Сотерия

Яна Бендер, 2019

Каждый влюбленный безумен, но что может произойти с теми, кого разделяют белый халат и смирительная рубашка, не говоря уже о разнице в 14 лет? Он впускает её во вселенную, которая до сегодняшнего дня принадлежала только ему, а она, вместо благодарности, всем сердцем желает разрушить его несуществующий мир. Но кто из них выиграет эту игру? Или это уже не игра?

01.08.2006 — вторник

01.30.

Я проснулась во сне от того, что кто-то сел на мою кровать. Я открыла глаза и увидела Германа.

— Пойдем, — позвал он. — Я соскучился по тебе.

Мы вышли с ним в сад, который весь пылал яркими красками. Он повел меня мимо дерева, через поляну, в небольшой лесок, в котором бежал ручей с прохладной водой.

— Нравится? — спросил он у меня.

— Да, — восхищенно ответила я.

— Здесь все было не так уж красочно… Я…не знаю, как описать тебе свою жизнь, если моё никчёмное существование можно так назвать… Я плыву по черному голодному морю через ночь, оно почти сломало меня, ведь приходится бороться против течения. Я вижу тебя. Ты — свет моего маяка, поэтому не оставляй меня, пока не погаснет твоё пламя…

Он сел на камень возле ручья и запустил пальцы в воду.

— Видишь, какая чистая? — уточнил он.

Я кивнула головой. Он вынул руку из прозрачной глади, и вода стала чернеть. Теперь она не журчала, а булькала, словно то было кипящее болото.

— Что это значит? — испугалась я.

— Это мое сердце. До и после появления нового врача. Еремеева, кажется, — заботливо, но нагнетающим голосом, пояснил Герман.

— Ты ревнуешь? — расстроилась я.

— Эй, девочка, не огорчайся! Просто знай, что я вижу его лучше, чем ты. Его намерения низки.

— А твои? — по-детски спросила я.

— Что «мои»?

— О чем ты пытался попросить, когда я поинтересовалась, чего ты хочешь? Какое желание было в твоем взгляде?

— Я не педофил, если ты об этом.

— В каком смысле? Я, вообще-то, давно уже совершеннолетняя.

— Это ты в реальности взрослая! В моем мире тебе всего лишь лет шестнадцать. Посмотри, в воде твое отражение.

Я взглянула в ручей. И впрямь, на меня смотрела девочка-подросток.

— Так, ты же хотел ту, что в реальности, значит, взрослая.

Он подошел ко мне и прижал голову к своей груди.

— Глупенькая, глупенькая девочка! Я тебя и в реальности вижу такой. Или ты забыла, что здесь и там ты для меня цветная!

— Значит, ты меня не любишь? — заплакала я.

— Конечно, люблю! Ты — единственная, кто дает мне повод жить! Но, пока ты не станешь для меня взрослой — люблю только как младшую сестренку.

— И как мне ею стать?

— Во сне — не получится. Думай в реальности.

— Герман! — раздался приятный женский голос.

Он обернулся, а я выглянула из-за его спины.

— О, кто к нам пожаловал! — воскликнул он и приблизился к девушке.

— Знакомься, сестренка, — обратился он ко мне, — это Ангелина. Моя…

— Любовница, — заключила я.

— Своего рода, — ответил он и обнял ее за талию.

— А в реальности она есть? — поинтересовалась я.

— Эмм, нет. Она — плод моей фантазии. Ну, надо же взрослому, половозрелому мужчине как-то коротать ночи.

Он впился губами в её полуобнаженное плечо. Мне стало противно.

— Ладно. Я пошла, — сказала я и направилась в усадьбу.

Герман догнал меня, развернул и встал на колено. В его глазах я прочитала боль отчаяния, пульсирующей кровью на бледных висках бьющейся в его сознании.

— Боже, девочка, сколько ночей я привыкал к тебе? Сколькими мечтами вознаградила меня твоя боль? Сколько снов назад я помог тебе родиться заново? Сколько ночей я навещал тебя? Сколько снов назад ты прокляла меня? Просто скажи мне, что тебе всё это не нужно, и я отпущу твою душу прочь из моего ада!

Герман смотрел мне в глаза, заставляя погружаться в безоговорочное подчинение его воли.

— Послушай, маленькая моя, — с какой-то бесконечной нежностью говорил он, — как только ты станешь взрослой, то я в тот же миг выкину всех этих шалав из своего мира. Я буду только твоим. Только подожди. И, заметь, длительность моих отношений с той же Ангелиной зависит только от тебя.

— Ясно, — равнодушно подытожила я, собираясь снова идти, но он удержал меня.

— Ты понимаешь, что нас ждет? Даже представить себе не можешь, я уверен в этом! Сначала рай, а потом грехопадение! Ад и вечные муки, пойми! Ты готова пройти через осуждение, клевету и прочие общественные мнения, которые повесят на нас ярлыки! — почти кричал он от душевной боли, которая разрывала его изнутри на мелкие куски плоти.

— Я бы умерла за тебя! — спокойно и абсолютно серьезно глядя в его глаза, ответила я.

Он отпустил мою руку, а его испуганный взгляд выдавал его удивление.

— Ты сходишь с ума, малышка… — прошептал он.

— Займись своей дамой, — я презрительно хмыкнула в сторону девушки, стоявшей за его спиной и пошла прочь.

— Я действительно испугался за тебя, когда ты встретилась с волками! — кричал он мне вслед. — Не заезжай больше в лес!

— Спасибо за заботу! — бросила я ему и, обернувшись, увидела, как его обнимает и целует Ангелина.

7.45.

Утро не предвещало ничего хорошего. Я обиделась на Германа и не хотела его видеть. Со стороны это могло показаться бредом, но мы с ним оба знали, что все это происходит между нами на самом деле.

Я надела тапки, прошлепала в ванную комнату, умылась. Выпив кофе и, съев пару бутербродов, я натянула на себя джинсы, белую майку с двумя лямками шириной в пару сантиметров, нашла маленький рюкзак, засунула в него все, что до этого находилось в сумке и, схватив ключи, вышла на лестничную площадку.

9.17.

Когда я подъехала к клинике, по саду прогуливался Ваня вместе с Германом, сидевшим в кресле-каталке.

— Опаздываешь! — улыбаясь, крикнул мне санитар.

Я позвонила в домофон и зашла на территорию.

— Как дела? — заинтересованно спросила я у Вани, не глядя на пациента.

— У Германа? Все хорошо.

— Да нет. У тебя как? Он-то здесь при чем?

Мой подопечный удивленно посмотрел на меня, потом помрачнел и отвернулся. (Я все это наблюдала боковым зрением, пока доставала из рюкзака телефон).

— У меня все хорошо, — ответил мне Ваня, — вчера вечером с Настей целый час по телефону разговаривали.

— Молодцы. Я рада за вас.

— У тебя как?

Я посмотрела на Германа.

— Нормально, — сухо ответила я.

Санитар кивнул в сторону пациента, который сидел к нему спиной и не видел его жестов, словно спрашивая: «Он что ли виноват?»

— Отчасти, — сказала я и направилась в клинику.

Я зашла в сестринскую и попросила у медсестры костюм персонала. Она протянула мне аккуратно сложенный сверток. Я поблагодарила и ушла в свой кабинет.

9.31.

Я надела халат. Его рукава доходили мне до пястья. Он имел воротник-стоечку. Я застегнула его прямо до шеи.

Он видел меня в майке, которая обтягивала талию, грудь. Чуть выше верхнего края виднелся кусочек бюстгальтера. Все было достаточно откровенно, а теперь я закрыла все, что могла. Пусть побесится, Ангелины ведь рядом не будет, пока он бодрствует!

9.42.

Я взяла историю болезни Германа, спустилась вниз, закрепила волосы в пучок и зашла в палату.

— Температуру сегодня мерили? — спросила я у санитара.

— Да, — удивленно ответил он.

— Сколько?

— 36,7.

Я записала эти цифры в его историю и продолжила опрос.

— Боли какой-либо локализации были?

Ваня подошел ко мне.

— Ян, что случилось?

— Ничего. Я просто поняла, что и Филин, и Еремеев были правы. Нестандартный человеческий подход к пациенту — ни к чему хорошему не приведет. Назначу ему стандартную терапию — аминазин, метофеназат и еще что-нибудь для разнообразия. Я же все-таки врач и должна использовать традиционную медицину.

— С тобой точно все хорошо?

— Нет, Вань, все плохо. А знаешь почему?

— Почему?

Я села на край кровати Германа и сложила руки перед собой. Голова опустилась на грудь, и я тяжело вздохнула.

— Знаешь, как тяжело, когда тебя предает человек, которому ты только что начал искренно верить?

— Кто же этот урод? — возмутился санитар.

— Тот, кто так поступил, уже все понял.

Я почувствовала легкое прикосновение пальцев чуть выше поясницы. Это был Герман.

— Не трогай меня, пожалуйста, — бессильно попросила я.

— Ян, может пересмотришь позицию?

— Потом поговорим.

Да, наверное, нет ничего хуже обиженной женщины, особенно, когда у нее есть власть над мужчиной. У меня она была.

10.02.

Я позвонила знакомому логопеду — Логинову Максиму Анатольевичу. Мы с ним вместе учились в школе, только он был старше меня на три года.

Он обещал подъехать к одиннадцати часам.

Я назначила пациенту на сегодня УЗИ щитовидной железы, ЭХОКГ, а на завтра — брюшной полости и малого таза, поскольку сегодня он уже завтракал.

Чтобы начать лечение препаратами, мне нужно было его полностью обследовать, с целью выявить противопоказания.

— В конце концов, — оправдывала я себя вслух, — только теперь я поступаю правильно. Лечение, хоть и не помогало ему двадцать лет, но все-таки может помочь теперь. Боже, зачем я все это придумываю? Оно ему не поможет! Зачем я вру сама себе? Хотя…с другой стороны… Разве я доказала верность моего метода? Если он меня не задушил, хотя возможностей было предостаточно, то это значит только то, что он меня пожалел…или был морально сыт. Ни о какой любви и речи не может быть.

Я замолчала и услышала шаги за дверью. Стук.

— Войдите, — записывая назначения в истории болезни, сказала я.

— Здравствуйте, Яна, — произнес гость.

Это был Еремеев. Он надел халат, но застегивать его не стал. Зайдя в мой кабинет, он поправил его рукава и воротник черной рубашки.

«Воистину, черно-белая реальность» — снова подумала я, глядя на него.

— Вы что-то хотели? — уточнила я.

— Мы вчера с Вами плохо поговорили… Давайте перейдем на дружеский лад.

— Я не выстраиваю никаких отношений с коллегами, кроме деловых.

— Но это не значит, что мы должны быть врагами.

— Вчера я поставила Вас на место.

— Вы замужем? — внезапно сменил он тему.

— В некотором роде, — не растерялась я.

— Как это понять?

— Как хотите, так и понимайте.

— Жених?

— Любимый мужчина.

— Даже не парень… И на сколько же он Вас старше?

— Он даже Вас старше, поэтому, будьте добры, прекратите допрос.

— Разве это допрос? Так… Дружеская беседа.

— Мы с Вами не друзья. А теперь извините — мне надо работать.

Он оставил меня одну. Зазвонил телефон. Я ответила. Макс сообщил мне, что подъезжает. Я пошла его встречать.

10.55.

Логинов был двадцати пяти летним парнем мы еще со школы дружили. Сейчас он был женат, и его супруга была на пятом месяце беременности.

— Привет! — крикнул он мне, зайдя в холл.

Мы по-дружески обнялись.

— Что у тебя случилось? — поинтересовался он.

— Пациент. Тридцать шесть лет. Не разговаривал ни с кем чуть меньше четверти века.

— Надо разговорить? — улыбнулся логопед.

— Макс, только будь осторожен. Он, все-таки, псих.

— Ну, ты же со мной пойдешь…

— Это, конечно.

Я проводила его в палату.

— Итак, Герман, это Ваш логопед. Он будет возвращать Вашу речь, — холодным голосом говорила я.

Мой подопечный недовольно посмотрел на меня. Я видела, что он хочет мне что-то сказать, но я назло ему не собиралась спать днем.

— Меня зовут Максим, — представился мой друг пациенту. — А Вы, я так понимаю, Герман?

Тот даже не посмотрел на него. Я села в кресло у столика рядом с дальней стеной.

12.15.

Почти полтора часа Макс пытался завоевать внимание пациента, разговорить его, заставить слушать, но Герман отвернулся в противоположную сторону и смотрел поверх моей головы.

— Ян, можно тебя на минутку? — обессилил Макс.

Мы вышли с ним в коридор.

— Я ничего не могу с ним сделать, ты это и сама видишь.

— И что нам теперь с ним…? Как его лечить?

— Он очень упрямый. И, кажется, он на кого-то обиделся.

— Он обиделся?! — возмутилась я. — По-моему, мне стоило на него обидеться.

Из палаты вышел Ваня.

— Скоро обед, — заметил он.

— Ничего. УЗИ щитовидки и ЭХО — это недолго, — ответила я. — Отвези его в кабинет.

— Хорошо.

Санитар снова скрылся за дверью.

— Ладно, я поехал, — заключил Макс.

— Давай.

Он вышел на улицу и скрылся за воротами. Я поняла — надо мириться с Германом, в конце концов, Ангелина — это всего лишь его фантазия.

12.19.

Пациента разместили на кушетке, сняли рубашку. Во мне что-то дрогнуло. Он был идеально сложен. Нет, «кубиков», конечно, там не наблюдалось, но физическое состояние его торса впечатляло.

За аппаратом ультразвукового исследования сидела женщина лет пятидесяти. Она нанесла гель на проекцию железы и начала елозить «джойстиком».

Через несколько минут она быстро надиктовала медсестре результаты. Я ознакомилась с ними и сделала заключение — все в пределах нормы.

Далее последовало исследование сердца: предсердия и желудочки работали, как часы, клапаны и двустворчатый, и трехстворчатый, и аортальный были в идеальном состоянии.

Все данные зафиксировали в истории болезни, а врач УЗИ подала салфетки пациенту.

— Вытирайте гель! — сказала она Герману.

Он в недоумении посмотрел на меня.

Она отдала ключ Ване и вместе с медсестрой отправилась на обед.

Я взяла оставленные ею салфетки, подошла к пациенту, села на край кушетки и начала вытирать его грудь. Он еле слышно застонал.

— Ладно, — виновато пролепетала я, — прости меня. Я поняла, что накосячила, но мы оба с тобой хороши!

Его руки не были пристегнуты, он схватил меня за плечи и притянул к себе. Поцелуй был недолгим — две-три секунды, но мой халат безнадежно испачкался в геле с груди Германа.

— Ты же не педофил! — съязвила я.

Он пожал плечами и кивнул, указывая на Ваню, стоявшего за моей спиной, который был занят колесами коляски, что застряли между ножками стульев, пытаясь развернуть её.

Пока мой помощник одевал и усаживал пациента, я сняла халат, расправила майку и джинсы.

— Ты не мог бы отнести это в прачечную, а я его сама отвезу.

Ваня взял халат, пропустил нас с Германом вперед и закрыл кабинет УЗИ на ключ. Мы отправились в столовую.

12.40.

Пациенты уже доедали суп.

«Ничего страшного! — подумала я. — Зато мы помирились!»

На обед были: грибной суп, плов и фрикадели. Компот оказался вишневым.

Я взяла поднос, принесла Герману еду и села рядом. Себе решила позволить только третье блюдо, поскольку аппетита не было, а умереть от голода было бы нечестно по отношению к моему подопечному.

Придвинув ему тарелки, я поднесла к своим губам стакан с компотом.

— Ты уже второй день не обедаешь! — раздался за моей спиной голос Вани.

Я посмотрела на Германа, который доедал «первое».

— Почему? Он хорошо кушает!

— Да я не про него, — поправил меня санитар, садясь рядом.

— Я просто не хочу есть.

— Заболела что ли? — забеспокоился мой собеседник.

— Нет. Просто аппетита нет и всё.

13.12.

Из-за вчерашних ночных прогулок с волками по лесу мне ужасно хотелось спать.

Ваня помог Герману разместиться на кровати, закрыл жалюзи. Я попросила не пристегивать пациента к койке. Санитар ушел.

Я придвинула свою кровать чуть ближе, но расстояние между ними было в полметра. Заняв свое место, подтолкнув подушку под голову и свернувшись в клубочек, я все еще пыталась изобразить обиженный вид.

Дремота напала на меня мгновенно, и я потеряла прямую связь с реальностью.

13.25.

Я почувствовала какие-то колебания кровати. Когда я открыла глаза, то увидела, что Герман пристально смотрит на меня, находясь всего в десяти сантиметрах от моего тела. Он лежал на правом боку и смог придвинуть мою койку к своей.

— Ты по-прежнему считаешь меня маленькой девочкой? — прошептала я, подложив обе ладони под свою щеку.

Он улыбнулся, обхватил меня за плечи и притянул к себе. Я ответно обняла его. Его пальцы стянули пучок с моих волос и растрепали их по белоснежной подушке. Его дыхание путалось в лабиринте моей прически, которую он сам же и создал. Это было безумие, растворенное в нежности, смешанной с тоской. Это был горький, но чрезвычайно желанный напиток…наркотик… В тот момент я хотела остаться здесь навсегда… Рядом с ним.

К чему было сейчас приглашать меня во сне в свой мир, если я и так лежала в обнимку с его создателем? Тепло, которым мы обменивались, говорило куда больше, чем наше вербальное общение вне реальности.

Такие сильные руки сцепились за моей спиной. Я не чувствовала ничего, кроме безграничной опьяняющей до дури нежности. Он, определенно, не был психом.

В кармане зазвонил телефон. Я неохотно убрала правую руку с тела Германа, достала аппарат и ответила на звонок.

* Яна! Яна! — раздался радостный голос моей подруги — Жени.

Я закрыла глаза, стараясь не потерять то тепло, которое разлилось по моим сосудам в результате сонного мечтательного жара.

— Что? — спокойно и равнодушно спросила я.

* Мы сейчас с Вовой и ребятами едем на озеро недалеко от города! Давай с нами!

— Женёк, я занята.

* Чем?

— Да так…

* Ну, рассказывай, рассказывай!

— Ладно, — согласилась я, подумав, что она все равно не поверит. — Лежу в психиатрической клинике на белой кровати в обнимку с одним из пациентов. Он мужчина. Ему 36 лет, и его считают буйным, но сейчас он не пристегнут ремнями и прижимает меня к своей груди.

* Ты никогда не умела врать! И, кстати, не смешно! Что на самом деле делаешь?

— Сплю!

* Ладно! Хочешь променять веселую компанию, пиво, шашлыки и озеро на сон — флаг тебе в руки. А мы поехали!

* Счастливо!

Я выключила телефон и, открыв глаза, посмотрела на Германа.

Он кивнул мне, словно спрашивал о чем-то.

— Это подруга моя — Женя. Купаться на озеро зовет.

Он снова кивнул.

— Предлагаешь поехать?

Он сделал жест, указывавший на его согласие.

— А как же ты?

Он пожал плечами и улыбнулся.

— Ладно, — я встала с кровати, — если ты настаиваешь — я поеду.

Я перезвонила Жене, сказала, что согласна и, предупредив Ваню, что отъеду на два-три часа, направилась домой за купальником и полотенцем.

14.00.

— В конце концов, — сказала я сама себе, выходя из машины, — он сам сказал мне сюда поехать.

Мне навстречу шла Женя с двумя парнями.

— Янк, — затараторила она, — знакомься, это Влад.

Она представила мне какого-то молодого человека. Ему было лет двадцать пять. Он имел приятную внешность, но тепло Германа всё ещё согревало мое тело.

Я улыбнулась ему. Больше ничего.

Парни шли впереди, а мы с Женькой немного отстали так, что они нас не слышали.

— Чего? Он тебе не понравился? — спросила у меня подруга.

— У меня есть человек, который мне нравится. Не надо меня ни с кем сводить. Я не собака.

— Опа, — заговорщически произнесла она, — кто он?

— Я же тебе говорила по телефону.

— Про какого-то психа? Я думала, что это шутка!

— Нет, это была не шутка.

— Да ладно тебе. Ты здесь повеселишься, а он ничего не узнает.

«Ох, поверь мне, узнает» — подумала я.

14.30.

По ветру разносился аромат шашлыков, запах дыма и воды…

Я, Женя и еще несколько девчонок, которых я знала очень давно — отдыхали, загорали, пока ребята пили пиво и жарили мясо.

Волосы были мокрые, и вода, которая выжала из меня тепло Германа до последней капли, плескалась у самых ног.

Кто-то из нашей компании включил громко музыку в машине и открыл дверцу. Раздавался смех. Ленка подошла к одному из парней, и они начали танцевать. Все это казалось ужасно глупым. Или же… я просто скучала по Герману.

— Жень, я уеду через полчаса, ладно? — обратилась я к подруге.

— Чего так рано?

— Я плохо себя чувствую.

— Ян, тут половина компании — медики. Откачаем, если что!

Мы посмеялись, и на этом наш разговор был завершен.

Потом я вместе со всеми девчонками и несколькими ребятами побежала в воду. Мы веселились по полной. Кого-то всей толпой подбрасывали над водой и отпускали, прячась от брызг.

15.17.

Мы сидели на берегу и сохли. Солнце жарко пекло. Какой-то парень, узнав о моих способностях, сунул в руки гитару. Я, сев на полотенце в окружении друзей, запела. Что именно — я не помню, но песня была о любви, расставании и тоске.

Сыграв последний аккорд, я отдала гитару, оделась, попрощалась со всеми и побежала к машине. Я очень хотела снова его увидеть, прижаться к нему…

15.42.

Я забежала в холл клиники.

— Боже мой! — послышался голос Еремеева. — Коллега, почему Вы такая мокрая.

— Под персональный дождь попала! — ответила я и зашла в палату к Герману.

За столиком у окна сидел Ваня и что-то читал.

— Ты уже вернулась? — спросил он.

— Да.

— Где была?

— На озере с друзьями.

Мой подопечный спал. Его руки были пристегнуты к кровати. Я удивленно посмотрела на санитара.

— Ну, это ты у нас смелая, а я боюсь его иногда, — ответил мне он.

Я улыбнулась и прищурилась.

— Мне уйти? — спросил Ваня.

Я подняла одну бровь и засмеялась. Санитар взял книгу, которую читал и вышел из палаты. Я залезла на пустую кровать, скинув ботинки.

Герман дышал ровно, улыбаясь во сне.

«Тоже что ли провалиться в дремоту?» — подумала я.

— Блин, — прошептала я вслух, — я не отстегнула его! Хотя… Так даже лучше.

Я обхватила пальцами его предплечье и прижалась щекой к его руке.

15.58.

Он сидел на камне у ручья, опершись на трость, и смотрел в воду.

— Привет, — радостно произнесла я, приблизившись к нему.

— Как отдохнула? — поинтересовался он, подняв на меня свои зелено-карие глаза.

— Неплохо. Только скучала сильно.

— По мне? — улыбнулся он.

Я не ответила. Подошла ближе.

— Знаешь, я все чаще стал осознавать, что мой мир кажется тусклым без тебя. Ты уже поняла, что оказываешься здесь только тогда, когда спишь в реальности? Когда ты бодрствуешь, а я погружен в сон, то здесь у меня тоска зеленая, поэтому мне куда лучше быть с тобой в реальности. Тороплю секунды, чтобы время прошло скорее, потому что хочу снова увидеть тебя. Жду, когда начнется ночь, я не смогу перед тобой устоять. Мечтаю о наших сновидениях, в которых ты со мной рядом.

— Мы с тобой…сегодня…поцеловались в кабинете УЗИ…

— Ты жалеешь об этом?

— А ты?

— Ох, девочка, зачем ты уходишь от ответа?

— «Девочка»? Хотя… Да. Ты ведь считаешь меня ребенком.

— Я не педофил, — напомнил он мне, сказанное ранее.

— Ну, мы же поцеловались!

— Сбой системы…

— Герман, не лги. Скажи мне уже правду.

— Пойдем, прогуляемся.

Он подал мне руку и, зажав бережно мою, повел через лес.

— Лучик света в темном царстве… — задумчиво сказал он.

— О чем ты?

— О ком. О тебе.

— Как же мне повзрослеть в твоих глазах?

— Зачем? С детей меньше спрос.

— И меньше возможностей.

Он резко остановился, взял меня за плечи и въелся взглядом в мои глаза.

— Зачем тебе это нужно? И что ты хочешь сделать, как только повзрослеешь в моем мире?

— Я хочу, чтобы тебе было комфортно со мной в реальности…

— А если ты всегда будешь для меня девчонкой?

— Тут уже ничего не изменишь!

— Ты меня любишь? — внезапно спросил он.

Я опешила, не ожидав такого вопроса. Он улыбнулся и отпустил мои плечи.

— Расслабься, я пошутил.

Я с трудом выдохнула, но легче не стало.

— Знаешь, — решила я обговорить все стороны наших взаимоотношений, — ты отчасти прав.

— Вот как! — усмехнулся он. — Какое снисхождение! Так в чем же я прав?

— Я не стану ничего говорить!

— Моя девочка обиделась! — заключил он.

Я хмыкнула и отвернулась от него. Мы вышли на какой-то холм. Сзади чернел лес, а спереди ниже нас раскинулась поляна, поперек которой протекала широкая река. На лугу у самой воды резвились лошади. Солнце разливалось по траве, утопив природу в своих лучах. Здесь было очень красиво. Вот каков его внутренний мир!

Он провел меня вперед. Здесь было постелено покрывало. Мы разместились на нем и продолжили беседу.

— Что тебя тревожит? — спросил он у меня, приняв горизонтальное положение, опершись на локоть.

— Не знаю. Что-то гудит в груди, но что именно… Я лишь хочу, чтобы ты начал бороться, разорвал оковы, которые душат тебя…

— Я умираю. Морально, физически… не всё ли равно? Ничто не может меня спасти… Разве только ты…

— Я, по-моему, теперь способна врезаться ногтями в землю, раздирать колени в кровь, лишь бы вытащить тебя из ада.

Он замолчал, улыбнулся и снова устремил внимательный взгляд в мои глаза.

— Я должен быть с тобой? Рядом? Я буду, ты только скажи.

— Кажется, ты говорил, что возле тебя мне может быть опасно?

— Тебе здесь хорошо? — резко сменил он тему.

— Здесь или с тобой?

— Опять уходишь от ответа.

— Нет. Я готова ответить.

— Я этого не хочу. Не хочу знать правду. Лги мне. Обманывай меня. Ври. Я этого желаю.

— Рано или поздно придется открыть глаза и увидеть истину.

— Не сейчас. Я пока не готов. Я знаю, что ты лжёшь мне, но я хочу, чтобы ты лгала и дальше.

Он замолчал и еле заметно улыбнулся. Я поравнялась с ним, облокотившись на свой локоть, и посмотрела в его глаза. Он старался их спрятать, сначала слегка прикрыв, затем вовсе отвернулся и посмотрел вдаль.

Я легла на спину и устремила взор в небо. Он обернулся и окинул меня взглядом с ног до кончиков волос, а после резким движением навис надо мной, расставив по бокам моего тела руки.

— Боишься? — со звериным рыком шепнул он мне на ухо.

— Это же сон, поэтому нет, — безмятежно взглянув на него, ответила я.

— А если бы я сделал так в реальности?

— Я тебе доверяю.

— Давно?

— Нужен ли тебе ответ?

Он дотронулся до моей ключицы, запустил пальцы в яремную вырезку. Я тяжело вздохнула.

— Когда ты делаешь глубокий вдох, то ямка между ключицами углубляется, — заметил он. — Вдохни и задержи дыхание.

Я последовала его указанию. Он сильнее надавил на кожу.

— Я чувствую твой пульс. Сердце бьется так близко…

— Герман, — осторожно выдохнула я, — прекрати.

Конец ознакомительного фрагмента.