Краски последних дней

Юрий Черкасов

Во время потопа, Сергей Керницкий, спасаясь, оказывается в южном городке, и случайно спасает художника Андрея…

Часть первая: Багровая дорога, желтый поворот…

Глава 1. Водонапорные башни Ойкумены

Июль — прекрасное время!

Беспощадное солнце. Вездесущая пыль. Палитра терпких запахов. Скукоженные, жухлые листья на деревьях.

Июль — прекрасное время для быстрой езды!

Вонзать скорость в плотное тело стоячего воздуха.

Разгоряченным лицом ощущать прикосновения теплых пальцев ветра.

Слушать уверенный звук мотора. Ловить быстрые смены кадров пейзажа. И не скучать.

Сергей с крейсерской скоростью трясся по второй гоголевской беде на мотоцикле с прицепом, где находилась байдарка, и страдал, чувствуя себя бедой первой, полной мерой хлебающей все прелести июльского предвечерья. Ноги в берцах вспотели. Промежность в кожаных штанах взопрела. Кожа под курткой немилосердно чесалась. Лицо стянуло коркой пыли. Вода была противно теплой и лишь смачивала пересохшие губы и горло, не принося облегчения.

До очередного городка осталось вроде всего ничего, и тут для полного счастья в стекло шлема, аккурат напротив правого глаза, врезался жук. Сергей чуток притормозил, чтобы избавиться от останков камикадзе.

Сзади послышался шум. Он оглянулся. Его догонял «lexus». Двигаясь рывками по причудливой траектории, которая запросто поставила бы в тупик любого специалиста по синусоидам, автомобиль был наполнен тяжелым роком и воплями пассажиров. Судя по выкрикам, могучим они русский язык считали исключительно благодаря обсценной лексике.

Чудом избежав столкновения, Сергей вместо извинений получил пустую жестянку из-под пива, два окурка и хоровое:

— Придурок!

«Ага, типа — твой «калашник» нам до звезды? Мы бесстрашные идиоты! Увижу-ка я вас еще раз!..» Стрельнув для острастки в воздух, Сергей окончательно остановился.

«Lexus», дисциплинированный выстрелом, метров тридцать проехал почти ровно, а потом снова запетлял. Издалека, затихая, до Сергея донеслось из репертуара Цоя:

— Мама — анархия! Папа — стакан портвейна!..

— Не выберетесь до ночи из города, получите свою анархию вместе с отстреленными яйцами! — проворчал Сергей и достал из кармашка часы.

Откинул пальцем крышечку брегета, прослушал пару аккордов, вызвавших тихую улыбку в память о мирных временах. Нынче антиквариат, по понятным причинам, очень упал в цене, и Сергей не находил ничего зазорного в том, чтобы попользоваться напоследок шикарной вещью.

Пять часов. По радио должны передавать новости. Новости потопа. Как обычно — плохие новости. То есть очень плохие. Экологические катастрофы, грандиозные аварии, цунами, извержения вулканов и даже землетрясения прошлого — все, чем зомбоящики стращали обывателей еще полгода назад, теперь можно было считать сказками от Оле-Лукойе для плохих детей. Ныне царил Потоп. Почти вся территория западной Европы уже была под водой. Пиренеи, Альпы, Карпаты и Крымские горы еще держались.

Сергей включил радио. Сквозь хрипы помех как раз шла перекличка и коротенькие отчеты. Сергей, позевывая, курил. На раскаленный асфальт опускалась прохлада.

Ага! Пошла информация. Сергей, в который раз поблагодарил бога за космос, утыканный спутниками, и акт доброй воли от военных. Диктор зачитывал перечень населенных пунктов, готовых — ха-ха, — к приему большой воды. В карте нужды не было. Географию он знал хорошо, и невидимую линию фронта в уме представил легко. Вода наступала медленно и уверенно. О шахтах снова ни слова.

Облегченно выдохнув, он выбросил окурок и глотнул воды.

Сводка погоды, блок утешения, заменивший рекламу, — на сей раз от буддистов-радикалов, призвавших бороться за нирвану, которая «не резиновая», — и новости закончились. Сергей с удовольствием помочился — анархия, мать ее! — прямо на дорогу, неспешно застегнул ширинку и сделал несколько взмахов и приседаний, вяло размышляя, что делать дальше. То есть заночевать в поле, чтобы с утра проскочить городок, или же не оставлять эту хрень на будущее. Вечером оно как бы сподручнее — сумерки, все кошки серые и все такое, но зато с утра — неприятности, в основном, еще спят…

Начало следующей передачи он пропустил, а, прислушавшись, хмыкнул. Потоп породил глобальный бардак и всеобщую панику. Как следствие объявились новые ответвления всяческих конфессий, а заодно и множество мессий вкупе провидцами, если на одного божьего посланника двух талантов было много. Призывали они, в общем-то, к одному — умереть с их именем на устах, ибо только так можно было… Ну, короче, достигнуть той цели, к которой они вели.

Вот и сейчас по приемнику вещал один из тех, на кого вроде как снизошло — жаль, что не подоспевшая бригада санитаров из психушки. Передача велась с Урала, и от большой воды не самого оригинального кликушу отделяло несколько тысяч километров.

— Было мне видение… — медленно, со вкусом, словно смакуя деликатес, разносил очередную благую весть невидимый шарлатан. — Оказался я у ворот чистилища. Белое сияние, дивная музыка, чистота, лепота… — тихий всхлип, смешок и звук выдыхаемого воздуха.

«Да он траву курит!» — обалдело подумал Сергей.

— Очередь стоит. Ангелы с белыми и черными крыльями ходят с автоматами, тянут из очереди, кто приглянулся. Расстреливают за бугорком…

«Офигеть! — присвистнул Сергей. — Неужели все так плохо?»

–…молодух без очереди пропустили. Апостолам на утеху, видать. Черти в картишки дуются и анекдоты чешут. Бугор на Боливаре — не, на Пегасе — без очереди пролез. Херувимы с серафимами драку затеяли. Юнона с Авосем в кустах кувыркаются. Все чин-чинарем…

«Какой бред!»

–…подваливаю я к главному архангелу с вопросиком: «За что, говорю, кару на Землю напустили?» Тот вылупился на меня, аж уши заложило, как завопит: «А я тут причем?!» «А кто тогда устроил каку? Мне ведь интересно…»

Снова вкусный выдох и кашель.

— Короче, послал меня архангел. Во как! Обидно мне, братья, стало! Думал в дыню ему зарядить, да тут подвалил один ангелок лучистый, отвел в сторонку и разъяснил что к чему: «А что, говорит, ты хотел, братуха? Ведь сами айсберги ядерными бомбами расхерачили! Запустили реакцию!» «Угу! Согласен. Так то случайно вышло!» «Ага, случайно! Восемь бомб!!! Бог осерчал сильно. Запил». «Фу, жара. И че нам теперь?» «А ниче…»

Мессия, видно, поделился травкой еще с кем-то. Из динамика донесся хохот и крепкое ругательство.

— Спасайте, говорит, жучков-паучков. Они — самые безвинные! Очищайте землю от мусора. Баньте трекера! Косите бамбук…

Мессия впал в раж. В студии что-то упало и разбилось. Хохот захлебнулся. Раздался выстрел. Шум падения чего-то большого.

Сергей застыл.

Возня, идиотский смех, бессвязное бормотание, треск разрываемой ткани и внезапно четко и внятно:

— Воланд вернулся! Прорабом СМУ-6 в Нижнем работает. Франшиз — ёк! Красьте яйца, чучундры!

Грохот. Передача прервалась.

Сергей покачал головой. Все плохо. Очень плохо. Урал, скорее всего, скоро станет анархической вольницей типа «у кого пушка, тот и главный». И ему стало легче, хоть и не собирался туда. Проворчал:

— Значит, жучки-паучки…

Сергею вспомнилось, как, проезжая по Волыни, видел картину, которой позавидовал бы сам фон Дэникен, большой мастер трактовать пришельцев в качестве богов. Нет, тамошние аборигены не строили посадочных площадок для пришельцев, призывая тех спасти Западную Украину. Их «ракеты» уже прилетели. Те, кто не прорвался в Карпаты, куда злые отряды местной самообороны фильтровали еще дотошнее, чем святой Петр в рай, молились водонапорным башням, разбросанным по полям и весям, превращая летние ночи в оргии имени Ивана Купалы. Пылали костры, во тьму возносились искры и славословия всемогущей воде, чтобы та прошла стороной, наверняка приносились жертвы и вряд ли животными — эти были в цене… В общем, бред, нептунии с трезубцами и массовое помешательство. Что ж, каждому свое Чистилище.

Он завел мотоцикл и поехал вперед под девизом «Бог не выдаст — свинья не съест». Хотелось ему, если честно, оставить к ночи городок за спиной. Да и с утра себе это запланировал — если верить воспоминаниям, то после него открывалась прямая дорога к той цели, куда стремился. Сон, в общем, если будет, то спокойнее.

* * *

У городка даже не имелось объездной дороги. Лежал себе прямо на трассе дохлой лошадью, внутри которой уже наверняка ползали опарыши-мародеры. Этих подонков теперь развелось как грязи и встреч с ними было лучше избегать. Хотя бы ради экономии патронов.

Взяв автомат наизготовку, Сергей въехал в город, решив при первом же удобном случае свернуть и объехать этот Старосранск по окраине. Едва он проехал метров двести, размышляя, подобно богатырю, куда свернуть: налево или направо, как прямо по курсу затрещала перестрелка, грохнул взрыв и в небо поднялся подсвеченный пламенем гриб дыма. Это было настолько красиво в начинающихся сумерках, что решение пришло мигом. Хотелось верить, что не настолько красивое, но правильное. Дым и огонь издревле весьма способствуют человеческому самоопределению.

Сергей любил красоту, стремился к ней, но еще ему нравились скорость и жизнь, поэтому тут же дал газу и рванул направо, благо и улочка подвернулась очень вовремя. «Встретили девочки мальчиков… — подумал он, вспомнив бесшабашных уродов на «lexus». — Кабак заказали…»

Подъезжая к повороту, Сергей привычно сбросил скорость — углы нынче надо было срезать, а если уж нет такой возможности, то к ним подкрадываться. Он медленно высунулся из-за поворота, тихо урча мотором. И тут же офонарел, но не настолько, чтобы палец автоматически не занял место на спусковом крючке. Увиденное поразило его не то, что особой оригинальностью, но явным несоответствием местонахождения окружающему.

Сергей тормознул, подождал пару-тройку секунд, но ни криков, ни, паче чаяния, выстрелов в честь его явления народу не наблюдалось. Тогда он смелее двинул вперед, подъехал к баррикаде вплотную и остановился.

— И откуда, спрашивается, здесь этот пролетарский памятник? — пробормотал он.

Построенная по всем законам глупости и инженерного дебилизма, баррикада вольготно перекрыла улочку между обшарпанными трехэтажными сталинками, ощетинившись полусгнившими досками, диванами, шкафами, рухлядью, допотопными вешалками и поломанными стульями.

— Чудны идиоты при тихой погоде…

Сергей заглушил мотор и принялся разглядывать выбитые, а местами и уцелевшие окна домов, водя по ним стволом. Впрочем, он понимал, что предается бестолковому занятию. Сейчас не принято разводить политесы, и будь здесь засада, он бы давно либо лежал, начиненный пулями, либо вовсю тратил пока еще не золотой, но близкий к тому запас патронов.

На баррикаду взбираться было боязно. Казалось, стоит на ней оказаться, и его смоет волна. Так уже было под Бухарестом, но там баррикады — не чета этой пародии, — хоть чуток были к месту, сдерживая осатаневшую воду.

Преодолев внутреннюю дрожь, Сергей для самоуспокоения все же забрался на баррикаду, балансируя на хлипких досках. Чисто и мирно. Стащив шлем, он вытер обильно выступивший на лице пот.

Слишком уж лакомый кусок представляло его хозяйство для любого, обладающего жаждой жизни. Еще бы! «Harley», двухместная байдарка на прицепе и куча припасов, не говоря уже о целом мини-арсенале оружия. А он выжил в тонущей Европе не для того, чтобы остаться пешим и в дураках в безликом райцентре на востоке Украины.

«Баррикаду придется разбирать, — решил Сергей. — Улочка слишком узкая, не развернешься, неуправляемый прицеп с байдаркой обязательно застрянут. Возись потом, а до темноты осталось всего ничего…»

Торчать тут до ночи в его планы не входило. Сейчас шансы остаться в живых были высоки, и понижать их до курса, при котором ломаный грош — в лучшем случае жизнь, желание отсутствовало начисто.

Растаскивая баррикаду, Сергей наметанным глазом искал, чем бы поживиться. И хоть все свободные и условно-свободные места в байдарке, прицепе, мотоцикле и даже карманах, кармашках и кармашечках были заполнены всякой всячиной, но «жабья болезнь» была неистребима. Вот и сейчас в накрытую чехлом байдарку втиснул корявый — уже третий — топорик и початый моток прозрачного скотча. Оправдание типа «пригодится» пока еще срабатывало, но перегруз уже ощутимо сказывался на скорости передвижения. И Сергей понимал, что не за горами тот час, когда придется делать очередную ревизию и не меньше половины трофеев выбрасывать.

Он пока не мог сообразить толком, что именно может понадобиться в дороге и будущем. Бензин, запчасти, спички, котелок — это понятно. А что еще? Вот и приходилось тасовать вещи, доверяя «внутренней жабе», которой нужно все на свете.

Вспотев и поцарапавшись о ржавый гвоздь, Сергей наконец-то расчистил проезд. Все города и городки — придорожные села давно разгромили потоки беженцев, — он стремился проскочить по объездным или, в крайнем случае, миновать окраинами. Поживиться можно везде, а переться через центр — нет уж, увольте! И «lexus» тому живой… тьфу, скорее уже мертвый пример.

«И вообще! — подумал он. — Какого хрена баррикады ставят здесь?»

Одно дело в Европе! Там это была одна из форм протеста людей, покидающих родные дома, и шпилька в сторону как всегда бездействующих власть имущих. Здесь же — дань моде. Ведь основной поток беженцев давно схлынул, а военные, что заполонят город ночью, все эти сооружения просто забросают гранатами, а остатки раздавят танками. К завтрашнему утру этот уже не населенный пункт сам по себе станет очередной преградой для воды. Всю ночь армия будет прочесывать квартиры, дома, флигели, подвалы и погреба, срывать канализационные люки. Ночные обходы проводят с одной целью — оставить побольше провалов для задержки воды. И это как бы не лишено смысла. Большая вода из-за препятствий теряла напор и скорость, а местами — временно, конечно, — превращалась в малую воду. Но людям просто необходимо было знать, что победы есть. Это давало хоть небольшой, но стимул для дальнейшего сопротивления.

Мотор сыто заурчал. Прицеп дернулся, байдарка еще больше сместилась к краю.

«Надо бы крепления проверить, — отвлеченно подумал Сергей и прислушался. Впереди были звуки непонятной возни. — Засада? Странный способ…»

Внезапно витрина магазинчика метрах в двадцати лопнула, и на дорогу вылетел человек.

— Твою мать! Да уеду я когда-нибудь отсюда? — в сердцах выругался Сергей, снова стащил с шеи автомат и осторожно бочком побежал вперед.

Не то, чтобы его сильно волновало происходящее. Он называл такие ситуации «заборами». А уж сколько крови — и только ли крови? — они заберут, это уже другой вопрос.

На дороге неподвижно лежал подросток с лицом, изрезанным стеклом, и громко стонал. Возня в магазине не утихала. Слышались сдавленные охи и звуки ударов. Сергей глянул на вывеску: магазин «Все для художника».

«Из-за чего сыр-бор?» — недоуменно подумал Сергей. Даже после всех приключений он был не в силах представить художников, которые перед смертью месят морды друг другу за дорогую кисточку, поэтому осторожно заглянул внутрь.

Угу. Понятно. Бой не за «женщину, религию и шпагу», но за надорванный пакет с белым порошком. Двое — уже двое — на одного. Отпрянув, Сергей задумался. Математика была проста. Один молодой чемодан угостил других, постарше, волшебным порошком. Те, мучаясь от чувства благодарности, попросили его поделиться. Наркобарон не согласился, и начался корявый танец обдолбышей.

А стоит ли соваться? Можно быстро прошмыгнуть? Можно! А убить их всех на фиг можно? Естественно! Все равно не жильцы. Военные грохнут всех, кто к ночи останется в городе. По элементарной — с их военной, то есть стратегической и тактической, точки зрения — причине: а вдруг гражданские вместо препятствий устроят воде «зеленую улицу»? Просто из вредности — за то, что не смогли или не успели уйти.

Ну да ладно, хрен с ними, с военными, но вот то, что драка происходит именно в этом магазине, неприятно кольнуло. Сергей слишком серьезно воспринимал кривые ухмылки судьбы, чтобы вот так просто взять и уйти.

«Давай, давай, бездарь, — внутренний голос был, как всегда, безжалостен. — Хочешь в очередной раз полистать каталог, чтобы увидеть, как даже Женька Истомин уже сподобился на персональную выставку? А ты — и не потоп тому виной, — никогда не станешь художником…»

Скрипнув зубами, Сергей метнулся вдоль стены и запрыгнул в оконный проем. Возня за порошок продолжалась. Тщедушный прыщавый пацан мертвой хваткой вцепился в пакет. «Ух, ты! Вот кого тут жаба давит. Оно и понятно. Свое, видать, защищает!» Оппоненты же загрузились крепко и численным превосходством распоряжались крайне бестолково.

Парни даже ничего не поняли. Одиночными — раз, два. Разворот. Пальнул и в того, что на улице. Друг-выстрел упразднил слова. Да и не нужны они.

Наведя ствол на хозяина порошка, Сергей почти нажал на спусковой крючок, но что-то его остановило.

Разбросанные там и сям альбомные листы с рисунками. Дерьмо! Даже беглого взгляда хватило на то, чтобы понять, что рисунки хороши.

Пацан глянул на него мутными глазами, судорожно прижал к себе пакет и медленно сел на пол. Под носом у него были следы белого порошка.

Сергея особенно поразил один рисунок, написанный углем. Разрушенная водонапорная башня на заднем фоне и крупно — четко и выверено — перекошенное лицо мужчины, прижавшего руки к ушам.

«Из ушей хлыщет кровь, — почудилось Сергею, опять вспомнившему волынские обряды. — Что-то судьба сегодня развеселилась не на шутку…»

— Твои? — ревниво.

— Ну! — с вызовом.

Сергей десять раз наводил автомат на пацана и столько же раз опускал. Врет — не врет?

Тот смотрел с легким любопытством и даже, казалось, пренебрежением.

«Ишь, под коксом все храбрецы!» — хмыкнул мысленно Сергей.

— Зачем ты их убил?

— И это вместо благодарности… — Сергею стало даже обидно.

— Тебя никто не просил!

— Тогда привет тебе от друзей. — Стукнув вполсилы пацана прикладом, Сергей принялся рассматривать содержимое его рюкзака, бесцеремонно перевернув владельца на живот.

Ничего себе! Хмыкнув, собрал все рисунки и, позаимствовав в магазинчике папку, уложил.

«Сука! С-сук-ка!!! Даже этот…» — Мысль больно толкнулась в мозг.

Бесцельно побродив по магазинчику, он заглянул-таки в каталог, выругался и порвал его. Со злостью рассыпал ящик с красками и сломал пару пустых рам.

«Да пошло оно все!»

Растворителей для красок оказалось великое множество. Он полил жидкостью все вокруг. Резко запахло спиртом.

«Что делать с пацаном? Не бросать же на верную смерть!»

Вздохнув, Сергей сходил к мотоциклу и достал из багажника наручники.

Пацан, рюкзак и пакет с кокаином вкупе, как оказалось, весили немного. Потратив спичку на поджог магазинчика, Сергей усадил нежданного спутника за спину. Неловко сложил его руки у себя на животе, сковал наручниками и, чувствуя себя полнейшим идиотом, двинулся дальше.

В конце улочки снова остановился. Расцепил наручники, уложил пацана на сиденье, снял заднюю, стальную — сам придумал! — спинку и сунул ее под чехол байдарки. Теперь тыл прикрывал живой щит. Пошатнувшееся реноме одинокого волка — ну, почти, — вернулось на место.

Улочка, лишенная в дальнейшем неприятных и прочих сюрпризов — теперь о неожиданных презентах Сергей предпочитал думать именно в такой очередности, — вывела к россыпи частных домишек пригорода. Он прибавил газку, предвкушая чисто поле, высоки травы и — что там еще ожидало гордых рыцарей дорог?…

Внезапно за спиной раздался чудовищной силы взрыв. Резко вывернув вправо, Сергей остановился, почти загородив переулок, а правая рука уже стаскивала автомат с шеи. Пацана от толчка перекосило, и тот мог вот-вот свалиться с сидения, но сейчас было не до удобств пассажира.

Оказалось, что на пустыре — метрах в ста от места, где он стоял, — взорвалась старая кирпичная водонапорная башня. Гнилым зубом торчал остаток стены. Неестественность картины, с одной стороны, поражала — водонапорные башни взрываться не должны, даже если на них и молятся. С другой — неожиданно показалась знакомой.

«Как на рисунке!..» — похолодел Сергей от внезапного узнавания.

От места взрыва, пошатываясь и закрывая уши окровавленными руками, замысловатыми петлями брел по направлению к нему и вопил на одной ноте контуженый мужик.

«Выслужиться перед военными хотел? Или просто в знак протеста? Чем же ты ее, дорогой геноссе террорист?»

Дыма не было. Как на рисунке.

«Там гореть нечему…» — это была единственная мысль с корнем, за которую стоило цепляться в водовороте накатившего вала бестолкового перекати-поле.

Сергей не стал стрелять в провинциального камрада Аль-Каиды. Хотя бы потому, что не мог испортить цельность картины, которая навсегда связала их троих. Пускай мозги персонажа сами через уши вытекают. Если они в той башке вообще есть…

Выхватив папку с рисунками, он лихорадочно зашелестел листами. Да, вот оно. А дальше? Нет. Остальные смахивали на видения под коксом. Тем не менее — великолепно исполненные, пробирающие до дрожи. Пацан — просто талант с измазанными углем пальцами.

Отбросив рисунки, Сергей расхохотался. Он наконец-то понял, почему не пристрелил доходягу. Да потому, что подсознательно продолжал делать, как и до потопа, свою работу.

— О боже! — воскликнул Сергей, размазывая слезы по лицу. — Я наконец-то нашел гения! Настоящего! Долбанного! Нет!!! Обдолбанного! Гения! И на кой черт он мне теперь?…

Глава 2. Парадайз-изба

Лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь листву посадки вдоль дороги, щедро пятнали наезженную грунтовку. Они казались солнечными зайчиками, которые за день набрались впечатлений и сейчас наконец-то позволили себе отдохнуть и похвастаться размерами друг перед дружкой.

Сергей улыбнулся глупому сравнению и вновь весь превратился во внимание. Вертя головой, он искал место для ночлега как минимум и местность для дальнейшего проживания как максимум. Требовалось-то как бы всего ничего: маленький хуторок, лишенный газопровода и централизованного водоснабжения. Сущий пустяк в двадцать первом веке!

И тут разом произошло несколько событий. На дорогу выпорхнула стайка желтых бабочек. Пацан, всхрапнув, отвалился назад, потянув за собой Сергея.

Он инстинктивно сбросил скорость, начал оборачиваться и боковым зрением увидел почти незаметное ответвление дороги. Еще секунда — и оно наверняка скрылось бы за плотной листвой.

Ловко вписавшись в поворот, Сергей осторожно двинулся вперед. Пространство между колеями густо поросло травой. Казалось, по ней годами никто не ездил. Объехав рытвину, Сергей вырулил к березовой роще. Классической, пасторальной, тихой и совершенно чуждой миру, откуда бежал. Пели птицы, из травы торчали шляпки грибов, меж которыми шастал ежик, даже не повернувший головы на звук мотора. Сказка!

Сергей поморщился, будто получил удар под дых, Не нужна ему была сейчас такая красота… Или нужна? Может, все дело в том, что подсознательно не хотелось умирать посреди бессмертной? Ведь было время, когда верил в красоту, в ее божественную природу… Было. Эх, где ты, допотопное времечко?…

Он хмыкнул. Наверное, подобные мысли одолевали и Ноя. Единомышленника, ёпрст. Но тот выжил, потому что был ему гарантийный сон. И не просто выжил, а еще и надрался, турист, прямо на вершине Арарата… Отличный был коньячок, но давно исчез с глаз. Да, сейчас только и осталось думать о том, что вскоре все исчезнет с глаз: трава, грибы, ежики, роща… Арарат, конечно, останется, ибо традиция.

Тихо шелестела трава под колесами, погромыхивал прицеп, сопел, счастливо пуская слюну, пацан, жужжала мошкара. Наступал вечер.

Вскоре рощу сменило более привычное глазу пшеничное поле, посредине которого торчало полуразрушенное одноэтажное строение. Судя по запаху — бывший склад ядохимикатов, то есть, конечно же, удобрений. Дальше — луг с разнотравьем. Справа обильная накипь корявых кустарников заградительного сорта «но пассаран». И ферма. Заброшенная, скорее всего. Как правило, коров и свиней в срочном порядке резали, мясо коптили или пускали на тушенку. А молодняк… гм, молодняк… вероятно, разгоняли. Впрочем, поблизости никто не мычал, не блеял и не хрюкал.

Способность удивляться Сергей растерял еще на утонувшем Западе и не предполагал, что его еще что-нибудь сможет удивить. А панорама открывалась великолепная. Даже екнуло сердце. Неужели нашел?

Нащупав в нагрудном кармане театральный бинокль — военный повредили в одной из перестрелок, — Сергей взялся за дурацкую, но изящную ручку и принялся осматривать местность.

Он разглядел асфальтовую дорогу, которая дугой забиралась на взгорок, а потом ныряла в долину. По левую сторону от нее во всей красе расположился хуторок домов на двадцать. Даже не домов — коттеджей. А справа гордо стоял особняк. Два этажа и небольшой парк за высоким кирпичным забором. Потрясающе!

Сергей задумался. «Новострои, однозначно! Интересно, внесены ли они в реестры и знают ли о них военные?»

Пацан заерзал и хрипло поинтересовался:

— Ты куда это меня приволок, а?

Не оборачиваясь, Сергей с силой ткнул назад локтем. Пацан умолк и обмяк.

«Не лезь не в свою мечту», — весело подумал Сергей и, залихватски газанув, начал спускаться к особняку.

По мере приближения к дому восторги пошли на убыль, а вот странности начали выстраиваться в очередь. Кривую и нелогичную. Прежде всего, бросалась в глаза большая куча угля у ворот. Неужели придется топить печь? Пластиковые окна были обрамлены деревянными резными ставнями. Кованные массивные ворота с идиотской надписью аэрозолем наискосок.

— Кукиш, — прочитал Сергей. — К чему бы это? Хотя, с другой стороны, весьма маргинально для названия…

Слева от ворот, под защитой декоративного заборчика уютно расположился небольшой палисадник с пышными кустами сирени и лавкой с широкой спинкой. На его взгляд, такое излишество больше приличествовало простому крестьянскому дому и здесь просто не смотрелось. Винегрет получался.

Гостеприимно открытая настежь калитка. Впрочем, другого и не ожидал. Пришлые авантюристы разрушением не утруждались, а брали, что нужно, изредка гадили и убирались восвояси. Более того, Сергей был абсолютно уверен, что особняк пуст. Люди, спасаясь от потопа, подсознательно избегали грунтовых дорог, лесных массивов, низинок и старались держаться в толпе. Все составляющие, чтобы чувствовать себя в полной безопасности, в данный момент наличествовали. Одиночек же Сергей давно перестал бояться, и на то, что свет в окнах не горит, обратил внимание в последнюю очередь.

Калитка мерзко заскрипела, когда вошел и попытался ее закрыть. Пацан, освобожденный от наручников, гулко всхрапнул, но Сергей слишком устал, чтобы нервно хвататься за оружие и делать новые глупости.

Главную дурость на сегодня он уже совершил. Судьба спасенного висела на волоске, потому как по зрелом размышлении Сергей пришел к выводу, что гениальность того чересчур уступает странности рисунка.

«Пристрелить всегда успею», — успокоил себя, распахивая ворота.

Поднатужившись, вкатил мотоцикл с прицепом во двор и двинулся за пацаном, но — нет, не показалось, — повернул голову направо и присмотрелся. Посреди уложенного тротуарной серой плиткой двора, в надувном бассейне «намочи ноги по щиколотку» был насыпан с горкой песок, из которого торчал угол широкоэкранного плазменного телевизора. Офигеть!

На голову упала груша. Сочно чавкнула и расползлась по шлему. Сергей не стал тешиться аллюзиями с Ньютоном. Тем более что не только озарений, но даже новых мыслей не прибавилось. Отметил лишь, что деревья во дворе сплошь фруктовые. Офигеть еще раз!

Одиннадцать ступенек крыльца. Входную дверь тоже ломать не пришлось. Пацан за спиной бормотал что-то про Маринку и торренты.

И хоть Сергей сочетание «карманный фонарик» использовал буквально, диванчик в холле нашел, лишь ушибив колено. Свалив бесчувственного пацана на него, он шумно выдохнул и включил фонарик. Посветил вверх и обнаружил широкую лестницу в духе позапрошлого века, веером расходящуюся по сторонам. Крикнул для острастки: «Эй, есть кто-нибудь?» — и, не дождавшись ответа, вышел во двор. С фонариком в зубах покопался внутри прицепа, набил карманы съестным и двинулся на поиски воды.

Летняя кухня — ага, вот куда предназначался уголь, — ударила в нос знакомыми с детства запахами и подарила целое ведро теплой, но необычайно вкусной воды.

Мыло искать было лень. Руки, лицо и, ах, наконец-то чистые ноги. Там же, устроившись на колченогом табурете у покрытого драной клеенкой стола, поужинал рыбными пресервами и галетами, выпил воды и остаток вылил на голову. Потребности пацана его сильно не занимали.

Взбодрившись, он босиком пробежался по двору, лавируя между опавшими грушами, проскользнул в дом и, хихикнув, закрылся изнутри на смешной крючок. Подтянул к диванчику со спящим пацаном журнальный столик и положил на него пачку галет. Затем попытался стянуть с непрошенного попутчика кроссовки, но, наткнувшись на носки, быстро бросил неблагодарное и очень зловонное дело. Для здоровья было гораздо полезнее подыскать спальное место для себя. Второй такой же диванчик нашелся в другой стороне холла.

Сергей стянул куртку, футболку и штаны, с наслаждением почесал промежность и, положив под голову две декоративные подушечки, растянулся на велюровом покрытии. Перед сном позволил себе помечтать. Самую малость. Пока, невзирая на странности, особняк его устраивал, и он пожелал, чтобы утро не началось с разочарований. Слишком уж мало осталось времени для жизни и хотелось ее остаток прожить по своему сценарию.

Ночь прошла спокойно. Разве что под утро почудилось, что на улице кто-то, удивительно безобразно подражая Оззи Озборну, поет песню «Paranoid».

* * *

Солнечный луч проник в широкое окно холла и осветил ранее незамеченные предметы. Из тени пропорционально дальности выступили: комод, плетеная циновка, детский мячик, пуговица, три стреляных гильзы, окурок, скомканные джинсы, диван и подушка под щекой.

Сергей проснулся, чувствуя себя в высшей степени превосходно. Голова была ясной, хотелось в туалет. До хруста потянувшись, он рывком соскочил с дивана и сделал несколько энергичных приседаний.

Пацан все еще спал. Ночью он умудрился, не снимая кроссовок, избавиться от джинсов, очутиться на полу и надуть в трусы. Сергей подумал, что «гениальная находка» очень уж прогрессивно превращается в обузу. Присмотревшись, заметил, что в пачке на столике не хватает одной галеты. И пошла та очень не по назначению. С ее помощью засранец разделил на дорожки горсть своего волшебного порошка. Видимо, не было аппетита. Вот, сучонок!

Почувствовав, что может повторить, как пацан, финт с мокрыми трусами, Сергей выбежал во двор. Вдалеке снова противно заскрипела разболтанная калитка.

«Черт, даже в голову не пришло автомат прихватить», — усмехнулся Сергей, орошая куст сирени в палисаднике.

Двор утренний отличался от двора ночного. Масса не замеченных ранее сараев и сарайчиков, пустующий гараж и рядом с ним высоченная сосна с дуплом у кроны. «Какой идиот тут планировал и строил? И вообще, интересно, кто был здесь хозяином?» — подивился Сергей, поскользнувшись на гнилой груше.

Самой вероятной версией пока было предположение о колхозном председателе не шибкого ума и вкуса, но толстой мошны. Если, конечно, колхозы в этих краях не развалились. А если таки приказали долго жить, тогда владельцем рисовался крутой фермер — привет товарищу О’Генри!

Вдруг издалека, с той стороны, где должна течь речка Калитва, послышались глухие звуки стрельбы. Только там, да еще на Дону, на пропускных пунктах стояли заградительные отряды. Стрельба в столь ранний час означала… Да какая разница! Кто-то кого-то мочит — и хрен с ними! Тут своих дел по горло.

Солнце уже припекало, и Сергей решил остаться в форме № 1. Закрывая на щеколду калитку, он прикидывал, что военные, очистив городок, двинутся дальше. Будет это, скорее всего, к обеду. И по дороге могут и сюда нагрянуть… А они здесь нужны? Ага, сто лет они ему!..

Обнаружив на летней кухне вьетнамки, Сергей развил бурную деятельность. Прежде всего, забрался в бассейн и принялся разбрасывать во все стороны песок, решив телевизор пока не трогать. Потом содрал с байдарки брезент и отцепил прицеп от мотоцикла. От смещения центра тяжести одно из креплений лопнуло, и часть припасов рассыпалась по двору.

«Хороший штрих! Жизненный, мать его!» — похвалил он себя и, взявшись за руль, потащил мотоцикл в гараж. Прислонил к стенке, пробежался взглядом по полкам и, наткнувшись на набор гаечных ключей, принялся снимать переднее колесо. Промаявшись с полчаса, перепачкался и вспотел. Теперь оставалось откатить колесо в другое место.

Пристройка за гаражом была доверху заполнена деревянными ящиками с пустыми трехлитровыми банками. «Угу! — отметил он на будущее. — Соленья-варенья, погреб, ням-ням». Тут же захотелось хлебнуть холодного компота.

Следующая порадовала мешками с разными крупами и ларем, полным муки. Колесо туда было не втиснуть. Его внимание привлекла еще одна пристройка, стоящая впритык к дому.

Сергей заглянул в нее и расплылся в довольной улыбке. Еще бы! Генератор, работающий на газу! Рядом пятнадцать… эм-м… тринадцать полных баллонов. Красота! Инструкция по использованию наверняка найдется в доме. А скрученный шланг с каким-то колпаком недвусмысленно намекал, что кантовать баллоны не придется. Переставляешь насадку и всех делов… Наверное.

Место для колеса нашлось в сарайчике, забитым старым хламом. Помянув неведомых хозяев: «Вот куркули!» — он чихнул и накрыл колесо драным пыльным верблюжьим одеялом. Теперь нужно пристроить байдарку.

Сергей впрягся в прицеп и, давя падалицу, потащил по двору. Сарай с сеном — вот что нужно. А пристройки все не кончались. В просвете мелькнул огород, туалет и летний душ. Живем!

Наконец-то обнаружился сенник. Байдарка к тому времени, казалось, уже весила тонну. Зато под наваленным в углу сеном нашлись двустволка и коробка с патронами. Чехол и причиндалы для чистки оружия отсутствовали.

С оружием у Сергея проблем не было, но калибр впечатлял. Оставив двустволку на прежнем месте, пристроил байдарку рядом и, отряхиваясь, вышел из сарая. Тащить куда-то прицеп было лень, разве что перевернуть его…

Огород был большим, прямо каким-то образцово-показательным. Разбитый на квадраты натоптанными дорожками, он радовал глаз фантазией хозяев и разнообразием. Его дальний край оккупировал малинником, забор из двойной сетки-рабицы густо оплели вьюнок, хмель, плющ и фасоль. По периметру росли вперемешку кусты разноцветной смородины и крыжовника.

«А помидоры кто-то недавно рвал…»

Бак над душем был полон почти теплой воды. С удовольствием стащив трусы и футболку, он стал под струю. Блаженство! Плюнув сухим горлом на условности, напился прямо из душа водой, слегка отдающей ржавчиной. Полотенца не нашлось, но неприятность эта была пустяковой.

Освежившись и немного подумав, Сергей взялся стирать вещи. Брусок дешевого мыла постоянно выскальзывал из рук. У стока копошились слизняки, а в углу, под крышей, жили осы.

Закончив со стиркой, выскочил наружу голышом с вещами через плечо и бодро почавкал мокрыми вьетнамками к дому, рыская взглядом по сторонам. Сообразив, что ищет натянутую веревку для просушки белья, Сергей мысленно отругал себя и натянул вещи мокрыми. Пригладив волосы, неспешно продолжил осмотр двора.

Сараев и пристроек насчитывалось огромное количество. Колодец обнаружился за рядами виноградника, погреб — за летней кухней. Порадовавшись запасливости хозяев и тупости мародеров, заодно прихватив бутыль с пересыпанным крупной солью салом и банку с клубничным компотом, Сергей двинулся к дому.

Стрельба вдалеке продолжалась. То затихая, то усиливаясь, она, тем не менее, раздавалась приблизительно из одного места.

«А ведь и я мог оказаться под обстрелом. А то и мочканули бы уже…»

В холле царила приятная прохлада. Пацан спал, неестественно вытянувшись, и звонко сопел. Мало того, дергал челюстью, скалился и морщился. Добавилась новая галета на столе и следы новых дорожек кокаина. Угу, позавтракал и в десны, для вящего эффекта, втер, засранец!

Часы показывали десять часов утра.

Рюкзак с самым необходимым остался в байдарке, и Сергей, не чинясь, выдавил локтем жестяные крышки на банках, вытащил кусок сала и, щурясь от удовольствия, затолкал в рот. Эх, хлеба бы! Галетами пацана он побрезговал. Прихватив банку с компотом, двинулся на второй этаж, на ходу скомандовав:

— Ты, это, охраняй!

Тот в ответ обильно пустил ветры.

— Хотя бы так… — буркнул Сергей.

Перескакивая через две ступеньки, на втором этаже свернул направо и вскоре очутился на галерее в форме подковы с несколькими дверями. На них висели таблички с именами: «Злата», «Саша», «Паша», «Антон», «Рейчел», «Пупсик», а также — «Мамочка» и «Папочка».

«Таблички, таблички… — Сергей, улыбнувшись, почесал затылок. — А это идея!»

Он вспомнил, что в одном из сараев видел несколько фанерных пюпитров. Вот и послужат досками объявлений! Дело не терпело отлагательств, и осмотр комнат на время откладывался.

Зажимая нос, Сергей схватил рюкзак пацана и отбежал в сторону. Вывалив содержимое на коврик у своего дивана, быстро выбрал подходящую кисть, тюбик с красной краской и, на всякий случай, взял еще один. Да их, в отличие от других, и было всего два.

Прихватив в этот раз автомат, он выскочил во двор, на ходу сочиняя текст. Пюпитров оказалось как раз столько, сколько и требовалось, то есть два. Разыскивать белую краску для фона — лишь время тратить: по нынешним беспредельным временам сойдет и так.

Сергей выдавил краску на бортик пюпитра, высунул кончик языка и принялся сосредоточенно выводить буквы. Затем проделал то же самое со вторым и удовлетворенно усмехнулся:

— Это я умею!

Зажав пюпитры под мышками, Сергей вышел на улицу. Первый решил установить на том пригорке, откуда в первый раз увидел особняк, второй же придется тащить аж в конец поселка с коттеджами. А колесо на мотоцикле, между прочим, снято!

Он оставил один пюпитр у ворот и пошел по первому — ха-ха! — адресу. Установив его там, немного полюбовался на работу, для верности обложил найденными тут же камнями и побрел обратно. Мысль, что в поселке есть люди, его совершенно не волновала.

Тащась посередине дороги со вторым пюпитром, насчитал ровно триста шагов до первого коттеджа. Линий газопровода не было. С чего бы? Особняк, значит, на привозном газе, а поселок на централизованном? Кое-где через раскрытые ворота во дворах виднелись кучи угля и солидные поленницы. Вполне возможно, что генераторы имелись и здесь. Пусть и не генераторы, а газовые баллоны, которые можно будет отвезти потом в особняк. И тогда все удовольствия перед смертью гарантированы.

Дома шли по одной стороне. Трупы, впрочем, как и живые тела, отсутствовали. Миновав три колодца, остов сгоревшей легковушки, опрокинутое ведро с гнилыми яблоками и аккуратно развешенный на кусте жасмина белый лифчик немалой вместимости, Сергей наконец-то дошел до края поселка. Дорога, извиваясь, скрывалась за поворотом в лесу. Она вела явно не в тот городок, откуда он прибыл накануне.

Уже без любований установив пюпитр, Сергей устало побрел назад. Надпись за его спиной гласила: «Внимание! Территория старого скотомогильника. Сибирская язва!!! Санэпидстанция».

Усталость была в радость, но… Сколько уже сделано и сколько за сегодня еще нужно сделать! Обследовать второй этаж, найти убежище на случай, если военные окажутся безграмотными, надавать по шее пацану… Кошмар!

Сергей уже свыкся со звуками выстрелов, поэтому не сразу сообразил, что стрельба прекратилась. «Видать, целое сражение там было», — подумал он и шикнул на метнувшегося под ноги кота со следами былой холености.

— Совсем связь с природой потерял, чучело. Давай, эвакуируйся нахрен!

Котяра искоса глянул на него так, что даже показалось, будто тот нахмурился и вот-вот покрутит лапой у виска, мол, куда я, мляу, эвакуйнусь, дубина?

— Тогда лезь на сосну! Спрячься в дупло и жди перелетных птиц. Брысь!

Тварь мяукнула что-то обидное и скрылась.

Сергей закрыл за собой калитку и прошел к дому. Холл благоухал запахами общественного туалета.

— Вот, козел! — чертыхнулся Сергей. — Сам на себе для себя привез проблему! Вот выброшу твой кокс, будешь знать!

Банка с компотом стояла у двери с табличкой — «Пупсик». Тут же выяснилось, что компот лишь слегка нагрелся и прекратившаяся стрельба волнует больше, чем казалось сначала. Он знал, какой сегодня день, да и по радио вчера передавали в новостях. Знал, что готовится на Калитве и Дону. И не только это. Военные любили точность, и все мероприятия должны были начаться первого августа. А сегодня лишь двадцать первое июля. Генеральная репетиция или сместились сроки?

Едва обратив внимание на розовое и невинное убранство в девичьей комнате Пупсика, он перебрался совершать блиц-осмотр в следующую с табличкой «Рейчел». Не бедно, но безвкусно. Зверушки на обоях, дикий беспорядок в вещах. Подросток! Злата — зеркальное отражение Рейчел. Комнаты парней были интересней. Или характерней, что ли.

В комнате Антона бросалась в глаза огромная библиотека фэнтези-ширпотреба и две пары очков. На что зрение истратил! Он даже пожалел паренька.

Павел явно был игроманом. Приставка, ноутбук, диски «Happy farm», «Quake», «Max Payne» и прочие игры. Ни модема, ни кабеля интернета. А вот комната Саши оказалась очень даже примечательной. Отличный музыкальный центр с грамотно расположенными неслабыми колонками. Вполне приличная электрогитара с захватанной декой и панцирем явно не для красоты. Плакаты на стенах — «Led Zeppelin», «Black Sabbath», «Whitesnake», «Ozzy Osbourne»…

Такие бы Сергей и сам повесил в своей комнате. Маленькие полочки, на каждой по одному МР-3 диску — он протер глаза, — с автографами музыкантов и исполнителей. Вот это да! Забыв про все, двинулся вдоль стены. Размашистые закорючки Тило Вульфа, Удо Диркшнайдера, Дена Макаферти, Ленни Вольфа, Клауса Майне, Мишеля Шинкера, Тарьи Турунен, Оззи Озборна, Роберта Планта…

— Вот, ёпрст! — воскликнул Сергей, ощутив укол ревности. — Плант-то откуда?!

Тяжелый рок он обожал, диски с автографами сам раньше собирал, а вот с Плантом не имел. Рука сама потянулась стащить раритет. Рефлексы неистребимы!

«Если все обойдется, жить буду здесь», — твердо решил он и, вздохнув, вышел. Саша! Александр! Где ты теперь? Настроение пропало, и оставшиеся комнаты осмотра не удостоились — там вполне могли оказаться фотографии семейства.

М-да, пути потопа неисповедимы, и вчера он вполне мог в том магазинчике убить Антона, Павла или Александра…

Сергей спустился в холл и глянул на часы. Почти полдень. Морщась от гадкого запаха, он взвалил пацана на плечо и вышел во двор. За неимением более подходящего места решил пока спрятать его в малиннике. Стараясь не сходить с дорожек, прошел по огороду и не без злорадства свалил засранца в самую гущу кустов.

— Проветрись хорошенько!

Чувствуя неимоверную усталость, нерешительно постоял у душевой кабинки, но пересилил себя и вернулся в особняк. Затолкал свои вещи и рюкзак пацана под диваны, достал бинокль и поднялся наверх. Самый лучший обзор был из комнаты Златы.

Он пододвинул диван к окну, улегся, с удовольствием вытянув ноги, и принялся ждать, время от времени поднося к глазам бинокль. Бой давать Сергей ни в коем случае не собирался. Если — не дай Бог, конечно, — появятся военные или еще кто, малинник большой и места для него хватит.

Натруженные ноги гудели, хотелось вздремнуть, но Сергей держался. Одной рукой за бинокль, а другой — то за банку с компотом, то за цевье автомата. Время шло, но ровным счетом ничего не происходило. Солнце било прямо в глаза, и они самопроизвольно начали слипаться. Он и не заметил, как заснул.

Его разбудил жуткий грохот, раздавшийся внизу. Ошалело замотав головой и кляня себя за слабость, схватился за бинокль и глянул на дорогу и пюпитры. Все нормально. Что и кто тогда внизу грохочет? Взглянув на часы, застонал. Шесть часов вечера! На цыпочках, шажками, настороженно, вцепившись в автомат, медленно спустился вниз. Что за фигня?

Пацан лежал у окна рядом с комодом и глупо таращился на него.

— Ты откуда тут взялся? — выговорил Сергей, глотая гласные.

— А меня сюда клоун какой-то притащил! — хрипло ответил пацан и, чуть подумав, добавил: — Танцующий!

У Сергея все поплыло перед глазами, ноги подломились, и он рухнул седалищем на ступеньки.

Глава 3. Дырка в голове

Мост через Калитву находился в трех километрах от луга, где расположились бойцы Пеннивайза. Пешие разведчики всю ночь изучали подступы, но не обнаружили ничего опасного. И все же Пеннивайз был слишком стреляным воробьем, чтобы сломя голову всем отрядом затевать переправу. Он собирался сначала вывести вперед рабов, чтобы, используя их как живой щит, перейти на другой берег. Военные средь бела дня вряд ли открыли бы огонь по демонстративно мирным заложникам. Миновав же мост, где негде развернуться, Пеннивайз планировал вырваться на оперативный простор, плюнув на козлов отпущения. Поэтому их побегу он не придал особого значения. Досадная оплошность, но невольников нетрудно набрать снова. Впрочем, на самотек такое отпускать тоже нельзя и пришлось отправить на поиски двадцать человек. Показательная экзекуция — хороший стимул для укрепления авторитета.

Пока сыщики, ревя моторами мотоциклов, рыскали по лесу, остальные, побросав технику, столпились вокруг главаря. Стоя в кругу, Пеннивайз раздал указания и принялся осматривать окрестности.

Солнце едва взошло. Двухполосная дорога вилась по довольно прилично просматриваемому лесу. На что сбежавшие надеялись? Его отряд, который военные, мирные жители и смертники называли бандой, насчитывал больше двух сотен человек. Отпетых же мошенников, убийц, ловчил, безнадежно больных и счастливо безумных Пеннивайз с известной долей уважения называл гвардией.

Мотоциклы, с колясками и без, квадроциклы, мопеды и мотороллеры стояли вперемешку, загораживая почти все полотно дороги. Бойцы разошлись и развлекались, как могли и умели. Парни из самой большой группы накачивались пивом и зубоскалили с девушками из Сучьего взвода. Те, одетые в одинаковые черные трико и косухи, с ответами не скромничали. Первая опустошенная пластиковая емкость превратилась в подобие мяча. Последующие тоже. Гвардия завтракала таблетками и галетками. Остальные, разбредясь, кто куда, просто отдыхали.

С минуты на минуту должен был подъехать бензовоз. Водителю по кличке Фистула посчастливилось выиграть тендер на право вождения и распределения бензина просто пристрелив претендентов на теплое местечко.

Пеннивайз предполагал всем залить полные баки, быстро форсировать реку и на всех парах мчаться к Дону. До первого августа, когда военные намеревались перекрыть Калитву полностью с целью уничтожения всех отставших, оставалось всего ничего. Дон же они собирались залить коагулянтом. Большая вода, будь она неладна, заставила наконец-то принимать грамотные меры, и Пеннивайз, хоть и был объявлен вне закона, а за его голову обещали свободный проход и вид на жительство в Гималаях, был с решениями по борьбе с потопом полностью солидарен.

Он перехватил взгляд командира Сучьего взвода Линды-Браунинг, прозванной так за любовь к этой марке оружия, и криво улыбнулся. Каждая прошмандовка стремилась завлечь его в постель и получить статус фаворитки. Хотя Линда… вполне… гм, могла… Впрочем… нет! Ее уже пользовали. Товар не свежий.

Взгляд Линды игриво сместился на его пах. Вот сука! Опустив глаза, Пеннивайз покраснел. Одна из двух больших пуговиц на клапане клоунского костюма отсутствовала. Под гримом изменение цвета лица, к счастью, не было заметно. Холодным кивком поблагодарив Линду, он велел телохранителям искать потерю.

Пеннивайз, поддерживая статус, всегда был в клоунском костюме, гриме и рыжем парике. В мирное время он действительно работал в цирке и временами выступал с клоунскими номерами. А уж собрав гвардию и поставив себя — как бы ни смешно это нынче звучало, — вне закона, вошел во вкус и даже получал извращенное удовольствие от своей роли. Быть ярким и совершать невозможные ранее поступки — что в этом плохого? Весь мир уходит под воду! К чему миндальничать? Вопросы морали и раньше были пустым звуком, а сейчас и подавно. Бери и делай не то, что дают и требуют, а то, что хочешь. Что до небольшой издержки в виде жестокости — так это согласно нынешней обстановке, не располагающей к сантиментам.

Он любовно потрогал пояс с двумя саблями в ножнах и глянул на часы. Бензовоз запаздывал. Топливо — краеугольный камень успешного марша, а у него были далеко идущие планы. Ему здесь было душно. Военные объявили «крестовый поход» и преследовали по пятам. Поэтому сейчас решения всегда были выбором из очень немногих вариантов. А хотелось же проехаться вверх по Волге, мелькнуть и замочить кое-кого в районе родного Кирова и основать в Сибири анархическую общину как минимум.

Сейчас на территории незатопа формировался совершенно новый строй. Государства и законы уходили под воду. Все системы, включая правоохранительную, бездействовали. Толпы беженцев представляли собой густой многонациональный бульон, который рано или поздно он должен был закипеть, и Пеннивайзу у котла с варевом хотелось быть не с ложкой, но с поварешкой. Беспредел, которого уже вкусили многие, в русло закона и порядка уже никак войти не мог, размеры не те. Закрепиться в горах представлялось маловероятным, а вот в тайге можно было попробовать продлить вольницу. Только с единым центром, и стать вожаком, вождем, а, возможно, и царем. Однако посвящать в планы он никого не был намерен.

Гвардия существовала уже больше двух месяцев, и ее состав сменился трижды. Пеннивайз поддерживался лозунга «Живи одним днем», но под знаком железной дисциплины. Наркотики, выпивка, убийства, разврат — непременные условия существования прекрасно вооруженных изгоев со сбитой этической планкой. Лишить гвардейцев этих удовольствий было нельзя, а вот держать в узде — вполне. Собственным авторитетом, непомерной жестокостью, лисьей хитростью, безумными поступками и… танцами с саблями. Гвардейцы, даром, что в реальность возвращались лишь изредка, его уважали. Уважение же тех, кто видел танец хоть раз, перерастало в восхищение. И самое главное — у Пеннивайза были крепко обоснованные ответы на извечные вопросы «Как быть?» и «Что делать?». Уже сейчас он держал при себе разрушенного героином бывшего журналиста Шмыгу ради диктовки текстов для будущих мемуаров или летописи. Уж как получится.

Рядом незнакомый гвардеец словил кайф и теперь лежал в траве, медленно оглаживая себя и в упоении разглядывая куст дикого орешника. Пеннивайзу не было нужды в постоянных допингах — «экстази» разве, да и то изредка. За свою жизнь он сменил массу цирков, был эквилибристом, акробатом, дрессировщиком, фокусником и служащим сцены. Норов напоказ не выставлял. Однако на то он и норов, чтобы нет-нет, а проявиться. Впрочем, чем бы он ни занимался, все получалось хорошо, поэтому многое ему прощали. Но не все. Как раз накануне потопа его страсть к танцам с саблями сыграла злую шутку. Не выдержал, перемкнуло, не нашел стойбища бомжей и… устроил танцы в холле гостиницы. Тогда вода, бурно заливающая всё и вся, спасла его от линчевания.

Сейчас Пеннивайзу живо припомнился случай, когда они пытались прорваться на Крымский полуостров, произошедший в поселке неподалеку Армянска. Военных там собралось вчетверо больше, и все равно они позорно бежали. Обдолбанные гвардейцы в бою были страшной силой. Куда там подвигу Матросова! Их действия было невозможно предугадать и предупредить, тем более — остановить. Даже раненых с оторванными конечностями, с безумными воплями и пустыми глазами. Они пошли в атаку и положили все и вся, до чего смогли дотянуться. Обезумевшие берсеркеры просто рвали военных на части. Им не были страшны ни пули, ни препятствия.

Пеннивайз тогда и сам испугался. Жаль, что на следующий день полуостров Крым превратился в остров. И гвардейцы-разведчики на захваченных баркасах повернули обратно перед грозной силой корабельных орудий Черноморского флота. Что ж, Крым недвусмысленно объявил, что больше в гостях не нуждается. Пришлось уходить, несолоно хлебавши, но демонстрация возможностей гвардии его впечатлила.

Он еще раз глянул на часы. Пора было выступать, и отсутствие бензовоза стало выглядеть очень подозрительным. Сам того не замечая, Пеннивайз нервно чесал в паху. Неужели это дело рук военных?

Умом он понимал, что с военными встревать в противостояние не стоит. У тех своя, очень важная миссия по обустройству преград для потопа. что автоматически продлевает жизнь спасшимся, и ему, Пеннивайзу, со гвардия, тоже. И бесчинства его бойцов в отношении мирных жителей были под стать зачисткам в городках и поселках, которые они готовили к приходу большой воды. Он знал их секрет: все гражданские, которые не успели покинуть города, после прихода военных обречены. Их попросту, без вопросов и зазрения совести, расстреливают, ибо знают, что территории незатопа не резиновые, а запасы пищи ограничены. И вообще, Пеннивайз считал, что они с военными работают в одном горячем цеху, но на разных станках, и по возможности старался избегать стычек с «коллегами». Но не в этом случае. Мост — сооружение повышенной опасности и лакомое место для обустройства засады. Он бы точно устроил.

Военными же всех «коллег» он называл для удобства. Затопление Европы оставило безработными массу людей, скованных присягой. Разношерстные толпы влились в Российскую армию. И та обогатилась экзотичными личностями, опытом, секретными материалами и стала поистине интернациональной.

Пуговица нашлась и была подобострастно преподнесена одним из телохранителей. Второй, проштрафившийся, отправился на поиски булавки. Пеннивайз отвернулся, и закинул в рот несколько «экстази». Хорошее подспорье перед боем! Рев моторов тех, кто преследовал сбежавших рабов, то усиливался, то утихал. Кто-то завопил: «Го-о-ол!», кто-то истерически завизжал.

Появление на дороге замызганного «жигуленка» неопределенного цвета и с отсутствующими номерами пропустили все. Медленно лавируя между беспорядочно расставленными мотоциклами, автомобиль двигался к мосту. Тонированное окошко пассажирского сидения открылось, и оттуда выглянул мужчина. Он ни на кого конкретно не смотрел. Обведя местность так называемым панорамным взглядом поверх голов, мужчина снова закрыл окошко. «Жигуленок» взревел и на полной скорости исчез за поворотом.

Пеннивайз все понял. При таком обзоре, обладая определенными навыками, достаточно нескольких секунд, чтобы посчитать количество людей. С небольшой погрешностью. И дарованные неизвестным военным несколько минут — пока доберется и доложит, — он постарался провести с пользой. Завопив гвардейцам: «По коням!», — он велел телохранителям одеть в свой запасной клоунский костюм торчка, что валялся под кустом. Уж этот точно попадал в погрешность.

Лично напялив на двойника парик и грубо измазав гримом, Пеннивайз приказал посадить его в коляску одного из мотоциклов в середине колонны. Сам же, оставив рядом — Линда, ты в погрешность не попадаешь, — телохранителей, мемуариста и еще пару крепких гвардейцев, благословил основной отряд на священный бой.

Военный из «жигуленка», скорее всего, не знал, что часть отряда занята поисками рабов, и эту карту можно разыграть. Позже. Помогая подчиненным — чем черт не шутит, — укрывать в зарослях мотоциклы, Пеннивайз решил дождаться остальных и бензовоз, ну а потом действовать по обстоятельствам. То, что бой на мосту будет, он не сомневался. И пусть на том берегу не утруждаются с подсчетами и думают, что можно просто так перехитрить Пеннивайза — исход боя могут решить сущие пустяки. Две дюжины бойцов из засады, например.

Он подозвал одного из гвардейцев, из новеньких, уточнил его имя, тут же забыл и приказал дожидаться загонщиков. Затем, сколько бы ни было схвачено рабов, вязать их и своим ходом скрытно выдвигаться к мосту.

«Экстази» бурлило в организме. Поддерживая клапан костюма, с остальными бросился к реке. Шмыга, загруженный глюками и сумкой с запасными рожками к автомату, отстал. У моста было тихо. Пока тихо. По левую сторону было очень удобное место. Небольшой обрыв и густой кустарник. Туда Пеннивайз и отправил троих, а сам, с подтянувшимся Шмыгой, залег справа, в ложбинке с пышным кустом. На мосту валялись, сдвинутые к краям, четыре бревна. Пеннивайз поправил парик и задумался. Бревна — пустяк. Не преграда. Однако военные их зря не укладывали бы. Зачем? Усыпить бдительность? Бред! А вот выиграть время… Только для чего, интересно?

Мотоциклов почти не было слышно. Подозвав Шмыгу, он шепнул:

— Не верю! Что-то да будет!

Тот безразлично кивнул, достал общую тетрадь и жуткими каракулями занес великое высказывание. Только в своей интерпретации. Запись гласила: «Клоун навонял». Он давно уже вел записи исключительно в своем варианте. Например, одна удачно закончившаяся операция, о которой Пеннивайз галдел битых два часа, для потомков выглядела так: «Пальбец! Смог кончить. Ля-ля-ля. Жу-жу-жу».

Пеннивайз до рези в глазах всматривался в противоположный берег. Густая стена леса. Жалкие метры пустынной дороги. Где гонец оттуда? Зашуршали кусты, рядом плюхнулся командир загонщиков по кличке Ноль.

— Выловили! Четверо ушли. Всех связали-закляповали. Жопожуй уторчал до комы. Шпокнули по-тихому. Чо?

Пеннивайз заерзал. В районе ничем не прикрытого паха камешек впился в тело. Чертов клапан, чертова пуговица…

— Ничо! Собери рабов…

И тут на том берегу стали стрелять. Резко, оглушительно, из многих стволов. Началось!

— Нет! — переиграл он. — Рассредоточь рабов. Выставь охрану. На всякий случай, моцики подгоните ближе. Остальных гони на ту сторону дороги, там места больше. Будьте бдительны. Сидите, как мыши. Шмыгой передам, что дальше делать. О, кстати, что там с бензовозом?

Ноль усмехнулся:

— Да с полчаса назад…

* * *

Расстелив одеяло прямо на полотне дороги, под сенью бензовоза Фистула занимался любовью с девицей из Сучьего взвода, прозванной за безотказность Непроливайкой. Та, под завязку накачанная наркотиками, привычно распласталась, механически постанывала и чесала подмышку. Непроливайка еще до потопа потеряла матку и обзавелась безобразным шрамом. Дальше список потерь включал в себя семью, иллюзии и остатки достоинства. Молодость и упругость покинули ее еще раньше.

Фистула сосредоточенно разглядывал седые корни крашеных волос партнерши и размеренно двигал бедрами, совершенно не чувствуя пениса, который давно уже сморщился и опал. Он пребывал в редком состоянии прояснения сознания и, не нарушая ритма бессмысленных фрикций, размышлял о собственной жизни. За три месяца потопа его жизнь, словно при рапидной съемке, неслась, не разбирая дороги, и явно шла под откос. За столь малый промежуток времени бывший инженер по технике безопасности на элеваторе, примерный муж и отец двух дочек успел поездить на самых крутых тачках, попробовать массу экзотических блюд и наркотиков, стать массовым убийцей, насильником и заразиться дурной болезнью. Татуировка, сделанная в походных условия довольно бездарно, жутко воспалилась и сочилась гноем, с чего и взялась кличка. Застарелая язва дала обострение, а слух резко ухудшился. Вот они, плоды свободы-разгуляя! Безрадостный секс остался единственным, что его соединяло с прошлой жизнью. Его жена тоже красила седые волосы, имитировала удовольствие и обладала солидным набором морщин и жировых отложений. Вспоминая ее и прошлое, Фистула готов был заплакать. Какие еще «удовольствия» приготовила ему жизнь?

Неслышно подъехавший «жигуленок» любовники проигнорировали. Последнее «удовольствие» в виде перерезанного горла Фистула принял безропотно. Непроливайка, получив кровавую улыбку на шее, скорее всего, ничего не почувствовала. И еще несколько секунд, любовники двигались в ритме последнего секса, пока из бензовоза мощной струей лился бензин, смешиваясь с их кровью.

Очищающего огня они не удостоились.

* * *

Пеннивайз гнал нехорошие предчувствия. Стрельба продолжалась, но не приближалась. Шмыга, сволочь, безмятежно спал. Черт, черт! Не выдержав, он завопил:

— Ноль, отправь бойца на мост. Пусть разведает обстановку!

Боец короткими перебежками понесся выполнять приказ. И как в воду канул. Еще четверть часа приближающейся стрельбы, но ни звука моторов, ни диких воплей гвардейцев-победителей. Что там, вашу мать, происходит?!

Головная боль по поводу отсутствия бензовоза разрешилась. Новый боец, уже на мотоцикле, метнулся назад и привез оглушительно горькую весть и маленький приятный бонус — бензобак остался не тронут. Исхлопотались служивые, уроды!

Прошел еще час, принесший в актив четыре канистры бензина, а в пассив — потерю еще одного гвардейца, рискнувшего в целях разведки пересечь мост. Все чаще стали посвистывать шальные пули. Пеннивайз бродил, почти не скрываясь, по низине и думал, думал… Почти сто восемьдесят гвардейцев! Им что, дивизия противостоит? Как разведчики могли прохлопать ловушку? Где триумфальная, безумная, яростная, всесокрушающая бойня! Почему не взрываются гранаты? А вот вопрос «Как быть дальше?» от себя гнал. Слишком не укладывалось в голове происходящее. К тому же он не видел врага и очень приблизительно представлял его силы. Абсолютно ничего не знал о его резервах и не угадывал конечную цель действий военных. Преследование или укупорка? Почему мост не взорван?

Собрав весь, абсолютно весь бензин, удалось заправить под завязку пять мотоциклов с колясками, плюс одна канистра НЗ. Еще один час под аккомпанемент лишь одиночных выстрелов с того берега и угрозы нервного срыва — с этого. Сообщение, что кто-то из рабов хочет в туалет так взбесило Пеннивайза, что он едва не устроил танец с саблями среди своих.

Как назло, умные мысли в голову не приходили. Затевать атаку с горсткой оставшихся гвардейцев, хоть и под прикрытием рабов, было бессмысленно. Втемную же играть он не намеревался.

То, что Пеннивайз поначалу трактовал как шальные пули, перестали быть таковыми. Два гвардейца и три рабыни в виде трупов — весомый аргумент для такого вывода. Велев отпустить рабов, он хоть немного поправил настроение, глядя, как ни в чем не повинные, похожие на зайцев, женщины и дети мечутся по лесу, ловя смертельные гостинцы. Возможно, работали снайперы. Приказ затаиться прекратил таянье и без того маленького отряда.

Еще полчаса одиночных выстрелов на шевеление и подозрение на него и, наконец, наступила тишина. Пеннивайз терялся в догадках. Мост пустовал. Военные решили или не рискнули добивать оставшихся? А может, оставшихся по их предположениям и нет! Экспромт-двойник в его костюме их убедил? Все, в принципе, могло быть еще проще. Гвардия Пеннивайза и — ха-ха-ха! — он сам прекратили существование, и дальнейшее преследование горстки отщепенцев не имеет смысла! Ибо не несет серьезной угрозы. Поскрежетав зубами, Пеннивайз съел во время обеда банку рыбных консервов. Знаками показав Нолю и остальным, что нужно сидеть до темноты, он наконец-то решился подумать о будущем. В абсолютной тишине. Тяжесть дум не смогли облегчить даже три таблетки «экстази». Шмыга ширнулся и уплыл в грезы, и не услышал, как мост — заминировали-таки! — взорвался. Счастливчик, падла!

Потеря гвардии больно ударила по самолюбию Пеннивайза. И боль от того, что противопоставить уже нечего, была настоящей, во всю голову. Во всю, украшенную рыжим париком голову. Он горько усмехнулся. А ведь они с Шмыгой еще не засветились! Гм. Да ничего, что вплавь. Ничего, что ночью. Наберу на том берегу, черт с ним, за Доном, новую гвардию. Слава обо мне распространилась далеко. Хорошая идея.

Пеннивайз воспрянул. Растолкал Шмыгу и продиктовал новый кусок будущих мемуаров. Тот, как всегда, спустя рукава записал в тетрадь совершенно иное.

Время шло. Грандиозные планы и мелкие поиски — булавка, черт бы ее побрал! — иссякли. Чем занять себя до вечера? Солнце жгло. Пот тек ручьями. Спать не хотелось. Фляжка с водой опустела. От нечего делать Пеннивайз прихватил автомат Шмыги и выбрался из лощинки. Схоронившись под кустом, принялся осматривать местность. Ночью ведь будем форсировать! Опа!!!

С того берега, спокойно, даже показалось — вальяжно, плыли Линда-Браунинг и еще одна из Сучьего взвода. Значит, не ранены. А стрельба закончилась больше двух часов назад. Может, именно столько нужно времени для вербовки?

Отпраздновав это умозаключение еще парой таблеток экстази, Пеннивайз вытащил «беретту» и изготовился к стрельбе. Разборки он решил не устраивать. Разве это вернет гвардию? Только умножит разочарования. И вообще, на том берегу произошло неудачное сражение, и эту страницу нужно перевернуть. А засланок — в расход. Прицелившись в… — Линду он решил оставить напоследок, — спустил курок. Промазал. Отбросил пистолет. Чего мелочиться?… Автоматные очереди прочертили линию фонтанчиков. Обе предательницы попали под пули. Еще раз. И еще. Линда исчезла под водой сразу, а подружка еще побарахталась. Конец.

Он не почувствовал ничего. Разве что пенис слегка напрягся, провожая в последний путь полуоформленное желание хозяина в отношении Линды. Скрываться уже не имело смысла. Тем более — прочь сомнения в предательстве сук, — с того берега никто не стрелял. Взобравшись наверх и пинками растолкав Шмыгу, приказал ему собирать вещи.

Ноль и остальные двинулись к мотоциклам. Почудился какой-то хрип. Пеннивайз вновь спустился к реке. Подружка Линды таки выбралась на берег. Вся в крови и явно при последнем издыхании. Крикнув: «Грузимся! Я сейчас!» — он подошел ближе. Девка силилась что-то сказать, но Пеннивайзу было плевать на слова. Пришла пора просто перевернуть страничку. Закрыть книгу.

Шмыга с сумкой и тетрадью вышел на дорогу, стянул штаны и принялся делать кучу. Исписанные мемуарами листки он использовал по прямому назначению. Пеннивайз этого не видел.

Девица выдула кровавый пузырь и закатила глаза. Пальцы судорожно мяли прибрежный ил. Приставив «беретту» к ее виску, Пеннивайз удивленно отпрянул. Девица улыбалась.

— Что тебя рассмешило, милая? — вкрадчиво спросил он.

— Эй! — раздалось слева.

Хреновый из него стрелок! По берегу, небрежно держа в руке похожий на игрушку «браунинг», шагала Линда. Ни царапинки! Пеннивайз выстрелил в лежащую и вскинул руку для нового выстрела. Не успел. Линда выстрелила раньше. Тихий хлопок. Толчок в голову, чуть выше виска, щекотка внутри головы и жуткая боль с другой стороны черепа. Сознание затуманилось. Он упал на колени. Что такое? Мысль не имела адреса и причинила неудобство. Хотелось подумать о чем-то таком, что поможет стряхнуть боль и унять щекотку внутри головы. Новая мысль озарила его и принесла облегчение вкупе с внезапно раздвоившимся зрением.

«Я смешон!»

Две Линды что-то говорили. Но слова из ртов вылетали в пузырьках, как их рисуют в комиксах, только красного цвета, и были непереводимы.

Я смешон! Со сбитым набок рыжим париком. Яйцами, вылезшими из полураскрытого клапана запятнанного травой и грязью костюма. С размазанным гримом. И это правильно. Я ведь клоун! Клоун!!!

Глаза Линды стали увеличиваться. Он увидел в них себя всего.

Ты мой зритель! Алле-ап!

Вскочив, Пеннивайз сделал фуэте, и широко улыбнулся.

— Представление начинается! — закричал кто-то его голосом.

Он выщелкнул патроны из «беретты», отбросил ее прочь и принялся жонглировать ими. Скорчив уморительную гримасу, поиграл бровями и тонко заблеял. Высоко подпрыгнул, прошелся пингвиньей походкой, незаметно поймал ртом один из патронов, зажал его в зубах, сложил ладонь трубочкой, прижал ко рту и плюнул в Линду.

Линда, Линды в ужасе отшатнулась, отшатнулись, завизжала, завизжали и бросилась, бросились прочь. Отовсюду зазвучали аплодисменты. Клоун с достоинством поклонился. Шмыга красиво крутнулся вокруг себя и упал, высоко забросив в небо общую тетрадь. Не знал, дружище, что ты так талантлив!!! Аплодисменты усилились. Какие-то люди — а-а-а, Ноль, привет! — подхватили его и потащили наверх.

— Стойте! — завопил он. — Я еще не закончил! Номер на бис!

Аплодисменты стали оглушительными. Такой успех! Какие-то люди падали — от восторга, — корчились — от смеха, — кричали, смешно кривя рты, — конечно, на бис, — и Пеннивайза осенило.

— Сейчас будет танец с саблями!

Конечно же. Ведь это его коронный номер. Где сабли? Но вместо танца его усадили в дребезжащую повозку — как смешно, — и он помчался, помчался, хохоча и размахивая руками. А потом, разом так, неожиданно, навалилась сонливость. И сопротивляться ей у Пеннивайза не вышло.

* * *

Проснулся он на продавленной койке, застеленной вытертым вонючим покрывалом. С трудом подняв голову с твердой и тощей подушки, Пеннивайз осмотрел незнакомое помещение. Стол, табурет, газовая печка, шкафчики, половик и тапочки. Единственным предметом на столе была кружка. Жадно ухватившись, убедился, что она пуста. Тело было вялым и непослушным. Левый глаз заплыл, а язык, казалось, распух и не вмещался во рту. С трудом спустив ноги, выиграл нелегкую борьбу с тапочками и, наконец, обутый, доковылял до двери.

Солнце уже почти село. Вокруг стояли сараи, непонятные постройки, а вдалеке виднелся двухэтажный особняк. И ни одной живой души окрест. Кружка постоянно норовила выпасть, и Пеннивайз прижал ее к груди обеими руками. Пить!

Ноги, казалось, набиты ватой. В голове свистел сверчок, и еще что-то лежало, тяжело пульсируя и мешая сосредоточиться. В ушах гудело, словно в трансформаторной будке. Сложной траекторией он двинулся на поиски воды. Забредя на огород, жадно накинулся на помидоры. Теплая сочная мякоть притупила жажду. Присев на аккуратную дорожку, пощупал голову. С удивлением обнаружил чуть повыше виска аккуратную, почти не кровящую дырочку. А вот с другой стороны его ждал сюрприз. Палец ткнулся в расплющенную пулю, отколовшую маленький кусочек черепа. Волна боли не дала исследованиям продвинуться дальше.

Пеннивайз не рискнул подняться и на карачках пополз к кустам. И оказался в малиннике. Крупные и упругие ягоды были несладкими. Парень, что лежал тут же, ел сахар и был удивительно красив. Пеннивайз вежливо обратился к нему:

— Ты уверен в кошерности этой пищи?

Хотя хотел спросить другое. Или ему показалось? Впрочем, тот ответил вполне утвердительно:

— Отвали. Мое!

Пеннивайз хотел сказать, что его совершенно не интересует сахар, и он хочет просто пить, но из горла вылетели совершенно другие слова:

— Твои родители рады, что ты не волнуешься?

Парень представился и попросил отвести его… непонятно куда. Странно. С географией всегда было все в порядке. А вот думать было очень тяжело.

Кое-как поднявшись, он захватил с собой — ну, почти, — не сопротивляющегося парня. Дорожка перестала быть ровной и прямой. Топча капусту, двинулись… куда-то.

— Нам нужно жидкость налить!

Мысль и слова были правильными, только ассоциации получились не очень. Бак, канистра, резкий запах и отвращение.

Парень, как мог, помогал, уводя его в сторону и валясь на хлипкий — откуда взялся? — забор.

— Ты клоун?

Вопрос восхитил. Пеннивайз подпрыгнул.

— Ага, да. Много того, я танцующий этот, да! Хочешь, станцую?

Парень не возражал.

Глава 4. Тени в цирке

«Вот и пересеклись пути-дорожки, — убито подумал Сергей. — Заметал следы, заметал, а Пеннивайз тут как тут».

Пацан закряхтел. Сергея едва не подбросило.

— Навалить в штаны решил? Пойди, сначала, подотри за собой, козел! Или показать, где туалет?

Последнее предложение было несколько нелогично, ибо сам не удосужился узнать, есть ли вообще в доме туалет.

— Клоун подтер! — буднично ответил засранец.

— Что-о-о? — Он кубарем скатился с лестницы. Облегчение, недоумение, подозрение в подвохе и робкая надежда тесно сплелись, требуя выхода. Сергей затормошил пацана: — Где вы встретились? Как он выглядел? Он был один?

— Да пошел ты в жопу! — простонал тот в ответ. — У меня что-то с рукой… И с ногой тоже.

Сергей только сейчас обратил внимание на неестественную позу того, кого допрашивал. Навалившись телом на левую руку, пацан умудрился переплести и хитро выгнуть ноги. Особенно правую.

Ёпрст! Сергей испугался. Осторожно перевернул пацана, удостоился болезненного вскрика и внятного проклятия. Под непрерывные стоны ощупал руку.

— Передавил или отлежал, — почти уверенно констатировал, слегка пустив петуха.

Нога с виду тоже была целой, хотя стоило ее коснуться, как пацан завопил благим матом. Навыков первой помощи пострадавшим Сергей не имел и действовал единственно безотказным способом — наобум. Принявшись растирать, он одновременно попробовал осторожно разогнуть конечность. Крики затихли.

— Судорога! Ума не приложу, как ты умудрился защищать кокс в городе? Мышцы дряблые, сам дохлый. Ты, главное, еще больше эту дрянь нюхай, тогда уж точно упадешь и хрен поднимешься. А я посмеюсь! — безжалостно просветил насупившуюся жертву его великодушия.

Где тот раздобыл зелье, не стоило и спрашивать. После прокатившейся волны беженцев можно было найти кое-что и похлеще.

— Кто бы говорил! — пацан не остался в долгу. — Сам забздел, услышав про клоуна!

— Я вообще не бздю! — с достоинством ответил Сергей и продолжил лекцию о вреде наркотиков. — А ты, если и дальше будешь в непомерных количествах жрать кокс, получишь кучу проблем. Мозги на хрен откажут, будешь дуть и валить в штаны, нормальную еду перестанешь воспринимать и подохнешь… И еще волосы на ладонях вырастут, — закончил, слегка усомнившись в последнем диагнозе, слышанном черт знает от кого по схожему поводу.

— Забздел, забздел! — радостно повторил пацан. — А жрать я хочу. Очень!

«Хорошо! — подумал Сергей, поняв, что дурацкие препирательства могут длиться до бесконечности. — Поговорим по твоим понятиям».

— Давай так. Я тебя кормлю, а ты мне рассказываешь про клоуна все, что запомнил. А уж потом я, может, и решу, забздел или нет. Усёк? И, кстати, как тебя зовут?

— Андрей! — выдохнул тот и с трудом поднялся. — Галеты не буду!

— Угу! — кивнул Сергей. — Они тебе для других целей нужны.

Консервы и сало. Пластиковые вилки куда-то запропастились. Свою отдать — пожадничал. Живо сгонял на летнюю кухню, попутно обнаружив под столом сетчатый короб с картошкой и луком. Соединив в уме находку с кучей угля, дровами и печью, припустил обратно. На ужин сварганю жареную картошку!

Андрей, расположившись на диванчике, жадно набросился на еду. Сергей, нетерпеливо прохаживаясь рядом, невольно слушал чавканье и прочие утробные звуки. Потом, хлопнув себя по лбу, бросился в погреб за компотом. Как цуцик!

Смолотив шмат сала, три банки рыбных консервов и запив это литром смородинового компота, пацан, тяжело пыхтя, аккуратно вытер пальцы о футболку и принялся нащупывать пакет с кокаином.

— Стоять! — грозно рыкнул Сергей. — Забыл уговор?

— Клал я на твой уговор! — благодушно ответил Андрей, убрав, впрочем, руку.

— Ты меня уже достал! — от злости Сергей заговорил киношными клише: — Мне ничего не стоит тебя пристрелить. Сам выслежу клоуна. А ты хочешь посмотреть, какого цвета у тебя внутренности?

Сказал и демонстративно двинулся к автомату, оставленному на лестнице.

— Да ладно! — чуть дрогнув голосом, протянул Андрей. — Расскажу. Пойдем на свежий воздух, что ли…

«Идиотский диалог, — размышлял Сергей, двигаясь следом за Андреем. — Совершенно я разучился разговаривать. Коряво все как-то». Привыкнув быть одиночкой, сложно наводить мосты общения, поминутно не хватаясь за автомат.

Андрей устроился в тени сирени, закинув ногу за ногу, попросил сигарету, выкашлял первую же затяжку и бросил вредить здоровью еще одним способом.

— Мужик. Волосы седые, дыбом. Морда жеванная, нос красный. Прикид голимый. Нес два батла конины. По дороге сказал, что гостям здесь рады, и постоянно пританцовывал, по-козлячьи напевая. Пойло спрятал в шкаф тот, из кармана достал тряпку, подтер и сказал еще, что смотается в поселок по делам и скоро будет. Готовнячий в дым. Все!

Сергея отпустило. Хотя и до лаконичной характеристики незнакомца ему не верилось, что «его» клоун просто так отпустит… Короче, не его это клоун. Абориген какой-то, видать, шалит.

— Коньяк, говоришь, принес? — протянул он и неспешно, вразвалочку, пошел в дом.

Терзаний совести по поводу взлома — ой, такая мелочь! — чужой собственности он не ощутил. Поцокал языком, глядя на внушительный набор разнокалиберных бутылок с дорогими напитками, выбрал армянский — ничего, что початый, — коньяк «Ани» и подцепил два толстобоких бокала.

В предвечернем воздухе дурманяще пахло разнотравьем и степью. Андрей сонно кивал носом, но при виде бутылки приободрился. Сергей сел рядом и вытянул ноги. Свинтив пробку, начал разливать напиток по бокалам, но, обнаружив, что вместо благородного, коричневого с густинкой, пахучего напитка, льется дурно пахнущая мутноватая жидкость, отставил бутылку. Андрей без смущения — ага, коксом сжег обоняние, — влил в себя пойло и, моментально побагровев, жутко заперхал. Сергей осторожно пригубил и сморщился.

— Что за шмурдяк?!

Похлопав Андрея по спине, вернулся в дом и на этот раз взял грузинский «КВ» и местный «Борисфен».

— Твою мать!

В бутылках оказался такой же шмурдяк, что и в первый раз. Поразмыслив, Сергей нашел выход.

— С солеными огурчиками сойдет!

«И помидорчики сгодятся», — уже в погребе решил он. Вернувшись, привычно выдавил локтем жестяные крышки на банках, уже без внутреннего содрогания налил в оба бокала и, выудив необыкновенно кривой огурец, вручил Андрею. Сам обошелся помидором, отметив, что надо бы не забыть при встрече с аборигеном узнать, о чем таком трансцендентном тот думал, подменяя напитки отравой.

Конец ознакомительного фрагмента.