Земля Донская. От Ростова-на-Дону до Азова

Юрий Супруненко, 2016

Донская земля ведёт своё географическое начало от истоков до подковообразного изгиба уже у морского устья великой русской реки. Звучное имя этой реки в европейской части России удивительно сохранилось с древних времён, и слышалось оно как празднично призывный колокольный звон: Дон… Дон когда-то считался главной рекой на Руси, был кровно связан с её историей и народом. На его водах рождался в петровские времена русский флот, на его берегах взросла казачья удаль и слава. В новой книге известного географа и краеведа Ю.П. Супруненко собраны наиболее значимые места Ростовской области. Вместе с автором вы совершите познавательные прогулки по Ростову-на-Дону, Азову, Таганрогу, Новочеркасску, познакомитесь с достопримечательностями именитых русских станиц, узнаете о становлении, традициях и обычаях донского казачества, найдёте интересные факты из жизни великих россиян, прославивших Донскую землю.

Авторское вступление

Донская земля ведёт своё географическое начало от истоков до подковообразного изгиба уже у морского устья великой русской реки. Звучное имя этой реки в европейской части России удивительно сохранилось с древних времен, и слышалось оно как празднично призывный колокольный звон.

Карта Ростовской области

Дон… Он когда-то считался главной рекой на Руси, был кровно связан с её историей. На его волнах рождался в петровские времена русский флот. На его берегах взросла казачья удаль и слава. «Дон — через туман — орлит к Азову выстраданной песней» (С. Бобков).

Ой, ты, наш батюшка тихий Дон!

Ой, что же ты, тихий Дон, мутнехонек течешь?

Ах, как мне, тиху Дону, не мутну течи?

Со дна меня, тиха Дона, студены ключи бьют,

Посредь меня, тиха Дона, бела рыбица мутит.

Эта старинная казачья песня эпиграфом предопределяет великую книгу, шолоховскую эпопею с ее трагическими страницами истории России.

Тихо льется Тихий Дон,

Желтый месяц входит в дом,

Входит в шапке набекрень,

Видит желтый месяц тень.

А. Ахматова

Приметная река на краю Среднерусской возвышенности и в Приазовской степи, приглянувшаяся скифам (от их ираноязычного «дон» — река, вода — и наименование), осваивалась и древними греками (искаженный «Тан», «Танаис» у Страбона и Геродота). Колокольно звучащий термин «дон» вошел и в такие славные названия, как Дунай, Днепр, Днестр, а с образованием осетинского языка дал о себе знать и в реках Северного Кавказа: Садон, Ардон, Аргудон, Гизельдон, Хазнидон.

Вот такой он, тихий и славный Дон, в разноязычье и родстве людей.

Для воли не жалеет ветер сил,

Для Дона нет глубинней наслажденья,

Чем разносить заоблачную синь,

Спасая степь и лес от вырожденья.

В. Байбаков

Манила своим безбрежьем и открытыми горизонтами, пьянила вольными просторами и дикой первозданностью и донская степь. «Везде голые, необозримые пустыни: нет ни селений, ни людей; одни дикие звери — козы, лоси, медведи, волки, выдры, бобры смотрят с берега на странников как на редкое явление в сей стране» — таково старинное описание Подонья. Дух безбрежности сохранился и поныне от истоков до устья Дона, несмотря на исполосованность дорогами и перепаханность земель, чтобы вволю надышаться благодатным воздухом, не торопясь посмотреть хутора и станицы, попытаться проникнуть в их прошлое. Где корни? Как зарождалась здесь, на Дону, казацкая вольница?

Лет десять назад у истока Дона появился памятник донским казакам. На конях гарцуют два обнаженных мальчика. Один держит в руке над головой диск — символ солнца, дарящего радость бытия воде и людям. Детство — начало жизни человека. Исток — начало реки. У валуна в центре Новомосковска именно такая надпись: «Исток Дона», рядом ручей с рыжеватой водой в узкой канавке, выложенной камешками.

Во время путешествия по донскому краю связь между народами, что обитали по берегам рек, воспринималась зримо, виделась всё отчетливее, расцвечиваясь колоритными деталями. В первой половине XVIII столетия киевский воевода князь Д.М. Голицын в докладе писал: «Украинцы с донскими казаками обвязались свойствами и переходят с Дона на Украину и с Украины на Дон, и по Донцу, и по Айдару все донские городки и села беглыми населены украинных городов». Украинские переселенцы и в дальнейшем непрерывно пополняли население Дона.

Памятник донским казакам в Новомосковске

К 1796 году на Донской земле проживало более пятидесяти тысяч украинцев мужского пола. В то время все население Войска Донского обоего пола составляло около трехсот тысяч человек. Присутствие украинцев не могло не сказаться на языке донцов, в котором нередки такие слова, как «хиба», «нема», «був». «Язык на Дону смешанный и заключает в себе два наречия: великороссийское и малороссийское, много испорченное и измененное», — писал известный исследователь быта донцов.

Исток Дона

В пограничных областях русские с украинцами перемешались и языком, и бытом, и образом жизни. А как было на самом деле? В 1540 году ногайский мирза Кельмагмет жаловался Ивану Грозному, что понастроили казаки несколько городов на его земле. На это Грозный ответил ему: «Казанцы, азовцы, крымцы и иные — казаки, а и наших украин казаки, с ними смешавшись, ходят, и те люди — как вам тати, так и нам тати и разбойники». Это одно из первых официальных упоминаний о казаках. Возможно, в этом и других документах под казаками окраинных земель («украин») подразумевались как донцы, так и запорожцы.

Через шесть лет путивльский воевода князь М. Троекуров писал царю: «Ныне, государь, казаков на Поле много и черкасцов, и киян (т. е. киевлян. — Примеч. авт.), и твоих государевых, вышли, государь, на Поле и всех Украин». Здесь уже границы «всех Украин» приобретают более четкие очертания, и конкретно указываются действующие на этой территории казаки-черкасцы. Так долго многие историки называли всех днепровских казаков (в том числе и запорожцев). Ихним пикам раздолье было в Поле Диком. И в низовьях Дона, и за днепровскими порогами ни цепей, ни оков, для любого вольного удальца — что ни казачки, то землячки.

Вполне возможно, что уже в то время отдельные отряды днепровских и донских казаков действовали совместно на «украинных» землях и даже проникали сюда, в верховье Дона, к южным рубежам Московского государства, доставляя немало беспокойства верховным правителям и их наместникам. Позже, когда запорожцы и донцы обрели своё обличье и войсковой статус, в различных документах встречаются прямые указания на совместные действия донцов и запорожцев на суше и на море.

В 1617 году на Дон прибыло 2 тысячи запорожцев во главе с Сидором Ермаковым. Через пять лет другой запорожский ватаг, Андрей Шумейко, в челобитной на имя царя Михаила Федоровича писал: «Служу я… тебе, великому государю, на Дону у черкас атаманом и задерживаю я, холоп твой, при себе молодцов-черкас». Казаки с берегов Днепра, прослышав о рисковых «поисках» и удачных «походах за зипунами» Степана Разина, разными путями стали пробираться к нему. Обеспокоенный воевода Царицына сообщал в Москву, что к Разину «черкасцы идут беспрестанно, а он, Стенка, их ссужает и уговаривает всячески».

Струг Степана Разина

В рядах прославленного донского ватага мы встречаем запорожского атамана Боба, выходца с Украины Леско Черкашенина (Хромого). Отряды запорожских казаков вместе с донцами брали Азов (особенно при этом отличились сечевики-саперы). Струги донцов и запорожские чайки часто под единым командованием отправлялись в дальние морские походы, штурмовали турецкие эскадры, участвовали в десантных операциях на Анатолийском побережье.

Дон принимал всех вольных людей, этому способствовало его удобное перекрестное положение. С Подонья на Днепр тоже немало проторенных издревле казацких троп. Донцы, ещё не став полностью служивыми казачками, ещё до получения от Петра I насмешливой печати с изображением голого казака с ружьем на винной бочке (раньше у донских казаков была печать с изображением на ней оленя, пронзенного стрелой), были частыми гостями запорожских братьев.

В конце 1707 года у сечевиков побывал Кондрат Булавин, вербуя сторонников для участия в повстанческом движении (пожалуй, последней крупной попытки донцов защитить свою вольницу). Вот как описывал Голицын в своём письме к Петру І подробности поездки к берегам Днепра: «Донской козак бунтовщик Булавин жил немалое время в запорожском городе Кодаке, и приехало к нему с Дону 40 человек… и поехал с ними в Сечю и просил запорожских казаков, дабы они с ним поступили к бунту в розорение ваших государевых Великороссийских городов; и кошевой… позволил ему охотников набирать…» Один из сподвижников донского бунтовщика, Игнат Некрасов, скрылся на Кубани, которая в то время была под властью Турции. В 1710 году он объявился в запорожских землях в верховьях Берды, откуда стал рассылать своих людей в украинские города и села «для возмущения и прельщения в народе».

Следы донцов удалось отыскать в низовьях Днепра, неподалеку от бывшей Алешковской Сечи. Тут находится село Казачьи Лагеря, возникновение которого связано с казаками, которые были переселены сюда с Дона после ликвидации Запорожской Сечи. Между прочим, название Алешковской Сечи некоторые краеведы соотносят с кошевым Алексеем Шкурой-Донцом. Прозвищем Донец он был награжден по месту своего прежнего пребывания, откуда он в XVII веке попал к запорожцам.

Запорожцы и донцы соседствовали в приазовских степях, где, как указывается в одном документе, их «войсковые табуны на Бердах хаживали». В 1696 году, после выхода России на побережье Азова, московский Разрядный приказ грамотой от 1702 года повелел донским старшинам постоянно выделять казаков в качестве охраны и рабочих по ломке и вывозке соли из Бердянских соляных озер в устье реки Берды, куда часто наведывались и запорожцы.

Азовский и таганрогский казаки в 1774 г.

Встречались они и во время рыбной ловли на Азове. Не всегда, правда, эти встречи были мирными. Нередко происходили споры, и даже военные стычки случались из-за наиболее добычливых уловов. Однако пограничье в конце концов всех мирило — вместе юшку хлебали на азовских берегах, вместе по косам и лиманам бури пережидали.

В конце XVI века на Дону сложилась воинская казачья община. Ее автономию и обычай «С Дону выдачи нет!» Московское государство, ещё не претендующее на статус империи, однако уже пытающееся прибрать к рукам окраинные пограничные земли, вынуждено было признать официально. Центром донского казачества стал укрепленный городок Раздоры (городками в то время называли укрепленные поселения). Археологические находки в районе станицы Раздорской, большинство из которых выставлены в местном музее, свидетельствуют о том, что люди облюбовали это место на Дону ещё в древности.

Старожилы до сих пор вспоминают запорожцев, которые, возможно, были причастны к основанию островного укрепления. Ведь, как известно, днепровские казацкие городки-сечи располагались, как правило, на островах. Запорожцы, поднаторевшие в строительстве островных крепостей, охотно передавали донцам свой речной фортификационный опыт. Подступиться и захватить донские казацкие городки врагам было так же нелегко, как и днепровские Сечи. «Городки наши не корыстны, но добывать их нужно было твердо головами», — говорили донцы о своих укрепленных центрах.

Монастырское урочище, где после Раздорской довелось провести ночь, тоже знаменательное место на Дону. Суда, идущие мимо установленного на берегу памятника-часовни, дают гудок в честь похороненных здесь казаков. С 1620 по 1637 год Монастырский городок был центром донского казачества. Примерно в это же время неподалеку строилась нынешняя станица Старочеркасская. Всё здесь дышит ароматом старины. В ней и дух запорожской вольницы, который проявил себя уже в самом названии станицы. В летописях XVII века часто встречается упоминание о Черкасском острове, то есть городке Черкасске, расположенном на острове.

Кто же обосновался тут рядом с донцами? Всё те же запорожцы! Вот строки из одного летописного сообщения времен Ивана Грозного: «Пришли из-за Днепра черкасы на Дон с князем Вишневецким и, там поселившись, город Черкасской построили». В «Словаре Географическом Российского государства» говорится о том, что запорожцы, помогавшие Ивану Грозному в покорении Астрахани, в 1570 году основали Черкасск. Известный бытописатель донского казачества В.Д. Сухоруков в своём «Историческом описании Войска Донского», изданном в 1903 году в Новочеркасске, попытался более пристально вглядеться в ту седую казацкую давность: «В одном акте XVII века сказано, что черкасы из Запорог, со всей рухлядью своею, являлись сюда человек по 10, по 20 и по 50, селились особо, как с достоверностью полагать должно, близ главного городка (Монастырского. — Ю. С.); ибо их беспрерывно видим в оном городке участвующих в предприятиях и торжествах удалых донцов. Их-то поселение, городок, думаю, казаки называли херкаским, то есть принадлежащим черкасам».

К великой чести казаков города, на Дону все жили вместе. Так было в старину. Потом ситуация изменилась. К «иногородним», пришлым с украинских земель донские казачки стали относиться подозрительно, называли «бурлаками» и даже считали низшим сословием.

Запорожцы. Иллюстрация из книги «Родная старина. Отечественная история в рассказах и картинах», 1888 г.

Более того, в 1755 году войсковой атаман издал приказ, в котором говорилось, «чтобы казаки как сами, так и дети их на беглых и на протчих малороссийских женках не женились». Из разговоров со старожилами пришлось услышать, что неряшливых, вялых девок не так давно дразнили «хохулями». Украинцы в долгу не оставались. Одна старая казачка с хутора Дубравного, вспоминая своё детство, поведала, как украинская детвора дразнила казачат: «Казак, казачура, казок ночи не чула». Это был намек, что казаки на своей земле трудились до седьмого пота, а безземельные украинцы (на Дону. — Примеч. ред.) в основном батрачили, работали по найму, занимались ремеслом. Почему же произошло это расслоение? Что повлияло на донцов? Откуда их нетерпимость к чужакам? Ведь издревле донская вольница, как и запорожская, принимала всех в свои ряды, уравнивая в правах даже людей другой веры.

Казацкий зимовник

Достоверные сведения о смешанных казацких поселениях сохранились в памяти местных жителей и в архивах. Точно известно, например, что запорожские казаки на Белосарайской косе Азовского моря в устье реки Кальмиус для защиты своих зимовников, рыбных промыслов и дорог от татар основали сторожевой пост Домаху. Кстати, это название, обозначающее временный рыбацкий стан, было очень распространено в Великом Лугу… В середине восемнадцатого столетия пост стал центром Кальмиусской паланки и вырос в городок, давший начало современному Мариуполю. В архивах сохранилась жалоба донских казаков, которые в 1743 году жаловались на кальмиусского полковника Кишенского. Тот якобы прибыл в Новочеркасск, собрал ватагу беглых запорожцев и, переплыв Азов, стал рыбачить на Ейской косе, которую донцы считали своей.

Запорожцы на азовских перепутьях чувствовали себя настолько вольготно, что, даже когда сечевое начальство потребовало прекратить самовольные вылазки на чужие территории, ничуть не притихли и продолжали рыскать по побережью в поисках фартовой рыбной поживы. Чтобы избежать ссор между донцами и запорожцами, российский Сенат в 1746 году принял решение установить официальную границу между Войском Донским и Запорожским. Так левый берег реки Кальмиус стал донским, а правый — запорожским.