Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

Яков Бутович

Имя Якова Ивановича Бутовича (1882–1937) хорошо известно историкам коневодства в России. Коллекционер, редактор и издатель журнала «Рысак и скакун», владелец конного завода всю свою жизнь посвятил всемирно известному орловскому рысаку. Я. И. Бутовичу принадлежал конный завод в Прилепах в Тульской губернии, недалеко от Ясной Поляны. Позднее, в тяжелейших условиях послереволюционной разрухи ему удалось сохранить племенной фонд знаменитой породы. Его рысаки были связаны кровными узами с рысаками других заводов, и, желая проследить развитие породы, Бутович принялся за составление летописи лучших рысаков. Эту работу над книгой автор начал в 1926 г., когда судьба его завода уже висела на волоске, и продолжил после ареста в 1928 г., находясь в заключении. «Архив сельца Прилепы» будет интересен и специалистам, и широкому кругу читателей, всем, кому дорог орловский рысак, ставший по выражению Бутовича, частью русской культуры.

Повести заводской книги

«Мы пережили войну, революцию, опять войну, на этот раз Гражданскую, успели разрушить почти до основания саму Россию, а рекорд орловского рысака все еще стоит за потомком Полкана!» Конечно, в этой фразе из рукописи Я. И. Бутовича «Архив сельца Прилепы» противопоставляются друг другу не сельскохозяйственное животное и революционная смена общественного строя, а два родоначальника знаменитых беговых линий орловских рысаков — Полкан 3-й и Бычок В. И. Шишкина. Речь о том, кому из них быть главою бегового рода. Но все же не случайно Полкан и революция встают в этом высказывании друг против друга, как два окопа. Эта фраза ясно показывает, что для коннозаводчика было ценно.

В 2003 году мы издали первый том воспоминаний Я. И. Бутовича — книгу «Мои Полканы и Лебеди». Тогда мы были уверены, что этого благоразумного и рассудительного человека, коннозаводчика-миллионера, побудило отказаться от эмиграции главным образом страстное желание сохранить труды рук своих — орловских рысаков Прилепского завода и примерно три тысячи картин и других предметов искусства, уникальное художественное собрание, посвященное лошади.

А сегодня правдой кажется другое. Мужество Я. И. Бутовича ярко проявилось, когда он начал решительно защищать избранную им еще в юности излюбленную селекционную формулу заводской работы. Это был, позволим себе так сказать, священный огонь селекционера, горевший в нем как на треножнике, колеблемом вихрями революции и Гражданской войны. Полкан плюс Полкан, Полкан 3-й плюс Лебедь 4-й, Полкан плюс Бычок — отстаивание этой формулы подборов рысистых кровей стало одним из основных уроков этой книги. Ради избранного способа подбора Бутович оставил вначале родных, затем отказался от владения заводом — сам добился его национализации, чтобы спасти, затем сам передал государству свою художественную коллекцию. Он остался на родине. Зачем? Погромы Гражданской войны уничтожили завод Н. П. Малютина, то есть лучших Добродеев, Летучих, Удалых; завод Г. Г. Елисеева, то есть заводы Борисовских, И. А. Молоцкого, зятя В. И. Шишкина; завод И. Г. Афанасьева, то есть уникальное сочетание Кроликов с серыми Полканами; Дубровский завод, маточный состав которого «одними деньгами создать было нельзя, как нельзя было его и купить ни за какие деньги», с его столь же уникальным и прекрасным влиянием Горностая на Бычков; завод семьи Шибаевых, работавший с Кряжами и кровью Чародея А. Б. Казакова. Остатки Ивановского завода герцога Г. М. Лейхтенбергского растворились в новом советском Хреновом, а лошади старого Хренового почти целиком погибли в эвакуации от голода и болезней.

Кто же остался? Потомки Леска и Корешка (в них «Полкан победил Бычка»), то есть хоть и бывшие, но Полканы и Лебеди. Остались Вармики, потомки «мужика Пройды», облагороженные охотниковскими лошадьми. Уцелели прилепские Кронпринцы-Лебеди, прилепские же Громадные-Граниты и Удалые-Бычки. И в будущее орловской породы Я. И. Бутович смотрел в 1920-х годах то с надеждой, удивляясь ее стойкости после стольких невосполнимых потерь, то с сомнением, наблюдая победное шествие неказистого, но скороспелого американского рысака в Европе. Он видел, как современники механически применяют инбридинги на косолапых Лесков, слабоногих Корешков и квадратных Вармиков в приземленной надежде на раннюю резвость потомства на короткой гитовой дистанции.

Еще не родились европейские рекордисты Улов и Вальс, когда Я. И. Бутович писал эту свою книгу. Поэтому не успели проявить себя в потомстве ни отец Улова — прилепский Ловчий, которого Яков Иванович хотел поначалу назвать Лебедем 12-м, ни прилепский Бубенчик в знаменитом золотом дубровском кроссе с Воином. Улов так же вразумил современных ему селекционеров, как в свое время Крепыш — русских коннозаводчиков, бросавших, как показало будущее, в никуда лучших орловских кобыл, скрещивая их с американским рысаком. Из нашего далека это особенно видно. Не так давно профессор Г. А. Рождественская сказала (надеемся, что цитируем ее слова точно, зная, как внимательно к ним отнесутся), что фактически сегодня всё в орловской породе бежит на Ловчем-Улове.

И вот, вооружась одной невесомой селекционной формулой Полкан 3-й плюс Лебедь 4-й, прилепский коннозаводчик готов был в одиночестве выступить против каких угодно неприятелей. Если бы советское коннозаводское ведомство предоставило ему для работы одних только метисов, но судьба подарила бы время на работу с тремя-четырьмя поколениями лошадей, то есть лет 40–50, он бы, наверное, и из них стал делать орловцев. И сделал бы! Ведь эта рысистая порода, «красивая собою и нарядная ездою», была создана на третьем и четвертом поколении от метиса Барса-родоначальника, в Полкане 3-м и Лебеде 4-м, или же, по словам и счету В. И. Коптева, на шестом колене от «незабвенного Сметанки».

Ранее нам казалось также, что особенности письма Бутовича — описательность, внимание к деталям истории лошади, лиризм — это проявления его литературного дарования. Он связно и увлекательно рассказывает о сложных селекционных явлениях и событиях. Теперь же мы думаем, что справедливее видеть даже в бытовых деталях его повествования те же самые селекционные идеи. Этот ритмичный и вместе с тем мягкий, несуетный стиль рассказа имеет своим источником все ту же точность генеалогического подбора. Иначе говоря, селекционный стиль работы коннозаводчика повлиял на его литературный стиль, если можно так выразиться, «нервными окончаниями» такого способа заводской работы.

С недавнего времени грустные мысли нередко приходят на ум — о том, что прекрасные книги о красивом и полезном деле увидели свет или еще увидят, а самого дела уже не будет. Что сулит нам, например, тот факт, что для маточного табуна Пермского конного завода земель осталось после всех распродаж около трехсот гектаров? Теперь у этого предприятия земель столько же, сколько было в середине 1920-х годов, когда заводчане руководствовались не столько селекционным планом, даже не замыслом, еще не имевшим опоры, а считались прежде всего с планом работы весенних случных пунктов. Даже Я. И. Бутовичу трудно было содержать табун в 50–70 маток на сопоставимой территории. И это при всех его коммерческих способностях, не менее удивительных, чем его уникальная память.

Вообще, во всей истории русского рысистого коннозаводства известны только два-три примера, когда коннозаводчик, начав деятельность почти без средств, становился миллионером благодаря своей коннозаводской работе. Первым, кого коннозаводство обогатило, был бедный сосед В. П. Воейкова И. Д. Ознобишин. Правда, тогда был крепостной, рабский труд, но зато и орловские лошади, или, как говорил В. И. Коптев, шишкинские сокровища, покупались ценою сокровищ. Вторым составил себе состояние на лошадях П. А. Дубовицкий, третьим стал Я. И. Бутович.

В. И. Коптев благодарно вспоминал меры царского правительства, направленные на покупку в казну Хреновского завода: «Благотворная помощь правительства <…> как ковчег Ноя, всегда да сохранится». А за что можно похвалить современное правительство? Ведь идет распродажа племенных предприятий, даже базовых для существования орловской породы! «Всякое время имеет своих завоевателей и временщиков, так и в гиппическом мире», — писал В. И. Коптев в середине XIX века. И, говоря о проекте уничтожения казенных заводов, он увещевал современников: «Казенные рассадники — это основные животворные корни, питающие древо коннозаводства Российской Империи. <…> У нас в России ни один завод не переживал двух поколений владельцев, кроме завода гр. Шереметева, но и тот уничтожился».

Период 1870–90-х годов Я. И. Бутович называл «временем упадка, сумерками талантов, когда орловская порода едва не погибла от невежества и метизации». Это напоминает нынешние времена. Но если раньше замечательные орловские лошади могли раствориться в море разнобоя и полукровности, то сегодня — в луже. Некоторые современные коннозаводчики, работающие в отрасли недавно, считают, что достаточно видеть два-три восходящих поколения, чтобы получить выдающийся результат и прослыть знатоком заводской работы. О более глубоком изучении генеалогии они даже не помышляют. Но хорошие плоды приносит отнюдь не честолюбие. Селекционная работа — дело длительное. Ей надо посвятить всю жизнь, постоянно работать с восходящими родословными до пятого-шестого колена, и тогда можно достигнуть средневысокой резвости в массе приплода, а также изредка, как вознаграждение за целенаправленные усилия, получить замечательных лошадей. Кстати говоря, читатели воспоминаний Я. И. Бутовича могли обратить внимание, что большинство составленных им родословных охватывает примерно шесть восходящих поколений, нередко и больше. Потому что все эти поколения были равноценны в его глазах для повседневной работы, они словно воспроизводили и повторяли первоначальный полуторавековой замысел, возникший еще при создании орловской породы.

Не очень-то, наверное, и страшно было, как думается теперь, что до революции ядром породы были лошади второклассных заводов, потому что они давали «себе подобных, обычно правильных и дельных служилых лошадей». После советского периода, с господством крупных, базовых для породы заводов, с возникшими там внутризаводскими типами, опять второклассные частные заводы претендуют на роль хранителей ядра породы. Но кто из них дальше от «идеала русской лошадиной натуры»? Вспомним слова первого историка породы В. И. Коптева, который характеризовал этот идеал — «коня сильного, безответного, недоступного усталости <…> из-под серебряной шерсти сквозит черная кожа аравийского коня звездами, яблоками и рублями». Кто же в итоге первым «придет молодецки к цели»?

В журнале «Коневодство и конный спорт», в январском номере за 2012 год, была опубликована научная статья о современных маточных семействах орловской породы. Процитируем вывод: «…говорить об отсутствии генетического разнообразия в породе нет оснований». Какое бы это было спокойствие, утешение сродни счастью, если бы мы увидели, что ошибаемся, и согласились бы с этим выводом! Но видится совсем другое. Прежде всего, исчезновение заводских типов вовсе не означает, что явилось разнообразие. И формальное присутствие в родословных различных имен (помимо довлеющей над породой крови жеребца Пиона) вовсе не означает, что такое давление с пользой преодолено. Наличие разных имен в родословной не гарантия того, что суть самой родословной не состоит в ее близости к 7/8 орловской кровности. Эту долю еще преодолеть надо с немалыми трудами! Появился и утвердился всего лишь разнобой, вызванный неизбежным шатанием невежественной мысли. Повторим, что нам после всего произошедшего с Пермским заводом было бы утешительно думать, что мы не правы. Мы хотели бы пожелать тем коннозаводчикам и предприятиям, которые устояли и приспособились к новому общественному строю, осмысленной работы на выбранном пути. К сожалению, пока наши выводы печальны. Беднокостные лошадки, с небольшой массой, ростом невеликие — вот каким нам видится сегодня будущее породы. Вот тебе, бабушка, и новый русский рысак! Трудно представить его на «легкой езде в тяжелых дрожках», потому что он их даже с места не сдвинет. Как за шесть-семь поколений от Сметанки или за три-четыре от Барса порода была создана за 40–50 лет, так может все и кончиться. Примерами тому служат судьбы заводов времени «сумерек талантов». Скажем, завод А. Б. Казакова: его славные серые Полканы, пройдя через руки всего лишь трех хозяев за четверть века (а это два поколения лошадей, полностью проявивших себя в потомстве, то есть всего пять-шесть поколений), стали «просты и малопородны», как пишет Бутович. Есть и другие примеры заметных изменений в породе за небольшие сроки. «Выставка 1899 го да была интереснее выставки 1910 года», — ссылается Я. И. Бутович на оценки коннозаводчиков в книге «Мои Полканы и Лебеди». Речь идет о заводской работе перед началом массовой метизации орловских заводов и после нее. Бутович цитирует замечания барона Врангеля, который имел возможность сопоставлять типы лошадей за несколько десятков лет, и его только охотниковский жеребец Ветер-Буйный примирил с результатами русской коннозаводской работы на исходе XIX века.

И разведут люди руками, не видя больше различий между доморощенным рысаком и заморским. И спросят, как же так вышло, что Россия потеряла свою национальную породу, что мы оказались на селекционной обочине. Мы зависим теперь от чужого великодушия, словно в нашем отечестве случилась война. Орловец только тем и отличался от всех прочих рысаков, что он был «красивый собою и нарядный ездою». Среди них и сейчас родятся Полканы и Лебеди. Но вот о нарядной езде уже более ста лет никто и не вспоминает. Американская запряжка быстро стала основной при появлении тотализатора и заморских рысаков на наших ипподромах. А гитовая американская дистанция еще в советское время стала главной при испытаниях.

Чтобы в заводской работе не утратить самостоятельности, нужна не только решимость, полезно сравнивать свои представления о наилучшем рысаке с представлениями выдающихся коннозаводчиков прошлых времен. В этой книге как раз и идет речь об идеалах и устремлениях селекционеров рубежа XIX–XX веков. Коннозаводские идеи прошлого почти забыты сегодня, хотя в прежние времена публиковались многочисленные работы на эту тему. Ко многим из этих изданий отсылает читателя Я. И. Бутович.

Возможно, пора систематизировать издание книг, посвященных русскому коннозаводству. Перечислим книги, забытые и не очень, и рукописи, до сих пор не выходившие в свет, но еще не утерянные. Существуют две группы коннозаводских таблиц, своего рода основных селекционных элементов. Первая всем известна, опубликована и не так давно переиздана, в книге В. О. Витта «Орловская рысистая порода в историческом развитии ее линий». Вторая — это неизданные таблицы Д. Ф. Доброчасова (их сведения кончаются 1970-ми годами). Целью автора было показать на материале родословных современных ему орловцев, насколько орловский рысак близок к Полкану 3-му.

Где-то должна существовать рукопись Я. И. Бутовича об академике живописи Н. Е. Сверчкове. Возможно, есть его работа о кожинском Потешном, во всяком случае, в «Архиве…» он пишет о своих планах приступить к «этой приятной для себя работе». Сравнительно недавно нашлись рукописи его монографий о Крутом 2-м, Удалом и Добродее. В 1922 году Я. И. Бутович издал на правах рукописи «Каталог художественных произведений моего собрания», этот каталог можно переиздать. В 1920-е годы он, возможно, опубликовал для студентов Петровской академии и зоотехнического института таблицы Петушкова рода, так как сообщает:

«…они просили меня составить для них такие таблицы, ибо лицам, только начинающим изучать генеалогию орловского рысака, весьма трудно разобраться во всех этих Бычках и Петушках». Не опубликована и пока неизвестно где находится его рукопись по истории завода Г. А. Афанасьева.

Только однажды, в позапрошлом веке, были изданы книги В. И. Коптева «Материалы для истории русского коннозаводства», П. А. Дубовицкого «Взгляд на рысистое отделение Хреновского завода», И. К. Мердера (редактора «Журнала коннозаводства») «Сборник сведений о торговле лошадьми и перечень конских заводов в России», а также «Воспоминания» Д. Д. Оболенского, «Клочки воспоминаний» А. А. Стаховича, «Основы коннозаводства» В. Е. Оболенского с рассказами о Дубровском заводе. Не опубликована до сих пор, насколько нам известно, рукопись профессора М. И. Придорогина «Дубровский завод».

Еще одна мысль часто приходит в голову. «Если работа наша не будет приносить пользы людям, то напрасны все наши усилия», — считал Я. И. Бутович, говоря о влиянии культурного коннозаводства на пользовательное, крестьянское. В его время такая мысль придавала силы и помогала заниматься любимым делом. Чем воодушевиться современному российскому коннозаводчику?

Многие, в том числе и работники отрасли, считают орловского рысака всего лишь музейным экспонатом: его нужно чтить как часть нашей истории, культуры и славы, но у него всё в прошлом. А ведь во многих странах мира коннозаводство и поныне остается живым делом, оно развивается и процветает, это самая сложная, полезная и красивая отрасль сельского хозяйства. Таким коннозаводство вполне может быть и в России.

Андрей Соколов, заслуженный работник сельского хозяйства РФСергей Бородулин, журналист