Ведьмино Наказание

Юрий Фельдт, 2021

Что делать демону, если он достиг почтенного возраста и вышел на пенсию? Конечно же, писать книгу о собственных похождениях во времена лихой и бесшабашной молодости! Но вот вопрос: хватит ли литературного таланта? Главные герои – пытливый мальчишка-северянин и юная ведьмочка-отшельница. Кроме того, читатели встретятся с могучими воинами, болотными ведьмами, магом-некромантом, демонами из иных миров, жуткими монстрами и забавными ручными животными. Гвоздь программы – таинственный и древний Болотный Дух!

Часть первая.

Глава первая.

Солнце выглянуло из-за гряды далеких скал, и косые золотистые лучи протянулись над заливом, пронзая утренний туман. Широкая водная гладь была спокойна и неподвижна, как запотевшее зеркало, и лишь на самой середине залива темнела крохотная точка. Только орел мог бы разглядеть, что это лодка, а в ней сидит человек — совсем еще мальчик, лет тринадцати-четырнадцати…

— Туман скоро рассеется, — проговорил мальчик, словно обращаясь к невидимому собеседнику. — Хотя с берега нас теперь вряд ли заметят: слишком далеко. — Голос его слегка дрожал. — Но всё-таки лучше поспешить.

Он с удвоенной силой налег на весло, и легкая узконосая лодочка-долбленка заскользила вперед еще быстрее — к противоположному берегу, который даже не угадывался в раскинувшейся над водой белесой пелене.

Если бы юного гребца сейчас увидел любой житель окрестных земель, он без труда мог бы сказать, что мальчик принадлежит к племени ваннахов — могучего и сурового народа, издавна населявшего обширное северное побережье Студеного моря. Известно ведь, что только у ваннахов подростки носят замшевые безрукавки с меховой оторочкой и бело-синей вышивкой по вороту, а в волосы у правого виска вплетают красный шнурок с пером пустельги.

Но имелась в облике юного северянина одна примечательная черта: на тонкой шее у него поблескивало золотое ожерелье — изящный витой обод с застежкой в виде оскаленной волчьей морды. Подобные ожерелья-гривны были отличительным знаком воинов из дружины верховного вождя ваннахов — Вигнера Молота.

Но откуда мог взяться такой знак у подростка, который еще не достиг того возраста, когда юноши проходят обряд воинского посвящения? Для сведущего человека ответ был очевиден: это означало, что сидящий в лодке мальчик — не кто иной, как родной сын вождя ваннахов. Ведь только сыновьям Вигнера Молота с самого раннего детства дозволяется носить родовой знак их властительного отца — голову волка.

Многие знали, что у вождя Вигнера всего двое сыновей. Старший, Снорри Лютый, уже третий год подряд ходил вместе с отцом в военные походы, и его имя наводило страх даже на жителей далеких южных побережий. А вот младшему, Корди, еще только предстояло стать воином — через два года…

— Надеюсь, половина пути уже позади, — вновь нарушил тишину Корди. — Еще миля-другая — и причалим… — Казалось, паренек старается ободрить кого-то — или, быть может, самого себя?

Что и говорить: жутковато идти через широкий морской залив в одиночку, на крохотной долбленке, да еще и вслепую, не видя земли. Время тянется невыносимо долго: кажется, берег должен вот-вот появиться, а его всё нет и нет… И поневоле вползают в голову тревожные мысли: а вдруг ты сбился, вдруг плывешь совсем в другую сторону — к выходу из залива, в открытое море?.. Но нет, солнце светит в левый борт — значит, южный берег прямо по курсу, и до него, наверное, уже недалеко…

Корди зябко повел плечами. День обещал быть теплым — как-никак осень еще толком не вступила в свои права, — но здесь, посреди водно-туманной пустоши, слишком явно ощущалось холодное дыхание морской бездны. Или это страх дает о себе знать?

Парнишка мысленно выругался. Нет, будь что будет, а домой он не вернется!

— Эй, Вьюрк! — позвал он. — Ты чего там притих? Дрыхнешь, что ли? Вьюрк! — Корди призывно свистнул.

Из-за туго набитой котомки показалась бурая мордочка с глазами-бусинками. Округлые мохнатые ушки вопросительно стояли торчком. Зверек издал писк, требуя объяснений.

— Вьюрк, ты же вроде куница, а спишь как сурок! — с напускной укоризной проговорил Корди.

В ответ Вьюрк вспрыгнул на котомку и сладко потянулся, выгнув спину дугой и распушив длинный хвост. Последовал широченный зевок, блеснули ряды маленьких, но острых зубок. Кун встряхнулся и как ни в чем не бывало принялся прихорашиваться.

— Красавец! — усмехнулся мальчик.

Настроение у него сразу улучшилось. Зябкого чувства, так подозрительно похожего на страх, будто и вовсе не было.

— Как думаешь, что нас ждет там? — Корди кивком головы указал в сторону берега, к которому он так усиленно греб.

Вьюрк вперил в мальчика взгляд своих умных глазок и повторно пискнул.

— Верно. Поживем — увидим, как говорил мой учитель… — юный ваннах горько вздохнул. — Знаешь, я всегда хотел отправиться куда-нибудь далеко-далеко, увидеть новые земли… Но не для того, чтобы грабить и убивать, как отец с братом, нет. Просто хочется побывать в дальних странах, повидать всякие диковины, о которых столько рассказывал учитель! Наш-то полуостров я взад и вперед исходил сотню раз… Мечты сбываются, мой друг. Жаль только, что обстоятельства несколько щекотливы…

Кун вскарабкался Корди на плечо и лизнул его в ухо.

— Тихо, тихо! Знаешь же, что я не люблю щекотки! — невольно рассмеялся мальчик. Он почесал питомца за ушком, а в следующий момент замер, вглядываясь в белесую пелену справа. — Эй, смотри! — Корди подскочил в лодке, отчего та закачалась. Вьюрк с возмущенным писком еле сумел удержаться на плече хозяина. — Что это там?

Туман уже слегка рассеялся. На относительно небольшом расстоянии от лодки водная поверхность вдруг заходила ходуном, и вверх взметнулся шумный фонтан.

— Кит! — выдохнул Корди.

На короткое время вода успокоилась, но потом вдруг вздыбилась, будто земля под напором лавы, и из морской пучины вынырнул темный гигант, размеры которого поражали воображение. Кит замер на миг в вертикальном положении, а потом обрушился всей своей массой обратно, подняв тучи брызг.

До этого Корди видел китов всего пару раз — издалека, с одного из лодочных причалов в своем поселении. Прибежав домой после первой встречи с морским великаном, он буквально засыпал своего учителя вопросами о китах: что едят, как живут, как относятся к людям, как люди к ним относятся… Учитель был рабом его отца, но когда-то он жил другой жизнью, был ученым человеком; именно он обучил Корди чтению и письму, рассказал любознательному ваннаху много интересного о мире, о дальних странах. Учитель… Парнишка невыносимо тосковал по нему.

Вдруг разум юного северянина пронзило чувство тревоги — словно боевой топор его отца броню противника. Ваннах кинулся грести что было силы, но не успел. Широченный черный хвост стремительно вылетел из воды, потом опустился — и Корди едва успел выпрыгнуть из лодки вместе со своей куницей, прежде чем крохотное суденышко приняло на себя могучий удар.

Корди открыл под водой глаза, увидел свою котомку, схватил ее и рывком вынырнул на поверхность. Ухватился за какую-то доску — это оказалось сиденье от лодки — и перевел дух.

— Вьюрк! Вьюрк! — закричал он.

Что-то шевельнулось у него за пазухой. Ваннах почувствовал прикосновение мокрой шерсти к груди, и из воротника его рубашки выполз ошалелый кун, насквозь вымокший, но живой.

— Как хорошо, что ты цел! — обрадовался Корди. Вьюрк пробежал по его руке и опять уселся парнишке на плечо.

Рядом плавала вверх дном лодка: удар исполинского хвоста почти расколол ее надвое.

— Спасибо тебе! — заорал ваннах киту, чья быстро удаляющаяся мокрая спина выглядывала из воды. — Чтоб тебя на тот свет раньше срока забрали!

Кит нырнул в воду. Обиделся, наверно. Хотя ругали-то за дело!

Вьюрк на плече сердито встряхнулся.

— Похоже, мы теперь замерзнем раньше, чем доберемся до берега, — голос Корди был насквозь пропитан пессимизмом, как вся его одежда — ледяной водой (не зря же море Студеным прозвали!).

Мальчик сплюнул и отчаянно заработал ногами, надеясь добраться до берега раньше, чем его превратившееся в глыбу льда тело унесет течением в открытое море.

Впрочем, такое могло случиться только поздней осенью, когда берега залива начинают обрастать ледяной коркой. Но и сейчас приятного было мало: всё тело пронзало холодом, и зубы уже начинали выбивать мелкую дробь. Скорей, скорей! Эх, знать бы, далеко ли еще до берега…

От усиленной работы ногами кровь в жилах разогрелась, побежала быстрее. Корди немного воспрянул духом, и на какое-то время у него даже появилась уверенность, что всё обойдется благополучно.

Однако плыть в таком бешеном темпе было тяжело, и вскоре парнишка начал выбиваться из сил. Пришлось поневоле сбавить ход.

А берега всё не видать…

Руки, вцепившиеся в доску, начинали уже понемногу коченеть. Опять нахлынуло отчаяние.

Вьюрк, угнездившись на загривке хозяина, что-то ободрительно пропищал ему в ухо.

— Тебе-то хорошо, — хрипло выдохнул Корди.

В ответ раздался еще более громкий писк, на этот раз укоризненный. Ваннах почувствовал, как зверек теребит ему сзади волосы: держись, мол, ты же такой большой и сильный, не то что я!..

Да уж, большой…

По правде говоря, Корди не выделялся среди своих сверстников ни ростом, ни силой. Да и учитель всегда говорил, что не сила красит человека. Сильным человека делают разум и знания…

Знания… Как они могут сейчас ему помочь? В нынешнем его положении куда больше пригодились бы стальные мышцы, как у его брата Снорри, который может задушить голыми руками дикого кабана…

Неужели старый Заннус, добрый и мудрый его учитель, ошибся? Неужели из-за недостатка сил Корди суждено погибнуть и никакие знания ему не помогут?

И тут в голове у обессилевшего и насквозь продрогшего мальчугана словно молния полыхнула. Он вдруг вспомнил, как вместе с другими мальчишками разевал рот от удивления, когда во время праздника Зимнего Солнцеворота лучшие воины-хускарлы из личной гвардии отца показывали на главной площади свое жуткое искусство: ходили босыми ногами по огню, били друг друга тяжелыми молотами, тыкали себя ножами — и хоть бы что! Позже старый Заннус объяснил мальчику, что секрет всех этих чудес не так уж и сложен. Всё дело в том, что воины заранее вводят себя в особое состояние (учитель назвал его незнакомым и загадочным словом «транс»), в котором их тела становятся невосприимчивыми к боли и могут выдерживать даже самые страшные удары. Этому искусству юношей-ваннахов начинают обучать после прохождения обряда воинского посвящения. Правда, далеко не каждому удается овладеть им в полной мере.

Корди всего этого знать еще не полагалось, и тем сильнее пристал он к учителю с расспросами. И Заннус рассказал и даже показал ему, как и что нужно делать. Впрочем, когда мальчик в первый раз попробовал сам достичь этого таинственного состояния, у него мало что получилось, и в дальнейшем он очень быстро охладел к этому занятию.

«Не беда, — улыбнулся учитель. — Главное — теперь ты знаешь. Просто тебе пока что это не нужно. Но когда придет необходимость — допустим, если жизнь твоя будет под угрозой, — это знание тебе поможет».

И вот теперь Корди понимал: время настало. Его сковывают усталость и холод. Значит, нужно сделать так, чтобы тело его стало не восприимчивым ни к тому, ни к другому.

Почему воины, плясавшие на раскаленных углях, оставались невредимыми? Потому что они, находясь в трансе, представляли себе, что ходят по глубокому снегу, что им холодно, очень холодно…

Значит, он, Корди, должен сейчас представить что?

Мальчик закрыл глаза.

Жаркий очаг. Раскаленные докрасна камни. Бешено пляшет пламя, жадно лижет днище котла. А в котле бурлит кипяток, пышет во все стороны паром. От огня жарко лицу, рукам, всему телу. Пот начинает струиться по спине, капает со лба, щиплет глаза. Вот из котла зачерпнули кипятку — и плеснули прямо на красные камни. Дикое шипение, всё тело обдает клубами пара, руки обжигает, становится трудно дышать…

Представляя всё это в уме, Корди одновременно начал негромко наговаривать вслух нечто вроде считалочки:

Раз, два… Ох, горячо…

Раз, два… Ух, жарко…

Раз, два… Еще горячей…

Жжет, обжигает… Упарился весь…

Так он твердил и твердил на все лады, в то же время продолжая работать ногами, — но теперь уже неторопливо, размеренно, в такт «считалочке».

И вот эти монотонные повторения, эти равномерные ритмичные движения постепенно утянули за собой его сознание, и оно словно бы отгородилось от всего лишнего: он ни о чем не думал, ничего не чувствовал, а просто долдонил одно и то же — и плыл, плыл всё вперед и вперед… И даже уже ничего не помнил — как и зачем он здесь, да и кто он вообще такой, — лишь тупо следовал той установке, на которую сам себя настроил…

Очнулся он от толчка.

Открыл глаза и сначала даже не понял, что произошло.

Впереди громоздились камни.

Почувствовал, как что-то заскребло его по загривку, по макушке, а потом раздался писк, и перед глазами замаячил длинный пушистый хвост, закрывая обзор.

— Вьюрк! — только и смог выдохнуть Корди.

Он с трудом поднялся и, шатаясь, пошлепал по мелководью к берегу, до которого, вопреки всему, добрался.

Выходит, учитель был прав!..

Едва ступив на твердые камни, паренек рухнул как подкошенный, ибо вышел из транса и теперь вся усталость дала о себе знать. Глаза закрывались сами собой. Конечно, спать в мокрой одежде, когда вокруг еще недавно висели холодные клочья тумана, а сейчас лишь самую малость потеплело, было не слишком хорошей идеей. Корди это вполне осознавал — но ничего поделать не мог, слишком уж выдохся. Даже пообещай ему кто сейчас исполнение всех его желаний, юный ваннах не сдвинулся бы с места.

Вьюрк ухватил зубами Корди за ухо (кун всегда будил хозяина по утрам именно таким способом) и потянул. Но парнишка не реагировал. Зверек обиженно пискнул и свернулся калачиком рядом с ваннахом. Вскоре он тоже спал…

…Пока они мирно отдыхали в царстве снов, на другой стороне залива, в доме Корди, его отец, вождь Вигнер, заглянул в комнату сына, желая извиниться за произошедшее накануне, хотя простыми извинениями тут не отделаешься… Корди, само собой, не обнаружилось. «Опять в лес удрал, — подумал суровый ваннах. — Ладно, рано или поздно вернется — никогда больше чем на пару дней не уходил — тогда и поговорим».

* * *

— Дай-ка глянуть! — Руйсефан Киларович перестал диктовать и требовательно вытянул вперед руку.

Алла добавила последний лист бумаги к ранее напечатанным и передала их своему нанимателю.

Типом он был, надо сказать, с причудами, хоть и выглядел довольно заурядно: пожилой дядечка без каких-либо примечательных черт внешности, разве что одевается старомодно. Одним из его требований был набор текста непременно на печатной машинке — допотопном устройстве, которым уже лет двести (а то и больше) никто не пользовался, потому что ему на смену сначала пришли компьютеры с клавиатурами, а потом ИИ, распознающий произносимые вслух слова и самостоятельно их записывающий. Помимо этого, экстравагантный работодатель велел секретарше постоянно носить очки — еще одно приспособление из древности, которое сначала было вытеснено контактными линзами, а те, в свою очередь, уступили место оптическим имплантам. Третьим требованием было ношение делового офисного костюма периода примерно второй половины XX века. Четвертое условие — называть работодателя «шефом» («в крайнем случае можно по имени-отчеству», — последовало уточнение). На этом странные требования пока заканчивались, но как знать — не взбредет ли в голову чудаковатому типу еще что-нибудь этакое? Ведь Алла работала у него всего лишь второй день.

Когда секретарша спросила Руйсефана Киларовича, зачем все эти непонятные усложнения, он ответил коротко: «Для атмосферы». Ну что ж… атмосфера в его жилище, безусловно, присутствовала. Шеф явно был большим любителем определенного периода времени и обставил свою квартиру под стать — никаких современных устройств, никаких новомодных материалов, электроники совсем немного, да и та — в стиле всё того же ХХ века. Взять хотя бы странный примитивный приборчик, проецирующий на стену немые цветные картинки, который шеф любовно называл «фильмоскопом»… Мебель в квартире тоже была жутко древней: например, один из шкафов, по заверениям хозяина, принадлежал когда-то аж царской семье Романовых.

Да что там говорить: даже объявления о найме работодатель предпочел по старинке напечатать на листках бумаги и расклеить по столбам, вместо того чтобы просто-напросто воспользоваться соответствующим виртуальным сервисом…

Впрочем, какими бы странными и бессмысленными с чисто практической точки зрения ни казались требования Руйсефана Киларовича, выполнять их было несложно, а зарплату он пообещал очень хорошую и в первый же день выдал аванс, так что жаловаться не приходилось…

Автор проглядел готовые страницы и недовольно засопел.

— Ну что это такое? — посетовал он. — Я же не так диктовал.

— Да, шеф, но вы же сказали, что это будет фэнтезийная история в средневековом сеттинге, а ваша лексика не вписывается в атмосферу. Вот и пришлось по ходу корректировать. Правда, кое-где я, кажется, всё-таки пропустила парочку не вполне уместных по стилистике словечек — «пессимизм», например…

Начинающий писатель вновь засопел.

— Не надо было выпускницу филфака брать… — проворчал он. — Уже столько лет прошло, а вас там всё еще по заветам Мариванны учат.

— Какой еще Мариванны? — не поняла Алла.

— Неважно… Ну, раз уж напечатала, оставь. Но впредь уровень отсебятины понизь!

— Шеф, я всё же настаиваю, что вам следует несколько изменить вашу лексику. Вы же сами цените целостность атмосферы! Должны понимать…

Руйсефан Киларович задумчиво поскреб подбородок.

— Ладно, посмотрим…

Глава вторая.

Корди повернулся на другой бок. Что-то кровать жестковата. Вот гадство, наверно, Снорри опять спер тюфяк! Он любит это делать. Вроде бы давно уже не шалопай-мальчишка, один из лучших воинов в отцовской дружине, а до сих пор нет-нет да и норовит выкинуть что-нибудь этакое! И вот чего Корди никак не мог взять в толк: как это старший брат умудряется вытащить из-под него тюфяк до того ловко, что он даже не просыпается?

— Снорри, тюфяк верни! — пробормотал сквозь сон Корди.

Вместо брата ему ответил громким писком Вьюрк.

Остатки сна ушли, и ваннах уселся на голых камнях. Мигом вспомнилось всё, что произошло сегодня — или уже вчера? Гребля на лодке через залив, страшный хвост кита, спасшая ему жизнь доска-сиденье и транс…

— А ведь учитель Заннус был прав, Вьюрк! — Корди погладил уже высохшую куницу. — Знания мне действительно помогли! А вот помогли бы мне мускулы Снорри — еще вопрос, ведь без транса я бы просто окоченел там!

О том, что старший брат тоже кое-что смыслит в этом удивительном искусстве, Корди предпочел не вспоминать. Подумаешь! Попробовал бы Снорри проделать что-нибудь в таком же духе года три назад, когда еще не прошел воинского посвящения, — нипочем бы у него не получилось!

Вьюрк что-то проурчал, потом вывернулся из-под ладони мальчика и упал на спину, почесывая себя лапкой чуть пониже белой грудки: есть, мол, пора.

— Вот пройдоха! — усмехнулся Корди. — Взял бы да поохотился сам, пока я тут валялся без задних ног. Только не говори мне, что ты тоже из сил выбился!

Кун возмущенно фыркнул.

— Ладно, ладно, не дуйся.

Ваннах скинул безрукавку и рубашку, разложив их на камнях, так как за время его сна они еще не успели полностью высохнуть (стало быть, не так уж долго он спал), и остался в одних штанах. Конечно, их тоже следовало бы высушить, но Корди не был уверен, что берег необитаем и его никто не увидит в чем мать родила. Правда, он не слышал, чтобы на этой стороне залива были какие-то людские поселения, да оно и понятно: вряд ли кто-то рискнет обосноваться по соседству с ваннахами… но как знать? Вдруг сюда всё-таки вздумает кто-нибудь наведаться? Ладно парень, а ну как девушка? Стыда не оберешься!..

Корди пощупал одежду. Нет, похоже, так она будет сохнуть еще долго. По счастью, он прихватил с собой огниво, так что дело оставалось за малым — набрать топлива.

Каменистый пляж тянулся на несколько десятков саженей, а потом резко начинались деревья. Обычные такие деревья — кедры, ольха… Всё это мальчик видел и у себя дома.

Корди добрался до леса и вскоре насобирал полную охапку веток, а карманы набил сухим мхом, который мог сойти за трут. Разложив всё это дело рядом с котомкой, он соорудил небольшой костерок, оставив часть валежника на подкормку, и тщательно протер огниво. Высечь искры получилось почти сразу — трут затлел, и мальчик поскорее сунул его вглубь костерка.

Над берегом взвилась тоненькая струйка дыма. Язычки пламени перебегали с ветку на ветку, поджигая их одну за другой. Будто какие-то невиданные чудо-воины (язычки огня) берут штурмом вражеский город, тесня его гарнизон (ветки).

Порывшись в котомке, Корди с досадой убедился в том, что хлеб раскис и превратился в неаппетитную кашу, пропитанную вдобавок морской солью. Вяленому мясу досталось не так сильно — что ему будет-то? А вот одна из трех небольших тыквенных фляг с водой оказалась раздавлена — то ли при крушении лодки, то ли это Корди на нее упал, когда добрался до берега, — и треть запаса пресной воды исчезла в море. Мокрый горько-соленый хлеб можно было стерпеть, но вот потеря воды могла оказаться серьезным ударом, если не найти в скором времени какой-нибудь ручей или речку.

Разрезав ножом один из шматков мяса на несколько кусочков, ваннах отдал пару Вьюрку, а остальные сжевал сам, запивая водой из фляги. Куну тоже дал напиться. Одежда еще не высохла, и Корди, ожидая, улегся на спину, заложив руки за голову и уставившись в небо. Мальчик просто смотрел на облака, мысленно сравнивая их причудливые формы с известными ему предметами — чашей, изогнутым охотничьим рогом, руническим камнем… При помощи мешочка таких камней учитель Заннус мог предсказывать погоду. Когда Корди попросил и его научить понимать язык рунических камней, старик усмехнулся и сказал, что этому нельзя обучиться.

«А как же ты тогда их понимаешь, Заннус?»

«Это у меня по наследству. Дед мой был знахарем, — ответил учитель. — И он не учился языку камней, и его дед, и дед его деда… Мы просто кидаем их вот так, — Заннус продемонстрировал, — смотрим на них и узнаем, будет ли завтра дождь или, наоборот, начнется засуха… А как это происходит — я не знаю. Возможно, мы учимся этому так же, как в самом раннем детстве учимся ходить».

Родом Заннус был с юга. Это был высокий жилистый и очень крепкий старик, почти совсем лысый, зато с длинной, сужающейся книзу белой бородой, на фоне которой его смуглое морщинистое лицо казалось еще темнее. Заннуса захватили на одной из торговых галер, которой не повезло встретить в море ваннахов; он плыл на ней пассажиром, предложив в качестве оплаты за проезд свои способности целителя. Сначала северяне хотели убить старика, но тот, по счастью, знал их язык и смог объяснить всю свою полезность. Заннуса оставили в живых, но сделали рабом. Впрочем, относились к нему хорошо, ибо высоко ценили его врачебное искусство: сам вождь Вигнер Молот поселил его в своем доме, где старик и познакомился со смышленым, жадно тянущимся к знаниям девятилетним мальчуганом — Корди.

Затаив дыхание, слушал юный ваннах рассказы седовласого пленника о далеких странах, о невиданных заморских животных, о диковинных обычаях чужеземных народов… Добрый старик очень привязался к необычному пареньку, так непохожему своей живой, пытливой натурой на остальных варваров-северян. Уступив настойчивым просьбам Корди, он научил его читать и писать, а потом и всему тому, что знал сам. И даже подарил юному сыну вождя свои книги, из которых тот почерпнул немало нового и полезного. Так Корди стал чуть ли не единственным грамотным ваннахом на полуострове.

Парнишка ностальгически вздохнул. Как хорошо тогда было! И как всё переменилось в одночасье…

Одежда высохла. Корди оделся, затоптал костер, закинул за спину котомку и, свистнув Вьюрку, зашагал вдоль берега в поисках устья какой-нибудь речки.

* * *

Сагитта села в постели. Голова прямо-таки раскалывалась. Легонько застонав, она приложила ладонь ко лбу, бормоча болеутоляющий заговор. Стало немного легче. С чего бы вдруг такая напасть?

Ведьма (точнее, ведьмочка) поглядела в оконце, закрытое мутным стеклом. Солнца не видно из-за гигантских болотных дубов, но утро, кажется, давно уже перешло в день. Это сколько же она спала?

И тут она вспомнила, отчего именно пробудилась. Видение! Ей привиделось одно из самых зловещих мест Ведьминого Болота — Мрачная Топь — и там она встретила какого-то человека… Очень-очень важного человека. Но кто он и какой из себя, она, как ни старалась, не могла сейчас вспомнить — ни возраста, ни пола, ни каких-либо приметных деталей одежды… Помнила только, что с ним еще какой-то маленький зверек был… Зато ведьмочка чуть ли не инстинктивно, всем своим существом чувствовала, что незнакомцу этому суждено сыграть в ее жизни какую-то очень важную роль — и поэтому отыскать его ну просто совершенно необходимо… Однако идти в Мрачную Топь ой как неохота — недаром это место пользуется дурной славой среди всех ее соплеменниц. Обычных людей там подстерегают жуткие опасности, но и ведьмам туда соваться чрезвычайно рискованно: стоит им оказаться вблизи этого мрачного урочища, как они по неизвестной причине теряют почти все свои силы, становясь из могущественных колдуний простыми смертными…

Аделий, смешно переваливаясь с боку на бок, подошел к ведьме и ткнулся клювом ей в руку, выпрашивая рыбы. Сагитта вытащила из-под кровати корзинку с мелкой рыбешкой и оставила ее в полном распоряжении своего питомца. Аделий жадно набросился на угощение. Ведьмочка некоторое время смотрела на птицу, а потом, решившись, накинула на плечи плащ, прицепила к поясу ножны с коротким мечом, закинула за спину колчан со стрелами и лук и вышла из хижины, направившись по деревянному настилу к гати и дальше — вглубь болота. Вооружилась она для того, чтобы была возможность отбиться, если у Мрачной Топи, где ее силы сойдут на нет, на нее нападет парочка болотных гремлинов. Правда, там могли подстерегать опасности и похуже, но об этом сейчас не хотелось думать.

Конечно, следовало бы сообщить о видении кому-нибудь из Старших ведьм и согласовать с ними свои действия, но Сагитта всегда довольно наплевательски относилась к главному правилу поселка ведьм — никакой самодеятельности без ведома Старших…

* * *

— Как я понимаю, шеф, вы решили ввести нового персонажа? — на всякий случай уточнила Алла.

— Правильно понимаешь, — кивнул Руйсефан Киларович, пуская радужные мыльные пузыри из старой курительной трубки. Это была еще одна причуда экстравагантного писателя: он пояснил секретарше, что сей процесс помогает ему лучше выстраивать мысли.

Впрочем, иногда трубку заменяла какая-нибудь еда — как правило, громко хрустящая: ржаные сухарики, соленое печенье, свежая морковка и тому подобные лакомства. Честно говоря, Алла считала, что диктовать и есть одновременно — не самая удачная стратегия. Во-первых, когда Руйсефан Киларович говорил с набитым ртом, хрустя и причмокивая, то половины слов было не разобрать — секретарше приходилось либо переспрашивать, либо домысливать самой. Во-вторых, часть отправленной в рот еды то и дело норовила вылететь обратно, отчего к концу рабочего дня всё пространство в радиусе двух метров от автора представляло собой довольно неприглядное зрелище. Ну и, в-третьих, подобный способ диктовки попросту занимал куда больше времени. Поэтому Алла предпочитала, чтобы шеф побулькивал себе потихоньку трубкой, нежели хрустел и чавкал.

— А что это за странный питомец, питающийся рыбой? — полюбопытствовала Алла. — Уж не пеликан ли?

— Имей терпение, — укоризненно ответил Руйсефан Киларович. — Скоро всё узнаешь.

Алла пожевала губами, поправила очки.

— Мне только одно непонятно, — проговорила она. — Зачем рыбу под кроватью хранить? Она же, как бы это сказать… ну, в общем, запах от нее и всё такое…

— Да? Хм… — шеф призадумался. — Тут ты, пожалуй, права… Ладно, подумаю еще над этим моментом. А пока что оставим как есть.

Глава третья.

— Мне кажется, лучше всего направиться вверх по течению, — Корди потеребил куна за ухом. — Вода под рукой, да и вообще…

Они сидели на берегу крохотной речушки, которая стекала шумным водопадом с невысокого скалистого обрыва в небольшую бухточку. Уже перевалило далеко за полдень, и солнце пригревало совсем по-летнему.

Корди посмотрел на север, через широченную гладь залива. Далеко-далеко, у самого горизонта, серела полоска земли — его родной берег. Парнишка вздохнул. Тяжело всё-таки покидать край, в котором прожил всю жизнь. Но что сделано, то сделано. Назад дороги нет.

Честно говоря, мальчуган и сам не знал, куда ему дальше держать путь: никакого внятного плана на этот счет у него не было. Так что можно пока отправиться вдоль речки, а там видно будет…

Ваннах решительно встал. Вьюрк как будто ждал этого: в три прыжка оказался у хозяина на плече.

Кинув последний взгляд в сторону дома, Корди тряхнул головой — и быстро зашагал вперед.

Когда через некоторое время он вновь оглянулся, залив уже скрылся за деревьями.

— Вот и всё, дружок, — мальчик заставил себя улыбнуться. — Вперед, навстречу неизведанному!

Над ухом раздался одобрительный писк.

Корди снова улыбнулся. Хорошо всё-таки, что с ним его верный друг! В одиночку мальчик вряд ли решился бы предпринять этот отчаянный поход.

И он благодарно потерся щекой об усатую мордочку зверька. Перед глазами поплыли воспоминания более чем двухлетней давности…

Как-то раз в лесу к северу от селения сын вождя, всегда любивший наблюдать за повадками диких животных, заприметил куницу. Он стал потихоньку наведываться в это место, приносил с собой куски мяса и другие лакомства, чтобы приманить зверька. Куница, конечно, сторонилась его, но подарки охотно принимала — и через некоторое время мальчику удалось выследить, где находилось ее жилище. Это была старая сосна с дуплом: Корди своими глазами видел, как куница юркнула туда с куском мяса и больше в тот день уже не показывалась.

Когда мальчик похвастался об этом учителю, старый Заннус сказал, что это, скорее всего, куница-мать, а в дупле у нее детеныши. «Сейчас середина лета — скоро малыши начнут выбираться из дупла, чтобы начать свое знакомство с миром. Если будешь наблюдателен и терпелив, то ты их увидишь. Только не тревожь и не пугай их».

Однако Корди не удалось увидеть, как детеныши куницы начинают познавать мир. Через два дня он стал свидетелем страшной трагедии: на куницу-мать, которая уже схватила в зубы принесенное ей угощение и направилась было к дуплу, вдруг откуда ни возьмись спикировал беркут. Мальчик даже опомниться не успел: раздался короткий жалобный писк — и пернатый хищник взмыл ввысь вместе с добычей. Корди вскочил на ноги, отчаянно закричал, замахал руками, но было уже поздно: беркут скрылся за кронами деревьев, унося в когтях несчастную мать.

Мальчик в слезах прибежал домой и кинулся в объятия учителя, рассказал о случившемся несчастье, проклиная на чем свет стоит крылатого разбойника. «Не ругай его, — сказал Заннус. — Возможно, он тоже хотел всего лишь покормить своих птенцов». — «А как же детеныши куницы?» — размазывая по щекам слезы, проговорил Корди. — «Их мы спасем», — заверил его учитель.

Нелегко оказалось извлечь детенышей из дупла: оно было глубоким, а малыши притаились на самом дне и не отзывались ни на ласковые слова, ни на приманку. Тогда старый Заннус, осторожно постукивая по стволу, определил нужное место, и они с Корди, поочередно орудуя острым ножом, в конце концов проделали в стволе дыру, через которую и вынули детенышей. Их оказалось двое — мальчик и девочка.

Поначалу малыши дичились людей, но к Корди скоро привыкли, а потом сделались и вовсе ручными, стали свободно гулять по всему дому. Правда, суровому Вигнеру поначалу не очень-то понравилось, что сын притащил домой двух куниц, но Заннус уверил хозяина, что от зверьков будет только польза: они переловят в доме всех мышей и крыс.

Так оно и случилось. Вьюрк и Уся (так Корди назвал своих питомцев) до того наловчились в охоте на домашних грызунов, что их порой и кормить не надо было. Все соседи диву давались и частенько просили Корди, чтобы тот одолжил им одного из своих «крысоловов» хотя бы на парочку ночей. А в благодарность несли в дом вождя всевозможные подарки.

Вьюрк для самца куницы был мелковат — таким уж уродился — поэтому сестренка превосходила его и по росту, и по силе, да и в охоте на крыс проявляла куда больше сноровки. Вьюрк это первенство признавал и относился к Усе как к старшей. Она в свою очередь нередко его защищала, а иногда и воспитывала — по-свойски, не церемонясь…

Вьюрку, судя по всему, наскучило сидеть у хозяина на плече. Как и все куницы, он отличался довольно непоседливым нравом. Вот и сейчас — спрыгнул на землю и принялся рыскать по ближним и дальним кустам.

— Далеко не убегай, — крикнул ему Корди.

Он знал, что питомец нипочем от него не отстанет и не потеряется, но в глубине души всё-таки опасался: мало ли что может случиться! Хватит и того, что Усю не уберег…

Как-то раз Корди отнес Усю на ночь в дом Рябого Гунтера, который уже несколько дней кряду жаловался ему на все лады: «Мыши житья не дают, будь они неладны! Все мешки в амбаре изгрызли, твари проклятущие!»

А на следующее утро Гунтер прибежал к Корди и, запинаясь, сообщил, что «куница куда-то сгинула». «Как — сгинула?» — встрепенулся мальчик. — «Да вот так, — развел руками рябой толстяк. — Нет нигде и всё тут…» Губы его дрожали, а на бледном лице выступили капельки пота, несмотря на ноябрьский холод.

Корди не на шутку встревожился. Тут же свистнул Вьюрка, сунул его за пазуху. «Пойдем, покажешь свой амбар», — велел он Гунтеру. — «Да нет там куницы, я ж везде искал…» — пролепетал бедолага, но перечить сыну вождя не посмел.

В просторном бревенчатом амбаре, среди мешков с ячменем, Корди выпустил Вьюрка и позвал: «Уся! Уся! Ты где? Уся!»

И тут Вьюрк повел себя странно. Побегал немного туда-сюда, принюхиваясь, потом остановился в одном месте у стены, заволновался, заскреб лапками землю, тонко и жалобно попискивая.

«Лопату неси!» — крикнул Корди Гунтеру.

Тот затрясся, как кусок холодца, и вдруг бухнулся на колени, запричитал: «Не погуби… Нечистый попутал… Не хотел я…»

Оказалось, что Уся, вместо того, чтобы охотиться на мышей, унюхала в амбаре у Гунтера связку копченых оленьих языков, которые очень любила. И всю ночь пропировала в свое удовольствие. А мыши тем временем преспокойно таскали ячмень.

Когда утром Гунтер заглянул в амбар, он оторопел. Прямо на мешках с мукой, растянувшись на спине, мирно почивала Уся с изрядно вздувшимся животом, а вокруг валялись обгрызенные оленьи языки — куница перепробовала их все, ни одного не пропустила.

У Гунтера ум за разум зашел: он ведь приготовил эти языки для повитухи, которая не сегодня завтра должна принимать роды у его жены! Ослепленный яростью, он схватил лопату и со всей дури шибанул ею куницу…

А когда опомнился, то перепугался и решил скрыть следы своего злодеяния…

Рябой толстяк рыдал, слюнявым ртом целовал Корди сапоги и умолял: «Не губи… Не говори вождю… А уж я тебя отблагодарю…»

Парнишка оттолкнул елозившего по земле Гунтера и выбежал вон из амбара: его душили слезы.

Потом он всё-таки вернулся, выкопал трупик Уси и похоронил ее в лесу, возле того места, где она родилась. Вьюрк долго плакал над могилой старшей сестренки…

Корди так и не сказал отцу про Гунтера: знал, что суровый Вигнер не помилует этого вислобрюхого остолопа — с живого кожу сдерет или на кол посадит. А ведь у бедолаги вот-вот ребенок родится…

Впрочем, Рябому и так досталось за то, что он «не уследил за куницей»: вождь ваннахов заставил его выплатить штраф — три мешка ячменя.

И лишь учителю поведал Корди всю правду. Старый Заннус обнял воспитанника и сказал, что тот всё сделал правильно: не следует поддаваться слепой мести, лучше найти в себе силы проявить милосердие.

А Вьюрк после потери сестренки еще больше привязался к своему юному хозяину. И Корди уже никому его не отдавал и не разлучался с ним.

Из грустных воспоминаний его вывел Вьюрк.

Зверек подбежал к ноге мальчика, крошечные зубки вцепились в отворот сапога, и кун стал куда-то тянуть хозяина.

— В чем дело? — ваннах удивленно посмотрел на питомца. — Слушай, такое чувство, будто ты хочешь что-то показать!

Кун издал невнятный звук и продолжал тянуть за сапог. Решив, что посмотреть стоит, Корди направился вслед за понесшимся по низкой блеклой траве зверьком. Вьюрк притормозил у небольшого, приземистого кустика, усыпанного довольно крупными синими ягодами, немного похожими на голубику, которую Корди очень любил. Вьюрк сунулся мордочкой в кустик, сорвал одну из ягод и в два счета проглотил.

— Хочешь сказать, что они съедобны?

Кун подпрыгнул на месте и закрутил хвостом, пища что-то утвердительное.

— Ну, коли так…

Корди осторожно сорвал одну из ягод и отправил в рот. Никогда еще не пробовал он ничего подобного! У мальчика даже слов не было описать вкус — он прямо-таки не знал, с чем сравнить. К тому же ягоды были очень сочными — не просто освежали, а так и таяли во рту; их вполне можно было употреблять и для утоления жажды. Последнее, правда, пока не требовалось, но кто откажется лишний раз побаловать себя изысканным лакомством!

Корди стал стремительно рвать ягоду за ягодой и отправлять в рот. Кустик мигом опустел, но мальчик уже приметил невдалеке еще один — и сейчас же поспешил туда. Потом высмотрел впереди третий…

Поняв, что ягоды много, он решил запастись ею впрок. Но куда ее собрать? В котомку? Передавится вся…

И тут взгляд мальчугана упал на огромные листья какого-то растения — что-то вроде лопуха. Не раздумывая, Корди сорвал самый большой лист, свернул его наподобие кубка — и ягоды полетели одна за другой в эту «посудину».

Вьюрк примостился на запястье хозяина и, каким-то чудом удерживаясь в столь неудобном положении, радостно пожирал уже собранную ягоду, счастливый от того, что не надо самостоятельно срывать ее с кустов. Впрочем, Корди и сам через раз кидал сладкие ягодки в рот, так что «кубок» наполнялся медленно.

Мальчик, казалось, позабыл обо всём на свете и уже ничего не видел, кроме ягод. Заприметив следующий куст, он тотчас же спешил к нему — и так всё дальше, дальше, дальше…

Опомнился он лишь тогда, когда левая нога его внезапно чуть ли не по колено ушла в воду. От неожиданности Корди упал и выронил свою «посудину». Лист развернулся, и вся ягода раскатилась в стороны.

— Ну вот, все труды козе под хвост… — пробормотал он и вытащил ногу из воды. — Ох ты, сила нечистая… — прошептал он и впервые за последний час огляделся вокруг. — Это что ж такое?..

Он вдруг словно прозрел — как будто рассеялась какая-то колдовская пелена. И то, что он увидел, изумило его и озадачило.

Болото. Со всех сторон. Да еще и странное какое-то: на островках тут и там растут огромные морщинистые деревья, каких на полуострове ваннахов отродясь не бывало. Кроны их начинались далеко вверху и были настолько обширны, что закрывали небо и солнце, отчего на болоте царил полумрак. Листья, немного похожие на листья обычных дубов, уже начали опадать и желтели вокруг повсюду — на мшистой земле, среди травянистых кочек, в окружении зеленой ряски и на поверхности ржавой воды, что проглядывала кое-где среди трясины.

— Первый сюрприз, — Корди хлопнул себя по щеке, убив присосавшегося комара. — А скоро, возможно, будет второй — если я выберусь отсюда живым, конечно! Никогда не любил болот. Таких, как это, правда, сроду не видывал… Хм, как же я сюда забрел?.. Надо назад к речке возвращаться. Только вот в какой она стороне?

Вьюрк проворчал что-то невнятное, подбирая с земли ягоды.

Мальчик прикинул направление, откуда, как ему казалось, он пришел. Затем вытащил из перевязи под безрукавкой один из трех своих метательных ножей и начал подпиливать им небольшое деревце, что-то забывшее в этом царстве болотных великанов. Конечно, использовать метательный нож как пилу — это всё равно что увеличительным стеклом Заннуса гвозди забивать. Но главное правило забредшего на болото — взять шест и прощупывать перед собой почву. Если на пути сюда Корди ни разу не провалился в топь, это совсем не значит, что так будет и на пути обратно. Следует поостеречься.

— А ты куда смотрел? — обратился Корди к Вьюрку, очищая деревце от лишних веток. — Не мог как-нибудь дать понять, что начинается болото?

Кун виновато потупился. Видно, он тоже слишком увлекся ягодой и не заметил, как обычный лес постепенно сменился болотистой чащей.

Будь Корди лучше знаком с растительностью Ведьминого Болота, он бы узнал в собранных ягодах заманику — одну из самых коварных представительниц местной фауны. Собирая заманику, человек забывает обо всём на свете, и привести его в себя довольно сложно — помочь может разве что резкая встряска. Если же бедолагу не остановить, он рано или поздно исчезнет в трясине — бездыханное тело опустится на дно, где корни заманики его опутают и, выделяя особые вещества, начнут медленно-медленно разлагать, вытягивая из трупа питательные соки. Корни эти, устилающие значительную часть болотного дна, — что грибница для грибов: одни на уйму ягодных кустов. Поэтому всё то, что обобрал Корди по пути сюда, являлось, по сути, одним-единственным растением. Но была от зловещих ягод и польза: алхимики и ведьмы частенько использовали их в своих снадобьях и зельях…

Теперь ягодные кустики мальчика уже не соблазняли: он понял, что лучше держаться от них подальше. Ваннах окончил изготовление шеста и зашагал по болоту, придерживаясь ранее замеченного направления.

Но что-то было не так… Он не мог понять, куда делись оборванные им ранее кусты: их нигде не было видно!.. Похоже, болото и не думало его выпускать — наоборот, сын вождя будто углублялся в него еще больше! Он понял это, когда у корней одного из болотных деревьев заметил черную цаплю. А ведь черные цапли, как известно, живут только в самом центре болот!..

Птица сунула в воду длиннющий клюв, вытащила лягушку и вмиг проглотила. Затем уставилась на человека желтым немигающим глазом и что-то недовольно крякнула.

Вьюрк злобно посмотрел на болотную птицу. Он очень не любил всех крупных пернатых, потому что видел в них врагов, хотя по-настоящему опасными для куницы могут быть только беркут и ему подобные хищники.

Корди остановился в раздумьях: продолжить ли путь, рискуя залезть в такую глушь, что сам леший не выберется, или пойти назад, в надежде всё же выйти к краю болота? То, что он вместо окраины забрел в самую глубь, не на шутку его озадачивало, хотя парнишка поначалу пытался объяснить это тем, что, возможно, просто ошибся с направлением. Тут ведь даже солнца толком не видать, тем более что небо, похоже, облаками заволокло…

* * *

— Шеф, а почему вы эту… как там ее, заманику? Почему вы ее к фауне-то отнесли? Фауна — это ведь животный мир. А тут у вас явная флора.

— Фу ты, елки-палки! — встрепенулся Руйсефан Киларович. — Я, понимаешь, всегда путаю эти два названия. Хотя вообще-то… — он почесал подбородок. — Вообще-то заманика — это ни то и не другое, а нечто среднее. Этакая растительная фауна.

— Растениеподобная, — предложила Алла более точный термин. — Или, если по-латыни, фитоморфная.

— Не надо латыни! — Руйсефан Киларович страдальчески покривился. — У меня с ней не слишком приятные воспоминания связаны…

— Ой, простите, оговорилась: это же не латынь, а греческий!

— И греческого не надо! — отрезал автор. — Короче, не будем ничего менять, сойдет и так.

— Хорошо, шеф, как скажете…

Глава четвертая.

Внезапно Вьюрк насторожил округлые ушки. Потянулся вперед, словно вслушиваясь.

— Услышал что-то?

Вьюрк сердито пискнул, требуя тишины. Корди пожал плечами и замолчал, но пальцы сами собой потянулись к рукояти метательного ножа. Если кун услыхал шаги какого-нибудь зверя, вполне возможно, что этот зверь может быть хищником и попытается напасть. Ваннах замер с ножом на изготовку и тоже вслушался в болотные звуки — чавканье грязи под ногами цапли, кваканье лягушек, гудение комарья, поскрипывание осокоедов.

Вьюрк подался чуть дальше, еще больше навострил уши. Потом вдруг пронзительно заверещал, спрыгнул на землю и понесся вперед.

— Стой! — Корди почавкал за ним, тыкая шестом в кочки. — Я не могу так быстро!

Вьюрк несколько сбавил скорость, но Корди всё равно не мог его нагнать. Кун ничего не хотел объяснять, только пищал, призывая хозяина пошевеливаться.

Через некоторое время Корди тоже услышал то, что так взбудоражило Вьюрка. Чей-то крик.

— Ай-н-на-а-а! — кричал кто-то… Вернее, кричала.

И хотя само сочетание звуков казалось бессмысленным, не требовалось особой сообразительности, чтобы догадаться: кто-то отчаянно зовет на помощь.

Корди побежал со всей возможной на болоте скоростью. Вьюрк остановился, встал на задние лапки, приподнявшись столбиком, и призывно запищал. Еще несколько секунд — и юный ваннах уже рядом.

В болоте тонула девочка — его ровесница. Ушла уже по грудь. В руках у нее был довольно длинный охотничий лук, которым она безуспешно пыталась дотянуться до ближайшего куста. За спиной торчал колчан со стрелами.

— Помоги! — закричала она, завидев Корди. — Только близко не подходи — сам потонешь!

Ваннах попробовал дотянуться до бедняжки шестом, но он оказался слишком короток. Попытка подойти ближе ничего не дала — только ступня повторно ушла вниз. Чертыхаясь, Корди освободил ногу и забегал вокруг топи в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы помочь девочке. Росла тут корявая березка, побольше того деревца, что ушло на шест, — ее длины должно было хватить, чтобы достать до тонущей. Но в то же время ствол ее был гораздо толще — перепилить его наскоро ножом не представлялось никакой возможности. Тогда Корди попытался выворотить деревце — сначала просто налег на него, потом начал бить ногами… Но березе хоть бы хны, а девчонка тонет…

— Погоди! — незнакомка погрузила руку в болотную жижу, пошарила там и с трудом вытянула наружу короткий меч. — Вот, лови! Попробуй им! — и кинула оружие ваннаху.

Корди поймал меч. К его удивлению, клинок оказался совершенно чистым, как будто из ножен сразу вылетел на белый свет, минуя болотную жижу. Мальчик успел мельком увидеть в отполированном металле свое отражение, прежде чем рубанул по стволу.

Сталь вошла очень глубоко — даже топором так не надрубишь! — и Корди еле вытащил клинок обратно. Размахнулся и ударил повторно. А потом приложился к стволу плечом. Жалобно застонав, береза рухнула рядом с головой девочки.

— Аккуратней, спасатель недоделанный! — тонущая швырнула мальчугану лук, который ей только мешал. — Ты меня так убьешь раньше, чем спасешь!

Она ухватилась за ветки и, перебирая руками, стала продвигаться к берегу. Наконец Корди дотянулся до незнакомки и помог ей выбраться на твердую поверхность.

— Если бы не мы с Вьюрком, ты бы утонула…

— Твоя правда, — девочка принялась соскребать с одежды грязь. — Спасибо. А теперь не мог бы ты развести огонь? Мне надо обсушиться.

— Это запросто! — парнишка быстро наломал веток кустарника и надрал березовой коры. — Кстати, я Корди. А тебя как зовут? Ты не из нашего народа — откуда же ты знаешь наш язык?

— Мое имя Сагитта. И я много чего знаю. — Девочка уже сняла с плеч плащ защитной расцветки и повесила его на ближний куст, затем отстегнула перевязь с ножнами и теперь вытряхивала из них последние капли воды. — Много, но не всё. И мне вот тоже кое-что интересно: а что это мальчишка-ваннах забыл у нас на болоте?

Одета она была в длинную плотную суконную безрукавку, подпоясанную кожаным ремнем, а под ней — в светлую блузку; на ногах — изрядно перепачканные, но, похоже, всё-таки красные штаны. Корди перевел взгляд на лицо. Довольно милое, цвет глаз — между серым и голубым, немножко вздернутый нос в мелких веснушках, рыжие волосы чуть ниже плеч.

— У вас? — Корди чиркнул огнивом, высекая искры. Сухая растопка быстро вспыхнула. Ваннах не сводил изучающего взгляда с девочки.

— У ведьм, — Сагитта подсела к костру и стянула с ноги легкий кожаный сапожок, чтобы вылить из него воду.

— Ты из ведьм? — ваннах выронил огниво прямо в огонь. Эх, как же его доставать теперь? Не в транс же входить, как воины-хускарлы… Он поискал вокруг в поисках чего-нибудь подходящего. — Я, конечно, извиняюсь, но, по-моему, ты для этого слишком мала.

— Что значит мала? — ведьмочка как ни в чем не бывало запустила руку в огонь (Корди испуганно икнул) и вытащила огниво. Яркое пламя отразилось в серебряном перстне на среднем пальце. — По-твоему, если ведьма, то обязательно древняя старуха, которой за сотню лет?

Она сняла второй сапожок и, с наслаждением вздохнув, придвинула босые ноги к огню.

Ваннах всё еще смотрел на ведьму, но теперь уже с куда большим удивлением — ведь она только что без вреда для себя сунула пальцы прямо в пламя, и даже ни в какой транс ей входить не понадобилось! Поэтому он не знал, что ответить. Мальчуган и раньше слышал, что где-то в здешних болотах живут ведьмы, но как-то не думал, что вот так запросто встретит одну из них.

Вьюрк вертелся тут же, деловито обнюхивая мокрую обувь незнакомки, и даже попытался засунуть голову внутрь одного из сапожков.

— Хотя вообще-то мне и так за сотню, — продолжила Сагитта, не дождавшись ответа. — И день рождения через месяц. Сто пятьдесят один год стукнет, если быть точной… Но вернемся к тебе — что ты тут делаешь?

— Ты… — северянин вытаращился на ведьмочку. — Ты… ты же выглядишь на четырнадцать! Тебе не может быть сто пятьдесят лет!

Вьюрк согласно пискнул и вскарабкался на плечо хозяину. Секунду Сагитта смотрела на обоих друзей, а потом вдруг беззвучно ахнула, как будто ее внезапно что-то осенило…

Корди хотел было спросить, чему она так удивилась, но тут ему стало не по себе: мальчик заметил, что ведьма пристально всматривается в него и зрачки у нее как будто изменили форму — сделались вертикальными и узкими, точно у дикой кошки…

Но Сагитта уже отвела взгляд.

— На четырнадцать, говоришь? Ну да… — она подтянула колени к подбородку и обхватила их руками, глядя на огонь. — Скажем так, ведьмы знают рецепт одного эликсира. Если его выпить, ты начинаешь расти или стареть гораздо медленнее, чем обычные люди. Так что для нас день — как для вас пара часов. А час, если ты не в курсе, — это одна двадцать четвертая часть суток…

В другое время Корди подумал бы, что девчонка над ним подшучивает. Но после того, как он видел ее странные глаза…

— Но послушай, я тебе про себя уже кое-что рассказала — теперь твоя очередь! — заявила ведьмочка. — Мне действительно интересно, что ваннах делает на Ведьмином Болоте!

И Корди, немного смущаясь, рассказал ей, как они с Вьюрком сначала шли по берегу речки, а потом наткнулись на эти проклятые ягоды…

— Вот оно что, — Сагитта понимающе кивнула. — Да, с заманикой шутки плохи. Удивительно, как ты вообще сумел сбросить ее чары. Иные, бывает, и по пояс в трясину уходят, а им всё мерещится, что они ягоду собирают… — и она вновь пристально вгляделась в ваннаха — словно в самую душу заглядывала.

У Корди даже холодок по спине пробежал. Но он решил не подавать виду и спросил:

— А почему я дорогу назад не смог найти? Все объеденные кусты как сквозь землю провалились…

— Вот именно, сквозь землю, — ведьма скорбно усмехнулась. — Заманика — растение коварное, оно может не только выпускать свои кустики где угодно, но и прятать их обратно… А вообще, это очень хорошо, что ты так вовремя ей подвернулся.

— Почему? — не понял Корди.

— Потому что в противном случае я была бы сейчас там, откуда не возвращаются, — и ведьма вновь пронзила его нечеловеческим взглядом.

Паренек поежился: и чего она всё время буравит его своими кошачьими зенками! Это уже начинало раздражать…

— А ты-то сама с какого перепугу в трясину полезла, раз ты всё тут знаешь? — бросил он язвительно.

Сагитта вздохнула.

— Бывают обстоятельства, которые не всегда можно вот так сразу объяснить…

— А ты попробуй.

Она помолчала, устремив взгляд в костер.

— Начнем с того, что эта часть болота называется Мрачной Топью, — наконец проговорила ведьма. — Здесь много чего странного происходит. Бывает, шагаешь по надежной вроде бы тропе, и вдруг всякая опора под ногами исчезает — и вот ты уже посреди топи. Там, где только что была твердь, возникла трясина. У нас говорят, что это Болотный Дух ворочается с боку на бок, перегоняет почву с место на место…

— Так чего же мы тут сидим? — встрепенулся Корди. — Нужно сматываться отсюда подобру-поздорову!

— А ты думаешь, идти по Мрачной Топи безопаснее? — Сагитта покачала головой. — Смею тебя уверить, сейчас мы меньше всего рискуем, потому что, как правило, два раза подряд в одном и том же месте перемещений почвы не происходит. А вот когда станем отсюда выбираться — тут уж гляди в оба. Правда, теперь нас двое, так что будет не так опасно.

— Трое, — хмуро буркнул Корди.

Вьюрк коротко пискнул в знак согласия. Он уже опять покинул плечо хозяина и теперь облюбовал себе место на котомке.

— А чего ради ты вообще забрела в эту Мрачную Топь? Что ты тут забыла?

Ведьма усмехнулась.

— А что сын вождя ваннахов забыл на южном берегу залива? Чего ему дома не сиделось?

Корди помрачнел.

— Я сбежал.

Сагитта кинула на него быстрый взгляд.

— От кого?

Мальчик вздохнул.

Рассказать ей или лучше не стоит? По правде говоря, ему и самому давно уже хотелось излить кому-нибудь душу. И он решил: расскажу.

Начал с того, как пять лет назад его отец привез из морского похода необычного раба. Это был старик Заннус…

Ведьма слушала внимательно и не перебивала, лишь изредка легонько покачивала головой.

— Отец хотел сделать из меня свирепого и беспощадного воина, такого же, как мой старший брат Снорри. А Заннус учил меня совсем другому…

Сагитта подивилась тому, что Корди, оказывается, умеет читать и писать по-саккадски — именно на этом языке были написаны большинство книг Заннуса, который и сам был родом из далекой южной Саккадии.

— Это еще что, — сказал сын вождя, прямо-таки польщенный. — Я даже придумал письмо для своего родного языка. Ты ведь знаешь, что у нас, у ваннахов, отродясь никакой письменности не было. Мы только рисунками привыкли пользоваться. А я мечтал обучить всех соплеменников настоящей грамоте, чтобы у нашего народа появились свои собственные книги, были бы свои ученые и мудрецы… Только оказалось, что это никому не нужно…

— Понимаю, — сочувственно кивнула Сагитта. — Зная нрав твоих сородичей, не удивлюсь, что ты не нашел единомышленников.

— Ну, вообще-то есть еще человек, который интересовался нашими с учителем занятиями. Это Йоесс, одна из хускарлов — личной дружины отца. Ей тоже нравилось слушать рассказы Заннуса о дальних странах. И она единственная, кто более-менее серьезно относился к моей затее создать у ваннахов письменность. Остальные только смеялись…

А отец вообще никогда не одобрял моих увлечений и интересов — он постоянно твердил, что я занимаюсь ерундой. И всё надеялся, что со временем у меня «выветрится дурь из головы» и я стану таким, каким и положено быть «каждому уважающему себя юноше-ваннаху». Но мне куда сильнее хотелось стать таким, как учитель Заннус.

И отца это раздражало всё больше и больше. Чем дальше, тем хуже стал он относиться к моему учителю, но всё-таки терпел его, потому что Заннус был незаменимым врачевателем и приносил нашему народу немало пользы, а моему отцу — немало богатства…

Корди помолчал, потом через силу продолжил:

— И вот несколько дней назад у нас в селении стали готовиться к празднику Осенней Охоты. Слыхала о таком?

Сагитта кивнула.

— Это когда оленей в жертву приносят?

— Ну да. Я никогда не любил этого кровавого обряда, но не присутствовать на нем нельзя. В общем, привязали трех оленей к жертвенным столбам на главной площади, а в полдень началась церемония. Обычно оленей приносит в жертву шаман, а ему помогает кто-нибудь из воинов. Но в этот раз отец решил, что пора мне, как он выразился, «становиться мужчиной». Думаю, он просто браги перепил… Короче говоря, берет он в руки нож, а мне велит держать жертвенную чашу. Перерезает горло первому оленю, а я стою с чашей, и в нее кровь горячая хлещет. Второго оленя убивает мой брат, и я опять держу чашу, а сам всё время в землю гляжу, чтобы страшной картины не видеть. А самого уже мутит.

Но вот подходит очередь третьего оленя. Отец забирает у меня чашу и отдает ее Снорри, а мне вручает жертвенный нож.

Я отступаю в ужасе, головой мотаю. Но отец и слышать ничего не хочет: совсем от запаха крови опьянел. И приказывает, чтоб я немедленно продолжал обряд, а иначе…

У меня в глазах помутилось. Нож на землю швырнул, кричу: не стану этого делать!

Отец рассвирепел, схватил меня за шиворот, в воздух поднял, стал трясти, кричать что-то. Я испугался, что он меня со всей силы о землю шмякнет…

И тут слышу: голос учителя. Старик подбежал к отцу, схватил его за руку и умоляет успокоиться, отпустить меня. «Разве ты не видишь, что твой сын совсем не такой, каким ты хочешь его сделать! Пойми это и смирись!»

И тогда отец просто обезумел. Выпустил меня и закричал страшным голосом: «Я сам знаю, каким должен быть мой сын! Не тебе, раб, мне указывать!»

И тут я услышал страшный удар и короткий вскрик учителя…

Поднял в ужасе голову от земли, вижу: лежит несчастный Заннус бездыханный, а отец стоит возле него, кулаки сжимает, дышит хрипло…

Корди содрогнулся, вспоминая страшные мгновения.

Сагитта сочувственно глядела на него.

— Жестокий у тебя отец…

— Он не всегда был таким, — вздохнув, ответил Корди. — Я помню, пока была жива мама, он был добрее… Часто даже играл со мной. Но мама умерла, когда мне было шесть лет, и после этого отец стал сам не свой. А теперь… теперь мой мир перевернулся. Моего дорогого учителя не стало, и оставаться в поселке я был уже не в силах. Как только Заннуса похоронили, я взял лодку и сбежал с полуострова, чтобы больше не возвращаться. Даже с Йоесс не попрощался, хотя она этого и не заслужила…

— Тебя будут искать.

— Ну, пока вряд ли, — смущенно улыбнулся Корди. — Я и раньше частенько уходил в лес — чтобы понаблюдать за животными или просто побыть одному, потому что мне не слишком нравятся мои жестокие соплеменники.

— Знаешь, а мы с тобой похожи! — засмеялась Сагитта.

Корди непонимающе поднял брови.

— Меня сильно бесят другие ведьмы, и поэтому я живу на отшибе. Бесят в основном из-за того, что постоянно требуют соблюдать строгую дисциплину, субординацию и прочую ерунду, которую я соблюдать не люблю и не хочу. В частности, наши правила требуют, чтобы ведьма, перед тем, как делать что-то по своему усмотрению, должна доложить об этом Старшим ведьмам, и только если они одобрят (ну или хотя бы не будут иметь возражений) — лишь в этом случае ей разрешается поступать так, как она задумала. Таким образом, всё «на свое усмотрение» исчезает почти полностью. А я пошла сюда, никому ничего не сказав, ибо мне решительно плевать на все эти идиотские порядки и законы… Но ты продолжай! Что с того, что ты часто удираешь в лес?

— Меня не сразу начнут искать: подумают, что я опять ушел на пару дней, — продолжил объяснение ваннах. — А когда хватятся, то, скорее всего, решат, что я пошел берегом, — лодка, которой я воспользовался, принадлежала мне лично, и я обычно держал ее в тайнике. Ни о лодке, ни о тайнике никто не знал, кроме Заннуса… — тут у парнишки опять встал ком в горле. — Поэтому, увидев, что все лодки у деревенских причалов на месте, наши решат, что я ушел пешком.

— А ты хитрый, — Сагитта запустила пальцы в волосы, убирая их с лица. — Еще что скажешь?

— Да я в общем-то уже рассказал всё, — развел руками Корди. — Может, теперь ты скажешь еще что-то, кроме имени и принадлежности к ведьмам? Например, что ты всё-таки делаешь в этой… Мрачной Топи?

* * *

Автор перечитал несколько последних листов, глубокомысленно пощипал оттопыренную губу.

— Мне кажется, как-то пресновато, не находишь?

— Что вы имеете в виду? — Алла сдвинула очки на кончик носа.

— Ну… Боюсь, как бы читатель не заскучал. Может, стоит юмора подбавить, как считаешь?

— Вообще, юмор — вещь хорошая, — кивнула секретарша. — Но только когда он к месту. А у вас, шеф, тут пока что всё довольно трагично — смерть учителя, побег из дому… Мне кажется, не самое удачное время для шуток.

Руйсефан Киларович задумчиво потеребил подбородок.

— В целом ты права, конечно. Тем более что дальше последует сцена, в которой героям будет не до смеха… Но всё равно: юмор берем на заметку. И постепенно будем его внедрять. У меня уже есть кое-какие задумки на этот счет…

Глава пятая.

Сагитта опять подняла на мальчишку глаза. Но зрачки менять не стала: всё, что она хотела увидеть, она уже давно увидела — в частности, яркую радужную ауру ваннаха, которая сильно заинтересовала ведьмочку. Ее одолевало два противоречивых желания: рассказать о видении и промолчать…

Подумав, Сагитта всё же решила, что пока говорить не стоит, потому как она сама еще толком не знает, что ей делать дальше: ну нашла она его (то есть он ее) — и что теперь-то? Возможно, для начала следует узнать мальчишку получше. И эта аура… просто бешеная радуга какая-то! Ведьма никогда такого не видела. Эх, маловато у нее опыта — хоть к Старшим обращайся. Но это будет чревато неприятными последствиями. Нет, уж лучше самой попробовать разобраться… Вот только как его поближе узнать-то, не домой же вести! Хотя… а что такого? Там ведь, кроме нее самой, никого больше нет, если не считать чуток агрессивного по отношению к чужакам Аделия! Ладно бы она жила в центре поселка — тогда привести мальчишку было бы проблематично, поскольку ведьмы-сторожа просто не пропустили бы его. Это если бы вообще не подстрелили, едва завидев его ваннахскую безрукавку. Не любят они людей…

— Я так поняла, ты сам пока не знаешь, куда собираешься идти?

— Ну да. Хотя, возможно, я на юг направлюсь. В Саккадию… — проговорил Корди. — А что, есть альтернативы?

— Какие слова мы знаем! — засмеялась ведьмочка. — Сразу чувствуется рука учителя. Есть, конечно! Они всегда есть. Можешь ко мне заглянуть, — сорвалось у нее с языка, прежде чем она успела еще разок всё взвесить. — Там я тебе и расскажу всё во всех подробностях. Только Аделия моего не шугайся, он лишь поначалу такой будет, а потом привыкнет!

— Какой — «такой»? — опасливо спросил Корди. — И кто он вообще? Имя, кстати, мне нравится — звучное такое… Друг твой, что ли?

— А вот зайди ко мне и сразу всё узнаешь! — лукаво улыбнулась Сагитта. — И про имя, и про то, кто он, и про то, какой он.

«Эм… с каких это пор я так просто приглашаю незнакомых… ну, малознакомых людей к себе домой? Хотя… всё когда-нибудь бывает в первый раз… Но если кто проведает из моих сестриц — меня пустят на удобрение для рассады…»

Впрочем, последнее ее не слишком пугало. Как они узнают-то?

— Ладно, я подумаю над твоим предложением, — осторожно ответил ваннах.

Ишь ты — «подумаю»! Похоже, мальчишка ее опасается. А еще сын вождя!

— Да не бойся ты! — она легонько пихнула его в бок. — В печке я тебя жарить не собираюсь, не принято у нас такое. Это только в ваших сказках ведьмы так с путниками поступают. А мы, если что — сразу стрелу в глаз, и всех разговоров. — Она ухмыльнулась, давая понять, что последняя реплика была шуткой.

— А я и не боюсь, — с деланым безразличием ответил юный ваннах. — И вообще, я уже подумал.

— Да ну? — Сагитта приподняла бровь. — И каков же будет ответ? Неужели «нет»?

— Почему? Я согласен. Идем хоть сейчас.

— Экий ты шустрый! — окоротила она его. — Ночь надвигается. А ночью через Мрачную Топь даже самый последний дурень не попрется.

— И что ты предлагаешь? Ночевать тут, что ли?

— А почему бы нет? У меня и одежда еще толком не высохла.

— Так ты же сама говорила, что тут Дух этот или кто он там…

— Тс-с! — шикнула на него Сагитта, вмиг посерьезнев. — Не упоминай о нем к ночи!

На лице у парнишки отразился испуг.

— Знаешь, чем это место губительно для ведьм? — продолжила она. — Здесь мы теряем свою силу. Не всю, правда, но значительную ее часть. Мы становимся почти как обыкновенные люди. Поэтому я едва тут не утопла. И по этой же причине ночью мы с тобой никуда не пойдем, а дождемся рассвета. Если, конечно, ты не самоубийца.

— Ну, раз ты считаешь, что здесь будет безопаснее… — пробормотал ваннах.

— Уж можешь мне поверить.

Сагитта глянула на мальчишку и увидела, что он нервно ковыряет пальцем в носу, о чем-то задумавшись. Ведьмочка выразительно кашлянула.

— Тебе учитель никогда не говорил, что так делать некультурно?

— Чего? — ваннах словно опомнился, поднял на нее глаза.

— Прекрати в носу колупать, говорю!

Корди смутился, убрал руку от лица.

— Успокойся, не нервничай раньше времени, — сказала ведьма уже гораздо мягче.

Потом, оглядевшись вокруг и поразмыслив немного, хлопнула себя ладонями по коленкам и решительно встала.

— Давай-ка, пока еще не совсем стемнело, соберем побольше топлива, — сказала она, обуваясь. — Только осторожнее, в трясину не свались.

Вместе они натаскали к костру изрядную кучу сухостоя.

— Пожалуй, хватит, — одобрила ведьма. — Теперь можно и передохнуть. Я бы даже предложила тебе поужинать, но — увы! — моя сумка канула на дно трясины. А там была еда и еще кое-что полезное…

— Погоди, у меня есть немного мяса, — оживился ваннах и стал развязывать котомку.

Под руками у него сразу же завертелся Вьюрк — тоже, видно, проголодался.

Корди поделился мясом со своей новой знакомой, дал кусочек зверьку.

— Тут вот еще хлеб, только он совсем раскис, — и ваннах с извиняющимся видом извлек из котомки бесформенный комок.

Сагитта отщипнула от вязкой массы небольшой кусочек и отправила в рот.

— Да, вкус своеобразный… Но ничего, бывает хуже. Помню, мне как-то раз пришлось несколько дней личинками короедов питаться… Впрочем, не будем об этом. Если мясом заедать, то вполне сойдет… А вода у тебя найдется?

— Конечно, — Корди с готовностью выудил из котомки две небольшие круглые фляжки.

Сагитта взяла одну, повертела в руках, хмыкнула.

— С каких это пор ваннахи начали тыквы выращивать? Я отстала от жизни?

Корди улыбнулся, но как-то грустно.

— Это учитель мой тыквенные семена с собой привез, — пояснил он. — У него много разных семян было, он их для снадобий использовал.

— Понятно, — проговорила Сагитта. — Мир его праху… — Она отхлебнула пару глотков и вернула флягу Корди.

Они посидели еще немного, и ведьмочка, оглядевшись в сгущающихся сумерках, вновь встала.

— Так, а теперь быстренько делаем все свои дела, потому что до самого утра от костра нельзя будет отходить даже на несколько шагов.

— Какие еще дела? — уставился на нее Корди.

— Ну что тут непонятного? — дернула подбородком Сагитта. — Мальчики направо, девочки налево.

Корди опустил голову: было видно, как у него покраснели уши.

— И не спорь, — добавила ведьма. — Времени нет.

Когда они вернулись к костру, Сагитта вынула нож, опустилась на землю в паре шагов от ваннаха и принялась чертить круг, в самом центре которого оказался их костер.

— Только не спрашивай, зачем это всё, — сказала она, поднявшись с колен.

— Да я в общем-то и сам догадываюсь, — пробормотал Корди.

— Вот и хорошо. Значит так. До утра за круг не выходим. Ни в коем случае, что бы ни случилось! Это понятно?

Корди судорожно кивнул.

— И куница твоя чтоб тоже у костра сидела и не рыпалась. А лучше в котомку ее посади, от греха подальше.

Парнишка покорно выполнил указание, предварительно вынув из котомки всё лишнее. Вьюрку, правда, не слишком понравилась затея лезть внутрь, но Корди сунул ему туда кусок мяса, чтобы зверьку было не так грустно.

— Всё, спи, — сказал он и накрепко завязал горловину.

— У тебя вроде нож был? — спросила Сагитта.

— Даже целых три.

— Три — это хорошо, — обрадовалась ведьма. — Давай-ка их все сюда.

Корди вынул из-за пазухи метательные ножи и передал Сагитте.

Ведьма добавила к ним свой собственный кинжал и поочередно воткнула все четыре клинка в землю там, где был начерчен круг, по четырем сторонам света.

— А это зачем?

— А тебе разве учитель не объяснял, для чего может служить нож? Так что не задавай глупых вопросов, а лучше тоже спать укладывайся. Куница твоя небось храпит уже.

— А ты? — спросил Корди, немного обиженно.

— А я еще посижу, присмотрю за костром. Попозже лягу.

«Если всё будет спокойно», — добавила она про себя.

* * *

Ночью Корди внезапно проснулся с неприятным, тревожным чувством. Словно что-то его разбудило.

Вьюрк жалобно поскуливал в котомке.

Сагитта сидела у костра и поддерживала слабый огонь. Рядом в землю был воткнут ее меч, и в клинке отражалось дрожащее пламя, как бы усиливая свет костра.

— Ты чего не спишь? — спросил Корди.

Ведьма не успела ответить: где-то рядом, в непроглядной темноте болота, раздался громкий вздох. Или стон.

— Что это? — вздрогнул Корди.

— Тише, — шикнула на него Сагитта. — Он пришел…

— Кто? — сипло выдавил парнишка. По спине загулял мерзкий холодок.

— Молчи. Нам он ничего не может сделать. Главное — не выходить за круг. И огонь чтобы не гас…

Корди громко сглотнул и стал затравленно озираться по сторонам. Но за пределами круга стояла кромешная тьма.

Внезапно слева, где начиналась топь, раздался тяжелый чавкающий всплеск. Потом еще один, еще, еще — всё ближе, ближе… Кто-то шел прямо по трясине, приближался к их лагерю!

Юный ваннах помертвел. Широко распахнутые глаза невольно смотрели туда, откуда раздавалось зловещее хлюпанье.

А оно звучало уже совсем близко. И вот уже не слышно плеска воды — только тяжелая поступь. Кто-то вышел из топи прямо к их костру!

Корди вскочил, весь дрожа и не отрывая взгляда от темноты, скрывавшей неведомого пришельца.

Еще пара шагов — и повисла жуткая тишина. Слышалось только приглушенное поскуливание Вьюрка.

Сагитта даже не повернула головы, хотя тот, кто явился из болот, стоял у нее за спиной, в каких-то трех-четырех саженях.

А ваннах ощутил на себе чужой мертвящий взгляд, от которого цепенело всё тело.

И тут раздался голос Сагитты.

— Уходи, — спокойно, но твердо сказала она, не оборачиваясь.

Корди даже не понял сперва, к кому она обращается: к нему или к незваному гостю?

Но Сагитта повторила, на этот раз громче:

— Уходи. Здесь тебе нечем поживиться.

За спиной у нее раздался недобрый утробный вздох.

— Уходи, — в третий раз произнесла ведьма.

И тут уши Корди пронзил жуткий, злобный смех пришельца. У ваннаха кровь застыла в жилах. Но спустя пару мгновений послышались тяжелые шаги, а потом вновь чавкающий плеск.

Ночной гость уходил обратно в топь, зловеще похохатывая. Этот нечеловеческий смех еще долго слышался с трясины, но постепенно всё-таки затих.

Корди перевел дух.

— К-кто… кто это был? — выдавил он.

— Ложись спать, — ведьма подняла на него взгляд и устало улыбнулась. — И не бойся ничего.

«Да я и не боюсь», — хотел было сказать парнишка, но понял, что не стоит понапрасну храбриться: ведьма всё равно видит его насквозь. У него до сих пор дрожали колени…

Остаток ночи Корди так и не мог заснуть: лежал и вслушивался в ночные звуки. Со стороны болота то и дело слышались всплески, какая-то возня, иногда доносилось чье-то невнятное бормотание, будто кто-то переговаривался то тут, то там. Больше всего пугали смешки, время от времени разносившиеся над трясиной. А один раз прокатился такой хохот, что парнишку чуть в воздух не подбросило.

Но Сагитта продолжала сидеть у костра и, казалось, не проявляла никаких признаков беспокойства. И Корди как-то стыдно было перед ней за себя и за свой страх…

Только под утро он кое-как забылся.

* * *

Мужчина средних лет с проседью в густых, когда-то черных как смоль волосах и аккуратной бородкой мерил шагами просторную комнату. Лицо у него было хмурое, брови сдвинуты. Иногда он останавливался у массивного письменного стола и что-то записывал в толстой тетради, а потом возобновлял движение. Через некоторое время он замер у висящей на стене карты Ведьминого Болота. С минуту внимательно ее изучал, потом щелкнул пальцами. Из-за двери вынырнул человеческий скелет и, услужливо скалясь всеми тридцатью двумя зубами, протянул хозяину пергаментный свиток. Тот развернул его и в сотый раз начал перечитывать древние иероглифы.

В комнате нарисовался некий субъект очень маленького роста — не выше трех локтей.

— Ну? — вяло поинтересовался он, жуя яблоко. — Есть сдвиги, Белион?

— Ни-ка-ких, — делая паузы между слогами, выговорил человек с бородкой. — Я всё не могу понять, что за место описывается в свитке… Но оно точно где-то во владениях ведьм!

— Ясно. Похоже, в ближайшее столетие я могу спать спокойно: не думаю, что ты найдешь его.

— Ладно, не каркай! — Белион поскреб затылок. — И всё же где оно может быть?..

* * *

— Что, еще одна сюжетная линия? — Алла вопросительно глянула на шефа.

— Ну если это так у вас, филологов, называется, то да, — кивнул тот.

— Имейте в виду: чем больше сюжетных линий, тем сложнее будет их все увязать в стройное фабульное полотно.

— Ну так я же недаром тебя нанял, — улыбнулся Руйсефан Киларович. — Будешь контролировать процесс увязывания.

Глава шестая.

— Вставай, соня! — раздалось над ухом.

Корди раскрыл глаза и увидел улыбающееся лицо Сагитты.

Он сел и огляделся. Вокруг стоял бледный утренний сумрак. Погасший костер едва дымился.

На колени ему прыгнул Вьюрк.

— А ты как выбрался? — недоуменно спросил мальчик.

— Это я его выпустила, — со смехом сказала ведьма. — А то совсем извелся, бедняга…

Корди поднял взгляд на Сагитту.

— А ты что, так и не спала всю ночь?

— Не до того было, — улыбнулась она. — Но подремать всё-таки успела, хоть и сидя. А вообще мы, ведьмы, при необходимости можем обходиться без сна хоть целую неделю… Но довольно разговоров, надо завтракать и в путь отправляться. Если, конечно, ты не передумал, — ведьмочка вопросительно глянула на парнишку.

Ваннах поколебался мгновение — припомнились ночные страсти, — но всё-таки ответил:

— Не передумал.

— Вот и хорошо, — одобрительно кивнула Сагитта. — Кстати, я вчера приметила у тебя моток бечевки, когда ты котомку опорожнял. Дай-ка ее сюда, она нам очень пригодится. Путь предстоит нелегкий…

…Они осторожно шагали через болото, нащупывая перед собой шестами, связанные друг с другом тонкой прочной бечевкой: впереди Сагитта, а в нескольких саженях позади нее Корди. Ведьма велела мальчику держаться поодаль: в любой момент у кого-нибудь может уйти из-под ног земля, и желательно, чтоб это не застигло сразу обоих, иначе вытаскивать их будет уже некому.

Но, вопреки опасениям, в дороге ничего особенного не случилось. Разве что в одном месте путь преградила такая жидкая трясина, что пройти через нее не было никакой возможности. Но здесь у Сагитты имелась своя хитрость. Она указала Корди на огромное корявое дерево, росшее неподалеку. Толстые и длинные ветви отходили от ствола в разные стороны, и часть из них простиралась над трясиной.

— Лезем, — сказала ведьма. И принялась карабкаться вверх по стволу, ловко хватаясь за выступы коры.

Через несколько мгновений она уже стояла на толстенной нижней ветви.

Вслед за ней полез и Корди. Это оказалось совсем несложно, тем более что парнишке и прежде частенько доводилось лазать по деревьям. Правда, в окрестностях его селения они были совсем не такими — там росли самые обыкновенные сосны, ели, березы, лиственницы…

Вьюрк быстро опередил хозяина и уже поджидал вверху.

— Что это за дерево? — спросил Корди, когда очутился на ветке рядом с Сагиттой.

— Мы называем его черным грабом, — ответила ведьма. — Он растет только здесь, среди топей.

— А те, другие — высоченные, на дубы похожие, — они как называются?

— Так и называются — болотные дубы. У них на листьях можно найти орешки, из которых получаются отличные чернила… Ладно, не будем задерживаться, — и ведьма зашагала вперед по толстой ветви.

Ваннах двинулся следом. Поначалу идти было нетрудно — ветвь сама могла сойти за целый ствол. Но чем дальше, тем чаще она разветвлялась и постепенно становилась всё тоньше.

Саженях в десяти внизу расстилалась грязно-зеленая трясина, кое-где поблескивавшая ржавыми оконцами воды. «Главное — не свалиться, — невольно подумал Корди. — А то никакая бечевка не поможет…»

Вьюрку было проще всего — он уже пару раз сгонял по ветви туда и обратно и теперь нетерпеливо попискивал, явно недовольный медлительностью спутников.

Но вот ветвь настолько истончилась, что идти по ней стало почти невозможно: с каждым шагом она дрожала и раскачивалась, так что приходилось держаться за боковые отростки.

Корди глянул вниз: до противоположного берега оставалось еще далеко — они миновали чуть больше половины пути…

— И как теперь? — недоуменно спросил он.

— А вот это видишь? — Сагитта ухватилась рукой за веревку, спускавшуюся откуда-то сверху.

Ваннах поднял взгляд и увидел, что верхний конец веревки привязан к другой такой же ветви — но только принадлежащей уже другому дереву, которое росло на противоположном берегу. Предстояло вскарабкаться по веревке на эту новую ветвь, а уже по ней добраться до суши.

— Заодно проверим твою ловкость, — усмехнулась Сагитта и первой полезла вверх.

«Подумаешь!» — хмыкнул себе под нос Корди.

Он усадил Вьюрка на плечо, поплевал на руки и последовал за спутницей.

А через некоторое время они уже спустились с дерева на твердую землю.

— Ну вот, — сказала Сагитта, отряхиваясь и развязывая на поясе бечевку, — Мрачная Топь позади. Теперь можно вздохнуть свободнее. Да и до жилища моего уже не так далеко.

И они двинулись дальше.

— Ты говорила, что на отшибе живешь?

— Да, на дальнем кордоне. — И на вопросительный взгляд мальчугана ведьмочка пояснила: — У нас вокруг селения разбросано с десяток таких кордонов. Это что-то вроде сторожевых постов. Обычно на них просто дежурят посменно, но я на своем живу уже четвертый год. И лично мне нравится: тихо, спокойно, ни перед кем на задних лапках ходить не надо. Конечно, приходится иногда и с другими ведьмами контактировать, и даже в селение наведываться, но всё это происходит не так часто. В основном меня никто не беспокоит, а мне того и надо. Даже соседство с Мрачной Топью меня не пугает.

И тут Корди наконец решился задать вопрос, который мучил его уже несколько часов:

— Послушай, а кто всё-таки приходил к нам ночью?

Ведьма помолчала, потом ответила:

— Мрачную Топь населяет множество странных и зловещих сущностей. Говорят, что все они — образы из сновидений Болотного Духа, что дремлет в глубине трясин. По ночам они обретают плоть… Да, не удивляйся: Топь — место загадочное и таинственное, там что угодно может происходить. А приходил к нам, судя по всему, кишкоглот. Или, может, сердцегрыз. Впрочем, хрен редьки не слаще…

Корди от таких красноречивых имен передернуло.

— Там же вроде и не один был?..

— Ну да, их там пруд пруди. Если о каждом рассказывать, пусть даже и в двух словах, — целого дня не хватит.

— А почему они нас не тронули?

Ведьма остановилась и посмотрела на парнишку с таким выражением лица, как будто он сморозил несусветную глупость.

— А зачем я, по-твоему, вчера все эти манипуляции проделывала? Мы были под защитой круга, усиленного крестом из четырех стальных клинков! Такую преграду просто так не одолеть. По крайней мере, существам пришлым, которые являются в наш мир из иных сфер бытия. — Она вновь зашагала вперед. — А вот, скажем, обычных болотных гремлинов это бы не остановило. Но против гремлинов есть другое средство — меткий глаз и острая стрела. Да они и не сунутся туда, где появились гости из потустороннего мира, потому что сами их боятся.

— Погоди, — перебил Корди. — Я и сам понял, что мы были под магической защитой. Мне другое неясно: ты же говорила, что в Мрачной Топи лишаешься своей силы, а значит, не можешь колдовать и всё такое…

— А свою силу я и не использовала, — ответила Сагитта. — Я просто знала, что и как нужно делать. Так что защищала нас не моя сила, а природная магия круга и стали. Бывают обстоятельства, когда знания могут помочь куда больше, чем сила, понимаешь?

Ваннах застыл как вкопанный.

— То же самое говорил и мой учитель! — изумленно промолвил он.

Ведьма обернулась: в глазах ее светилась улыбка.

— Ну вот видишь, ты и сам всё знаешь.

Корди хотел было рассказать ей, как совет учителя спас ему жизнь, когда он барахтался в ледяной воде залива, но не успел…

Раздался испуганно-предостерегающий писк Вьюрка, и в следующий миг откуда-то слева, из кустов, выскочило приземистое существо, похожее на волосатого большерукого карлика, с огромными желтыми глазами на плоской морде и массивной нижней челюстью, откуда торчали острые, как иглы, зубы. Корди испуганно попятился. Существо припало к земле, впиваясь в мальчугана немигающим взглядом, и из раззявленной пасти вырвалось отвратительное шипение. От макушки по спине у твари тянулся щетинистый гребень, который при шипении встал торчком.

Но Сагитта уже отпихнула Корди в сторону, а сама выставила вперед правую руку с блеснувшим перстнем, и из-под кончиков пальцев у нее метнулась синяя молния. С истошным воплем жуткая тварь отлетела на несколько саженей назад и плюхнулась в болотную жижу за кустарником, о чем возвестил бурный всплеск.

— Легки на помине, — коротко бросила Сагитта.

Корди еще не опомнился от неожиданности и не сразу понял: о ком это она говорит во множественном числе?

Но ведьма тут же пояснила всё без слов: резко развернулась — и еще одна молния ударила наискось вверх. С ветки ближайшего дерева наземь грохнулось такое же уродливое существо, но сейчас же вскочило и пустилось наутек. Сагитта послала вслед монстру коротенькую вспышку. Раздался дикий визг, и тварь, вмиг развив скорость втрое больше, скрылась среди кустов.

Ваннах оторопело глазел на спутницу.

— Это что сейчас было? — наконец выговорил он.

— Это были болотные гремлины, которым я продемонстрировала малую часть своей возвратившейся силы, — невозмутимо пояснила ведьма. — Обычно они на меня здесь не нападают, но сейчас, видимо, ты их чем-то привлек. Наверное, пахнешь вкусно.

Парнишка пропустил последнюю фразу мимо ушей.

— А что ты еще умеешь делать? — полюбопытствовал он, хотя тут же понял, что вопрос звучит несколько глупо.

— Да вообще-то много чего, — рассмеялась Сагитта. — Могу, например, прибегать к сверхчувству, чтобы заранее угадывать приближение таких вот тварей.

— А чего же ты их в этот раз не почувствовала?

— Твоя правда: сплоховала чуток, — с улыбкой ответила ведьма. — Хотя вообще-то это ты меня заболтал.

— Но ты ведь как-то узнала, что их двое?

— А тут ничего хитрого нет: болотные гремлины всегда охотятся парами. Это какая-то нездоровая особенность их натуры.

— Почему нездоровая? — возразил Корди. — Вместе всегда лучше.

— Потому что как только они завалят добычу, сразу начинают драться из-за каждого куска… Ну пойдем, чего встал?

Глава седьмая.

Домик Сагитты располагался на довольно большом островке посреди болота. Сложенный из темных бревен, он выглядел немного мрачновато, тем более что стоял не на земле, а на толстых приземистых сваях — или, может быть, на пеньках? — отчего смахивал на птиценогую избушку, в каких обычно живут злобные колдуньи из ваннахских сказок. Крыша была устлана тростником, но не слишком аккуратно — пучки торчали тут и там, топорщились во все стороны, отчего дом выглядел взъерошенным, словно недовольный петух на насесте, что тоже не слишком способствовало положительному впечатлению.

— Давай быстрей! — Сагитта, завидев родную крышу, ускорила шаги. — Всего день дома не была, а кажется, будто целую вечность!

Они уже подходили к концу гати, упирающейся в край болота, — дальше начинались деревянные ступени, от которых к дому вел узкий настил. Слева, у самой воды, Корди заметил небольшой челнок.

Площадка перед домом представляла собой широкий помост из досок, над которым был натянут навес из шкур — получалось что-то вроде крытой террасы. С краев навеса свисали довольно неприглядного вида пучки из кожаных шнурков, прядей волос, перьев, мелких косточек, металлических побрякушек и прочей мелочи. Корди разглядывал эти непонятные амулеты и вдруг краем глаза приметил какое-то движение у крыльца, а когда повернул голову, ему показалось, будто с террасы в дом шарахнулась небольшая тень. Произошло это очень быстро, под навесом было темновато, да к тому же Сагитта не проявляла никаких признаков беспокойства, — и ваннах решил, что ему просто померещилось.

Но когда они прошли по скрипучим доскам и ступили на террасу, Вьюрк, до этого момента невозмутимо сидевший на плече у Корди, ощерился и грозно-испуганно заворчал.

— Ты чего? — Корди погладил зверька. — Успокойся! Жилья, что ли, испугался? Отвык?

Но Вьюрк не горел желанием успокаиваться: всё еще недовольно ворчал, хотя уже потише. Сагитта пожала плечами, давая понять, что ей тоже непонятно поведение куницы, затем откинула холщовый полог и шагнула за порог. Корди последовал за ней и…

На голову ему с грохотом свалился медный таз.

От неожиданности ваннах сел прямо на пол, оглушенный, и схватился за ноющую макушку. Но не успел прийти в себя, как на его многострадальную голову обрушилось еще что-то.

Вернее, кто-то.

Этот кто-то издал звук, похожий на скрежет ржавых дверных петель, и начал бить и пинать Корди ногами… или лапами. Кун заверещал и, кажется, вцепился в нападавшего. Скрежет ржавых петель усилился, и Вьюрк, огласив хибару пронзительным воплем, врезался в развернувшуюся на шум Сагитту. Вцепился коготками ей в безрукавку и остался висеть там, распушив хвост и рыча на неизвестное существо. Ведьма немного опешила от «нападения» куницы, но вскоре пришла в себя, кинулась к Корди и стащила с него агрессора, который пытался выдолбить клювом в голове у мальчика дупло.

— Аделий! Разве я тебе не говорила, что бросать таз гостям на голову нельзя? Плохой пингвин! Невоспитанный!

— Пи… пи… пингвин? Пингвин?! — Корди уставился на трепыхающегося в руках у ведьмы Аделия.

Ну да, пингвин. Самый настоящий.

Мальчик слышал об этих необычных птицах от учителя, хотя никогда раньше их не видел — только на картинке в книге «Путешествие к южному краю земли» знаменитого шархизского ученого Аз-Рахима.

По внешнему виду бесноватый питомец Сагитты ничем не отличался от своих изображенных в книге сородичей: спереди белый, сзади черный. Разве что над глазами у него красовался симпатичный белоснежный «ободок». Еще у него были длинные и узкие крылья-ласты — черные снаружи, светлые изнутри — и скорее тупой, чем острый, клюв — красновато-рыжий, с черной окантовкой. Пингвин, в общем.

Аделий перестал рыпаться и опять издал скрип несмазанных петель.

Корди всё не мог прийти в себя. Он-то был уверен, что пингвины — это такие тихие и мирные увальни, смешно перемещающиеся по суше. Но этот пингвин никак не вписывался в подобный образ. Агрессивный слишком.

— Я, конечно, извиняюсь, но в кого он у тебя такой?

— А я почем знаю? — развела руками ведьма. Учитывая то, что Вьюрк всё еще висел у нее на безрукавке, а Аделия она продолжала держать за шкирку, выглядело это довольно смешно. — Просто он всегда пытается каким-нибудь манером если не прикончить, то покалечить чужаков. Леший его знает — может, Аделий дом мой так пытается защитить? — И она обратилась к пингвину: — Значит так, друг мой. Еще раз скинешь на Корди таз или что другое выкинешь, я тебя самого так оглоушу, что мама не рыдай!

Корди, потирая голову, поднялся на ноги. Кун отцепился от ведьмы, пушистой молнией скользнул по полу и забрался к ваннаху за пазуху, напоследок послав в сторону Аделия громкое негодующее фырканье.

— Так это он пингвина твоего на террасе испугался! — понял Корди.

— С чего бы? — Сагитта для острастки тряхнула Аделия еще раз, после чего отпустила.

— Да он всех пернатых побаивается — хотя вред ему могут причинить только орлы там всякие или коршуны, — ваннах погладил подрагивающий клубок шерсти, успокаивая зверька.

Пингвин плюхнулся на пол и быстро-быстро заковылял в угол, надувшись от обиды, что ему не дали превратить голову пришельца в дупло. Правда, с его не особо острым клювом это могло бы затянуться. Он и так был довольно упитанной птицей, а, надувшись, стал вообще на колобок походить. Такой немного вытянутый ввысь колобок с ножками.

Корди наконец осмотрелся.

Изнутри жилище ведьмы выглядело несколько уютнее, чем снаружи, хотя здесь и стоял полумрак: небольшие окна пропускали не слишком много света, тем более что и на болотах лежала постоянная тень из-за гигантских деревьев. Мальчик заметил, что в окна вставлены мутноватые стекла. Ваннахи для подобной цели использовали рыбий пузырь или кусочки слюды, но Корди знал о стекле, потому что у Заннуса из этого материала были сделаны лупа и всевозможные сосуды для снадобий, поэтому и не удивился.

На подоконниках стояли горшки с какими-то неизвестными Корди растениями. Пол устлан половичками, на стенах — полки со всевозможными баночками, туесками, коробочками, под потолком развешаны пучки трав и листьев, связки корешков и луковиц, полотняные и кожаные мешочки. У окна — приземистый стол, на нем пара свитков, чернильный прибор и масляная лампа. Справа — красивый, выложенный узорными кирпичиками камин, рядом с ним, за сдвинутой вбок занавеской, — вход в кухню. В дальнем углу — кровать, между ней и столом — громадный сундук, возле второго окна — еще два, поменьше.

Сагитта подняла с пола таз и повесила его на деревянный колышек у входа.

— Ты тут располагайся, а я пойду баню затоплю, — сказала она. — Не знаю, как ты, а я после купания в болоте мечтаю как следует помыться. Да и одежду постирать надо…

Ведьмочка вышла, а Корди еще раз оглядел место покушения. И понял, каким образом пингвин ухитрился скинуть на него таз. В прихожей, прямо под медной посудиной, стояла высокая круглая корзина с крышкой — судя по всему, для белья. Надо полагать, расчетливый пройдоха со скамьи запрыгнул на корзину, потом подлез под таз и, улучив момент, обрушил громоздкий снаряд на голову чужака, после чего соскочил на пришельца и сам… Кстати, ваннах приметил и еще один сюрприз пингвина-садиста, по неизвестной причине не реализованный. Лопата. Пристроена всё у той же корзины с таким расчетом, чтобы при правильно направленном толчке упасть на гостя. Хотя это могла и Сагитта ее тут поставить, кто знает… Но Корди всё же был склонен полагать, что лопату здесь приготовил именно пингвин…

Вскоре вернулась Сагитта.

— Ты голодный? Сейчас поедим или после бани? — И, видя, как парнишка мнется, рассмеялась: — Ладно, пошли на кухню. Я тебя так угощу — пальчики оближешь! — ведьма причмокнула губами. — Правда, я не часто принимаю у себя гостей, так что не обессудь, если что…

Скоро Корди с Сагиттой сидели за выскобленным столом в пристройке-кухоньке и с большим аппетитом уплетали наскоро разогретое ведьмочкой рагу из различных болотных растений (очень вкусных, кстати) с кусочками мяса.

— Надеюсь, ты не гремлина сюда нарубила? — шутливо поинтересовался Корди, отложив пару кусочков побольше для куницы.

— Нет, что ты! Кишкоглота! — в тон ему ответила Сагитта.

Мальчик рассмеялся и с удвоенной силой налег на кушанье.

— А где ты взяла пингвина? — не в силах сдержать любопытства, спросил ваннах. — Они же вроде далеко на юге живут, у самого края земли?

— Так и есть. Но этого пингвина я встретила у нас на севере.

— Это как? — приподнял брови Корди.

Сагитта помолчала, как бы что-то припоминая.

— История таинственная и темная, — проговорила она…

Однажды зимой — это было три с половиной года назад — Сагитта отправилась к Ледовому океану, в край пустынной тундры, чтобы пройти очередное испытание. Старшие ведьмы дали ей задание — собрать свет северного сияния в особые кристаллы, которые затем можно будет использовать для различных магических целей.

Задание казалось не особо сложным — правда, ведьме пришлось почти месяц жить в царстве снегов и льдов, да еще и в самый разгар полярной ночи, когда уже начинаешь забывать, что такое солнечный свет. Но в надежном убежище из снежных глыб, при свете сгустка Негасимого Пламени, Сагитте были не страшны ни чудовищные морозы, ни бешеные метели — она выжидала, когда непогода в очередной раз успокоится и на ночном небе вновь вспыхнут, переливаясь и играя немыслимыми оттенками, огни северного сияния.

И ей уже оставалось наполнить чудотворным небесным светом всего лишь два последних кристалла, когда случилось нечто совершенно неожиданное и необъяснимое.

Как-то раз, в ясную морозную погоду, когда звезды в черном небе сияли, словно россыпи драгоценных алмазов, Сагитта вновь увидела, что над горизонтом начинают появляться светлые пятна — первые признаки приближающегося северного сияния.

Ведьма сейчас же вылезла из укрытия и приступила к уже привычным приготовлениям: установила на вершине снежного бугра треногу, укрепила на ней кристалл, а вокруг, прямо на снегу, начертила нужные символы — и стала ждать.

Однако вместо северного сияния Сагитту ожидало нечто совсем иное. В нескольких десятках саженей от нее, прямо на снежной равнине, вдруг возникло широкое светящееся зеленоватым светом кольцо — сначала не слишком яркое, но через пару мгновений оно уже полыхало, точно огненное, и в небо от него поднимались вертикальные зеленые лучи. Еще миг — и кольцо погасло, а вместо него Сагитта увидела на снегу множество черных шевелящихся фигурок. До слуха ее донесся невнятный галдеж.

Кто это? Люди?

Но не успела она толком опомниться, как неведомо откуда взявшуюся толпу существ вновь охватило пылающее кольцо. Короткая вспышка — и вот перед Сагиттой уже вновь пустая равнина. Ведьма оторопела: уж не пригрезилось ли ей?

Теряясь в догадках, спустилась она с бугра и заспешила туда, где только что видела таинственное явление. Как ни странно, на снегу она не заметила никаких следов — словно и не было здесь никого.

Но тут уши ведьмы уловили слабый писк. Она всмотрелась пристальнее — и в темноте на снегу разглядела небольшой темный комочек. Он двигался в ее сторону и жалобно попискивал.

Пройдя еще с десяток шагов, Сагитта с удивлением увидела, что это совсем еще маленький пингвиненок…

— Откуда же он там взялся? — спросил изумленный Корди.

— Хороший вопрос, — ведьма откинула со лба рыжие волосы. — После этого до меня дошло, что и все прочие черные фигурки на снегу были пингвинами. Получается, что каким-то образом передо мной возникла целая пингвинья стая. А потом она пропала, оставив после себя одного-единственного малыша.

— Но как?! — мальчик недоумевал.

— Как? — Сагитта хмыкнула. — Я сама долго ломала над этим голову. И объяснение напрашивается только одно: пространство снежной равнины в пределах огненного круга как бы «поменялось местами» с другим пространством где-то далеко на юге.

— То есть? — сморгнул Корди. — Я что-то не пойму…

— Скажу проще: кусок северной тундры переместился на юг к пингвинам, а кусок пингвиньей земли попал к нам на север. Вместе с пингвинами, естественно. Потом всё восстановилось, как было, только один пингвиненок так и остался у нас.

— А разве такое возможно? — изумился Корди.

— В мире возможно много такого, о чем мы и не подозреваем, — философски изрекла Сагитта.

— Но отчего всё это произошло?

— А вот это уже загадка, — развела руками ведьма. — И нужно было найти ей объяснение. Ведь просто так ничего не происходит — за всем этим мог скрываться какой-то зловещий смысл… Короче говоря, я кое-как закончила задание, свернула манатки — и вместе с пингвиненком отправилась назад.

Рассказала всё на Совете ведьм, показала им Аделия (так я назвала малыша, к которому за время пути успела здорово привязаться). Совет сошелся во мнении, что вопрос этот требует тщательного изучения. На север была отправлена экспедиция из лучших ведьм пятого круга, они прошерстили всю прилегающую местность и действительно распознали там отголоски чьей-то таинственной и недоброй силы. Это встревожило Старших ведьм, и они стали настойчиво доискиваться ответа.

И больше всего от этих исследований пострадал — кто бы, ты думал? — бедняга Аделий. Они его вконец измучили — несколько месяцев покоя ему не давали, всё хотели через него вызнать, что же всё-таки произошло. Пытались даже залезть ему в мозг, чтобы выяснить, что он видел, что знает… Но так ничего и не добились — и в конце концов, вняв моим просьбам, оставили бедную птицу в покое. А мне поручили тщательно присматривать за ним и велели в случае чего немедленно докладывать по всей форме. Кроме того, раз в полгода ко мне наведывается пара ведьм пятого круга, чтобы лично обследовать пингвина, а он ужас как не любит этой процедуры. Может, именно из-за всех этих экспериментов Аделий и стал таким агрессивным по отношению к чужакам. Я уже двести раз пожалела, что рассказала о нем ведьмам… Кстати, следующая проверка уже совсем скоро — в конце этого месяца…

Сагитта умолкла.

Корди почесал подбородок. После услышанного рассказа его переполняли противоречивые чувства: вроде и жалко было многострадального пингвина, но с другой стороны — зачем же сразу тазом по макушке?

Ведьма вдруг настороженно прислушалась.

— Чего-то он там притих, — сказала она. — Пойду посмотрю, что он делает.

Сагитта встала из-за стола и вышла из кухни. Корди пожал плечами и собрался отправить в рот еще одну ложку рагу, но услышал громкий хохот своей знакомой, уже не такой уж и новой. Возможно, он даже вполне может называть эту стопятидесятилетнюю девочку подругой…

— Ты только посмотри! — смеялась Сагитта. — Он тебя ограбил!

— Что?! — боль от удара тазом еще помнилась, поэтому желание намылить шею наглой птице удвоилось.

Корди выскочил из кухни и оторопел.

Аделий. Сидит в углу. А между лап у него торчит что-то желтое и круглое, и пингвин елозит туда-сюда, стараясь полностью упрятать этот предмет в перьях. Да еще и клювом себе помогает, от усердия крылья растопырив.

И только когда Корди заметил на полу свою изрядно похудевшую котомку, он понял, что странная круглая штуковина под пингвином — одна из его тыквенных фляг! Челюсть у мальчика стала медленно ползти вниз.

— Это у него бзик такой, в дополнение к агрессивности! — пояснила ведьма, давясь от смеха. — Его постоянно тянет что-нибудь высиживать. Круглые камни, кочаны капусты, дымовые бомбы… Но что-то пока ничего не высидел! Теперь вот с тыквами твоими экспериментирует! Я даже думала: а не подсунуть ли ему настоящее яйцо? Только вот чье? Ведь когда вылупится, его ж девать куда-то придется!.. Аделий, отдай гостю флягу! Порядочные пингвины так не поступают!

Но Корди, уже и сам покатывавшийся со смеху, махнул рукой:

— Да ладно, чего там! Пусть себе оставит. Я даже вторую тыкву ему подарить могу, если он пообещает больше ничем не швыряться и в драку не лезть.

— Ты слышал, Аделий? — обратилась к пингвину Сагитта. — Впредь веди себя прилично! А то ты у меня не тыкву получишь, а по тыкве.

Пингвин скрипуче крякнул и мотнул головой.

— Это у него что значит: «да» или «нет»? — полюбопытствовал Корди.

— Это у него значит: «Отстаньте, я занят», — сказала ведьма. — Что ни говори, а характер у него не подарок!.. Ладно, баня, наверное, уже истопилась. — Она залезла в один из сундуков, достала оттуда чистое полотенце. — Ты первый ступай, а я следом — мне потом еще одежду стирать…

* * *

— Признаться, я меньше всего ожидала, что это будет пингвин! — сквозь смех прокомментировала Алла. — Да еще такой экстравагантный!

— Рад, что тебе понравился новый герой, — Руйсефан Киларович весь светился от удовольствия.

— Но меня теперь мучает вопрос: как же он на север-то попал?

— Тебе же сказали: пространство переместилось…

— Да, но из-за чего? Это будет как-то объяснено в дальнейшем? Имейте в виду: если этот момент останется нераскрытым, читатели закидают вас гневными отзывами! И в числе первых буду я!

Шеф благодушно рассмеялся.

— Ну что ж, придется пойти навстречу читателям.

— Это хорошо! — у Аллы даже глаза заблестели от предвкушения разгадки таинственного явления.

— Только, боюсь, это произойдет еще не скоро, — добавил шеф.

Блеск в глазах секретарши сразу же померк, на личике проступило разочарование.

— Имей терпение, — уже не в первый раз наставительно произнес Руйсефан Киларович.

Алла подавила вздох.

Глава восьмая.

На болото опять опустилась ночь. Сагитта сидела на террасе и, не мигая, наблюдала за болотными белячками — сгустками белой материи, похожей на туман, которые по ночам начинают летать по всему болоту, избегая только Мрачной Топи. Что-то они сегодня слишком подозрительно себя ведут — как будто их что-то взбудоражило. Уж не присутствие ли нового гостя так на них действует?..

Мальчишка, должно быть, уже видит десятый сон, и белячки наверняка его учуяли — ведь во время сна душа человека куда более доступна их восприятию. Вот и любопытничают. А вообще-то эти клубки тумана совершенно безобидны… И всё-таки ведьма поймала себя на мысли, что их оживленное кружение над болотом зарождает у нее в сердце смутное беспокойство.

Не переставая наблюдать за белячками, Сагитта занималась еще одним делом — вырезала на стрелах руны. Раскопала у себя в закромах связку стрел и решила пополнить арсенал: мало ли что? Не зря же ей неспокойно отчего-то…

Магические руны она знала настолько хорошо, что могла вырезать их практически не глядя. И вот уже новая стрела помечена руной огня. Губы ведьмы беззвучно шепчут нужные слова — и насечки вспыхивают, словно внутри древка рождается пламя. Еще миг — и свечение гаснет. Стрела готова. Ведьма берется за другую, и кинжал в ее руке начинает выцарапывать руну молнии…

Вдруг болотные белячки разом вздрогнули и стали разлетаться в разные стороны. А в следующий миг Сагитта услышала тихий всплеск и такой же тихий смех. Очень знакомый смех.

Ведьма вскочила и всмотрелась во мрак, прибегнув к усиленному зрению. И сейчас же увидела бредущего по пояс в воде «гостя».

В первое мгновение Сагитта даже не поверила своим глазам, но быстро совладала с собой.

— Старый знакомый!.. Это ты заявился вчера к костру? — она вонзила кинжал в доску настила, быстро схватила лук и наложила на него стрелу. — Стой, где стоишь! Что тебе нужно?

В ответ вновь раздался смех, зловещий и жуткий. Незваный визитер и не думал останавливаться.

Времени на раздумья не было. Сагитта выстрелила.

Сердцегрыз ловко увернулся от стрелы — хотя, казалось бы, в воде двигаться было не особенно удобно. Стрела просвистела в вершке от его головы и воткнулась в ствол болотного дуба, взорвавшись облаком ледяной пыли и заморозив всё на добрую сажень вокруг.

Ведьма застыла в удивлении: такого невероятного проворства она от пришельца никак не ожидала.

Внешне сердцегрыз имел облик ожившего мертвеца — или мертвяка, как еще называют ему подобных. Существо, похожее на человека, но уже начавшее разлагаться, представляло не слишком аппетитное зрелище. Всех, кто впервые видел мертвяка, после встречи с ним долго мутило (если, конечно, они вообще оставались в живых). Наполовину оторванная щека, разодранный рот, внутренности, Болотный Дух знает как удерживающиеся в дырявом брюхе, и огромные когти на руках, которыми он вспарывает грудную клетку жертве, чтобы добраться до сердца и сожрать его, — вот и весь сердцегрыз. На плечах у этого выродка темных трясин болтались какие-то грязные лохмотья, похожие на остатки одежды.

Сагитта стряхнула оцепенение.

— Ты что, по нашим следам шел? Чем мы тебе так приглянулись?

Снова зловещий смех.

Ведьма наложила на тетиву сразу две стрелы и опять выстрелила в мертвяка. Но сердцегрыз прогнулся назад, и обе стрелы пролетели над ним. Одна воткнулась в грязь и воспламенилась уже там, а другая, обернувшись разрядом молнии, разорвала в клочья замороженную кору болотного дуба.

Сагитта чертыхнулась, отшвырнула лук и выбросила вперед руку. Из-под перстня метнулось синее пламя…

Но сердцегрыз взмахнул когтистой лапой — и пущенный ведьмой разряд ушел в сторону, словно отскочив от невидимой преграды.

Сагитта даже рот раскрыла от изумления.

А мертвяк уже выбрался из воды и ступил на мох. Ведьма свирепо втянула в себя воздух и сжала пальцы в кулак, вновь собирая энергию, но тут сердцегрыз присел — и внезапно совершил огромный прыжок, вмиг приземлившись перед самым помостом. В лицо ведьме брызнуло грязью. Взметнулись когти.

Она упустила нужный момент, и заряд энергии рассеялся впустую. Тогда Сагитта изловчилась и двинула мертвяка ногой в морду. Сердцегрыз пошатнулся и вцепился когтями в доски настила. Ведьмочка отскочила, схватилась за кинжал. А болотный монстр уже взобрался на помост. Миг — и клинок устремился к горлу твари. Мертвяк подставил под удар когти одной руки, в то время как вторая когтистая пятерня попыталась дотянуться до ведьмы. Сагитта отразила лапищу короткой вспышкой.

Сердцегрыз прошипел что-то невразумительное, но, вероятно, являвшееся ругательством.

Сагитта попятилась и вновь попробовала собрать в пучок энергию для удара. И тут с ужасом почувствовала, что ее магическая сила слабеет. Проклятье, да что же это такое?!

Она стала лихорадочно прокручивать в голове способы отправить восвояси, то бишь обратно в иной мир, нежить, частным случаем коей являлся сердцегрыз. Святая вода, крест, освященный клинок… ничего этого под рукой не имелось. Был вариант отсечь голову, но меч остался в доме, да и сердцегрыз этот — парень не промах, уж больно проворный… Еще можно осиновый кол ему куда-нибудь вбить по самые уши. Осина… осина… А ведь у Сагитты где-то что-то такое было!

Ведьмочка, сделав обманный выпад в сторону, неожиданно подскочила и саданула сердцегрыза ногой в грудь. Пинок получился от всей души: мертвяк ухнул и полетел вверх тормашками с помоста, ткнувшись башкой в мох. Видно, не ожидал такого удара.

А Сагитта рванула к двери. И только успела задвинуть засов, как на дверь обрушились сильные удары.

За спиной у ведьмы уже суетился Аделий, который тут же начал что-то надсадно вопить, воинственно растопырив крылья.

— Что случилось? — осоловело спросил Корди, вышедший на шум из закутка за печкой, где до этого мирно спал вместе с Вьюрком. — Кто там в дверь ломится?

— Наш гость вчерашний! Быстро, ищи что-нибудь осиновое!

Сагитта бросилась переворачивать всё в доме вверх дном.

Корди, еще туго соображавший после пробуждения, стоял столбом посреди комнаты и мешал ведьме обследовать жилище.

— Осиновое… — машинально повторил он и заозирался по сторонам. Но при свете тусклой лампадки ничего подходящего не увидел.

Между тем пингвин уже запрыгнул с лавки на корзину и сейчас пристраивался там поудобнее, занимая боевую позицию под своим коронным орудием, что висело на стене возле двери.

И тут взгляд Корди упал на лопату, которой, не исключено, Аделий хотел его пришибить после бомбардировки медным тазом и самим собой.

— А лопата из чего?

— Лопата? — ведьма на миг приостановилась, но тут же махнула рукой: — Нет, лопата из березы… Хотя погоди-ка… — Она вдруг хлопнула себя по лбу: — Корди, ты гений!.. Я вспомнила: у меня и впрямь есть кое-что из осины! Весло!

— Какое весло? — захлопал глазами мальчуган.

— Обыкновенное, осиновое. Тс-с! — ведьма приложила палец к губам и, глянув на сотрясающуюся от ударов дверь, добавила шепотом: — Видел снаружи, у гати, челнок? Там и весло.

Парнишке было непонятно, чему так радуется ведьмочка.

— Я, конечно, извиняюсь, но как это нам поможет? — шепнул он, пожимая плечами.

Но Сагитта уже шагнула к половичку, что лежал на полу перед камином. Откинула его ногой, и Корди увидел крышку люка.

— Открывай, — велела она мальчику, а сама схватила перевязь с мечом.

Корди приподнял тяжелую крышку. Оттуда повеяло прохладой и сыростью: лаз вел под дом.

— Я проберусь к челноку, — Сагитта решительно отстранила Корди и спрыгнула в дыру. Теперь из лаза торчала только ее голова да плечи. — А ты постарайся отвлечь сердцегрыза, чтобы он меня ненароком не заметил, — она ободряюще подмигнула парнишке и скрылась под полом.

Выбраться из-под дома было проще простого. Сагитта проползла на четвереньках пару саженей — и вот уже над ней помост террасы. Тяжелые удары в дверь раздаются прямо над головой. Надо спешить!

И она стала пробираться на карачках вниз, к гати, стараясь не выдать себя случайным шумом. Настил надежно укрывал ее от горящих злобой глаз сердцегрыза.

Но тут грохот в дверь внезапно прекратился. Сагитта замерла, перестав дышать. Что такое? Неужели этот болотный выползок что-то заподозрил?

И в это время до слуха ее донеслось… пение.

Нам не страшен злобный тролль!

В глаз — полено, в ноздри — соль!

В уши — глины, в рот — песка!

Взять нас тут — кишка тонка!

Удары в дверь сейчас же возобновились. Сагитта, улыбнувшись, заспешила вперед, а изнутри дома еще некоторое время доносились издевательские куплеты: Корди добросовестно выполнял поставленную задачу, отвлекая на себя внимание монстра.

Еще немного — и ведьма уже возле лодки. Выглянув из-под настила и убедившись, что сердцегрыз не глядит в ее сторону, она шмыгнула к челноку, схватила весло — и так же стремительно юркнула обратно под прикрытие досок. В руке у Сагитты уже был кинжал, и она принялась торопливо заострять конец весла…

Корди оттарабанил очередной куплет два раза подряд и перевел дух. Кто бы мог подумать, что ваннахские дразнилки, которые пользуются большой популярностью у мальчишек всего полуострова, так ему пригодятся!

Аделий по-прежнему стоял, чуть пригнувшись, в полной боевой готовности под тазом, но теперь уже с любопытством поглядывал на ваннаха: очевидно, пингвину пришлись по нраву его песнопения.

Вьюрк выглядывал из кухни и злобно ворчал — то ли на зловещего пришельца за дверью, то ли на пингвина (а скорее всего, на обоих сразу).

Между тем удары в дверь вновь прекратились. Корди бросился к оконцу, чтобы глянуть, что делает монстр, и уже приготовился снова запеть что-нибудь пообиднее, как вдруг прямо у него перед носом мутное стекло разлетелось вдребезги и внутрь сейчас же просунулась когтистая лапища, норовя схватить парнишку за край безрукавки. Корди в ужасе отпрянул. В оконном переплете горели налитые злобой глаза мертвяка.

Аделий мигом спрыгнул с корзины, подскочил к окну и затряс крыльями, издавая громкий боевой клич, похожий на звуки ржавой трубы. Рука сердцегрыза попыталась схватить птицу, но пингвин увернулся и долбанул клювом мертвую плоть.

Корди уже опомнился и схватился за лопату.

— Аделий, отойди! — крикнул он.

Пингвин что-то громко проскрипел, но, как ни странно, послушался.

И Корди что было сил шибанул ребром лопаты по загребущей лапе.

Послышался тошнотворный хруст, а вслед за ним — неистовый рев. Рука мертвяка, обвиснув плетью, исчезла за окном.

— Получил? — крикнул Корди. — Попробуй только сунься еще, клянусь Крумаром!

Мальчик перевел дух. Его колотило от внезапно нахлынувшего боевого пыла.

За окном еще некоторое время раздавалось недовольное бурчание, а потом вдруг послышался злобный смех. Доски помоста скрипнули под тяжелыми шагами…

Корди осторожно выглянул в разбитое окно. В ночной темноте он ничего не разглядел, но по отдаляющемуся смеху понял, что сердцегрыз направляется в сторону гати.

Парнишку прошибло холодом. Неужели эта тварь заметила Сагитту и теперь устремилась к ней?

Не раздумывая ни секунды, Корди закричал во всё горло:

— Эй ты, кусок болотного дерьма!

Руки сами собой отодвинули засов, и ваннах пинком сапога распахнул дверь настежь.

Покрепче сжав лопату, Корди шагнул через порог в темноту. Сердце отчаянно забилось.

Впереди, саженях в шести, смутно угадывалась застывшая фигура мертвяка.

— Ну иди сюда, гадина болотная! — прокричал Корди. — Я здесь! — на последней фразе голос его предательски дрогнул.

В ответ раздался жуткий хохот. Темная фигура двинулась к нему.

Услышав рев мертвяка, Сагитта заторопилась изо всех сил. Еще пара ударов ножом — и конец весла превратился в довольно острый кол. Ведьма сунула кинжал в ножны и выглянула из-под настила.

И сразу же встретилась глазами со злобным взглядом сердцегрыза. Мертвяк, увидев ее, издал злобный смех. Ведьма сейчас же нырнула обратно под настил и уже подумала: а не пробраться ли потихоньку назад в дом? Но тут раздался голос Корди и грохнула распахнувшаяся дверь. Сагитта поняла, что нужно срочно спасать мальчишку. Одним махом взлетела на настил и помчалась на сердцегрыза, который уже теснил Корди к двери. Из-за спины у ваннаха грозно скрежетал Аделий, где-то рядом раздавалось рычание куницы, но всё перекрывал свирепый хохот болотного пришельца.

Ведьмочка подбежала к мертвяку почти вплотную, размахнулась посильнее и со всей мочи шандарахнула лопастью весла по облезлой башке.

— Заткни хохотальник, тварь!

Мертвяк взвыл, как дюжина ошпаренных демонов, и обернулся, схватившись за останки лица, вдруг начавшие пузыриться и стекать с правой стороны черепа. Ужасающий вой становился всё громче и громче… Конец этой какофонии и начало другой положило весло — ведьма перехватила деревянное оружие и с силой вонзила заостренный конец в грудь мертвяка. Сердцегрыз истошно завизжал — так, что Сагитта невольно отшатнулась, — и вдруг воспламенился. Языки синего огня охватили всё его тело, но монстр всё еще не был уничтожен до конца. Страшные когти потянулись к ведьме…

Корди показалось, что у него вот-вот лопнут барабанные перепонки — настолько ужасным был предсмертный визг сердцегрыза. Но, увидев, что тварь тянет лапы к Сагитте, парнишка стиснул зубы, метнулся вперед — и лопата обрушилась на пылающую голову монстра с такой силой, что искры брызнули во все стороны, и березовый черенок переломился пополам. Мертвяк пошатнулся, захлебнувшись собственным воплем. А в следующее мгновение Корди увидел, как из ножен Сагитты вылетел меч, блеснул ярким светом клинок — и голова ночного гостя отлетела в сторону, точно клубок голубого пламени, а полыхающее тело рухнуло с помоста, сотрясаясь и дергаясь, как в припадке.

Юный ваннах стоял словно привороженный, тяжело дыша, не в силах оторвать взгляда от догорающих останков монстра: они на глазах скукоживались, оплывали и превращались в полужидкую массу, которая быстро впитывалась в землю.

Из оцепенения его вывел голос Сагитты.

— Ты зачем из дома выскочил? — спросила ведьма, возвращая меч в ножны.

— За тебя испугался… — пробормотал Корди.

Сагитта рассмеялась, шагнула к парнишке и тут сделала то, чего сама от себя не ожидала, — чмокнула ваннаха в щеку.

Корди вздрогнул и зарумянился.

— Спасибо тебе, — сказала Сагитта, словно не замечая смущения мальчугана. — Вижу, на тебя можно положиться.

Ваннах кашлянул и, чтобы скрыть неловкость, спросил:

— А чего этому уроду было нужно? — он кивнул на тлеющую кучку останков.

Ведьма вздохнула. Ей и самой был не вполне понятен приход ночного гостя.

Вразвалочку подковылял Аделий, глянул на то, что осталось от врага, и отрывисто гаркнул, победоносно напыжившись. Сагитта с ласковой усмешкой потрепала пингвина по голове…

— Поговорим об этом утром, — наконец ответила ведьма. — Сейчас такие разговоры затевать небезопасно. Ты иди в дом, а мне еще нужно позаботиться кое о чем…

— Может, тебе помочь? — предложил Корди, хотя понятия не имел, что Сагитта намерена делать.

— Ты и так уже мне помог, — улыбнулась она. — Сейчас тебе надо выспаться.

Но Корди не хотелось оставлять ведьмочку одну.

— А ты? — спросил он.

— Я ведь уже говорила, что могу не спать хоть целую неделю. Ступай. И Аделия с собой прихвати, — она легонько подтолкнула пингвина к дому. — Идите. Вон ваш товарищ уже заждался.

Вьюрк действительно околачивался тут же, на помосте, но близко подходить не решался: всё еще сторонился Аделия. Да и пингвин, честно говоря, не питал особого расположения к кунице. Если с Корди он худо-бедно примирился — всё-таки тыквы оказались весомым аргументом, — то на мохнатого зверька с длинным хвостом посматривал как на подозрительного чужака, присутствие которого в доме хозяйки пока что ничем не оправдывалось.

Поэтому, проходя с напыщенным видом мимо Вьюрка, Аделий предостерегающе крякнул, отчего кун отпрыгнул в сторону и сердито заворчал.

Но вскоре все трое были в доме, хотя и расположились по разным углам. Что касается Корди, то он пытался наблюдать в окошко за действиями Сагитты, но ночь была темной, и он толком ничего не разглядел. Посидев еще немного, парнишка вздохнул и отправился спать.

* * *

— Шеф, а зачем у ведьмочки в полу был люк? — полюбопытствовала Алла. — Какая от него практическая польза? Ну, если не считать, что он как нельзя кстати пригодился именно в этот раз. Честно говоря, напоминает рояль в кустах.

— Чего? — уставился на секретаршу Руйсефан Киларович. — Какой рояль, какие кусты?

— Это выражение такое идиоматическое. Когда что-нибудь вводится в сюжет только для того, чтобы помочь герою справиться с ситуацией, а в остальном появление такого «рояля» ничем не оправдано.

Начинающий литератор кашлянул, почесал бровь.

— Ну вообще-то, — проговорил он после секундного замешательства, — лаз этот Сагитта специально для Аделия оборудовала. Через него он гулять выходил, когда она надолго отлучалась и дверь запирала. Просто откидывала крышку люка, чтобы пингвин свободно шнырял туда-сюда. Так что замечание твое совершенно беспочвенно.

— Вот как… — Алла на миг призадумалась. — А почему же Сагитта этого не сделала, когда ходила на Мрачную Топь, чтобы встретиться с Корди?

— Не знаю, — поморщился Руйсефан Киларович, — я у нее не спрашивал. Наверное, тепло было, вот и решила просто входную дверь открытой оставить… Слушай, что ты к мелочам цепляешься? Завязывай, а то и так глава больно длинной вышла — я аж притомился…

Глава девятая.

Утром после завтрака они сидели за столом, и ведьма высказывала Корди свои соображения.

— Всё это очень странно, — говорила она. — Визит сердцегрыза был не случаен, я это чувствую.

Корди вопросительно посмотрел на ведьмочку.

Вьюрк уютно пристроился у хозяина на коленях. Аделий шумно возился в дальнем углу — очевидно, пытался подпихнуть под себя сразу обе тыквенных фляги, что было не так-то просто.

— Раньше подобные твари никогда не покидали пределов Мрачной Топи, — продолжала Сагитта. — А этот приплелся по нашим следам как ни в чем не бывало.

— А может, ему просто надоело безвылазно в топи своей сидеть? — пожал плечами Корди и ухмыльнулся. — Вот и решил в странствия пуститься.

Сагитта даже не улыбнулась на неуклюжую шутку ваннаха.

— Сердцегрыз — это не просто существо из потустороннего мира. Он и ему подобные твари — это порождения снов Болотного Духа, который дремлет в глубинах Мрачной Топи. Днем эти сущности никак себя не проявляют, а вот с наступлением ночи выходят из трясин, принимая самый разнообразный облик. Но все они держатся вблизи своего «хозяина», никто из них не может вот так вот взять и отправиться, куда ему вздумается.

— Почему?

— Потому. Представь, что какая-нибудь мысль у тебя в голове вдруг решит тебя покинуть — и пустится летать сама по себе. Дикость, правда?

— Ну да, пожалуй, — согласился Корди. — Но ведь он же как-то пришел?

— В том-то и дело, — Сагитта встала, прошлась взад-вперед по кухоньке. — Но меня тревожит еще кое-что, — она обернулась к парнишке. — Во время боя с этой тварью я почувствовала, что моя сила слабеет…

Корди уставился на ведьму.

— И что это значит?

Сагитта вновь села, задумчиво побарабанила пальцами по столу.

— Это значит, — медленно проговорила она, — что пагубное влияние, истощающее нашу силу — магическую силу ведьм, — начинает расползаться за пределы Мрачной Топи…

Ваннах сглотнул.

— Ну и… из-за чего это всё?

— Вот и я хотела бы знать! — ведьма нервно отбросила со лба волосы. — Но похоже, на этот вопрос может ответить только сам Болотный Дух… Вот поэтому вчера мне пришлось принять кое-какие меры на случай, если наш знакомый вновь решит нас навестить.

— Как?! — округлил глаза Корди. — Мы ведь его убили!

Сагитта криво усмехнулась.

— Убить того, кто не просто уже мертв сам по себе, но еще и плод воображения Болотного Духа, — нереально! Мы лишь уничтожили плоть, в которой он к нам явился. Но он может обрести новый облик и в следующий раз нагрянуть в виде кишкоглота, а то и кого пострашнее. А могут пожаловать сразу несколько тварей…

Корди поежился.

— Ну и… что за меры ты приняла?

— Поставила вокруг дома защиту, которую не так-то просто будет преодолеть нечисти не из нашего мира.

— Это как тогда на болоте?

— Ну да, что-то вроде. Только посильнее.

Ваннах поковырял пальцем стол.

— И что теперь?

— Теперь? — Сагитта пристально посмотрела на мальчугана. — Теперь меня мучает один вопрос. По идее, мне следует немедленно доложить обо всём, что здесь случилось, Старшим ведьмам, это моя обязанность. Но сейчас мне меньше всего хочется ставить их в известность.

— Почему?

— Потому что тогда придется рассказать им и о тебе. Страшно даже подумать, как они на это отреагируют… С другой стороны, боюсь, что без помощи соплеменниц мне не разобраться в том, что тут происходит…

— А ты не говори обо мне, — сказал Корди, не понимая, из-за чего ведьмочка так озабочена. — Расскажи им всё как есть, а про меня-то зачем? Я тут вообще случайно оказался.

— Боюсь, что не случайно, — покачала головой Сагитта.

Мальчуган непонимающе уставился на собеседницу.

— Я уже давно хотела тебе рассказать, — продолжала ведьма. — Мне стало известно про тебя еще до того, как мы с тобой встретились.

Корди, само собой, ничего не понял.

— Я, конечно, извиняюсь, но откуда? Не такая уж я известная персона за пределами ваннахских земель!

— Я тебя видела, — сказала Сагитта. — Тебя и твою куницу.

У ваннаха даже лицо вытянулось.

— Когда это? — недоуменно спросил он. — И где? У нас на полуострове?

— Нет, в ваших землях я уже лет сорок не бывала.

— Тогда как ты могла меня видеть? Я никогда раньше не покидал полуострова…

И Сагитта поведала Корди о ниспосланном ей несколько дней назад видении…

Некоторое время парнишка ошарашенно смотрел на ведьмочку, не в силах переварить услышанное.

— А ты мне голову не морочишь? — наконец выговорил он.

Сагитта так и встрепенулась.

— Мне что, делать больше нечего? Ты за кого меня принимаешь? За девчонку сопливую, решившую от безделья дурака повалять? — в глазах у нее замерцал зеленый огонь.

Корди стало не по себе.

— Ну ладно, ладно, извини, — он примирительно поднял руки. — Просто объясни: при чем тут я? Что во мне такого особенного?

Ведьма оглядела его и вздохнула.

— Пока не знаю. Но надеюсь, это со временем выяснится. Возможно, ты себя очень сильно недооцениваешь…

Корди тряхнул головой, окончательно сбитый с толку. Конечно, лестно было услышать о себе такие слова, но он как-то совсем не был готов к подобному повороту событий…

— В общем, так, — сказала Сагитта, немного поразмыслив. — Не буду я ни о чем докладывать Старшим — по крайней мере, пока. В конце концов, один визит сердцегрыза — это еще не повод бить тревогу. Поживем — увидим.

— Мой учитель так говорил, — тихо произнес Корди.

— Правильно говорил, — кивнула ведьма. — Не будем торопиться. Я всё-таки попытаюсь сначала сама разобраться. Пожалуй, надо кое-какие книги почитать… — она призадумалась.

Услышав последнюю фразу, Корди оживился.

— А у тебя есть книги?

— Что? — ведьма подняла на него затуманенный взгляд. — Книги? Да, есть несколько. Но я не их имела в виду. Мне нужно посетить библиотеку.

— Библиотеку?! — ваннах изумленно распахнул глаза.

От учителя Заннуса он слышал, что есть такие специальные хранилища, где содержится много-много-много книг — столько, что и за всю жизнь не прочтешь. Мальчику казалось это чудом, и он давно мечтал побывать в таком книгохранилище — вот где, наверное, неисчерпаемый источник знаний, вот где кладезь мудрости!

— Библиотеку? — с трепетом повторил он.

— Ну да, — ведьма заметила его горящий взгляд и улыбнулась. — У нас, у ведьм, есть своя библиотека, очень богатая, кстати: там десятки тысяч книг, свитков, дощечек, плиток… Вот я и поищу там что-нибудь подходящее.

— А можно мне с тобой? — сейчас же спросил Корди.

— Да ты что? — ведьма даже опешила. — Если тебя наши увидят — можешь попрощаться с жизнью! Во всяком случае, книги тебе тогда точно не понадобятся! Разве что «Этикет загробного мира».

— А есть и такая? — сделал круглые глаза ваннах.

— Есть, — подтвердила ведьма. — В общем, сиди здесь и за мной — ни ногой!

— Так ты что, прямо сейчас в библиотеку собралась? — удивился Корди.

— Думаю, да, — кивнула Сагитта. — А чего тянуть?.. Да ты не переживай — через часок вернусь.

— Через часок? — изумился парнишка. — Она что, недалеко?

— Кто? — не поняла ведьма.

— Кто-кто! Библиотека!

— А, вон ты про что! — Сагитта засмеялась. — Да как сказать… Тебя интересует, долго ли до нее добираться?

— Ну да.

— Недолго. Раз-два — и я уже там.

— Это как? — вытаращился на ведьмочку парнишка.

Сагитта пожевала губами, словно размышляла, как лучше ответить.

— Ты про телепортацию что-нибудь слышал?

Корди наморщил лоб. Да, кажется, Заннус что-то такое рассказывал…

— Погоди… Это когда мгновенно перемещаешься из одного места в другое?

— Именно! — заулыбалась ведьма. — Молодец, сам всё знаешь. А я уже собиралась в пространные объяснения пуститься…

— Так значит, ты отсюда сразу в библиотеку попадешь? — уточнил мальчуган.

— Угадал, — Сагитта встала из-за стола, намереваясь направиться в комнату.

— Но если так, — торопливо заговорил Корди, тоже вскакивая, — то, может, и я с тобой как-нибудь потихоньку проскользну? Мне бы хоть одним глазком глянуть…

Ведьма нахмурилась.

— Я, кажется, уже сказала. Тебе что, жить надоело? Или ты думаешь, что в библиотеке, кроме нас с тобой, никого не будет? Так я тебя разочарую: там на входе Шматропупия сидит.

— Как… какая еще Шматропупия? — сглотнул ваннах. Ему сразу представилось очередное чудище наподобие кишкоглота.

— Наша библиотекарша. Она книги выдает и ведет строгий учет. А ты как думал? Заходи кто хочешь, бери что хочешь?

— Она тоже ведьма? — упавшим голосом спросил Корди.

— Естественно. Да к тому же там могут и другие ведьмы оказаться — туда ведь частенько кто-нибудь из наших наведывается. Так что не стоит искушать судьбу, жди меня здесь — и точка.

— Ну послушай, Сагитта, — жалобно протянул Корди, — а нельзя ли что-нибудь придумать? Ты же сама ведьма! Разве не можешь ты, допустим… — он умолк, спешно стараясь сообразить, что Сагитта могла бы сделать. — Превратить меня во что-нибудь! — ляпнул он первое, что пришло в голову.

Ведьмочка всплеснула руками.

— Вот наказание на мою голову! Ну во что я тебя превращу, скажи на милость? В свои подштанники?

Корди на миг представил себя в подобном виде, и у него сразу же исчезло желание посещать книгохранилище. По крайней мере, столь изощренным образом.

— К тому же, согласись, так ты мало что увидишь в библиотеке! — продолжала ведьма. — Собственно, выступая в образе предмета, ты вообще ничего не увидишь: видеть-то нечем! Можно, конечно, представить тебя каким-нибудь животным — но что толку? Библиотекаршу наверняка заинтересует мой новый «питомец», с которым я притащусь в библиотеку! Она всего лишь ведьма второго круга, как и большинство рабочих ведьм, поэтому просто так твое присутствие, может, и не учуяла бы. А вот если она обратит на тебя внимание, тогда наверняка распознает, кто ты есть на самом деле… И даже если бы я каким-то чудом смогла пронести тебя мимо Шматропупии, я не умею превращать людей в животных, мне это по рангу не положено!.. Впрочем, я допускаю, что последнее можно решить путем поиска нужной информации в той же библиотеке, — подумав, добавила Сагитта. — Но всё еще остается вопрос тайного проникновения. Не за пазуху же тебя запихивать!

Пока Сагитта выдавала Корди аргумент за аргументом, ей самой, как это ни странно, постепенно стала казаться интересной идея нелегального проникновения в ведьмовские архивы. Будучи от природы наделенной тягой к авантюрам, Сагитта позабавила себя мыслью: «А может, и впрямь попробовать? Если подумать, то даже интересно — выгорит или нет… Но что же с Корди-то сделать, чтобы Шматропупия его не запалила?.. А впрочем, ерунда всё это, не стоит рисковать понапрасну…»

— Мышь, — предложил мальчуган, оторвав ведьмочку от раздумий.

— Что — мышь? — не поняла она.

— Ну, в мышь превратить. Мыши маленькие, в карман помещаются…

Сагитту передернуло.

— Нет, — поспешно забраковала она идею ваннаха. — Библиотекарша наша слегка подслеповата, зато чутье звериное прямо. Учует запросто, особенно мышь — у нее с ними война последний век, так как эти, с ее слов, «серые исчадия ада» жрут книги. — Ведьмочка не стала добавлять, что и сама не питает к мышам особо теплых чувств: ей было стыдно признаться Корди, что она их попросту побаивается. — К тому же в мышь тебя превратить мне будет чересчур сложно, а может, и вообще невозможно.

— Почему?

— Во сколько раз ты больше мыши? По меньшей мере в тысячу, так? Чем больше разница в размерах, тем сложнее выполнить превращение. А поскольку я до сих пор вообще не практиковала это мастерство, то мне гораздо проще будет превратить тебя в кого-нибудь покрупнее… Но в этом случае спрятать тебя вряд ли удастся, и ты непременно привлечешь внимание Шматропупии. Оно нам надо? Так что оставайся здесь и жди моего возвращения.

Корди вздохнул.

— Ну тогда… тогда хотя бы принеси мне каких-нибудь книг из библиотеки!

— Это можно, — благодушно согласилась ведьма. — Поищу что-нибудь и для тебя. А пока, если хочешь, можешь мои книги полистать.

— Давай! — обрадовался мальчуган.

Ведьма прошла в комнату, открыла сундук возле кровати и вытащила оттуда несколько довольно объемистых томов.

— Вот, — она положила книги на столик у окна. — Изучай в свое удовольствие.

Первым подоспел Вьюрк — вспрыгнул на стол и принялся с любопытством обнюхивать книги: видно, узнал в них знакомые предметы. Кун всегда любил пристраиваться рядом, когда хозяин что-нибудь читал. Правда, надолго его не хватало: уж больно непоседливый был у зверька характер.

Корди подошел, с трепетом открыл первый том — в темно-красном сафьяновом переплете, с двумя золотистыми змейками на обложке. И сейчас же восторг его поубавился: со страниц книги на мальчика глядели совершенно незнакомые ему буквы.

— Что-то не так? — усмехнулась ведьма.

— Я не знаю этого языка, — разочарованно протянул сын вождя и досадливо почесал пальцем нос.

— Ну извини, на саккадском у меня книг нет. В библиотеке, думаю, найдутся, а пока довольствуйся тем, что дают. Можешь просто картинки порассматривать — тоже вариант… И прекрати ковырять в носу! Что за привычка дурацкая!..

Оставив Корди пялиться в незнакомые ему письмена, ведьма занялась сборами.

Собственно, никаких особых приготовлений и не требовалось. Сагитта просто отодвинула занавеску на стене между камином и входом в кухню. За занавеской скрывалось зеркало — огромное, в полный человеческий рост. Корди еще вчера узнал о его существовании и долго с восхищением его рассматривал. Ваннахи тоже пользовались зеркалами, но только из отполированной бронзы, да к тому же совсем небольшими. Зеркало же Сагитты представляло собой огромный кусок стекла, закругленный сверху в виде арки, и отражение в нем было настолько настоящим, живым, что у парнишки дух захватывало: казалось, это не отражение, а проход в стене — так и хотелось сунуть туда руку, но пальцы натыкались на холодную преграду, а со стороны чудилось, будто это зеркальный двойник не дает Корди проникнуть внутрь…

Вот и сейчас ваннах сразу же забыл про книги — повернулся и с любопытством стал наблюдать за действиями Сагитты. Ведьмочка еще вчера намекнула ему, что зеркало это непростое, поэтому и остается занавешенным большую часть времени…

Между тем Сагитта взяла с полки над камином кусочек чего-то черного, немного похожего на уголь. Этим камушком она стала водить по перстню у себя на пальце, как будто натирала его кругообразными движениями. Губы ее при этом беззвучно шевелились.

Закончив эти странные манипуляции, она положила черный кусочек обратно и обернулась к Корди.

— Напоминаю: за мною не соваться! — сказала она тоном, не терпящим возражений.

Мальчуган молча кивнул, сглотнув подступившую досаду.

А Сагитта уже протянула руку к зеркалу и, коснувшись перстнем его поверхности, принялась выводить какие-то замысловатые узоры. На стекле оставались чуть заметные мерцающие разводы. Но едва она закончила, как все начерченные линии вспыхнули синим, и отражение в зеркале пропало — изнутри заструился призрачный свет. Корди понял: это открылся портал.

Сагитта напоследок обернулась, с улыбкой погрозила парнишке пальцем — и шагнула в проем…

* * *

Шматропупия прекратила листать толстенную книгу в кожаном переплете, имевшую название «Выращивание растительности на болотах», и поглядела на Сагитту поверх толстых очков.

Это была худая женщина, выглядевшая (по меркам Корди) лет на пятьдесят с хвостиком. Прическа у нее немного съехала набок, словно это был парик. Хотя почему — словно? Как ни смешно, Шматропупия была… м-м… ну, мягко говоря, она была слегка лысовата. Твердо говоря — у нее на голове волос было не больше, чем на пятках. Поговаривали, так ей отомстила какая-то ведьма четвертого круга, когда получила суровый нагоняй за то, что задержала книгу на три года, — взяла да и напустила порчу, так как всерьез полагала, что: а) три года не срок; б) ведьма второго круга не имеет права распекать ведьму четвертого.

В принципе, первое понять можно: для ведьм, живущих сотни лет, три года и впрямь срок маленький. Что же до второго — это сущая правда: ведьмам не положено ругать тех, кто выше их по рангу. Субординация как-никак. Но Шматропупия, как библиотекарь, пользовалась определенными полномочиями. А именно — правом вставлять пистоны нерадивым читателям. Собственно, из-за этого Шматропупии и нравилась ее работа: ей было по душе всех ругать, а особенно тех, с кем другим рабочим ведьмам положено держать себя вежливо, то есть ведьм старших кругов. Сагитта была уверена, что таким образом эта лысая мымра самоутверждается среди соплеменниц.

— Чего надо? — не особо дружелюбно спросила Шматропупия, недовольная тем, что пришлось оторваться от книги. Интересно: она просто про выращивание мухоморов читает или пытается в этой книженции найти способ вырастить обратно волосы?

— И тебе доброго здоровья, — не удержалась от колкости Сагитта.

Шматропупия насупилась, но всё-таки сухо кивнула в знак приветствия.

— Надо чего? — вновь осведомилась она.

— Да так… книги кое-какие. Я сама выберу, — и Сагитта скользнула мимо библиотекарши вглубь зала.

— Надеюсь, ты вернешь их в целости и сохранности, — холодно бросила ей вслед жертва искусственного облысения.

Она намекала на один случай пятидесятилетней давности, когда Сагитта поневоле вызвала у суровой властительницы книжных полок приступ истерического негодования. А всё из-за каких-то задавак первого круга…

Ведьмочка тогда еще жила в поселке вместе с другими ведьмами. Как-то раз одна ее хорошая знакомая, по прозвищу Огневушка, попросила Сагитту принести ей из библиотеки довольно редкий свиток, который ей самой Шматропупия ни за что бы не выдала по той причине, что незадолго до этого Огневушка, проводя какие-то хитроумные опыты, случайно спалила добрую половину страниц в одной из взятых ею в библиотеке книг… Сагитта согласилась и выполнила просьбу подруги.

Через неделю она зашла к ней за свитком (который, вопреки опасениям, оказался цел и невредим) и забрала его, чтобы вернуть Шматропупии. Но перед тем, как отправиться в библиотеку, ведьмочка решила заскочить к Авроре, которая заправляла в поселке оружием, чтобы заказать у нее новый запас стрел.

И вот тут по дороге ей встретилась компания из трех не особо вежливых ведьм ее возраста — заносчивых, разбитных особ, которые давно уже заработали себе репутацию первых на деревне задир и хулиганок. Старшие ведьмы терпели их выходки только потому, что вся эта троица могла похвастаться недюжинным потенциалом по части магических способностей. И от этого юные разбойницы задавались еще больше — ведьмочкам помладше, да и своим ровесницам, они прямо-таки проходу не давали.

Одним словом, эта ведьмовская шпана наехала на Сагитту: не понравилось им, видите ли, что «рыжая» не уступила дороги. Последовали придирки, угрозы, тычки. Однако «жертва покушения» в долгу не осталась: двинула первой подвернувшейся как следует по физиономии. Завязалась драка. В результате сумка со свитком улетела в болото… Хорошо еще, что неподалеку оказалась ведьма третьего круга из числа блюстительниц порядка — она не замедлила вмешаться и разогнала драчуний. Сагитта поспешила выудить из болота сумку, но та уже успела насквозь промокнуть…

Само собой, Шматропупия была «на седьмом небе от счастья», увидев состояние свитка (хотя он, надо признать, сохранился куда лучше, чем наполовину сожженная книга). И Сагитта тогда еле унесла ноги от разъяренной библиотекарши.

Шматропупия уже давно остыла от того инцидента, но всё же Сагитту недолюбливала. Впрочем, ведьмочке было не привыкать: ее многие взрослые ведьмы недолюбливали за своенравный характер и «неуставное» поведение.

Сагитта нырнула в проход между двумя стеллажами и принялась за поиск нужных ей книг…

* * *

— Мне нравится, что ты вняла-таки моей просьбе и заметно снизила уровень отсебятины, — сказал Руйсефан Киларович, внимательно просматривая отпечатанную главу. — Молодец, продолжай в том же духе!

— Хорошо, шеф, — покорно отозвалась Алла. — Я вот только боюсь: не будет ли слишком бросаться в глаза стилевое различие? Поначалу ведь я вмешивалась в ваш слог довольно активно…

— А вот не надо было излишнюю инициативу проявлять, — попенял сочинитель. — Теперь я уже и не вспомню, что там изначально диктовал и какие словесные обороты использовал. Ну да ладно — что сделано, то сделано…

Глава десятая.

Когда ведьмочка шагнула в портал и исчезла, Корди так и ахнул.

Зеркало еще пару раз сверкнуло — и погасло. На гладкой поверхности не осталось никаких следов от нанесенных Сагиттой знаков.

Вьюрк глухо ворчал и топорщил шерсть: видно, ему было не по душе таинственное исчезновение хозяйки дома.

Зато у Корди внутри всё так и трепетало. Не в силах сдержаться, мальчуган вскочил и подошел к чудесному зеркалу, в котором теперь вновь появилось обычное отражение. Глянул и невольно хихикнул — до того обалдевший вид был у его «близнеца» по ту сторону невидимой преграды.

Ваннах потыкал пальцем в твердую поверхность. Ему даже не верилось, что ведьма только что на его глазах прошла сквозь стекло. Потом взгляд его упал на таинственный черный камушек, который Сагитта оставила на полке. Парнишка сейчас же схватил его и принялся рассматривать. Ничего особенного, камень как камень. Но как-то же он помог Сагитте открыть портал!

Корди сейчас же захотелось проделать то же самое. А что если попробовать — вдруг получится? Правда, ведьмочка что-то там нашептывала, да и перстень, судя по всему, играл немаловажную роль… Но, быть может, всё это нужно только для перемещения в библиотеку, а можно ведь попытаться открыть проход куда-нибудь в другое место… Так или иначе, попытка — не пытка.

Мальчуган принялся водить камнем по поверхности зеркала и зашевелил губами…

Как и следовало ожидать, ничего не произошло. Корди с сожалением вздохнул, потеребил пальцем в носу. Нет, наверное, тут всё-таки нужен перстень… Но где ж его взять-то?

Подчинившись внезапному порыву, ваннах кинулся осматривать полки: вдруг да найдется какое-нибудь кольцо? Но здесь стояли только баночки со всевозможными порошками, снадобьями, мазями, сушеными листьями и прочей чепухой. Парнишка нюхнул случайно какого-то порошка и чуть не выронил банку: в носу так защипало, что из глаз ручьем хлынули слезы. Искатель приключений закашлялся и поспешил поставить емкость со зверским содержимым на место.

В комнату заглянул Аделий. «Что у вас тут происходит?» — говорил его по-хозяйски строгий взгляд.

Вьюрк снова недовольно заворчал. Пингвин с невозмутимым видом оглядел обоих нарушителей спокойствия и вновь удалился на кухню.

Корди стоял и озирал комнату. Где бы еще поискать? Может, в сундуках? Вполне возможно, что там найдется что-нибудь подходящее, да только вот шарить в чужом скарбе — это, пожалуй, чересчур…

Парнишка еще колебался, когда в дверном проеме кухни вновь возник Аделий, причем на этот раз он деловито катил перед собой тыквенную флягу. Подкатив ее под окно между двумя малыми сундуками, пингвин опять проковылял на кухню и вскоре вернулся оттуда со второй тыквой. Затем взгромоздился сразу на оба «яйца» и на некоторое время застыл с торжественным видом, гордо напыжившись и как бы давая понять, что он обосновался тут надолго.

Вьюрк соскочил со стола на кровать — подальше от опасной птицы.

А Корди окончательно отказался от мысли заглянуть в сундуки: Аделий ведь неспроста здесь расположился — наверняка решил приглядывать за «гостями», пока хозяйка отсутствует.

Ваннах со вздохом глянул на зеркало и уже стал подумывать о том, что не лучше ли вернуться за стол и заняться книгами, но тут ему словно демон какой-то шепнул: а может, сперва заглянуть в кладовку, что у входа? Если, конечно, Аделий не будет возражать…

Но пингвин уже вновь был поглощен своими тыквами, которые то и дело норовили из-под него выкатиться, ибо упрямо не желали под ним помещаться.

Воспользовавшись моментом, Корди прокрался мимо него и скользнул за занавеску, закрывавшую вход в кладовку справа от прихожей.

Здесь было довольно темно, но всё же ваннах разглядел на правой стене полки с какой-то утварью, похожей на горшки и кадки. А вот что громоздилось слева, он не сразу понял. И только ощупав руками деревянную конструкцию, парнишка догадался, что это лестница. Интересно, куда она ведет? Должно быть, на чердак…

Скорее непроизвольно, чем осознанно, он поставил одну ногу на нижнюю ступеньку, пробуя ее на прочность. Лестница казалась вполне надежной. Помедлив немного, Корди начал осторожно подниматься по ступеням. Спроси его кто сейчас, зачем он это делает, мальчуган вряд ли смог бы дать вразумительный ответ. Не то чтобы он надеялся отыскать на чердаке что-либо полезное для своей затеи — нет, ему просто стало интересно заглянуть туда. А что? Он ведь ничего дурного не замышляет. Во всяком случае, обследовать чердак — это лучше, чем пытаться открыть портал, невзирая на запрет Сагитты…

А рука уже нащупала над головой крышку люка. Корди толкнул, но она не поддалась. Парнишка стал шарить вслепую руками и наткнулся на засов. Не долго думая, он отодвинул его и снова налег на крышку. Она приподнялась, и в щель заструился слабый свет. Мальчуган привстал повыше и заглянул в проем.

На чердаке с обеих сторон имелось по крохотному оконцу, поэтому здесь было куда светлее, чем в кладовке. Корди осторожно откинул крышку к стене и, высунувшись из люка чуть ли не по пояс, огляделся.

Чердак его не слишком впечатлил. Ничего особенно интересного тут в наличии не имелось — какие-то ящики, тюки, сверху свисают пучки сушеных трав, связки чеснока. Разочарованный ваннах собрался уже возвращаться вниз, но тут углядел в дальнем углу нечто небольшое, прямоугольной формы.

При ознакомлении с этим объектом с более близкого расстояния Корди сделал вывод, что предмет является симпатичной шкатулкой, украшенной резными узорами. Ваннах осторожно потряс находку. В подозрительно легкой шкатулке всё же что-то было — это без труда угадывалось по стуку. Дефицитом любопытства северянин не страдал, поэтому решил поглядеть, что там внутри.

На обитом бархатом дне шкатулки лежал неправильной ромбовидной формы кусочек камня синеватого цвета с шероховатой поблескивающей поверхностью. Корди взял его в руку и повертел так и эдак, надеясь, что камень проявит какие-то магические свойства. Сперва ничего не происходило, но потом ваннах почувствовал легкое покалывание в кисти руки. Поначалу едва заметное, оно вдруг резко усилилось — да так, что северянин, вскрикнув, выпустил камень.

— Тих-х-х-хо! — яростно прошелестел чей-то голос.

Корди испуганно отскочил и прижался к стене. То есть попытался прижаться… стены не было! Как и чердака. Была только черная сосущая пустота, в которой, саженях в пяти от Корди, темнел чей-то силуэт.

— Они придут с минуты на минуту, а ты тут разорался! — достиг ушей всё тот же яростный шелест.

Силуэт наклонился и сделал движение, будто доставал ножи из прикрепленных к голеням ножен. Собственно, так оно и оказалось. В руках его полыхнули голубым сиянием два длинных кинжала, осветив всё на несколько саженей вокруг. Хотя освещать было особо нечего — только Корди и тень. Человек был закутан в черный плащ с надвинутым на глаза капюшоном. Нижнюю половину лица скрывала полоса темной ткани — видно было только глаза.

Странные это были глаза. Красные.

— Кто придет? — испуганно прошептал Корди.

— Они! — красноглазый человек оглянулся через плечо. — Они всегда приходят! И если ты не замолчишь, они смогут застать меня врасплох!

В тот же миг из тьмы выпрыгнул новый силуэт. Красноглазый успел отреагировать — одним кинжалом он отразил выпад ятагана, а рукоятью другого нанес мощный удар по голове противника. Силуэт зашатался и рухнул на пол, растворяясь в падении.

— Держись ближе ко мне, парень, и всё будет в норме, — прошелестел красноглазый. — Я не первый век сражаюсь с этими тварями.

Тут сзади на незнакомца напрыгнул второй противник — со щитом и коротким широким мечом. Красноглазый успел присесть, и щитоносец, по инерции перелетев через него, врезался в третий силуэт — оба покатились кубарем. Сбоку вынырнул еще один со щитом, но вместо меча у него была секира. Боец отбил выпад, зацепил кинжалом край щита, отвел его, подался вперед и как следует боднул нападающего лбом.

Несмотря на светящиеся клинки кинжалов, Корди всё не мог разглядеть, кого из себя представляли беспрестанно выныривающие из тьмы тени.

За довольно короткое время красноглазый уложил по меньшей мере две дюжины противников. И тут из мрака вышагнула еще одна тень, держащая в руках длинный посох. От навершия отделилась белая молния — и понеслась к бойцу. Тот выставил перед собой скрещенные кинжалы. Молния ударилась о них, и ее будто затянуло в клинки, по которым сейчас же побежали серебристые разводы. Посох выпустил еще одну молнию, но красноглазый точно так же поймал ее.

Тогда силуэт прохрипел что-то, и из тьмы выступило по меньшей мере еще с десяток теней.

— Ну держись, парень… Начинается самое веселое! — красноглазый перерезал горло набросившемуся на него врагу и еле успел заблокировать третью молнию.

Силуэт с посохом прошипел еще что-то, и все тени как по команде разом бросились вперед. Красноглазый взметнул вверх кинжалы и скрестил их. В месте скрещения блеснула яркая вспышка, и во все стороны полетели маленькие шаровые молнии. Едва они входили в соприкосновение с врагами, как те моментально растворялись в воздухе…

И тут Корди кто-то рванул за плечо. Руку, которой он коснулся камня, снова пронзила боль. Корди опять вскрикнул, моргнул и… увидел перед собой обрамленное рыжими волосами сердитое лицо Сагитты.

— Кто тебе разрешил шариться на моем чердаке? — грозно надвинулась на северянина ведьмочка.

— Да я… я просто… — залепетал ваннах, выпуская из рук камень. Стоп! Он ведь уронил его! В смысле — еще до этого. Корди точно помнил, как выронил камень из рук, когда его в первый раз ужалило болью!

Сагитта хотела что-то сказать, но ее взгляд остановился на камне. Челюсть ведьмочки поползла вниз.

Корди этого не заметил и, кое-как совладав с языком, начал оправдываться:

— Я просто посмотреть хотел! Вижу — шкатулка. Ну, решил открыть. А там камень. Я его взял, и меня перенесло куда-то… там была только тьма, только тьма, красноглазый человек с ножами и какие-то тени, которые его атаковали!

— Никуда тебя не перенесло, ты стоял здесь, когда я тебя увидела. Будто в трансе. — Сагитта присела, подобрала камень и бережно уложила его в шкатулку. Вид у нее был обеспокоенный, но уже не сердитый. — А когда я тебя дернула за плечо, заорал и очнулся.

— Но как? Я же… — начал Корди.

И он в мельчайших подробностях рассказал обо всём, что ему привиделось. Ведьмочка выслушала очень внимательно.

— Ты знаешь, что это? — кивнула она на камень в шкатулке. — Хотя вряд ли… В этом камне заключена душа одного человека. Она находится там уже пятую сотню лет. Человек этот был великим охотником на драконов. Пока не пал в схватке с одним из самых свирепых огнедышащих змеев того времени. Крутившийся поблизости маг-чародей, которому, собственно, и принадлежал этот дракон, не упустил случая заточить душу павшего героя в свой амулет, чтобы силы охотника стали его силами. Впрочем, амулет не спас злодея от мести одной из ведьм, которая была очень дружна с этим охотником… А лет тридцать назад эта самая ведьма отправилась с отрядом других моих соплеменниц зачистить северный район болота, где обосновалась банда черных колдунов. Камень она отдала мне на сохранение — на случай, если не вернется. Не знаю, почему именно мне, она этого не объяснила.

— И что было потом? — спросил Корди.

— Она не вернулась, — вздохнула Сагитта. — И камень остался у меня. Мечтой всей ее жизни последние века было возвращение души охотнику. И я решила обязательно найти останки этого драконоборца, чтобы попытаться вернуть ему душу. Но до сих пор все попытки разыскать место боя не увенчались успехом… Что до тебя, то ты каким-то образом мысленно проник в этот камень и смог увидеть, что творится внутри него… Это само по себе странно: ведь на подобные фокусы способна разве только человеческая душа (да и то лишь расставшаяся с телом), но никак не мысли… — Сагитта поставила шкатулку на прежнее место и пристально поглядела на Корди. Тот потупил взгляд. — Ладно, не зацикливайся, — ведьмочка усмехнулась. — Пошли вниз, а то Аделий там уже икру мечет, как налим во время нереста.

Снизу и впрямь раздавались приглушенные скрипяще-скрежещущие возгласы.

Когда они спустились и Корди шагнул из кладовки в комнату, Аделий был уже тут как тут: подскочил к парнишке и весьма ощутимо долбанул его клювом в колено.

Сын вождя ойкнул и попятился, схватившись за ногу.

Конец ознакомительного фрагмента.