В поисках смысла. Сборник статей

Юрий Юрьевич Соловьев, 2018

Тематика содержащихся в сборнике статей самая разнообразная – от философии и религии до истории и политики. Но вот что их объединяет, так это наличие в каждой из них загадки, которую до сих пор никто либо не разгадал, либо вообще не увидел. Свой вариант решения этих загадок автор и предлагает читателю. В оформлении обложки использована картина М. К. Чюрлениса «Сказка королей».

Книга как образ Вечности

Самой жгучей тайной для человека всегда была и остается тайна времени. Чтобы в этом убедиться, достаточно попытаться ответить на вопрос — что такое время? Очень скоро мы обнаружим, что сделать это не так-то просто: дальше фразы «время — это…» дело у нас не пойдет. Как писал в своей «Исповеди» христианский писатель и богослов IV в.н.э. Августин Блаженный: «Пока меня не спрашивают (что такое время — Ю.С.), я знаю. А если спросят, я теряюсь…»

Как известно, чтобы дать определение тому или иному процессу, этот процесс надо наблюдать. Но время не поддается наблюдению: оно невидимо, неслышимо, не имеет ни запаха, ни вкуса, его нельзя потрогать или почувствовать. Мы можем наблюдать его лишь косвенно, по тому, как оно воздействует на другие процессы, само же оно остается абсолютно неуловимым. Мы видим, что все движется из прошлого в будущее, все имеет свое начало и свой конец, и объясняем это воздействием времени. Но что такое само время, почему оно действует именно так, а не иначе — сказать не можем.

Таким образом, как показывает практика, все попытки дать определение времени обречены на неудачу. «Время — это то, что показывают часы», — сказал А. Эйнштейн, подчеркнув тем самым безнадежность этих попыток. Будучи самой реальной вещью на свете, время просто ускользает от определения. По-видимому, оно относится к числу тех фундаментальных категорий, которые, наряду с категориями «бог» и «единое», составляя основу мироздания, тем не менее, не имеют образа, а значит, и слов в языке для своего отражения. Кажется, Бергсон сказал где-то, что время является главной проблемой метафизики: разрешив эту проблему, мы разрешили бы все тайны мира.

Другой, столь же неразрешимой загадкой, тесно связанной с понятием времени, является понятие вечности. Самой распространенной точкой зрения о связи этих двух понятий является мнение, согласно которому вечность — это просто условное название бесконечно длящегося времени, которое никогда не начиналось и никогда не закончится. В классической физике даже есть понятие «ось времени», которая представляет собой прямую линию, протянутую из прошлого в будущее. Вот эта прямая, не имеющая ни начала ни конца, — и есть наглядный образ вечности, если ее понимать как бесконечно длящееся время.

При этом нельзя не признать, что если вечность действительно является бесконечно длящимся временем, то все события в этом мире по своей значимости стремятся к нулю. В самом деле, сколько бы ни длилось то или иное событие, но по сравнению с линией, не имеющей ни начала ни конца, оно превращается в пыль. Даже не в пыль, а просто в ничто, потому что, как заметил Паскаль, «конечное при сопоставлении его с бесконечным уничтожается, становясь абсолютным небытием». То есть события здесь просто теряют значение: человеческая жизнь превращается в бесцельное существование затерянного в бесконечности существа, а мир — в чудовищную бессмыслицу.

Поверить в это трудно. Нам, привыкшим к тому, что мир устроен с удивительной целесообразностью, невозможно даже вообразить, что вся его разумность лишена смысла. Это было бы похоже на некую дьявольскую насмешку, неизвестно кем и непонятно с какой целью устроенную. Нет уж, лучше все же исходить из предположения о разумности мироздания и искать решение, в котором были бы и цель, и смысл. Например, представить вечность в виде некого замкнутого континуума, в котором время пребывает в свернутом виде.

Лучшей метафорой, наглядно иллюстрирующей эту концепцию вечности, является книга. Пока книга стоит на полке, она содержит в себе начало и конец любого события в единовременности. В этом смысле она как раз и представляет собой тот замкнутый континуум, в котором время пребывает в свернутом виде. Движение начинается, когда начинается процесс чтения. В этот момент запечатленные в книге события волшебным образом оживают, ее герои начинают двигаться, и у них появляются судьбы. Поэтому каждая книга является как бы кусочком вечности, в котором в единовременности содержатся судьбы живущих в ней персонажей. Если же представить себе некую огромную библиотеку, в которой были бы запечатлены судьбы всех живущих с сотворения мира на Земле существ, такая библиотека, по-видимому, самым наилучшим образом отражала бы идею вечности. Тогда существование во времени можно было бы представить как прочитывание содержащихся в вечности событий сознанием читающего.

Любопытно, что похожая концепция содержится в «Велесовой книге», этой загадочной библии древних славян. Там мир делится на три части — Явь, Правь и Навь. Явь — земной, материальный мир, Правь — мир небесный, идеальный, а Навь — загробный мир смерти. Согласно тексту первой таблички, «Правь неведомо устроена Даждьбогом, а по ней, словно пряжа, течет Явь, и та создает жизнь нашу, а когда отойдет — смерть приходит. Явь есть текущее, созданное в Прави, а Навь есть до нее (Яви) и после нее — Навь». То есть Правь и есть текст, он неизменен и пребывает в вечности, а Явь — сознание читающего, создающее жизнь и пребывающее во времени. То же, что уже прочитано, и то, что еще не прочитано, принадлежит Нави, небытию.

Кстати, не случайно именно книга оказалась метафорой вечности. Ведь она является не чем иным, как инструментом преодоления ограниченности человека во времени. По мнению С.Цвейга, благодаря изобретению книги человек получил реальную возможность путешествовать во времени так же, как в результате изобретения колеса он получил возможность путешествовать в пространстве.

И действительно, чтобы совершить путешествие во времени, не нужно изобретать машину времени. Достаточно протянуть руку, взять с полки книгу и погрузиться в чтение. Причем, в чтение нужно именно погружаться, как в сновидение. И тогда, если, например, в руках у вас Арриан — вы примете участие в походе Александра Македонского, если Гомер — услышите в гекзаметре его стихов, как набегают на берег Трои волны древнего моря. А если это будет Платон — получите возможность перенестись в 421 год до нашей эры, чтобы в доме Крития, внучатого племянника знаменитого в Греции законодателя Солона, присутствовать на встрече Сократа с его друзьями — Тимеем и Гермократом. Это событие, малозаметное для современников, на тысячи лет останется в памяти потомков. Ведь друзья соберутся здесь для того, чтобы весь мир услышал затем рассказ Крития об Атлантиде.

Надо сказать, что идея вселенной как книги не нова и имеет весьма давнюю и прочную традицию. Так, например, в «Сефер Йецира» («Книге Творения»), одной из главных книг Каббалы, созданной в 120 году христианской эры раввином Акибой, прямо сказано, что «Ях, Повелитель Духов, живой Элохим, Царь Вселенной, Всемогущий, Милосердный, Благочестивый Бог, чье обиталище есть Вечность, начертал свое Имя и сотворил Вселенную в 32 таинственных шага мудрости тремя Серафимами: Числами, Буквами и Звуками». Причем, под 32-я шагами мудрости здесь подразумеваются именно 22 буквы древнееврейского алфавита и 10 цифр ряда натуральных чисел.

Кроме того, в начале ХVII века не кто иной, как Галилей, высказал мнение, что природа, раскрытая перед нашими глазами, является огромной книгой, в которой записана вся наша философия. Ее буквы — это «треугольники, четырехугольники, круги, шары, конусы, пирамиды и другие геометрические фигуры, без помощи которых ум человеческий не может понять в ней ни слова». Тогда же Френсис Бэкон заявил, что основные качества, которыми мы характеризуем природу, соответствует ряду букв, составляющих универсальный текст вселенной. А в ХХ веке идею вселенной как библиотеки активно развивали Хорхе Луис Борхес и Умберто Эко в своем романе «Имя Розы».

Но если вселенная действительно представляет собой литературный текст, в котором все мы пребываем в качестве персонажей, а движение во времени есть процесс его прочтения, то это может означать только одно: есть некто этот текст читающий!