Забытый князь

Юрий Торубаров, 2015

Великий князь Московский и Владимирский Василий I Дмитриевич (1371–1425) был старшим сыном Дмитрия Ивановича Донского и правил Московским государством без малого 36 лет. При этом в отечественной истории о нем сохранилось очень мало сведений, а памятник – всего один! А ведь при Василии Дмитриевиче Московское государство расширило свои владения почти вдвое, замирилось и заручилось поддержкой Великого княжества Литовского, а ханы Золотой Орды лишь единожды покусились на Москву, да и то безрезультатно! И главное – никаких внутренних дрязг и междоусобных конфликтов, на земле Московской наступили долгожданные мир и лад. В новом увлекательном романе известный писатель Юрий Торубаров воздает должное этому мудрому и дальновидному правителю, достойному наследнику победителя Куликовской битвы! Книга издается в авторской редакции.

Глава 11

— Че будем делать? — печальным голосом спросил Василий и опустился рядом с павшим конем. — Эх, братец, — сокрушенно произнес он, — прости меня, — и погладил его.

— Нам надоть бежать отсель, — сказал Алберда. — И как можно дальше. С рассветом татарва появится здеся. Они, брат, хорошо знають, че мы далеко на своих конягах не уйдем.

— Да! — согласился Василий, поднимаясь. — Тогда в путь. Куды пойдем? Я тута в твоем степу и дороги-то не найду. Хде Сарай-то? — спросил он.

— Сарай? Да он в той стороне. — И Алберда показал на юго-запад.

— Че, пошли? — И Василий шагнул в указанную сторону.

— Не туды, — остановил его Алберда, — а пойдем туды, — и показал на север.

— Че так? — удивился Василий.

— А они знают, че нам туды надоть. Вот и поскачут.

Они шли ходко. Алберда рассказывал тайны степи: как ориентироваться по звездам ночью, днем — по солнцу, по разным приметам. За разговором ночь пролетела быстро. Похолодало, и идти было легко. Темные тучи ушли, открыв дорогу лунному свету.

А под утро, взмокшие и уставшие, они присели отдохнуть. Василий тут же заснул.

— Эй, ты, — окликнул его Алберда, — держи.

Парень не откликнулся, и он вынужден был его толкнуть.

— Ешь, — сказал Алберда, подавая ему хлеб и вяленое мясо.

— Хорошо! — удовлетворенно сказал Василий, поев.

— Тише! — насторожился Алберда.

Он приподнялся и стал пристально оглядывать все вокруг.

— Ты че? — подвигаясь к нему, спросил Василий.

— Вродив, лошади. Пошли посмотрим, — и, согнувшись в три погибели, двинул вперед.

Через сто шагов они увидели лощину, а в ней несколько оседланных лошадей.

Сколько они ни смотрели, хозяев коней не увидели.

— Я пройду туда, — Алберда показал на заросшее кустами место, — а ты принеси хлеба.

Обследовав кусты, Алберда и там никого не нашел. Увидев крадущегося к нему Василия, поднялся во весь рост и крикнул:

— Подымайся, тута никого нет. Кони эти без хозявов.

— А где они? — спросил подошедший Василий.

Алберда пожал плечами:

— Погибли хде-то в степу, — кивнул на лошадей, сказал: — Пошли. Только осторожно. Дай-ка кусок хлеба.

Он взял хлеб и разломил пополам.

— Они должны его знать. — Глазами он показал на свой кусок хлеба.

Василий понял, что полуодичавших коней надо чем-то привлечь. А то сорвутся, только их и видели.

Почуяв хлебный запах, лошади тотчас направились к ним. Василий, поглядывая на друга, как тот осторожно подходил к коню, приговаривая: «Мой хороший…», стал делать то же. Вскоре мягкие теплые губы брали с ладони кусочки хлеба. Незаметно Алберда овладел уздечкой. То же сделал и Василий. Поправив седла, они оседлали лошадей.

— Теперь можно ехать и в Сарай, — заявил радостно Алберда.

В город они въезжали поздним вечером. На одном из перекрестков Алберда остановил коня.

— Ну, мне сюды, — и показал налево, — а те сюды…

Перед расставанием они обнялись и разъехались.

Ворота его хором были еще не заперты. А двор был пуст. Василий никого не стал звать, спрыгнул с лошади и отвел ее на конюшню. Сам проследовал по проходу до поварни. Когда он вошел туда, повариха, что-то резавшая ножом, увидев княжича, испугалась так, что нож выпал из ее рук и вонзился в пол. Василий поднял его, положил на стол и попросил, чтобы его покормили.

— Да-да, щас, — пугливо ответила женщина и принялась собирать на стол. Появились блины, пироги, каша. Василий, разделавшись с едой, выпил еще холодного молока и пошел к себе. Сев на лежак, он стащил ногами чувяки и рухнул на постель. Проспал княжич почти двое суток.

Все это время, с утра до поздней ночи, у дверей толкался Кошка. Ему было, что сообщить княжичу. Пришла весточка из Москвы. А разбудило Василия громкое лошадиное ржание. То жеребец обхаживал кобылу и пел ей свои лошадиные серенады. Василий вскочил в испуге. «Неуж их нашли татары?» Он быстро, словно ожидая нападения, крутанул головой. И не мог понять: где он? «Какое-то помещение. А мы должны быть в степу. А где Алберда?» Потом до его сознания дошло, что он с Албердой расстался на перекрестке, и каждый поехал к себе. «К себе? — Василий провел глазами по опочивальне. — О, господи! Да это ж его…» И он чувствовал такой прилив сил, какого раньше не испытывал. И… внезапно проснулся у него страшный аппетит.

— Эй! — громко крикнул он. — Есть хто-нибудь?

— Есть, княжич, — раздался за дверью знакомый радостный голос.

— А, боярин? — проговорил он. — Вели мня накормить. — И добавил шутливо: — А-то тя проглочу.

— Бегу… княжич!

Пока собирали на стол, княжич взял первого попавшегося служку и повел за собой во двор. Подойдя к колодцу, он велел набрать шайку воды и облить его с ног до головы.

В едальню он вошел, расчесывая пятерней свои мокрые волосы, с улыбающимся свежим лицом. Боярин, видно было по столу, постарался.

— Садись со мной, Федор Андреевич, — княжич назвал его по имени и отчеству впервые за все время пребывания на чужой земле.

Видать, хоть малым, но угодил. Василий налил из кувшина, стенки которого покрылись водяными каплями, большой бокал студеной колодезной воды и без отрыва выпил.

— Ух! — когда кончил питие, выдохнул он.

Затем, обводя глазами стол, увидел зажаренного гуся. Он взял его, разодрал пополам и принялся уминать одну из половинок. Боярин, посмотрев на Василия, положил себе жаренного в сметане, поковырялся в каше. Есть ему не хотелось. Он поглядывал на княжича, выбирая время, когда можно будет прочитать послание великого московского князя. Оно хранилось у него на груди. Посчитав, что момент удобен, он обратился к княжичу:

— Вели, княжич, прочесть те послание, че прибыло из Москвы, — и сунул руку за пазуху.

Он осторожно достал послание, разгладил на столе рукой и стал читать, отставив подальше от глаз:

— «По божьей воле и по нашей любви, божьею милостью, се яз князь великий Димитрий Иоаннович, московский и новгородский, и ростовский, и суздальский, и… иных, пишу тебе, сын мой Василий, и большим боярам Федору Кошке, да Ивану Квашне, да боярам Всеволож Димитрию, да Андрею Серкизовичу. С чевой-то хан потребовал с тебя, Василий, такую деньгу? Их в княжестве пока нету. Хан забрал нашу казну, пограбил и пожег многие города, народ голодует. Каждую копейку отдаем ему. Пущай скорее строются. А иначе потянут по другим княжествам. Потерпи, сынок, Богом тебя заклинаю. А деньгу буду собирать и за тебя отдам. Дай срок. Кланяются тебе твоя матушка и братцы».

Княжич слушал, а лицо его суровело.

— Так. — Он отодвинул еду.

Ничего не сказав, поднялся и пошел. Кошка посмотрел ему вслед, пожал плечами, сложил княжеское послание и пошел за Василием. Но того уже не было в проходе. «Куды так быстро убег?» — подумал Кошка и вернулся к себе.

А Василий направился к другу. Сообщение о том, что задерживается его выкуп, не сильно расстроило княжича. Он понимал, что ему, если что-то не предпринять, придется жить здесь долго.

Влетев в алберданский шатер, Василий застал там только старика. Потеревшись с ним щека о щеку, он спросил, где его «сынок».

— Моя не знат. Она собрался, обняла мня и сказала, сто сколо велнется.

Не было молодого Алберды и в последующие дни. Он как сквозь землю провалился. Вот подошло и воскресенье. Василию очень хотелось показать приобретенное у лезгин умение. Княжич надеялся до последнего, что друг придет на кулачный бой. Не хотелось верить, что его не будет. Борьба закончилась. Победил татарин. Подошла очередь кулачного боя. По тем голосам, что раздавались из толпы, многие надеялись на появление Алберды.

Битва началась, а Алберда не появился. Татары, видя отсутствие главного батыра противостоящей стороны, воодушевленные предчувствием победы, стали наступать на русских, и шаг за шагом те сдавали свои позиции. Василий не выдержал и ринулся в бой. Лезгины оказались хорошими учителями. Сильные удары, ловкие увертки делали свое дело. Татары почувствовали в нем сильного противника, который не одного из них вывел из боя. Его начали побаиваться. Кое-кто просто увертывался от встречи. Но находились и те, кто не хотел ему уступать. И хотя победа в конечном счете осталась за Василием, но ему пришлось не сладко. Левый глаз затек, правая скула распухла. Большая ссадина была и на лбу. И все же он поле боя не оставил. Воодушевив своих, ему удалось повернуть татар вспять.

После боя Василий, не задерживаясь, побежал к старому Алберде.

— Давай, поколдуй, — показывая свою побитую физиономию, попросил Василий.

Старик понятливо улыбнулся и принялся за свое «колдовство». Спать княжич остался у Алберды. Утром, когда явился к себе, многие не заметили следы побоев на его лице.

После этого боя Василий понял, что молодого Алберду он долго не увидит. Если увидит вообще. Княжич вспомнил его слова, что нужна деньга. «Может быть, мне надо было признаться, хто я и что приказал выкупить его Ольгу?». Но потом сам отрицательно покачал головой. Он понимал, что Алберда был гордым человеком, ненавидел мурз. А поэтому, узнав, что Василий — княжич, он бы обиделся на него и Василий потерял бы лучшего друга. «Ольгу Кошка постарается выкупить. Иначе она попадет куда-нибудь, откуда ее не вытащишь. А что мне делать? Сидеть в этих хоромах, сложа руки? Нет! А что делать?»

А утром он приказал позвать к себе Кошку. Боярин коротко отчитался, что пишет ответ князю и хочет спросить у Василия, что ответить великому князю.

— Ничего писать не надо. Я сам поеду в Москву, — внезапно заявил княжич.

Кошка просто остолбенел:

— Вас… э… княжич, неуж ты хошь, чтобы тя вели, как Кирдяпу?

— Кирдяпа — дурак, вот и попался. Ты подбери-ка мне человек десять надежных воинов. Им ничего не говори, как и другим. С ними я сам побеседую.

— И боярам? — уточнил Кошка.

— Я сказал: никому.

— Прости, княжич, я думаю, что в эту тайну можно посвятить Данило Бякоту. Но и Серкизовича обходить нельзя. Он сколькими делами доказывал свою веру. Думаю, он даст на дорогу хорошие советы.

Какое-то время Василий раздумывал, потом ответил:

— Похоже, ты прав. Как-никак он татарские обычаи знает. Позови его ко мне.

— Княжич! Боюсь, как бы не получилось, как с Кирдяпой или того хуже.

Василий усмехнулся.

— Волков бояться — в лес не ходить. Зови ко мне боярина.

Андрей Серкизович был сыном татарского царевича Серкиза, который вместе с сыном переехал в Московию. Его переезд на Русь был романтическим. К ханскому шатру пригнали большую группу захваченных в плен русских. Их готовили к отправке в Кафу и другие южные города на продажу. Хан Бердибек вышел на них посмотреть, так как они считались его рабами. С ним пошел и молодой царевич Серкиз. Идти он туда не хотел, но ослушаться хана боялся. И вдруг в этой толпе он заметил девушку, которая смотрела на него с такой надеждой и так трепетно, что он не мог от нее оторвать взгляда.

Он подошел к хану и попросил продать ему девушку. Хан, только что взявший власть, был милостив и великодушно согласился. Царевич подал пример и мурзам, которые начали расхватывать товар. Хан был рад этому, потому что они платили гораздо больше, чем дали бы там, в далеких южных городах.

Девушку звали Анастасией. От природы мягкая, нежная, умеющая угождать, она покорила царевича. Вскоре он сделал ее своей женой. У них родился сын. Видя, что он выполняет любую ее прихоть, она начала постепенно готовить его к тому, чтобы он перебрался на Русь, убеждая, что ему там будет лучше.

Уговорить его помогли обстоятельства. Кулпа устранил своего отца Бердибека и стал новым ханом. Он в отличие от отца не доверял тем, кто роднился с русскими. И царевичу с семьей пришлось бежать на Русь, где он был тепло встречен и обласкан отцом Димитрия Иоанном. Так на Руси появился родовитый боярин.

Андрей Серкизович мало напоминал татарина. Черные глаза со слегка уловимым татарским разрезом. Несколько скуластое, но удлиненное лицо. Взгляд умный, речь нетороплива, вдумчив. Главное — у него в Сарае оставались двоюродные братья и сестры. С ними он поддерживал дружеские отношения.

Кошка решил этим воспользоваться и отправил Андрея по родственникам с целью выяснения опасности, которые могут ожидать путников в степи, но сделал ему внушительное наставление, в котором проходила мысль — безопасность беглеца. «Чтобы, не дай господь, не надоумил их, что собирается бежать Василий». Серкизович был не дурак. Он и без Кошки понимал свою задачу. Он даже расширил ее. Степь страшна безводием. Но и там были места, где путник мог утолить не только жажду, но и взять запас бесценной влаги.

И в самом Сарае Кошка, Данило Бякота с Василием продумали все до мельчайших подробностей. Было решено создавать запасы подальше от города. Где — подскажет Серкизович, когда вернется. Его возвращения долго ждать не пришлось. Он подсказал, что безопаснее будет переправиться через Итиль, верст за сорок от города, вниз по реке. Там и сделать запас провианта и осторожно переправить его на правый берег.

— Но, — сообщил Серкизович, — у хана есть мурза Амартал, который хуже любой лисы. Он правая рука Тохтамыша, его глаза и уши. Амартал уже дважды спасал хана от смерти. У него везде есть нанятые люди, через которых он многое узнает.

— Ты, Андрей, молодец! — похвалил его Кошка. — А мы подумаем, как обмануть мурзу.

Они втроем решили, что с Василием должны пойти не более десятка человек о двуконь. Вторая лошадь для транспортировки запасов.

С лодией и рыбацкими снастями туда отправилась пара воинов. Они выбрали место напротив лесистого островка на Итиле. И принялись ловить рыбу для засола на зиму. Бочка быстро заполнилась. К счастью, прибыл первый груз. Бочки погрузили и повезли по городу.

«Пущай думают, че московитяне надолго остаются здеся», — думал Кошка.

Но вот последние мешки с овсом на месте. Там, на островке, собралось уже более половины сопровождающих.

Провожали Василия и его оставшихся воинов Кошка, Бякота и Серкизович. Отъезжали они глухой ночью. Перед тем как оседлать коня, Василий, глядя на небо, перекрестился. Оно было затянуто облаками. Он счел это хорошим предзнаменованием. Княжич обнял на прощание бояр и тронул было коня. Но остановился и позвал Кошку.

— Федор, — и наклонился к нему, — помни об Ольге. Сделай все, как я сказал.

Конец ознакомительного фрагмента.