«Треба знаты, як гуляты». Еврейская мистика

Яков Шехтер, 2014

Романы, повести и рассказы Якова Шехтера публикуют в Израиле, США, Канаде, России и, конечно, в Одессе. У писателя вышло 16 книг, его произведения переведены на иврит, английский, французский языки. Я. Шехтер лауреат премии имени Юрия Нагибина, вручаемой СП Израиля за лучшую книгу прозы 2009 года, он вошел в длинный список «Русской премии» 2011 года. Как сказала о книге Анна Мисюк: «Ты входишь с героями рассказов просто с улицы, из дома, или офиса в пространство, о котором либо не ведал, либо забыл, и теперь от тебя зависит, куда ты вернешься: сохранишь ли нить связующую с духовным заветом или опять утвердишься в комфорте обыденности – это твой выбор, твоя тайна жизненного пути.»

Недогадливый праведник

Записано со слов раввина Иерахмиеля Горелика, Холон.

Человек, вошедший в комнату Бааль-Шем-Това, излучал довольство и уверенность. Его сюртук был сшит из самого дорогого сукна, хромовые сапоги сияли, да и сам он лоснился и блестел, точно новенький серебряный рубль.

— Ребе, — сказал человек, кладя на стул туго набитый мешочек. — Ребе, тут сто золотых. Раздайте их бедным или используйте по своему усмотрению.

— Спасибо, — ответил Бааль-Шем-Тов. — Но что привело тебя ко мне, Авигдор?

— Ребе знает мое имя, — воскликнул польщенный посетитель. — Это большая честь для меня!

— Так о чем ты хотел попросить? — повторил Бааль-Шем-Тов.

— Ни о чем, — быстро ответил Авигдор. — Просто пришел засвидетельствовать почтение уважаемому цадику.

— Что-нибудь не ладится с заработком? Или со здоровьем? А может, у тебя нет детей?

Авигдор смутился, удивленный недогадливостью праведника. А ведь о нем рассказывали, будто он видит не только прошлое человека, но будущее его детей.

«Пожалуйста, — подумал Авигдор. — Вот вам разница между хасидскими байками и подлинным положением вещей».

— Спасибо, ребе, — вежливо ответил он, старясь говорить как можно более уважительным тоном. — Слава Б-гу, у меня все в полном порядке. Зарабатываю больше, чем могу потратить, жена — святая женщина, и к тому же красавица, шестеро здоровеньких почтительных детей. Чтоб не хуже, ребе, только чтоб не хуже.

— Подумай хорошенько, — настаивал праведник. — Может, ты забыл что-нибудь. Не спеши, подумай.

«А вдруг я и в самом деле о чем-то позабыл?» — испугался Авигдор и принялся лихорадочно перебирать в мыслях свои дела, здоровье жены, планы на замужество старшей дочери, учебу сыновей, здоровье, и снова — виды на будущие дела, ярмарки, договоры, поставщиков. Нет, все нормально складывалось, сочеталось, ладно двигалось, без скрипа и скрежета проворачивая невидимые колесики.

— Спасибо, ребе, — повторил Авигдор после долго молчания. — Благодарение Всевышнему, я ни в чем не нуждаюсь.

— Завидное качество, — одобрительно произнес Бааль-Шем-Тов. — Но давай я все-таки напишу тебе небольшое благословение.

Он взял листок бумаги, окунул в чернильницу гусиное перо и быстро вывел несколько строк. Дал чернилам высохнуть, сложил листик вчетверо, еще что-то черкнул, снова подождал и — наконец! — передал почтительно ожидающему Авигдору.

— Носи этот листик в кармане сюртука. И да благословит тебя Господь.

Авигдор послушно сунул листик во внутренний карман, попрощался, вышел из комнаты и почти сразу забыл о благословении. Вдруг навалилось множество дел, хороших, выгодных, но весьма хлопотливых. К вечеру он так замотался, что утренний разговор с праведником попросту улетучился из его головы.

Прошли годы. Колесо фортуны совершило очередной поворот, и Авигдор разорился. Все пошло прахом: сбережения, мельницы, доходные дома, ткацкая фабричка, лесопилка, даже из собственного дома выкинули — продали за долги. От позора Авигдор увез семью из большого города. Как ходить по тем самым улицам, где он гордо разъезжал в роскошном экипаже, как ждать милости от людей, которые еще совсем недавно сами домогались его благосклонности?

Они поселились в небольшом местечке и какое-то время жили тем, что распродавали свою старую одежду. Старой ее только называли, на самом деле для евреев местечка она казалась новой и роскошной. Авигдор без конца рассылал письма бывшим деловым партнерам, предлагая планы совместных торговых операций. С его стороны в дело шли знания, опыт и смекалка, с их стороны — капитал для оборота. Но партнеры не спешили с ответом, доверить деньги только что разорившемуся человеку охотников не находилось.

Настал день, когда все было продано. Оставалось последнее: идти на поклон к главе общины. Просить милостыню, стоять с протянутой рукой. Ему, Авигдору, который совсем еще недавно мог, не поморщившись, купить все это местечко вместе с банями и огородами!

Он колебался, но потухшие глаза жены и вытянувшиеся голодные лица детей не оставляли выбора. Авигдор снял с вешалки последний, единственный сюртук, надел, готовясь к выходу, и решил проверить карманы. Вдруг в них что-нибудь да завалилось. К его удивлению и радости, пальцы ощутили во внутреннем кармане какую-то бумажку.

«Сотенная!» — мелькнула радостная мысль. Когда-то ему ничего не стоило сунуть сотенную ассигнацию в карман и забыть о ней. О, как бы им сейчас пригодились эти сто рублей!

Но в его руке оказалась не сотенная, а вчетверо сложенный листок с надписью. Поднеся его к окошку, он с удивлением обнаружил следующую надпись: «Передать главе общины такого-то местечка реб Шае Шмиссеру».

Название местечка совпадало, а вот главой общины был совсем другой человек. Имя, указанное в записке, принадлежало члену совета, влиятельному и зажиточному человеку.

Пытаясь вспомнить, откуда могла взять в кармане эта записка, Авигдор повертел ее в руках и обнаружил на другой стороне подпись. Бааль-Шем-Тов! Имя уже умершего праведника! И тут он вспомнил и разговор, и предложение цадика, и свой гордый отказ. Но как он мог узнать, что Авигдор окажется в этом местечке? И что у него будет дело к главе общины? Он замер, пораженный неожиданной мыслью.

Если цадик посылает к члену совета, значит, у главы общины его ожидает холодный прием. Что ж, он поступит так, как предписал Бааль-Шем-Тов.

Не говоря ни слова, он сунул записку поглубже в карман сюртука и отправился к реб Шае. Но там его поджидала неожиданность: жена Шмиссера рожала. Рожала уже полдня и никак не могла разродиться. Крики несчастной наполняли дом. Просить в такой ситуации о помощи было невозможно. И снова к Авигдору сама собой пришла неожиданная мысль.

— Передай хозяину, — сказал он служанке, — я принес ему письмо от самого Бааль-Шем-Това. Возможно, благословение цадика поможет его жене разрешиться от бремени.

Реб Шая вышел в прихожую с рассерженным видом.

— Что за глупости, — буркнул он. — Бааль-Шем-Тов давно умер. Как он мог написать мне письмо?

Авигдор молча протянул ему записку. Реб Шая прочел адрес, перевернул, посмотрел на подпись и в изумлении поднял глаза на гостя.

— Такого может быть, — еле выговорил он. — Я никогда не бывал в Меджибоже. Как праведник узнал о моем существовании? И откуда ему известно, что меня сегодня утром избрали главой общины?

Авигдор только подал плечами. Реб Шая развернул записку и стал читать.

— Уважаемый реб Шая. Податель сего письма, Авигдор, был очень богатым и достойным человеком. Прошу вас оказать его семье всяческую поддержку. Пройдет немного времени, Авигдор снова разбогатеет и сможет оказать беднякам вашего местечка существенную помощь. В доказательство моих слов хочу указать вам, что скоро ваша жена родит сына. Назовите его Исроэлем.

Реб Шая остолбенел. Ему, конечно, доводилось слышать невероятные истории о праведниках и чудотворцах, но чудо никогда не приближалось к нему самому. И вот оно пришло, и стояло посреди комнаты, огромное и прекрасное, точно серебряная ханукия в синагоге.

Дверь распахнулась, и в прихожую вбежала служанка.

— Благодарите Б-га, реб Шая. У вас сын! Прекрасный, большой мальчик.

Прошло еще несколько лет. Авигдор вернулся к прежнему богатству и благополучию. Один раз в год, на пуримской трапезе, надев старый потертый сюртук, он изрядно прикладывался к рюмочке и, рассказывая эту историю, плакал навзрыд, заливая лацканы счастливыми слезами.