История Балетты. Том I

Юрий Юрьевич Крестиничев, 2021

Некогда внутри газового гиганта на стальных городах жили люди. Годами среди них ходили легенды, что, установив срок в четырнадцать веков, в небытие ушёл легендарный Нотус, бессмертная сущность. Ушёл, чтобы вернуться. И вот, когда отмеренное время подходит к концу, на одном из стальных городов появляется человек, утверждающий, что знает устройство вселенной.

Глава 4. Сион

С центральным сплетением все районы связывали девять мостов Мора. Кем был этот «Мор», никто не задумывался. Я прошёл по пятому из них. Когда-то пространство нижних уровней удивляло меня своей особенной культурой. Люди здесь, хоть и бездомные, жили очень мирно. Закон один: хочешь спокойно выжить — проруби лежбище и не мешай другим. С ростом города беженцы переселились на дальние рубежи, но за собой убрали все пожитки.

Под любым из мостов Мора, встав на плечи друг другу, можно построить ряд вверх из пятидесяти человек. Здесь было удивительное эхо, но абсолютная ночная тьма, и чудо природы превращалось в пугающую опасность. Не нужно фарса. Я, постоянно падающий в обмороки, большую часть приступов ощутил именно здесь, натыкаясь на эти лежбища изо дня в день.

Примета прошлого времени. По какой ни проведи, на ладонях останется чёрная сажа. Влага из разбитого дренажа скапливалась на стенах. И если вы спросите, может ли быть, что промёрзло внутри газового гиганта, я наверняка отвечу «да». Деревянные игрушки. Избыточная роскошь. Я даже знаю, где их могли купить, но далеко отсюда. Мне представился деревянный конь без головы с засечкой на хребте. Или привиделся. Здесь не разобрать.

За столько лет в этом месте прожило три поколения, оставив свои следы. Куда попали дети… Они спешили, гонимые переменами. Быстрая эволюция вредна как для живого, так и для общества. Это общество не дозрело. Семена людских надежд. Они все похоронены тут. В лежбищах.

По огромному тоннелю я шествовал с маленьким фонарём, фитиль в котором догорал. Но я не признавал это даже для себя, ссылаясь в душе на ветер. И зря. Не забыть мне той минуты, когда сердце моё сотряс отнюдь не ветер.

Сначала я услышал словно падение капли, будто сюда каким-то образом просочилась вода. Это оказались шаги. Просто очень маленькой ноги. Кто-то бежал в мою сторону. А ведь обычно здесь и мародёры редкие гости. И как только в нескольких метрах от моего уха раздались вздохи, беглеца пришлось остановить.

На удивление беглец оказался беглянкой. Даже мне не пробежать такой путь без отдыха.

— Могу я узнать, зачем вы здесь?

Шаги прекратились. Лиц друг друга мы не видели. Лишь край одежды, да и то благодаря моему ручному фонарю. Едва заметная во тьме фигура убежала от меня. Придётся явить жест доброй воли. Подняв фонарь вверх, я осветил лицо, но ошибся, только сильнее напугав беглянку.

— Вы не ирвин.

— Это что-то меняет? — Всё стало ясно. — Покажись мне.

Я поздно догадался, что беглянка была ирвинкой. Конечно. Она ведь бежала в полной темноте, не споткнувшись, не падая. Чуть пройдя вперёд, я увидел тот белый ободок, отделявший склеру глаза от всего остального, чёрного. Другое оставалось для меня скрыто.

Ирвины. Мы уже говорили о них. Другой этнос, другой язык, другая вера. Они пришли невесть откуда, но остались надолго, став изгоями повсюду. На них смотрели подобно приближающейся к тебе тёмной силе. Почему ирвинов невзлюбили?

Главную роль здесь играла внешность. Абсолютно чёрные глаза — это первое, что замечали люди. Факт возможности образования потомства между ирвинами и остальными тщательно скрывался с обеих сторон. Внешне они не особо отличались от остального общества, разве что иным строением позвоночника и шеи. Истинными оставались и знания ирвинов. В своих библиотеках они хранили записи о методах лечения болезней, которые ещё даже не появились. Сами по себе ирвины оставались скрытным народом, и узнать их секреты, если ты не ирвин, крайне нелегко. Отношения между ирвинами и обществом не заладились ещё с тех времён, когда представители различных верований охотились на них, чтобы раздобыть «защитные средства», веря в ореол тайны, окружающий этот этнос.

Куда страннее была вера самих ирвинов. Нотуса, историческую фигуру, безусловно, огромного размаха, ирвины, ни много ни мало, назначили своим богом, от которого отступаться не собирались даже под риском гонений. Они верили, будто Нотус придёт в мир вновь через четырнадцать веков, а когда совет ирвинов провозгласил, что близок исход последнего, объединённая армия Юнтарда и его колонии навечно прервала их рассуждения, заявив, что никакого исхода не случится, но портреты Нотуса, считаемые ирвинами святыми, убирать побоялась. Пришествие Нотуса стало основой, породившей этот раздор.

— Я ищу Генге Лайнера.

— Генгеля Ланера. Ген-ге-ля Ла-не-ра. — «Это что, так сложно запомнить?» — Меня зовут Генгель Ланер, можно просто Гера.

Я и не ожидал, что моё имя вызовет настолько сильную реакцию. Беглянка сразу выскочила на свет и подбежала ко мне. Наши глаза разделяло расстояние от вытянутого большого пальца до указательного. Глаза ирвинов для первых, увидевших их, страшные ещё и тем, что обладатели этакой особенности, не присущей большинству окружения, почти не двигали глазами. И вдали, и вблизи не скажешь, какая часть глаза на тебя смотрит. Лицо у неё худое, жалкое, некормленое, волосы белые и достаточно длинные… Длинные, чтобы схватить и утащить в какой-нибудь чёрный переулок. Странно, как она попала сюда. Вернее, добралась.

— Гера. Золотые глаза. Волосы растут назад. Правда, вы. — Я хотел ответить: «Я знаю», но беглянка опередила: — Меня зовут Сион. Старый друг просил передать вам старую вещь.

И когда она подняла эту вещь, уже я в одно мгновение отошёл назад и догадался, почему беглянка дошла сюда без всякого сопротивления. В руках она держала меч, самый опасный из когда-либо виденных мной. Такая форма имелась только у шальта.

Помимо культурного и исторического, мечи не утратили здесь и своего боевого значения. Причина состояла в дороговизне иного вида оружия. Один огнестрельный заряд стоил зарплаты одного рабочего в разгрузочных доках. Торговые организации приняли их как универсальный товар и рассчитывались холостыми патронами как 1/4 заполненного. В городах хорошо ценилась сталь любого качества. Ирвины же особо изобретательно умели обращаться со сталью. Это ещё одна причина беспорядочных нападок на их произведения.

Десятками тысяч изготавливалось по всей колонии выведенное из оборота оружие. Да и его в большинстве своём использовали для перепродажи. Передача такого дорогого оружия через ирвинку другому человеку означала возможную гибель прежнего владельца или её предвидение. Четвёртый в моей коллекции.

Шальт — это вид меча, два огромных лезвия которого располагались меж полностью круглого эфеса. Они сужались, образуя треугольник, но оба лезвия сходились лишь в вершине. У правильного шальта всегда имелось свободное место, и внутренние лезвия (а меч был заточен не с двух, а с четырёх сторон) почти не соприкасались. Но это только начало описания его способностей. В эфесе находился скрытый пружинный механизм, и два лезвия расходились в разные стороны. Этим оружием, при правильном использовании, можно убить минимум одного человека за замах. Существовала также разновидность шальта — шильт. Два лезвия в нём могли работать отдельно друг от друга. Но раз я не смог их расцепить, значит, это шальт.

— Где ты это взяла? — Хотя нет, здесь говорить нельзя. — А фамилия?

— А фамилии у меня нет. — Выходит, она сирота, как и все встреченные мной ранее ирвины. — Год назад в мою семью пришёл человек в зелёных очках и… и всё. Вы такого знаете?

— Слышал.

На самом деле я не просто слышал рассказы о нём, а лично видел и стрелялся. Жаль, пуля отрикошетила. Его звали Бикли или Бринкли, но не следует запоминать. Всё равно имя ненастоящее. Руководитель мелкого торгового синдиката. Уводил в своё предприятие людей целыми семьями. Дела мелких незатейливых торговцев обычно пропадали даром после их внезапного исчезновения. Большую часть нашего общества составляли перекупщики. Система медленно начала переходить к командной экономике, три валюты упало под давлением нового ростовщичества. Банки гремели.

В обиход неправительственных организаций вошли частные охранные предприятия. Одно из таких стояло в городе. Что только не приходилось делать бедному Ринго, удерживая цены на одном уровне. Его могли вызвать в Юнтард, и по первому требованию он прибывал, чтобы просто кивнуть. Служба в палате представителей обязывала его интересоваться всеми аспектами жизни, наполненной опасностью и безрассудством.

— Ты умеешь пользоваться этим? — Сион ответила согласием, я же достал из кармана новый фитиль и собирался продолжить путь к девятому мосту. — Ну, получается, дорога тебе открыта, Сион. — Я действительно собирался уходить. К несчастью, до головы добралась самая интересная мысль и остановила меня. — И кто тебя прислал?

— Никто. Я сама вышла на вас и пришла. — Беглянке удалось меня даже развернуть. Неслыханная дерзость. — В Восточном районе вас боготворят и ценят. Помогите мне, — затем два придыхания и один вздох, — пожалуйста. Меня чуть не убили вчера. На востоке давно появились люди, желающие убить всех нас. Вот я и пришла к вам.

— К тебе.

Сион запнулась, но всё поняла. Знаете, есть такая отвратительная черта характера. Человечность. Это страшное чувство любви к людям, являющееся совокупностью стойких моральных качеств и прикладной глупости. И если кто-либо спросит, почему я помогаю таким скитальцам, то придётся ответить. Потому что раньше я тоже был таким же скитальцем. Швалью, идущей по улице.

— Пойдём со мной. Одну здесь я тебя не оставлю. Не заслуживаешь ты этого.

Обманывать не буду, она чем-то мне понравилась, и с этой беглянкой всё сильнее хотелось поговорить не при свете фонаря, а лично в кабинете. Выпить чаю, рассказать о наработках, так, вероятно, и продолжить до самого утра. Тем более моей сестре полезно общаться с новыми людьми.

Я встретил многих ирвинов на своём пути, остался лишь с одной. Но всё вышло куда сложнее. Так, что никто и не решался представить. И покуда я знаю эту историю, то буду бережно хранить её в кармане, у самой души.