаться следы сажи. — Или Честен не поделился своими планами по поводу меня и суда?

— У Рокстеров дядя — коп. Мы с Домом убедили его замять дело. Так что это несчастный случай и встречу с Лео придется отложить до ада.

Итан пожал плечами, словно это был самый обычный разговор.

— О, он и это рассказал, — всхлипнула Джо. Остатки здравого рассудка все-таки переживали по поводу возможных последствий, так что новости принесли огромное облегчение. — Зачем? То есть я очень вам благодарна, но вы же пострадали из-за меня…

— Ты невероятно права, — Итан развернулся к Джо, и ей стало стыдно — ведь в огне сгорели не только воспоминания, но и инструменты, важные и дорогие вещи. — И я зол на тебя. Очень зол, Джо. Но вся ситуация настолько идиотична и противна, что винить тебя — последнее дело. Тебе досталось больше, чем нашей базе… Я не знал, Джо, правда. Лео не сильно-то посвящал нас в свои отношения с кем-то, так что… Черт, это звучит погано.

— Выглядит так же, — вздохнула Джордан и расплакалась, уткнувшись Итану в плечо.

— Ты пахнешь сигаретами и слезами, — резюмировал тот, обнимая ее за плечи. В этом был весь Итан — прямолинейный, простой и обезоруживающий. Умеющий менять тему, когда не знал, что сказать. Или не хотел.

— А ты — догадливостью.

— Скучал по твоей язвительности, Джей Кей.

Джо усмехнулась сквозь слезы — Итан умел вывести из себя. В хорошем смысле — именно тогда, когда ты готов погрузиться в пучину самоуничижения.

— А я надеялась, что по мне. Ох уж эта частичная любовь, — плакать и смеяться хотелось одновременно, но Джо чувствовала, как от огромной горы на ее плечах откололся камешек и слетел вниз на асфальт — и дышать стало чуть легче.

— Я про любовь ничего не говорил, — в ответ ей усмехнулся Итан. — Но мне будет тебя не хватать, Джо. Я этого никогда не показывал — я не слишком открыт людям, ну ты знаешь. Но я считаю тебя своим другом.

— Даже после того, как я сожгла твои барабаны?

— Не напоминай, — он отвернулся, и Джордан не удивилась бы, смахни он в это мгновение скупую мужскую слезу. — Тебе повезло, что большую часть инструментов я забрал на выступления — не люблю играть на чужих. Но мне все еще больно.

— Прости, я не думала тогда о вас. Я вообще не думала — если быть честной, — Джо неуклюже вытерла лицо, радуясь, что внутреннего желания краситься сегодня утром в ней не обнаружилось. Иначе остатки туши и консилера отвратительными пятнами стекали бы по ее лицу, подобно пятнам-напоминаниям на стенах базы. — Я даже не знаю, что сказать… Я думала, что все по-настоящему, что вы знали о… нас?

— Вы же не заявляли открыто, — Итан пожал плечами. — Я, конечно, подозревал, что между вами что-то есть, но кто я такой, чтобы лезть в вашу жизнь?

— А про Эву?

— Джо, послушай. Я понимаю, что мы все выглядим в твоих глазах подонками, прикрывающими друга, но нет. У нас в группе все добровольно — никто не будет лезть тебе в душу, если ты сам не захочешь рассказать. Лео и Эва часто тусовались вместе, но он никогда не называл ее своей девушкой, а все остальное… Я со свечой не стоял, знаешь ли. Как и в случае с тобой. Лео вообще достаточно тихий — он предпочитает рассказывать постфактум, а не делиться планами. Я не защищаю его — такие игры не по мне. Я просто хочу сказать, что достоверно мы не знали ни о его романах, ни о твоих чувствах. А догадки — так не мне тебе рассказывать, куда это может привести. Читал я теории фанатов и их «аргументированные мнения».

— Дом знал, — тихо проговорила Джо.

— Поэтому ты его игнорируешь? Просто он расстроен так, словно главным героем этого… был он, а не Честен.

— Я не могу, — Джордан достала из сумки сигарету, обещая себе, что вот-вот бросит, и наклонилась к Итану, предлагающему зажигалку.

— Как курильщик со стажем, говорю тебе: прекращай. Не стоит оно того.

— Я знаю, Итан. Но усугублять — мое любимое занятие. А Дом… Он знал о моих чувствах, мы говорили об этом. И он пытался то ли предупредить меня в тот вечер, то ли отговорить — не знаю, что это было. Не знаю, что он знал о той стороне истории. Мне казалось, мы подружились, и если он хотел защитить меня…

— Конечно, хотел! Это же Дом — у него разве что нимба над головой не хватает с вечным чувством вины и желанием всем помочь. Но Лео тоже его друг. И Дом, как и я, не знал подробностей. Тут скорее просто знание Лео как человека сработало.

— Я не знаю… Не могу пока поверить ему. Слишком мало времени прошло, слишком все запутано.

— Может, ты все-таки напишешь ему? Я не говорю о полноценном разговоре или встрече, но хотя бы короткое сообщение. Чтобы он не изводил так себя. Я просто боюсь, что он сломается от всего этого.

— Ты придаешь мне слишком большое значение, — зло бросила Джо. Единственный сломанный человек в этих отношениях — она сама.

— Это ты придаешь себе слишком большое значение, — передразнил ее Итан. — Можешь так не переживать из-за базы — она нам теперь не скоро понадобится.

— Конечно, она же сгорела!

— Ты прямо гордишься этим, как я посмотрю. — Джо поперхнулась дымом и закашлялась. — Мы едем в тур, Джо. В огромный, настоящий тур. Надолго. И я думаю, ты понимаешь, что это не только счастье и позитив. Это будет сложно. Поэтому и переживаю за Дома.

— Вас выбрали «Tricksters», да? Не зря же концерт и все остальное…

— Да. Мы едем с ними. Подписываем контракты с лейблом, менеджментом…

— Это здорово!

— И страшно.

Джо посмотрела на Итана. В очередной раз она оказалась слепой из-за собственных проблем и горя. Итан был дерганым и задумчивым — нервознее, чем обычно, — и сидел тут, утешал ее. А она даже не заметила, что что-то не так. Может, он поспешил назвать ее своим другом?

— Чего ты боишься? Славы, нагрузок, пиара?

— Всего, Джо. Если из нас кто и сломается, то либо я, либо Дом. Да и ты знаешь, я — сам себе. В общем, когда мечта сбывается, всегда страшно — вдруг пойдет не так, не оправдает ожиданий или вообще разочарует.

— Ты справишься, вы справитесь. Я, конечно, имею личные счеты, но ваша музыка достойна огромных площадок и сотен тысяч душ.

— Не знал бы тебя лично, подумал бы, что ты — святая.

— Тогда уж — святая простота.

Они просидели еще около получаса, изредка перекидываясь какими-то шутками или воспоминаниями, раскурили вторую пачку сигарет и намочили толстовку Итана горькими слезами Джо, которых оказалось намного больше, чем должно было уместиться в ее худеньком тельце.

— Спасибо тебе, — Джо поднялась на ноги, отряхнула джинсы и пристально посмотрела на Итана. — Бояться — это нормально. Значит, это важно, тебе не все равно. Я верю в вас.

— Ты такая дура, Джей Кей, — он обнял ее, зная, что Джордан точно поймет его фразу и не обидится.

— Значит, теперь у тебя есть друг-дура. У каждого ведь должен быть, разве нет? Зато ты всегда можешь написать или позвонить…

— Я понял, — улыбнулся Итан. — Будь осторожна.

Джо кивнула и села в Крошку Би. Вечер медленно подбирался к городу, и уезжать отчего-то не хотелось. Словно Итан не дал ей пропитаться горечью настолько, насколько она планировала. Так, чтобы возненавидеть себя. Поэтому, включив песни «LADE», Джо выехала со стоянки. Если уж и быть дурой, то честной с самой собой. Группа все еще была частью ее жизни, ее самой. Она правда радовалась их успеху и ненавидела Лео всей душой. Джордан быстро напечатала новый твит, сделала погромче музыку, открыла окна и стала подпевать, взращивая боль внутри, как редкий и ядовитый цветок.

«Дура как она есть».

* * *

— Вещи я собрала, бумаги — как взрослой девочке — тебе принесут в течение получаса. И домой!

Скай бросила сумку на пол и забралась на кресло с ногами — медсестра сперва ругала, но потом поняла, что правила для Винтеро пишет только она сама, так что махнула рукой и лишь недовольно хмурилась, заходя в палату. Никки была безгранично рада уехать домой. А еще тому, что забирает ее именно Скай — мама принялась бы плакать, суетиться, а этого ей и дома хватит с лихвой. Скайлар вообще провела последние несколько дней здесь, уезжая по делам и возвращаясь к Никки с разными вкусностями, новостями из внешнего мира и неизменной улыбкой. Она и сама-то могла любому фору дать в умении скрывать чувства и казаться счастливой, но Винтеро определенно отточила этот навык до совершенства. Когда все разъехались по домам после Нового года, Скай осталась в Сан-Франциско по делам, а заодно и отпустила маму Никки, обещая приглядеть за нерадивой дочкой. Было только одно условие — никаких разговоров о Трое и о том, что случилось. Николь и сама не особо хотела влезать во все это, а компания Скай ее более чем устраивала, так что она тут же согласилась.

— Что, статус звезды не радует? — Скай ехидно улыбнулась, глядя на то, как хмурится Никки, глядя в телефон.

— Сама-то не лучше.

— Ну, по крайней мере никто не пишет, что я нанятая актриса, чтобы разыграть шумиху к выходу альбома «Tricksters».

Никки взвыла. За пару дней Нового года она действительно успела почувствовать себя звездой. Она и до этого довольно часто мелькала в фандоме, но теперь ей только что оставалось завести блог и начать зарабатывать на внезапной популярности. То, что половина этого внимания пропитана ненавистью, завистью и откровенным идиотизмом, думать не хотелось.

— Уже и такие теории пошли в ход? Может, я еще чья-нибудь дочь?

— Кузина. Этой, Кейси вроде. Пробиваешь себе путь в мир шоу-биза, — Скай что-то искала в своем телефоне, постоянно убирая с лица непослушные пряди. — Вот, они даже хэштег для тебя придумали: #разоблачениесукиН!

— Зашибись!

— Есть, конечно, и движение в противовес — многие тебя защищают, но это не так забавно читать!

— Ну ты и стерва, Винтеро. Мне вот совсем не забавно — я вчера полвечера смотрела ролики, в которых якобы раскрывался замысел ребят или то, как они создали себе имидж благодаря бедной девочке-калеке!

— Ты уже и калека? Как быстро меняется твоя жизнь, — Скай и бровью не повела в сторону жалости или поддержки. — Пошумят и забудут, поверь мне.

— Но нужно что-то делать! — взорвалась Никки. «Tricksters» показали себя с самой лучшей стороны в ситуации с ней, а она позорно молчала, пока их смешивали с грязью.

— Забить нужно, вот и все. Твои красавцы не в первый раз сталкиваются с идиотами и фаплом^[5]. А ты ничего не изменишь.

— Да, тут ты права. Выступи я в защиту — скажут, что покрываю и получаю за это деньги. Промолчу — что меня раскрыли и нечем защищаться. Люди всегда найдут то, что хотят там, где этого и подавно нет.

— А больница сделала из тебя философа, — Никки в ответ лишь раздраженно показала подруге средний палец. — Фандомы — то еще дно. Столько потрясающих идей и людей остаются незамеченными, потому что все пространство занимает белый шум особо ярких представителей класса идиотов. Я вон вчера получила письмо с угрозами от какой-то больной, которая считает, что я собираюсь замуж за Энди.

— Чем грозит?

— Физической расправой. Мне, моему коту и парню, — Скай отвела взгляд, понимая, что сама нарушила условия их совместного времяпрепровождения. Она горько усмехнулась, но тут же попыталась вернуть себе маску равнодушия. Так себе попытка, по мнению Никки. — Она, видимо, не знает, что парень бывший и Бретти все еще живет у него.

— А где живешь ты? — в лоб спросила Никки. У них со Скайлар была одна общая черта — жесткая прямолинейность. Они обе отлично умели делать больно своими вопросами или шутками. — Я, конечно, очень благодарна тебе за все, но мы едем в Иствуд. Куда вернешься ты?

— Не знаю. Трой просил забрать вещи, дома мама, которая родит от радости, что оказалась права. А я не хочу ни первого, ни второго. Думаю, может, стоит перебраться сюда — ближе к Энди, дальше от прошлого…

— Скай, ты себя вообще слышишь? У тебя вся жизнь в Иствуде. Никогда бы не подумала, что такая, как ты, умеет сдаваться.

Скайлар посмотрела на Никки так, что какая-нибудь Мейси на ее месте самоустранилась бы в течение секунды. Не будь Николь на больничной койке, Винтеро запросто отправила бы ей туда.

— Я никогда не сдаюсь, — по слогам произнесла она так, что голос с металлическим скрежетом отскакивал от стен. — Запомни это. Но Трой — не трофей и не цель. Я больше не хочу делать ему больно. Да, я виновата. Даже такие стервы, как я, умеют признавать вину. Я не сдаюсь, я делаю то, что будет лучше для человека, которого люблю.

— Вот это и ключевое — ты любишь его. И он тебя. Просто попробуй поговорить. Сделать шаг.

— Я пробовала. Когда он привез сюда Джо… — Скай не смогла продолжить.

— И он отшил тебя. Конечно, а чего ты хотела? Но он же все время, что был тут, украдкой глядел на тебя — с моего ракурса многое заметно, поверь. Но не проверяй. Он смотрел, как смотрит побитый пес — все еще обиженный на своего хозяина, но скучающий по любимым рукам.

— Красноречие — не твой конек.

— Согласна, — Никки приподняла руки, сдаваясь. — Но просто попробуй. Поедешь за вещами — заведи разговор. О рамке для фото или лампе, что вы вместе купили, не знаю! О чем-то мелком, но совместном, покажи ему, что до твоего провала было много хорошего.

— Было ли…

Скай, возможно, разрыдалась бы или поделилась с подругой тем, что их с Троем отношения дали трещину задолго до злополучного вечера. Но в палату, как всегда хмуро сверля взглядом Скай, вошла медсестра.

— Мисс Фостер. Вот все, что нужно подписать, — она протянула планшет со стопкой бумаг на нем. — И ваша карта. Если что — сразу обращайтесь в местную больницу. Все-таки риск остается.

— Так, может, — быстро утерев слезы, подскочила Скай, — я оставлю вам ее еще на пару деньков?

Медсестра и Никки бросили в нее несколько мысленных камней: первая — за неуместную наглость, вторая — за вечную игру на публику.

— Да ладно, — она хлопнула медсестру по плечу, отчего та стиснула зубы, — я пошутила. Расслабьтесь, я не настолько жестока, чтобы обрекать вас на продолжение мучений с этой «очаровашкой». Пойду отнесу вещи!

И Скай вышла из палаты до того, как медсестра успела высказать свое мнение о мучениях и их источнике. Или пока Никки не продолжила разговор о Трое и она окончательно не расклеилась. Теперь у нее есть пара лишних минут прорыдаться в машине и вернуться в больницу, словно ничего не разрывает ее изнутри. Скай отлично научилась не показывать свою слабость, иначе давно стала бы кормом для безжалостных стерв. Вот только слезы были так же горьки и у них — она это знала по себе, ведь никакая маска стервы не сможет излечить израненное нутро.

* * *

Говорят, что родные стены лечат, что дом помогает затянуть любые раны, что там возвращается покой и мысли становятся на место, но Джо могла оспорить любое из этих утверждений. Поездка в Стоквуд выдалась тяжелая — по-другому и быть не могло, но, припарковав у дома Крошку Би, Джордан меньше всего хотела возвращаться туда. Дом — это ведь не всегда то место, где ты живешь. Это место, где твоему сердцу хорошо и спокойно. Раньше их было много — уголков, где она чувствовала себя как дома: ее комната с вечным творческим беспорядком, кучей бумаг и блокнотов, увешанная фотографиями и мотивирующими фразами; бассейн Скай, у которого они собирались так часто, что Джо забывала, что это не часть ее собственного дома; база в Стоквуде, где она проводила много времени, дурачилась, снимала фильм, целовалась и прощалась с иллюзиями… Теперь ни одно из них не дарило ощущения покоя, ни в одном из этих мест к ней больше не приходило вдохновение, не возвращались силы, не снились добрые сны. Словно во всей вселенной не было пристанища для такой идиотки, как она.

Дождавшись, пока желание плакать немного поутихнет, а руки перестанут трястись — Крошка Би сама по себе копилка воспоминаний, а еще и под аккомпанемент «LADE» — так и вовсе инструмент самодобивания высшей категории, — Джордан все-таки собралась с силами и вошла в дом. Чтобы тут же встретиться с матерью.

— Где ты опять была?

Джо посмотрела на маму, не замечая ее настроения и тона. Ей внезапно так захотелось обнять ее, лечь головой на колени и рассказать о том, что творится в ее жизни, почувствовать тепло рук и поддержку… Она почти решилась, сделала шаг ближе, чтобы попробовать излечиться материнской любовью, но мама вернула ее в реальность.

— Ты опять бросила Эмму. Я нашла ее рыдающей на полу, одну!

— Я забирала машину… Что с ней?

— Она спит сейчас. У нее была истерика!

— Мам, у нее нервный срыв — это так просто не проходит.

— Поэтому ты снова доводишь ее?! — Мама смотрела на Джо так, словно она была виновата во всем. Может, она права? — Для тебя какие-то дурацкие вещи важнее сестры? Ты довела ее тогда, оставляешь одну сейчас! Тебе нет до нее дела!

— А до меня кому-нибудь есть дело? — Джо взорвалась, хотя это скорее была защитная реакция — очень сложно признавать свою вину. Может, именно поэтому она и не могла простить Скай: не только потому, что та сделала больно Трою и им всем, но и потому, что Джо видела во всей этой истории себя — она тоже утонула в фанатской жизни, оставляя позади сестру и друзей. А люди всегда громче всех винят тех, в чьих грехах видят себя.

— Почему ты выросла такой эгоисткой? Мир не вертится вокруг тебя и твоих желаний, Джордан.

— Поэтому я должна наплевать на себя и выстроить свою жизнь вокруг остальных? Ну уж нет!

— Джордан!

Но она не слушала: выбежав из дома, Джо бросилась к машине. Она не знала, куда ехать, но только бы не быть здесь. Она устала. Она так сильно устала от всего и всех, что хотелось исчезнуть, уснуть, пока все раны не затянутся, пока желание плакать из-за любого слова, песни, воспоминания не оставит ее. К счастью, в этот раз вселенная сжалилась над ней и подкинула решение проблемы хотя бы на ближайший вечер.

Как прошла поездка? Все хорошо? Где ты?

Трой. Сломанный друг, которому можно улечься на колени и молчать — он ничего не ждет, не требует, он так же страдает.

Все нормально. Я приеду к тебе, ладно?

Джо завела мотор еще до того, как пришел ответ — она и так знала, что Трой ей не откажет. Почему она не могла влюбиться в кого-то такого, как Келлет? Надежного, простого и любящего? Почему он отдал всего себя той, кто это не ценит? Джо все-таки посмотрела на экран телефона — мало ли, вдруг что-то не так. Но Трой не мог подвести:

Не зря я купил вино) Жду.

— Вся наша любовь — зря. А вино… Вот оно точно к месту, — вслух проговорила Джо, выезжая со двора и стараясь не думать, как она посмотрит в глаза Эмме, когда они все-таки столкнутся.

Трой действительно ждал Джо. Казалось бы, они со Скай не так долго жили вместе, но возвращаться в пустой дом было невыносимо. Хотя он, конечно, лукавил — дом не был пустым, там все еще бродил одинокий Бретти, который в отсутствие хозяйки потерял всякий стыд и настроение: он драл мебель, бесконечно мурлыкал, будто придавил диваном лапку, царапал Троя и вообще вел себя так, словно пытался выжить его. Это настроение никак не поднимало. Трой постоянно слонялся по дому, прокручивал в голове всю их со Скай историю, вспоминал разговор на крыльце больницы. Он понимал, что поступил правильно, но так отчаянно скучал, словно без этой эгоистичной девчонки его жизнь прекратилась. Поэтому забота о Джо занимала его мысли, отвлекала и дарила ощущение нужности. А еще они были сейчас одинаково подавлены, что сплачивало их еще больше.

— Прежде чем ты начнешь расспрашивать, — Джо вошла без приветствий и ненужной суеты — просто опустилась на ковер в гостиной, растягиваясь во весь рост, — вино. А там посмотрим.

Бретти растянулся рядом, узнав знакомый запах, и заурчал — впервые за эти дни абсолютно не злобно. Трой взял два больших бокала, другой рукой подхватил бутылку и сел около Джо.

— Все плохо?

— Ты спрашиваешь или констатируешь? — уточнила Джордан, забирая свой бокал.

— И то и другое, — Трой отсалютовал ей. — Не могу здесь находиться один.

— Я вообще нигде не могу находиться. Как будто в целом мире для меня не осталось места. Базу сожгла, дружбу возненавидела, сестру подвела… Я везде облажалась, Трой.

Джо зажмурилась и залпом выпила все, что было в бокале. Трой тут же исправил это, хоть и понимал, что алкоголем веру в себя Джо не вернуть.

— Здесь тебе всегда рады. Даже этот комок шерсти, — он кивнул в сторону Бретти и получил в ответ недовольное мяуканье.

— Он как бы говорит, — Джордан снова сделала большой глоток, — что сам ты комок шерсти. Она все еще не забрала вещи?

— Нет. А я на каждый шорох оборачиваюсь — вдруг это она открывает двери. Взрослый мужик, а боюсь ее прихода.

— Почему?

— Потому что я люблю ее, Джо. Как бы больно она мне ни сделала, я не могу перестать любить ее. Понимаю, что наш роман себя изжил, но понимание это чертово ничего не дает! И я боюсь, что одного ее взгляда хватит, чтобы все отмотать, переиграть и сделать вид, что ничего не было. Потому что я еще подростком не представлял свою жизнь без нее, не то чтобы эту самую жизнь проживать…

— Почему мы всегда любим не тех? — Джо устроилась на коленях Троя, снова давая волю слезам. Видимо, даже вино в ее организме превращается в слезы. — Почему те не любят нас? Сколько людей задавались этими вопросами до нас и будут задаваться после… Ничего не меняется в мире. А ведь насколько наша жизнь была бы проще, влюбись ты тогда в меня…

— Что?

— Ну, ведь много лет назад ты мог обратить внимание на меня, а не на Скай. И все сложилось бы по-другому. Я бы не влюбилась в этого придурка, не страдала бы сейчас, а ты бы не пережил тот вечер — потому что я бы не подвела такого парня, как ты. Но мы выбрали другие дороги, или это они выбрали нас…

Трой посмотрел на Джо, словно впервые увидел ее. Она была его лучшим другом столько лет, поддерживала, когда они со Скай ссорились, помогала выбирать подарки и шутила в переписках так, что у него слезы от смеха выступали. И да, она была права — влюбись он в Джордан, они оба сейчас пили бы это вино не от боли, а в честь будущей свадьбы.

— Это была бы потрясающая счастливая жизнь…

Трой и сам не понял, как это произошло. Как из лучшего друга Джо превратилась в девушку, которую он мог бы полюбить. Как дружеская любовь сменилась чем-то страстным. Эти разговоры, вино и боль поменяли полюса, и он поцеловал Джордан. Первый раз за столько лет знакомства. Словно всю жизнь он упускал из вида такое сокровище, такое огромное возможное счастье. Но чувствовала ли она то же самое? Трой прервал поцелуй, чтобы заглянуть в глаза подруге. Подруге ли теперь?

Джо выглядела испуганной. Она не ожидала, что ее размышления заведут этот вечер в такую ситуацию. Сначала все внутри противилось этому поцелую, ведь перед ней был парень лучшей подруги. Вот только ни подруги, ни отношений больше не существовало. Зато рядом был человек, которому она безгранично доверяла, которого знала, которого любила — пусть немного другой любовью. Но он не сделает ей больно, не предаст и, возможно, поможет согреться, почувствовать себя живой, забыть эту отвратительную ноющую боль, которая прогрызает себе путь наружу по живому.

— Может, — прошептала она Трою прямо в губы, дрожа всем телом — то ли от предвкушения, то ли от отчаяния, — это все еще возможно.

А потом она поцеловала его сама. Джо не то спасала друга, не то спасалась сама. И та страсть, с которой Трой отвечал на каждое ее движение, заставляла ее хотеть большего. Поэтому она не противилась, когда он стащил с нее кардиган и футболку, когда его руки гладили ее холодную кожу, напоминая о других руках, других прикосновениях. Джо старалась не думать, не сравнивать, не вспоминать, а лишь отдавать всю ту любовь, что так и осталась нерастраченной, непринятой.

Трой не знал, откуда в нем столько огня, столько страсти, словно в его руках была совсем другая девушка. Он помнил тот — другой — вкус, но отчаянно и обреченно наслаждался новым. Они с Джо, возможно, действительно подходили друг другу, могли бы стать идеальной и счастливой парой. По крайней мере, здесь, на этом ковре, в паутине поцелуев и страсти, все казалось реальным.

Пока по гостиной не разнесся заливистый смех.

Они моментально отскочили друг от друга. Джо схватила футболку Троя, чтобы прикрыться, боясь даже посмотреть в сторону двери. Там мог стоять только один человек.

— Всю жизнь боялась, что это случится, — Скай не могла перестать смеяться, но все в комнате знали — это начало истерики. — А вы меня дурой называли, что я ревновала… Но не прошло и недели, как вы устроили оргию в нашем доме. Бывший парень и бывшая подруга. Господи, какая пошлость!

Оправдываться не было смысла. Как бы плохо ни поступила Скай, они сейчас выглядели еще отвратительней. А приди она парой минут позже, все было бы хуже. Для всех.

Скайлар присела к подбежавшему Бретти, погладила его и еще раз посмотрела на тех, кого еще недавно считала самыми близкими людьми в мире. Она ехала сюда, чтобы исправить то, что натворила, только ничто не нуждалось в исправлении. Кроме ее собственных иллюзий.

— Я заеду за вещами, когда вас не будет — вот это все ни разу не возбуждает. Сбросьте сообщение, о’кей?

Она почти вышла из дома, но обернулась — в глазах блестели слезы. Или Джо просто показалось?

— Совет на будущее: если сменил девушку, не забудь сменить замки в доме.

Дверь хлопнула очень громко, но Скай все казалось, что взорвись дом полностью — этого оказалось бы мало. Чтобы показать, как ей больно. Чтобы они поняли, что натворили! Она не хотела думать, не хотела верить тому, что видела минуту назад. Едва сев в машину, Скай нашла нужный чат и сбросила сообщение, не давая себе возможности обдумать подобное решение.

Через полтора часа вот по этому адресу. Другого шанса не будет — так что жду тебя там без опозданий.

И пусть весь мир идет к черту, раз уж он начал этот путь. Ей не о чем жалеть, не в чем сомневаться — все вокруг сломалось, она сама сломалась. А у таких нет ни тормозов, ни чувств, ни вины.

Примечания

4

Потерян в иллюзиях, сожжен в ненависти (англ.).

5

Фапло — фанат группы, который выделяет только одного участника коллектива, зачастую унижая остальных. Часто используется в негативном контексте.