Смута

Юрий Теплов

«Он не услышал, как открылась дверь пустовавшей квартиры. Шагнул через порог и тотчас получил удар в челюсть. Перед глазами поплыл белесо-мутный туман. Он понимал, что налетчик копошится в его дипломате, выбрасывает на пол бумаги. «Не там ищет, – вяло подумалось ему». Попытался открыть глаза. Видимо, ему все же удалось разлепить их. Он смутно увидел чужую кисть, вытаскивавшую из кармана диктофон. Она показалась ему желтой и уродливой…»

Следы в никуда

1.

Во второй половине дня сыскарь Вовочка поехал в Склиф. Врачиха уже сменилась с дежурства, но отрабатывала дневную смену.

Она милостиво разрешила проведать больного.

Одна половина лица Кузнецова была багрово-синей, но глаз приоткрылся. Другой глаз глядел с угрюмой обидой, но в целом — нормально.

— Привет, болезный! — поздоровался Вовочкин. — Докладываю: бабки по-прежнему у Плевако. Папку Ненашина и диктофон с кассетами уперли. Значит, дело в Советнике.

Кузнецов согласно мотнул головой.

— Боюсь, что продает тебя кто-то, Борис. Кому известно, что досье советника хранишь дома? Я позвонил Наталье Марковне. Она сказала, что на заявке фамилии визитеров вписаны другим почерком. В бюро пропусков телефон внутренний. Делать тебе сейчас нечего, потасуй-ка своих на предмет крапленой дамы.

Тот кивнул и прошепелявил:

— Вовочка, тебе срочно надо в Лихославль. Записки Советника хранятся у кого-то из подруг Соловьевой.

— Понял.

— Выясни, где она жила до Москвы. С кем дружила. Раздобудь записки.

— Постараюсь.

Сыскарь Степан Вовочкин опоздал с поездкой в Лихославль на сутки. Те самые сутки, в которые он мотался между квартирой Кузнецова и больницей. Ему пришлось идти по следам опередивших его братков. Лихославльский адрес школьной учительницы Соловьевой он вычислил без проблем. Она назвала одну из подруг, жившую в доме напротив. Та оказалась алкашкой.

Узрев бутылку водки и хлебнув для поправки здоровья, объявила, что подругой жадины Соловьихи себя не считает. В подругах у Соловьихи Зойка, такая же шалавая, как и сама. Бросила мать и укатила в деревню Бухалово в бабкин дом.

Покинув алкашку, сыскарь наткнулся на братков. У дома учительницы-пенсионерки ошивался тот самый тип, что забрался в «Ягуар» банкирши Елены. Он запомнил, что шофер тогда назвал его Флаконом. Джип с водилой стоял рядом. Похоже, они ждали кого-то. Изображая из себя пьяницу, Вовочкин хлебал из бутылки пиво и наблюдал за домом учительницы. Через какое-то с крыльца спустился мужчина с военной выправкой и морщинистым лицом. Флакон что-то сказал ему и ткнул пятерней на Вовочкина. Сыскарь решил линять с этого поля, которое запросто могло превратиться в тир…

2.

В Бухалово сыскарь появился, когда в доме подруги Соловьевой — Зойки шла гульба. У распахнутых ворот стоял джип-чероки с худосочным водилой, опять же знакомым Вовочке, — это он тогда сидел за рулем «Пежо». Из окон вылетали пьяные голоса, изображавшие песню. Скрипучий и надтреснутый мужской голос выводил:

Хоп-па! Зоя!

Кому дала ты стоя?

— Начальнику конвоя,

Не выходя из строя…

Женщина взвизгивала дискантом, подхватывала концовку и заливалась хохотом. Вовочка понял, что и здесь делать ему уже нечего.

На деревню опустились сумерки, и он, не скрываясь, пошел вдоль улицы. Это было его ошибкой. Скосил глаза и увидел, как за ним торопливо топает Флакон. Следом семенил водила. Вовочкин нырнул в первую попавшуюся калитку, проскочил двор, перемахнул плетень и очутился в огороде.

Взрыхленная земля была пустой и голой, лишь кое-где торчали будылья подсолнухов. Сразу за огородом начинался луг. Невысокие копны смотрелись в сумерках, словно бронеколпаки на китайской границе, где он служил срочную. Луг примыкал к подлеску, там наверняка не было посторонних глаз.

Флакон не прятался. Бежал следом по-слоновьи, топая армейскими ботинками. Перед тем, как нырнуть в кустарник, сыскарь обернулся. Преследователь на бегу задрал пиджак, достал из-за пояса ствол. Вовочка метнулся в кусты, сразу взял вправо, где подлесок был выше и гуще. Пробежал метров двести, увидел вывороченную давним ветровалом сосну с могучими растопыренными корнями и поблизости — штабелёк бревен.

Шуршание кустов стихло. Вовочка пристроился за штабелем, нащупал суковатую палку, швырнул ее в сосновые корни. Стал слышен слабый треск сучьев под ногами. Он увидел, как Флакон появился среди деревьев, повел головкой, высматривая беглеца. В одной руке он держал наган, в другой — заточку. Обнаружил вывороченный сосновый корень, сделал несколько шагов.

— Вали сюда, козел! — прокричал уверенно и скрипуче. — Оглох?.. Выдь по хэрэ, дырявить не буду! Отведу, побазарим и по холодку!.. Глист! — вдруг заорал он.

Не получив ответа, стал сторожко пододвигаться к выворотню. Метрах в семи-восьми остановился и оказался спиной к Вовочкину.

Неожиданно закуковала кукушка, Флакон завертел головкой. Сыскаря будто подбросило пружиной. Еще не успев опуститься на ноги, он обрушил ребро ладони на его загривок. Тот булькнул горлом и рухнул лицом на корни.

Вовочка знал, что вырубил его не меньше, чем на четверть часа. Этого времени вполне хватало, чтобы добраться до своего москвича. Но где-то в кустах был еще один и, всего скорее, тоже со стволом. Потому он ползком перебрался в травяные заросли.

Ждать второго пришлось довольно долго. Не торопился Глист. Может, за подмогой вернулся? Наконец, он появился на поляне. В руках у него ничего не было, кроме толстенной гнилой палки. Увидев лежащего приятеля, засеменил к нему. Наклонился, испустил вопль и заткнулся. Несколько секунд стоял, онемев. Затем развернулся и со всех ног бросился в сторону деревни.

Вовочка, не таясь, подошел к Флакону. С левой стороны из-под него ползло кровавое пятно. Падая, он наткнулся на собственную заточку. Ясно было и без врача, что падать ему никогда больше не придется.

Конец ознакомительного фрагмента.