Ярмарка наград

Юрий Семёнов, 2022

«Ярмарка наград» – обобщающее название сборника рассказов, каждый из которых приятно удивит читателя юмором, остротой интриг, приоткроет завесу тайн человеческого мироздания. Хорошо известно, что сейчас торгуют если не все, то многие, причём на каждом углу и без разбору, даже совестью. А как бы хотелось жить не в стране «кровавой и безбашенной торговли», а там, где человек купается в любви, безгранично радуется своему «Я» и общему «Мы», никогда не встречает на пути эгоизм, унижение, подлость. Именно об этом автор пишет в своих проникновенных рассказах и пытается донести через них правду жизни. Читайте – и найдёте в них если не себя, то тех, которые порой так часто вас окружают.

Как домовёнок Кузя непутёвых людей уму-разуму учил

(Сказка)

Сказка ложь, да в ней намёк!

Добрым молодцам урок.

А. С. Пушкин

Григорий Иванович среди людей слыл волшебником. Ну, не так, чтобы…, а немного, в своё удовольствие. Он не понаслышке знал прошлое, интересовался настоящим, заглядывал в будущее и с большой долей уверенности мог определить судьбу человека во времени. Но, главное, он мог то, что было не под силу другим, — видеть невидимое простым глазом.

Григорий Иванович был одинок, страдал ногами, недавно прибыл из деревни и заселился на третий этаж обыкновенной высотки, каковых в городе пруд пруди. Здесь он любил наблюдать за происходящим из окна своего дома, угадывая и сопереживая мысли копошащихся внизу людей. Рядом с ним на подоконнике неизменно крутился домовёнок Кузя, с которым он повстречался совершенно случайно. А произошло это при следующих весьма странных обстоятельствах:

Однажды Григорий Иванович по обыкновению сидел на диване и под тихое с переборами звучание гитары, льющееся из шипящей от иглы пластинки, читал книгу. Неожиданно на кухне что-то грохнуло, а затем послышался звон разбитой чашки. Он, как мог, поспешил на звуки и оторопел: маленькое солнышко наподобие шаровой молнии металось по столу и кромсало всё, что попадалось ему на пути. «Что бы это могло быть?» — подумал Григорий Иванович, а когда пригляделся, сообразил — крохотный сверхподвижный взлохмаченный малыш.

— Откуда же ты взялся, егоза? Ведь тебя здесь не было? — не веря своим глазам, удивлённо спросил он.

Малыш на мгновение остановился, метнул из-под свисающих на лоб ярко-жёлтых неухоженных волос колючий взгляд и молча продолжил наводить на кухне всеобщий хаос.

— Ну, знаешь, хватит, — остановил его голосом Григорий Иванович и взял в руки мухобойку.

Шум на минуту стих, противники какое-то время оценивающе смотрели друг на друга, после чего малыш, сообразив, что его застукали, попятился и хотел пуститься наутёк. Упреждающий удар хлопушкой по столу предотвратил беглецу отступление.

— Чего тебе надобно? — не по-детски простонал малыш.

Григорий Иванович ничего не ответил, осторожно взял его на руки и, чтобы лучше рассмотреть, поднёс к лицу. Это был мальчик с чертами оперившегося дитяти. Его короткие потёртые штаны и замусоленная рубашка с дырками на локтях, от которой несло за версту, свидетельствовали, что он сирота и очень давно не мылся.

— Ты кто таков будешь? — спросил Григорий Иванович.

— Я домовой, — по-бойцовски выпятив грудь, ответил он.

— А зовут-то тебя как, домовой? — снова спросил Григорий Иванович и улыбнулся. — Наверное, страшно подумать?

— Кузя! — гордо произнёс он.

— Вот это да, такой маленький и уже домовой? Ты, скорее, домовёнок. Правда, Кузя? Лет-то тебе сколько?

— Сколько, сколько. Не сосчитать. Пальцев на руках и ногах не хватит.

— И каким ветром тебя ко мне занесло?

— Я что, пушинка, что ли? Кузя здесь живёт с тех пор, как отсюда съехал кот Василий.

— Вот так вот? — удивлённо произнёс Григорий Иванович. — Тогда давай жить вдвоём. Не возражаешь?

Кузя извернулся, спрыгнул на стол и, не задумываясь, выдвинул свои условия:

— Только без кошек. Договорились?

— Договорились, — согласился Григорий Иванович и потрепал по голове озорного мальчишку.

От удовольствия тот снова заметался по столу, но через некоторое время остановился, почесал затылок и настороженно спросил:

— Постой. А как ты меня вычислил? Я же невидимый?

— Ну, это для кого как, — ответил Григорий Иванович. — По мне так ты обыкновенный домовёнок. Я же тоже кое-что на своём веку повидал, в деревне пожил, у местных колдовства набрался. Теперь всех насквозь вижу. Да и чумазый ты, потому и не просвечиваешься. Для начала надо отмыть тебя хорошенько, одежду, ботинки наладить. А потом разберёмся. Не возражаешь?

Так они стали друзьями и держали свою приверженность друг к другу в строгом секрете. Кузя безоговорочно выполнял все поручения Григория Ивановича: приносил из почтового ящика свежие газеты и журналы, убирался по дому и даже выносил мусор. При этом невидимость Кузи всякий раз вызывала у соседей изумление и заставляла с каждым разом всё больше и больше веровать в сверхъестественность хозяина квартиры на третьем этаже.

* * *

С тех пор минуло немало времени. Как-то после сытного обеда Григорий Иванович и Кузя по обыкновению стояли у окна, за которым хулиганил ноябрь. Озорной ветерок поднимал с земли жёлто-красные листья и кружил их в хороводе танца, словно кавалер даму на балу. Ватага ребятишек бесновалась на детской площадке. Они бегали, прыгали, кричали и смеялись, что присуще всем детям их возраста. Соседский Вовка среди этой кутерьмы выделялся особняком — упрямым проказником, не знающим границ вседозволенности.

— Вова, отдай мой совок, — плакала маленькая Нина и топала ногами.

— А чем докажешь, что он твой? — издевался над ней Вовка.

— Мой. Мне мама его купила, — не успокаивалась Нина.

— Сейчас, яму выкопаю, а пока так поиграй.

— Отдай, Вова, я папе всё расскажу.

Вовка размахнулся и закинул совок в кусты.

— На, возьми, — как собаке крикнул он и отвернулся.

Нина, не сдерживая слёз, побежала искать свою игрушку.

Рядом Серёжа и Лена строили из песка домик. Он был уже почти готов и для устойчивости они замазывали его руками, смачивая ладони в ведёрке с водой. Вовка подбежал к ним и безжалостно снёс ботинком их постройку, разбросав песок в стороны. Маленькая Лена тут же разревелась, а Серёжа с кулаками бросился на Вовку, хотя тот был на голову выше его.

— Но, но, — заерепенился Вовка. — Сейчас ты у меня получишь.

Но Серёжа ещё сильнее сжал свои кулаки и бесстрашно начал махать ими перед Вовкой. В какой-то момент тот струсил и со словами: «Я тебе это припомню», побежал прочь.

Вдруг по пешеходной дорожке звонко запрыгал резиновый мяч. Запущенный чей-то незадачливой ногой, он перелетел через сетку дворовой площадки и прискакал прямо к Вовке. Тот, не раздумывая, резко изменил курс его полёта в сторону дома. На первом этаже послышался звон разбитого стекла. Вовку в мгновение ока сдуло ветром. Из повреждённого окна выглянула хозяйка и с бранью накинулась на ни в чём не повинных футболистов.

Григорий Иванович и Кузя молча переглянулись и, не сговариваясь, решили, что Вовку во что бы то ни стало надо проучить.

Уже вечером Кузю снарядили в поход. Вовка жил этажом ниже в соседнем подъезде, и их квартиры имели общий стояк дымовой вытяжки. По нему Кузя и проник в жильё маленького, но уже злостного хулигана.

В это время тот сидел на кухне и за обе щёки уплетал пирожки. Его родители в другой комнате смотрели телевизор. Шла передача «В мире животных». Кузя спустился до конца шахты, сложил ладони рупором и что есть мочи издал звериный рык. Эхо вытяжной трубы кратно умножило его децибелы. Не понимая, откуда исходит опасность, Вовка повернулся в сторону зала и прокричал:

— Эй, там, на шхуне. Вы как маленькие. Уменьшите, наконец, звук, а то пирожки от такой громкости мимо рта проскакивают.

И он как ни в чём не бывало продолжил свою трапезу.

— Ну, сейчас ты у меня попляшешь, — сквозь зубы процедил Кузя и выбил ногой решётку.

Она брякнула об пол и запрыгала, как лягушка. От неожиданности Вовка подскочил на стуле и опрокинул тарелку с содержимым. Пирожки разлетелись по всей кухне.

— Папа, мама! — завопил он. — Здесь творится что-то неладное.

Пока суд да дело, Кузя спрыгнул вниз, схватил шумовку и стал размахивать ею, как саблей, надвигаясь на своего противника. Потом захлопнул дверь и задвинул изнутри щеколду. Взволнованные родители остались по ту сторону шабаша.

Испуганный Вовка метался по кухне и искал место для убежища. В какой-то момент он открыл холодильник, просунул в него голову, но остальная часть тела осталась снаружи. Кузя, не теряя времени, сдёрнул с него штаны и со всего маху поддел зад ногой.

— За что? Помилуйте!!! — визжал Вовка, прыгал из стороны в сторону и всё время беспорядочно махал руками, отбиваясь от невидимого существа.

А Кузя хватал всё, что попадалось ему под руки, и кидал в него, приговаривая:

— Это тебе за совок, который ты отобрал у Нины и выкинул. Это тебе за сломанный песочный домик. Это тебе за разбитое стекло. Будешь ещё так делать?

— Помогите, убивают, — жалобно стонал Вовка и на каждом круге порывался открыть дверь.

Но Кузя вовремя ставил ему подножки, а, когда тот падал, запрыгивал сверху, мял бока и причитал:

— Ещё раз поступишь так — хуже будет. Понял или добавить?

— Ой, не буду, не буду, только отпустите, — молил о пощаде Вовка и плакал.

Родители, сообразив, что их сына молотят неспроста и он кому-то сильно насолил, хором подвывали за дверью, намереваясь её сломать, но в силу своей жадности делали это вполсилы, а больше отделывались простым постукиванием по ней.

Рассчитавшись сполна, Кузя обратно залез в шахту дымохода и со словами: «Смотри мне, если надо будет, вернусь», исчез внутри трубы. С тех пор Вовка больше не безобразничал, а чтобы заряд лишней энергии его не мучил, записался в секцию бокса.

Шло время, дни сменяли ночи, пушистый снег покрыл землю, слепил сугробы. На улице стало зябко и, как следствие, среди жильцов дома неожиданно появился человек, если его можно так назвать, который ленился донести ненужный ему хлам до положенного места в мусорном контейнере. Он каждый день без зазрения совести оставлял его прямо на тротуаре под ногами пешеходов и как ни в чём не бывало исчезал. Всякий раз поутру уборщица тётя Маша натыкалась на эти пакеты, злилась, покачивая головой, и, несмотря на свой пожилой возраст, смиренно относила их на свалку. Её жалобы домоуправу никакого действия не возымели.

Кузя это дело очень скоро просёк, выяснил адрес нарушителя порядка и доложил по инстанции Григорию Ивановичу. Дежурство у окна было организовано незамедлительно. Злосчастный пакет мусора на тротуаре появился уже с сумерками. Как и предполагалось, его оставил Сусликов Петька из 48-й квартиры, что на девятом этаже. Он вышел из подъезда, незаметно положил свою ношу на тротуар, закурил и через некоторое время, убедившись, что его никто не видит, преспокойно вернулся домой.

— Пора, — сказал Григорий Иванович и подтолкнул своего маленького друга к двери.

Кузя мячиком сбежал вниз по лестнице, подобрал пакет, заволок обратно в подъезд, поднял на лифте до двери, из которой его только что вынесли, и рассыпал содержимое на пол.

Через некоторое время на лестничную площадку вышла мать Петьки. Она собралась идти в магазин и, не глядя под ноги, на ходу поправляла платок.

— Петя, закрой за мной, — крикнула она.

— Сама захлопни, — эхом отозвалось из лабиринтов квартиры. — Мне некогда.

— Не ленись, закрой, — снова крикнула она, но наступив на что-то скользкое, тут же упала, задрав кверху ноги.

Петька на шум появился не спеша. Он держал в руках смартфон и был весь поглощён какой-то игрой.

— Чего тебе, мать? — пробурчал он, даже не глядя на распластавшееся тело матери.

Та лежала в мусоре, тёрла низ спины и ныла от боли. У её изголовья валялся тетрадный лист бумаги, на котором было что-то написано. Петька небрежно поднял его и громко прочитал:

«Уважаемый гражданин Сусликов. Если вы и впредь намерены загрязнять окружающую среду мусором, компетентные органы будут вынуждены привлечь вас к административной ответственности. Для его накопления и последующей утилизации двор вашего дома оборудован специальными контейнерами. Будьте любезны, соблюдайте правила общежития и больше не сорите там, где живёте».

Внизу размашисто было подписано: «Доброжелатель Кузя».

— Кузя? Какой ещё Кузя? Ерунда какая-то, — протяжно выдавил из себя Петька и посмотрел на мать.

Та всё это время укоризненно сверлила глазами сына, соображая, что к чему.

— Я думаю, — по-матерински строго сказала она, — что на моём месте должен быть ты, а досталось почему-то мне.

Она тяжело поднялась с полу и со всего маху ударила Петьку по спине сумкой. Тот взвыл и уже через пять минут очистил лестничную площадку от мусора. Больше к этому вопросу они никогда не возвращались.

Дальнейшие события в доме развивались ещё стремительнее. Соседи известного округе своими уродливыми выходками Водкина Пал Палыча, который мог одной левой уложить на лопатки бутылку сивухи и быть ни в одном глазу, жили, как на вулкане. Всякий раз с приходом к нему очередных гостей с улицы мужчины подъезда, на пятом этаже которого его покойная жена когда-то получила квартиру, объединялись, надевали красные повязки и дружно выходили на очередное круглосуточное дежурство. По этой причине они все были посвящены в члены «Народной дружины» и даже получили соответствующие удостоверения в участковом пункте милиции.

Более того, ни на одном предприятии города, где Пал Палыч числился слесарем, его также долго не держали. Месяц — два, от силы полгода, и его фотографию с чувством тревоги за производственные показатели переносили из одной доски «Позора» на другую, куда он по привычке переселялся, как на постоянное место жительства.

Григорий Иванович был тоже немало наслышан о подвигах (в кавычках) этого большого любителя спиртного и всегда предостерегал своего Кузю во избежание неприятностей не вступать с ним ни в какие контакты. Но невидимый домовёнок, как известно, был не из робкого числа и однажды попросил своего хозяина пойти ва-банк.

И вот, когда общее собрание жильцов дома, наконец, решило ходатайствовать в соответствующие инстанции о выселении гражданина Водкина из квартиры, Григорий Иванович приобрел в храме икону Божьей матери, лампаду со свечками, а в магазине — портативный диктофон. Первая психическая атака на Пал Палыча началась в редкие часы его нахождения вне подпития. Рано утром в квартиру тихо постучали. В предвкушении похмелья, которое снилось ему всю ночь, он радостно подскочил с кровати и заглянул в холодильник, но водки там не обнаружил. «Ничего, сбегаю, были бы деньги», — подумал он и открыл двери. На пороге в обрамлении горящих свечей стояла икона с изображением скорбящей женщины и младенца на руках. Откуда-то из темноты лилась сладострастная молитва:

«…О милостивая Мати Божия, коснись сердец их и скоро возстави от падений греховных, ко спасительному воздержанию приведи их.

Умоли Сына Своего, Христа Бога нашего, да простит нам согрешения наша и не отвратит милости Своея от людей Своих, но да укрепит нас в трезвости и целомудрии…»

Заворожённо слушая молитву, Пал Палыч беспрестанно крестился и что-то шептал себе под нос. Слабые лучики едва освещали его испуганное и потому до неузнаваемости побелевшее лицо. По завершении Божественной песни свечи, словно по дуновению ветра, самочинно погасли, а когда глаза немного адаптировались к отсутствию света, исчезли вместе с иконой вовсе.

«Никак сам Бог ко мне приходил!» — подумал Пал Палыч и захлопнул двери. Последующие за этим событием дни и ночи прошли для него в мучительных раздумьях. Несмотря на тяжёлые внутренние позывы выпить к рюмке он так и не притронулся. Видимо, убоялся кары Божьей за грехи свои.

Вторая психическая атака на Пал Палыча началась ровно через неделю. Теперь пришло время испытания искусом. Поздно вечером в дверь опять постучали. «Наверное, дружки», — мелькнуло в его голове, и он спрятался под одеялом. Но стук продолжился и через какое-то время Пал Палыч рискнул всё же выйти.

— Кто там? — прежде спросил он.

За дверью упорно молчали, а затем неожиданно ответили:

— Сто грамм.

Эти заветные слова, которые раньше он слышал почти ежедневно, едва не сбили с толку его воспалённое сознание, и он, немного подумав, толкнул ручку от себя. Возле самого порога, на полу стояли початая бутылка водки и гранёный стакан. Бутылка вдруг взмыла вверх, наклонилась и перелила часть жидкости в меньшую ёмкость. У Пал Палыча затряслись руки и сами потянулись к стакану. Но тут, о чудо, из темноты послышалась та самая молитва, которую он слышал совсем недавно и под её пение отчаянно крестился перед иконой Божьей матери. Оба сосуда снова взлетели и грохнулись на пол, разлетевшись на мелкие осколки. Водка растеклась в стороны, издавая зловонный запах спиртного. Пал Палыч вздохнул и закрыл двери.

И снова была ужасная неделя ломки желания и боязни Господней кары. Пал Палыч держался из последних сил, но уже понимал, что, если сдаться, обратной дороги не будет.

Через неделю началась третья психическая атака — проверка силы и воли на прочность. Вернувшись вечером с работы, Пал Палыч обнаружил под дверью два странных конверта. В один из них был вложен билет «На тот свет» в виде чёрной метки Весёлого Роджера с припиской: «Это последнее предупреждение». Во второй — его обязательство завтра же явиться на общее собрание жильцов дома с покаянием и письменным обещанием к своему прошлому больше никогда не возвращаться. Он с трудом, но всё же предпочёл остановиться на втором варианте предложения.

Как сложится его судьба в дальнейшем, нам остаётся только догадываться.

А Григорий Иванович и домовёнок Кузя сейчас продолжают нести свою вахту у окна и учить непутёвых людей уму-разуму.