Ярмарка наград

Юрий Семёнов, 2022

«Ярмарка наград» – обобщающее название сборника рассказов, каждый из которых приятно удивит читателя юмором, остротой интриг, приоткроет завесу тайн человеческого мироздания. Хорошо известно, что сейчас торгуют если не все, то многие, причём на каждом углу и без разбору, даже совестью. А как бы хотелось жить не в стране «кровавой и безбашенной торговли», а там, где человек купается в любви, безгранично радуется своему «Я» и общему «Мы», никогда не встречает на пути эгоизм, унижение, подлость. Именно об этом автор пишет в своих проникновенных рассказах и пытается донести через них правду жизни. Читайте – и найдёте в них если не себя, то тех, которые порой так часто вас окружают.

Криминальные тайны Сейди

(Остросюжетное хулиганство)

… отличный знаток дела сказал: «В вине кроются мужество, сила, радость, пыл ума», — конечно, если имеется ум.

Эжен Сю

Шёл 1994 год. Союз уже развалился, а его бывшие республики, образовавшие на постсоветском пространстве независимые государства, только начинали встраиваться в ритм самостоятельной жизни. Сейди — бывший Нефтезаводск, два дцатитысячный с небольшим город в Дяневском этрапе Лепабского велаята Туркменистана, жил размеренной жизнью. Вахтовики, как обычно, приезжали по графику на нефтеперерабатывающие предприятия этого населённого пункта, отрабатывали смену и уезжали, давая волю оторваться другим. Случалось и нередко, что наиболее ретивые из них оставляли после себя горы криминального мусора, досье которых до сих пор пылятся на полках архива местного РОВД. Давайте же и мы полистаем с вами пожелтевшие страницы одного такого дела и убедимся, что криминальные тайны туркменского Сейди не слабее, а в чём-то даже превосходят парижские, которые вышли из-под пера знаменитого французского писателя Эжена Сю.

* * *

Срок вахты хорошо всем известного в коллективе СУ ТЭЦ газоэлектросварщика Наливайкина Григория Фомича подходил к концу. Оставался завершающий и, пожалуй, самый ответственный этап его трудовой эпопеи в иммиграции: напоить бригаду, причём как положено, чтобы запомнилось надолго, и выбить долги на обратный билет до Пскова. Деньги, вроде бы, небольшие, каких-то пятьдесят тысяч рублей, но на них спокойно можно жить два-три месяца кряду, а то и все пять, если поднатужиться.

В строительном общежитии тогда собралось человек десять народу. Тосты, словно в «Кавказской пленнице», произносились один за другим беспрестанно. Тамада затерялся в кругу друзей где-то в самом начале мероприятия, и его роль на поприще ведущего стола оказалась потом совершенно ненужной. Каждый выхватывал для себя слово из общего гама самостоятельно и, наращивая децибелы, не отдавал никому до тех пор, пока не облегчал свою душу его громогласным озвучиванием под общий хохот и звон стаканов.

— Слушайте, — в очередной раз зависла на изготовке рюмка в руках Витьки, — мне уже третий день почему-то совершенно не хочется работать. К чему бы это?

— Так сегодня же среда, — обыграл по-своему вопрос Николай, разом опрокинул внутрь огненную жидкость, крякнул, занюхав рукав, и спросил:

— А вообще, с каких это пор ты стал работать на нашем предприятии?

— С тех пор, как меня припугнули, что уволят, — не задумываясь, ответил Витька и последовал примеру своего напарника.

— Недавно встретил своего одноклассника, — продолжил Серёга. — Он поведал мне, что наш Васька из общего круга знакомых стал богатым человеком и теперь у него якобы миллионы подписчиков. «Так он же был дураком?» — удивился тогда я. «Не переживайте, — угасил мой эмоциональный пыл школьный кореш. — Дураком он и остался, но зато теперь у него миллионы подписчиков».

— Как-то летом отдыхал с женой на море, — поддержал настроение компании всё тот же Николай. — Жара, июль. Лежим на песочке, загораем. И тут, откуда не возьмись, доносится громкий голос мужчины: «Жанна, заправь сосок». Половина пляжа, естественно, моментально повернула головы в направлении источника звука. Но тот же человек ещё раз спокойно пробасил: «Сосок на надувном матрасе». «Эх, ты», — разочарованно пронеслось по всему пляжу.

— Скажите мне, — вставил свой голос Андрей. — Если заколоть человека сосулькой, то орудие убийства скорее всего никто не найдёт, потому что она растает?

За столом на помятых лицах друзей воцарилось непонимание.

— Так вот, эта мысль в последнее время не даёт мне покоя. Скорее бы уж зима.

И общее удивление тут же расплылось в бесконечных улыбках.

— А такую шутку слышали? — спросил изрядно выпивший Митяй и, не дожидаясь результата, сам же за всех ответил:

— Нет? Тогда слушайте. На конкурсе журнала «Работница» по теме «Знаем ли мы женщин?» жюри присудило победу десятилетнему Сидорову Пете. На письмо одного из его участников пенсионера Дятлова, который задался вопросом: «Что может знать этот сопляк?», оргкомитет ответил, цитирую:

«На наш первый вопрос: „Где у женщин больше всего вьются волосы?“ Петя ответил: „В Центральной Африке“. А вы что ответили? Да ещё и нарисовали.

На второй вопрос: „Как называется главный орган у женщин?“ Петя правильно ответил: „Всемирная федерация женщин“. А вы что ответили? Да ещё и нарисовали.

На третий вопрос: „Чего каждый месяц с нетерпением ждёт женщина?“ Петя ответил: „Журнала „Работница“. А вы что ответили? Хорошо хоть не нарисовали».

Под утро, когда звёзды на небе стали потихоньку блекнуть, в хмельную голову Григория с новой силой закралась мысль, что деньги, когда-то одолженные знакомому сторожу, а, собственно, и постояльцу общественной бани Мансуру, пора возвращать на место, иначе потом будет поздно. И он, подарив на прощание ребятам свою любимую фразу: «Не доверяю я автосервису, где на стенах нет календарей с голыми женщинами», выкатил на улицу.

— Подожди. Одумайся. Там кругом милиция, — услышал он вслед позывные собратьев по бутылке.

Но его состояние было уже зациклено только на деньгах и ни на что другое не реагировало. А зря. Напротив той самой злосчастной бани, через дорогу наискосок находился районный отдел милиции. Вокруг него и закрутилась вся дальнейшая история нашего неугомонного Гришки.

* * *

Предутренние удары кулаком в дверь бани, которые он со всей силы наносил, не щадя ни костей, ни плоти, были не слышны разве что в тридесятом государстве.

— Открой, подлый трус, не то я дверь выбью, — истошно кричал Григорий, и эхо многократно увеличивало его звучание, гуляя по пустынным улицам города.

Сначала Мансур неподвижно лежал на тахте и, не издавая ни звука, отсчитывал биение сердца в груди. Потом тихонько сполз на пол и подкрался к двери. Ужас немедленно охватил его измождённую голову: засов под чьим-то упорным натиском уже держался на честном слове и грозил вот-вот выскочить из петли. Но когда уши к тому же стало закладывать ещё и громогласным извержением отборного мата, испугался по-настоящему. Он осторожно включил свет и едва слышно произнёс:

— Кто там?

— Это я, — тут же пробасил Григорий.

— Кто я?

— Смерть твоя, Мансур. Аль запамятовал, что должок за тобою?

— А, Гриша, друг. Какой ещё должок? Не ведаю такого.

— Сейчас дверь вышибу, быстро вспомнишь. Отворяй, говорю, чучело.

И Григорий с размаху пнул ногой дверь. Та тяжело охнула, но выдержала.

— Ну, так бы сразу и сказал, — дрожащим голосом произнёс Мансур. — Погоди чуток, сейчас открою.

И тут на Григория кто-то навалился сзади. Его тело моментально пробила искра. Скорее затылком, чем глазами, он заметил милицейскую фуражку и мигом отскочил в сторону. Сотрудников было двое.

— А! Вот и стражи порядка, легки на помине, — сориентировался Григорий. — Сейчас они покажут тебе кузькину мать. Будешь знать, как деньги вовремя не возвращать.

Милиционеры от неожиданности опешили и в изумлении замерли с открытыми ртами.

— Товарищи! — воспользовавшись паузой, обратился к ним Григорий. — Помогите мне вызволить деньги у этого ворюги. Втёрся, понимаешь ли, в доверие и теперь не отдаёт, хоть кол на голове у него теши. А мне ещё жить надобно и домой возвращаться.

— Какие деньги? — с иронией пропищал из-за двери Мансур. — Ты мне давал их, чтобы требовать? Вот, когда расписку покажешь, тогда и поговорим, а пока нечего людям мозги пуд рить и имущество казённое портить.

— Слушай, — наконец сообразил один из блюстителей порядка. — Да он же пьяный. Давай доставим его в отдел, там и разберёмся.

«Ноги! Делаем ноги!» — мысленно скомандовал себе Григорий и пустился наутёк.

Он дважды обогнул здание бани, но на вираже третьего круга неожиданно врезался в самого Мансура, который, проявив любопытство, всё же отворил двери и высунулся в проём на улицу. В результате сторож отлетел в сторону, Григорий — в предбанник, милиционеры по инерции проскочили мимо, но едва успев затормозить, вернулись на исходную позицию.

— А, попался, змеёныш? — злорадно высказался один из сотрудников милиции. — Сейчас мы тебе устроим забег на длинную дистанцию.

— Да чего ты с ним цацкаешься? Хватай его и тащи, — конвульсивно дыша, прокричал другой и тут же получил удар обрезком трубы по спине, которая непонятно каким образом оказалась в руках Григория.

Форменная фуражка мигом соскользнула с коротко стриженой головы и покатилась в темноту. Следом за ней побежал её хозяин. Тем временем вооружённый трубой Григорий набросился на его напарника. Он неистово махал орудием, как предполагал, защиты, и некоторое время ловко оборонялся от наседавших на него сотрудников милиции. Но силы, в конце концов, оказались неравными. Вскоре Григория скрутили и, схватив за ноги, поволокли через дорогу в направлении райотдела. При этом лицо задержанного больно отмечало все неровности разбитого асфальта, по которому оно то и дело ёрзало, оставляя след серо-бурого месива.

* * *

В отделе милиции на Григория надели наручники, подвесили головой вниз и стали колбасить, не обращая внимания на его ужасные вопли и стоны. Удары ногами и руками отрабатывали все, кому не лень, проходя мимо живой груши. В какой-то момент послышался хруст позвоночника и Григорий потерял сознание.

Непоправимость совершённого и тяжесть последствий дошли до узурпаторов в форме мгновенно. Тело уложили на пол и облили холодной водой. Оно долго не шевелилось, но вскоре ощутило некое подобие трепыхания.

— В обезьянник его, — распорядился дежурный и, как ни в чём не бывало, приступил к дальнейшему исполнению своих непосредственных обязанностей.

Утром дежурная смена в отделе милиции, как обычно, поменялась. Всё это время признаков активной жизни Григорий старался не подавать. «Себе хуже», — думал он, постоянно пил воду, утоляя похмельную жажду, и вынашивал план своего побега из-под стражи. В 10 часов в камеру зашёл сержант и, вместо положенного «На выход», молча нанёс удар в пах. На помощь ему поспешил напарник. Из глаз задержанного снова посыпались искры, чувство боли затмило разум.

— Вам чего надобно? — жалостливо простонал Григорий, держась за низ живота.

— Эх, всыпать бы тебе хорошенько, чтобы знал впредь на кого руку поднимать, да времени, жаль, нет, — ответил конвоир, и, смачно выражаясь, погрузил его в ожидавший у входа в здание отдела воронок.

— Куда? — спросил водитель.

— На освидетельствование, — ответил конвоир и закурил сигарету.

Нарколог и судмедэксперт нехотя осмотрели Григория и на глазок определили, что он пьян и не имеет никаких телесных повреждений, хотя всё его тело изнемогало от побоев. Так они и записали в своих окончательных заключениях.

По завершению процедуры освидетельствования Григория снова поместили в обезьянник. Шло время, сокамерников потихоньку рассеивали: кого забирали на допрос, кого выгоняли взашей, а ему приказали долго ждать и надеяться на лучшее. И здесь, о боже фортуна, в какой-то момент Григорий заметил, что двухметровый сержант на выходе из здания спит, запрокинув голову. План побега созрел моментально. Вольный ветер свободы игриво замаячил у него перед глазами. «Надо действовать, сейчас или никогда», — подумал он, и пошёл напролом. Сотрясая решётку, задержанный зычно подал голос:

— Хочу в туалет.

— Перебьёшься, — спокойно ответил постовой.

— Делайте, что хотите, но терпеть больше не могу. Буду опорожняться прямо в камере. Не обессудьте, — мычал Григорий, переминаясь с ноги на ногу.

— Если нагадишь, заставлю тебя всё языком вылизать, ещё попомнишь мои слова, — в той же тональности продолжил разговаривать постовой.

Но Григорий, делая вид, что ему всё по барабану, стал демонстративно расстёгивать ширинку.

— Да своди ты его в отхожее место. А не то потом запаху не оберёшься, — откуда-то из глубины коридора послышался голос дежурного.

И застенки, наконец, распахнулись. Григорий вышел в коридор, расправил плечи и, оттолкнув постового, тут же бросился к заветной двери. Через несколько секунд он, не жалея ног, нёсся в сторону ближайшего жилого массива. За ним, пыхтя паровозом, бежали два милиционера. Но его было уже не догнать, и с каждым окриком, доносившимся сзади, ураган неудержимости в нём только усиливался. Беглеца спасли заборы, огороды и колючий кустарник, вставшие непреодолимой преградой на пути преследователей. Они и приняли его в своё лоно.

Григорий затаился среди зелени в одном из палисадников многоэтажек и наблюдал, как милиционеры тщетно его ищут, прочёсывая ближайшую местность. Наконец он отдышался и посмотрел по сторонам. Из распахнутого окна первого этажа выглядывала фигура лысоватого мужчины средних лет.

— Что, застукали? — с интересом спросил тот. — Тогда ныряй ко мне. Прикрою. Номер квартиры 32.

В прохладной комнате было темно, пахло жареной рыбой. Из кухни доносился певучий женский голос.

— Кто там? — спросила она.

Вместо ответа мужчина улыбнулся и протянул Григорию свою сильную руку.

— Иван, — представился он. — А вас, простите?

— Григорий.

— Очень приятно. Так почему же и куда бежим? Что за спешка?

— Да понимаете ли…, — замялся Григорий и в двух словах обрисовал ситуацию.

В комнату неожиданно вошла женщина приятной наружности и сходу заявила:

— Ваня, я всё слышала. Думаю, человеку надо помочь. Кстати, откуда вы?

— Из Южного Казахстана, — ответил Григорий.

— Ну, надо же. Случаем, не из Чардары?

— Нет, из Чимкента.

— Всё равно земляки. Пойдёмте, для начала вам надо ополоснуться. Вот полотенце и майка. Потом что-нибудь придумаем.

Уже за столом да под наливку речь зашла о родине.

— Как там живётся? — спросил Иван. — Какие новости?

— Как видите, все новости при мне и даже больше. Сваливать мне надо, вот что я вам скажу, и чем быстрее, тем лучше.

— Это точно, — подтвердил Иван, — Но куда?

— Есть у меня здесь двоюродная сестра Наталья с мужем Олегом. Морозовы фамилия. Может быть, знаете? — спросил Григорий.

— Постой, постой. Это не те ли Олег с Наташкой, что на окраине города живут? Он котельной командует, а она в магазине подрабатывает. У него ещё шрам на правой щеке.

— Ну, конечно. Они самые и есть…

* * *

Олег встретил Григория объятиями. Наталья накрыла на стол, подсела сама, и между ними завязался душевный разговор.

— Ты знаешь, Гриша, — начал Олег, — мы — русские — здесь у местных под надзором находимся. Нас что — раз-два и обчёлся, даже глазом следить не надо, все на виду. Много не нашалишь.

Я однажды пытался кое-что домой с работы притащить, так мне сразу же в лоб выдали: «Не балуй», говорят, «Случаем зашибить можем». Я и отстал. Хорошо, что прокурор выручил. Теперь тише воды, ниже травы сижу, свою тень даже боюсь. Наталья тоже лишнюю конфетку в рот положить боится, недостачу сразу выявят.

А вот до русских баб местные очень уж падкие, на вес золота они у басурман. Проходу от них нет. Так и лезут под каждую юбку. Скажи, Наташа?

— Ты на что намекаешь, старый хрыч? В прокурора, небось, целишь? Так он же сам тебя давеча из говна и вытащил. Чего теперь пальцем на него тыкать. Хотя бабники они, действительно, ещё те. Им со своими девчатами налево ходить закон претит. Так и записано: «Нельзя». Вот они и заглядываются на других. Природа своё берёт.

— Погоди, Наталья, — прервал её Олег. — Я вот что думаю. Может быть, по Григорию нам опять к прокурору обратиться? Выручит, поди, родственника, если, конечно, подогреть немного.

— Может быть, может быть, — задумчиво ответила Наталья. — Только никакой он не прокурор, не дорос ещё, а всего лишь заместитель. Но кое-какие дела всё же проворачивает. Давай, попробуем. Чем чёрт не шутит.

И она тут же набрала хорошо известный ей номер телефона. На другом конце провода долго молчали, а потом ответили:

— Слушаю вас.

— Джавдет, дорогой! — любезно прощебетала Наталья в трубку. — У меня проблемы…

Пока супруга разговаривала по телефону, Олег всё время ёрзал задним местом по стулу.

— Закончила? — наконец выдохнул он с горечью. — Впредь прошу разговаривать со мной в не менее вежливой форме. Понятно?

Наталья удивленно скосила глаза на мужа и фыркнула:

— Подумаешь. Вот ещё.

— И не строй мне глазки, — перешёл на более жёсткий тон Олег. — Косоглазие потом не исправишь. Кстати, что сказал Джава?

— Он согласился порешать этот вопрос и попросил перезвонить ему через полчаса.

— Ну, вот и хорошо. А мне пора на работу. Найди Гришке подходящую обувь и, если вопрос уладится, пускай идёт сдаваться. Другого выхода у него всё равно нет.

В означенное время прокурор обрадовал свою любовницу сообщением:

— Натуся! Передай своему родственнику, чтобы он шёл прямо к начальнику милиции. Тот уже в курсе и подпишет административный материал. Самое многое ему светит 15 суток. Но это лучше, чем сидеть несколько лет в тюрьме. И смотри, если менты схватят его раньше, чем он попадёт в нужный кабинет, застенок ему не миновать. Объявленный в отношении него розыск выльется в уголовное дело. У меня всё. Целую, до завтра.

* * *

Григорий вышел из дома и огляделся. За каждым углом, под каждым кустиком ему, казалось, сидит засада и ждёт, чтобы арестовать его. «Окружили, сволочи», — подумал он и чуть ли не ползком стал пробираться через поле к другому дому, где жила его давняя подруга Галина. Она была его последней надеждой, дабы не загреметь под фанфары.

Девушка сидела в тенёчке у крыльца и читала книгу. Он вырос перед ней словно из-под земли.

— Галка, привет! Ты здесь одна? — поинтересовался на всякий случай Григорий и приземлился на скамейку рядом.

— Вроде бы. А ты кого-то ищешь? — удивилась она.

— Если бы, — ответил Григорий, подхватил свою любовь под руку и насильно повёл её прямиком в сторону милиции.

— Ты бы хоть рубашку сверху накинул, в одной майке как-то неудобно, — спохватилась она.

— Да жарко больно, и так сойдёт, — буркнул Григорий и ускорил шаг.

— А куда мы идём?

— Там видно будет. Ты, главное, прижимайся ко мне и не обращай ни на кого внимания.

Они вместе зашли в здание милиции и поднялись на второй этаж. Перед самым кабинетом начальника отдела Григорий отпустил руку Галины, прижал девушку к себе и со словами «Жди меня, и я вернусь» исчез за таинственной дверью.

Через пять минут начальник милиции собрал экстренное совещание личного состава. Гром и молнии извергались из его кабинета, заставляя трепетать подчинённых. Ярость негодования их безалаберностью при несении службы выплёскивалась из уст руководителя ведомства и эхом разносилась по закоулкам угрюмого здания. Итог оказался для Григория непредсказуемым. Его поместили в КПЗ без всяких на то объяснений. При этом срок задержания ни с кем не оговаривался.

Сидеть и ждать у моря погоды — это, наверное, самое страшное, что может представить себе преступник. Пять дней в застенках вылились для Григория в целую вечность. На шестой день его повезли к известному нам руководителю районной прокуратуры на очную ставку, где слово за слово выяснилось, что сотрудники милиции откровенно и даже очень занимались рукоприкладством.

— Били? — спросил прокурор Григория.

— Да, — честно ответил он.

— Сильно?

— Как положено.

— А вы что скажете? — обратился он к истязателям.

— Знать не знаем, видеть не видели.

— Странно. Откуда тогда, позвольте спросить, у задержанного имеются телесные повреждения? Они же не вооружённым глазом видны.

— Это он сам о решётку бился. У нас есть свидетели, которые данный факт могут подтвердить.

— Так истязать себя — всё равно, что с крыши пятого этажа без парашюта спланировать. Вам так не кажется?

— Проведённая экспертиза ничего на его теле не обнаружила.

— Знаем мы вашу экспертизу, особенно когда она производит по весне вскрытие так называемых «подснежников». У всех одно и то же: заблудился, упал, замёрз и так далее, а потом поступают жалобы от родственников о наличии у тех колото-резаных и других телесных повреждений.

В конце концов, под натиском неопровержимых улик милиционеры сознались, и прокурору ничего другого не оставалось, как пойти с потерпевшим на сделку. Он выпроводил сотрудников милиции восвояси, велев написать к завтрашнему дню объяснительные записки, плотно прикрыл за ними двери и стал задавать Григорию пугающие вопросы:

— Теперь давайте поговорим с вами начистоту. Вы, я думаю, в курсе, что за вас ходатайствовала некая особа?

Григорий сделал вопросительную мимику лица, но промолчал.

— Да, да, вы в курсе. Я даже скажу вам больше — Морозова Наталья ваша родственница и просила меня оказать вам некоторую услугу за определённое вознаграждение. Именно сейчас для вас и настал момент истины.

— Вы имеете в виду деньги? — напрямую спросил Григорий.

— Я смотрю, что вы достаточно проницательны, — нисколько не смутившись, ответил прокурор.

— Тогда о какой сумме идёт речь? У меня есть 100 тысяч рублей и 50 тысяч манатов. Вас устроит? — продолжил уточнять Григорий.

— Ну, за такие деньги не стоит даже и разговаривать. Я думаю, речь может идти вот об этом…

Прокурор оторвал чистый лист календаря и крупными цифрами вывел на нём: «300 000».

— Ого! Не многовато ли за простое хулиганство? — присвистнул Григорий.

— А так? — спросил прокурор и дописал: «5 лет л/с».

— Это что же, я пострадавший, и меня же в тюрьму? Но за какие грехи?

Прокурор высокомерно посмотрел на Григория, молча открыл папку, вынул из неё исписанный лист бумаги и положил на стол:

— Тогда прочтите.

На заголовке документа значилось: «Заключение судебно-медицинской экспертизы», а в самом его низу стояли круглая печать и подпись.

— Это конец вашей вольной жизни, — подытожил прокурор. — В нём без единой доли сомнения установлено, что вы нанесли сотрудникам милиции достаточно серьёзные телесные повреждения. Как вы на это смотрите?

— Но это же филькина грамота.

Прокурор аккуратно положил документ на место и снова обратился к Григорию:

— Это для вас он ничего не значит, а для суда будет иметь определяющее значение при вынесении приговора. Теперь вам всё понятно или продолжим играть в кошки-мышки?

Григорий опустил голову и задумался.

— Хорошо, я согласен на 150. Больше не вытяну.

— Тогда я вас вытяну, — улыбаясь, ответил прокурор и взял в руки телефон. — Но предупреждаю, — добавил он, — это последнее моё предложение.

— Подождите, — взвыл Григорий. — Ну, опустите же вы, наконец, планку, у меня, действительно, нет таких денег. Даю 200, и всё. Если вас не устраивает — сажайте, другого выхода у меня нет.

«Больше у него не вытянешь», — подумал прокурор, и кивнул в знак согласия головой.

— Только ради вас, — сказал он, погрозил своим пухлым пальчиком и объяснил схему передачи взятки.

Через полчаса Григорий был уже в общежитии. Он быстро привёл себя в порядок, пробежал по ребятам, у которых выцыганил нужную сумму денег, и вернулся обратно в здание надзорного органа. Прокурор, несмотря на обеденное время, продолжал работать, мысленно лаская свой образ в купюрном дожде. Григорий постучал в двери и без приглашения вошёл в кабинет.

— Можно? — спросил он, не пересекая черту дозволенности.

Прокурор поднял голову и вопросительно мотнул головой. Григорий, не раздумывая, отвесил нижайший поклон.

— Я занят, — озвучил прокурор кодовое слово и для пущей видимости углубился в чтение каких-то документов.

Григорий, как было оговорено заранее, пулей вылетел из кабинета, пробежал в самый конец коридора и заперся в туалете. Его сердце стучало от волнения, которого он ещё не испытывал никогда, а пальцы рук тряслись, как у конченого пьяницы, комкая пустую пачку сигарет «БТ», в которую он никак не мог всунуть деньги. Наконец с этой задачей он справился, заложил передачу в тайник за унитазом, дёрнул для видимости ручку слива воды и, как ни в чём не бывало, опять вышел в коридор.

Прокурор явился на свет божий примерно через минут сорок. Не обращая ни на кого внимание, он мерно проследовал в тот же туалет, окропил его на удачу и, довольный исходом дела, вальяжно зашагал на своё рабочее место.

— Вы ко мне? — спросил он Григория, проходя мимо и делая вид, что не знает его.

— К вам, — ответил тот и шёпотом добавил, — Ваша светлость.

— Тогда проходите. Нечего под дверями топтаться.

В кабинете тон речи прокурора поменялся радикально:

— Сейчас дуйте в РОВД к начальнику. Он оформит вам административный арест на 15 суток. И больше на глаза мне не появляйтесь, не рекомендую.

* * *

Начальник милиции был не в настроении. Он отлично понимал, что деньги прошли мимо его носа, и в этом не видел для себя ничего хорошего.

— Что, думаешь, одна статья из дела вычеркнута, значит, всё? — ухмылялся он, поднимая градус напряжения при разговоре с Григорием. — Нет, дорогой. У меня тоже есть дети и они, как ни странно, тоже хотят кушать.

Протеже прокурора стоял посередине просторного кабинета и переминался с ноги на ногу.

— Так что же прикажете мне делать? — промямлили он себе под нос.

— Приказывать ничего не буду. Все распоряжения уже поступили сверху. Остаются только принудительные работы на благо, так сказать, отечества, а здесь его представляю я, собственной персоной, причём в единственном числе. Поэтому слушай меня сюда, каторжанин, вместо 15 суток даю тебе 12, но за это время надо сделать кое-что в моём доме. Договоримся? Успеешь раньше — отпущу досрочно за примерное поведение.

Григорий раздумывал, опустив голову, и не знал, что ответить: радоваться снисхождению, неожиданно спустившемуся с небес, и молиться на хозяина этого заведения, или упереться рогами в землю и все 15 дней валять Ваньку за государственный счёт.

— Что молчишь? На этот раз выпутаться из этой истории не получится. Даже не мечтай, — задел его сознание тот же голос.

«Лучше меньше да лучше», — подумал Григорий и, махнув рукой, согласился:

— А-а-а. Записывайте на работы. Чего уж там? Всё равно руки в мозолях.

* * *

Камеры приёмника-распределителя для административно задержанных находились в том же КПЗ, но отдельно от уголовного элемента и с таким же жидким пайком.

Конец ознакомительного фрагмента.