Любомир

Юрий Сашенко, 2022

Приключения начинаются, когда осознаешь, что давным-давно "как-то" живешь во лжи. Мелкой, большой, "во спасение". В крупицах эгоистичных правдочек, которые обязательно необходимо понять и научиться играть по чьим-то правилам. И соответствовать.Однажды докопавшись до истины в одном месте, Любомиру становится тяжело остановиться – его внутренние сомнения обрели вполне реальные черты глаз, раздвающегося языка, когтей, хвоста, чешуи и гривы. А вскоре стали всё чаще перехватывать инициативу, раскатывая очевидно "справедливые правила игры" в лепешку.Путешествуя по миру и примеряя на себя различные образы жизни, социальные роли и профессии, у главного героя формируется специфическое мировоззрение, которое все дальше и все сложнее находит общий язык с "правами на мнение" и "точками зрения". Куда занесет героя, что он ищет, какие оттенки характеров они вместе с Драконом откроют в себе и других, да и чем все это закончится, узнаете из этой абсолютно реальной фантазии.Содержит нецензурную брань.

Аэропорт"Пашковский"просыпался неохотно: дворники лениво подметали бычки и упаковки от фастфуда, таксисты наливали в красивые бумажные стаканчики кофе из термосов и делились впечатлениями о поездках. Пассажиры спешили к стойкам регистрации, на бегу обещая провожающим отзвониться маме, тете, дяде, бабушке и коту персонально сразу же после приземления.

Блондин в коричневом балахоне и большим туристическим рюкзаком, рассчитался с водителем, отстрелил окурок в урну и зашел внутрь.

— Тот хвост из зомби со светящимися лицами явно на Москву.

Косметический ремонт плохо скрывал типовую архитектуру СССР для аэропортов и лишь обилие рекламных плакатов не позволяло торопыгам почувствовать витающий дух социализма.

Самолет"Краснодар — Москва"салатовых авиалиний мягко оторвался от земли и, сделав разворот, лег на курс.

Пассажиры вели себя тихо: никто не шуршал, не ерзал, не поджимал губы из–за копошащегося соседа. Дети — и те замерли, пытаясь почувствовать, а еще лучше рассмотреть происходящее у них на глазах волшебство в иллюминатор. У всех дела в Москве, все перешли в режим"в полете".

Повертев в руках приобретенную бутылочку–пробник"Chivas Regal"и передумав, Любомир медленно перелистывал страницы любимого журнала о мужском здоровье. Отметив про себя, что все еще есть о чем почитать после смены главного редактора, он отложил журнал и решил вздремнуть, насколько это было возможно в эконом–классе с очень усредненными размерами человеко–места.

Ближе к пункту назначения народ стал просыпаться, уже куда–то опаздывать, активно сопеть и суетиться. И Шереметьево посадку не давал. Видимо готовилась Москва:"Покружите над аэропортом, дамы и господа, я еще не готова". И встретила–таки: моросящим дождиком, выдувающим душу ветерком и совсем не внушающими оптимизма тучами.

В ожидании багажа Люра пробрала дрожь и он подумал, что пора бы в командировку брать вещи на"а вдруг"или хотя бы смотреть прогноз погоды перед вылетом. Неловко как–то смотрелся он в балахоне, шортах и летних тапочках среди людей в лучших из имеющихся в гардеробе отполированных до блеска ботинках, демисезонных брендовых куртках и узорных плотных джинсиках без дырок. Ловя на себе полусекундные взгляды, он купил талон на аэроэкспресс до Белорусского вокзала, вышел на улицу и закурил.

Но ведь смотрели же… Москва приучает к равнодушию — каждый день она предлагает лицезреть фриков, гиков, городских сумасшедших, бомжей, алкашей, творческих личностей, ученых, всклокоченных инженеров с перекошенными очками, литераторов, театралов, маргиналов, критиков, финансистов, солидных"тумбочек"в огромных джипах, непризнанных девочек–моделей с айфонами устаревшей модели в метро, признанных моделей в шикарных купе на проспектах, бабушек с бантиками и розово–зеленой челкой, дедушек из барбершопов, фанатов каких–либо клубов,

рокеров, блогеров, потерявшихся во времени и пространстве туристов и гастарбайтеров, прибывающих в Златоглавую хоть из Самоа в невообразимых количествах… Ему было даже приятно — сочувствовали.

Столичное время ускоряет: ты еще не понял почему, но уже куда–то опаздываешь, бежишь за всеми, не понимаешь, но бежишь. Появляется необъяснимая уверенность в нехватке времени.

За одну сигарету погасив этот"синдром белого кролика", Люр неспешно направился к аэроэкспрессу и погрузился в тяжелые мысли о своем поступке, который можно было назвать прыжком в пустоту.

Швырнув сумку в камеру хранения, он занялся намеченными еще накануне"дембеля"делами: на ближайшем известном ему рынке купил две пары джинсов, тут же натянул те, что потолще, забежал за заказанными подарками и, довольный, но с песочными глазами от месячного недосыпания, нырнул в забегаловку полковника Сандерса. Пиццей уже никого не удивишь,"Макдак"никогда и не нравился, а крылышки были"любовью с первого взгляда".

Меньше всего после толкотни в очереди хотелось слушать диалоги понаехавших успешных об успешности успеха, поэтому выбор места превратился в долгое стояние посреди зала в попытках взглядом высверлить кого–нибудь из угла.

— Молодые люди, можно к вам? — Люр навис над компанией с рюкзаками. Дети быстро слились.

— Наконец–то я буду есть медленно и мно–о–го этих волшебных крылышек.

Он надеялся, что остаток времени до поезда проведет именно так. Впрочем, медленно не получилось бы, потому как стремительно остывавшие крылышки не произвели бы нужного эффекта. Скорее оставили бы эффект разочарования. Холодное и острое — фу! Данный факт его подгонял.

— Алло. Ну привет. На рабочем столе. Справа. Просто запусти. Параметры там же в папке, — Люр положил телефон в карман, — алконавт, блин.

Через три стола сидела шумная бригада молодящихся офисных дам в потрепанных кофтах и очень начесанной наружности, явно что–то отмечающих.

— Чересчур уж пафосно, — их визгливые голоса вывели Люра из медитации пережевывания курятины, — в привокзальном KFC! Лучшее место для посиделок!

— О–ой, че вчера! Ни вида, ни денег, в кофточке какой–то, стоит — веник свой мне мямлит. Мол, ты очень… бла–бла–бла… А я че?.. Где их берут?..

— А пойдемте в клуб? А то пиво, пиво… Винчика возьмем… Сегодня из моего города приедет этот… Как в какой?.. Ну!.. Ну сын Ларки… DJ какой–то, говорят, только из Японии прилетел, тур у него Евразийский…

— Ой, смотрите, вон глазастенький в углу сидит. Симпатичный. А давайте с собой его возьмем?

Последняя фраза заставила Любомира поднять голову и найти источник раздражения:"Я сейчас напомню сколько тебе лет, из кого выбирать, а заодно, кто таких"мямлящих веников"рожает". Его взгляд впился в осоловевшие глаза женщины в шерстяной кофточке со звуком удара прута арматуры по отсыревшему бетону.

— Кайфанул… Учиться еще и учиться, — Люр бросил последнее надкушенное крылышко обратно в коробку и направился к выходу.

До поезда оставался целый час. Кофе возле фонтана между двух бизнес–центров под сигаретку — хорошая идея. Лучше, конечно, кофе, сигаретка и мороженое, но рук бы не хватало, а это уже дискомфорт.

Люр устроился у подсвеченных танцующих столбиков и растворился в беспорядочном движении контингента.

Молодежь с бейджиками — туфельки"горят", зауженные брючки–подстрелы, пиджачки, рубашечки, шнурочки–галстучки, прически с пробором, и маленькими, едва заметными зелеными слизнями на головах, делающими лица слегка обеспокоенными, а глаза широкими.

— И это у 25–летних, плюс–минус. Заточка смолоду, — подумал Люр.

У людей постарше вид был удручающий: впавшие глаза, распухшие щеки, морщины, следы пятниц и стрессов сказались на состоянии кожи, приглаженные немытые волосы, обвисшие пиджаки. Потускневшие бейджи на засаленных ленточках стыдливо прятались в нагрудных карманах, невыглаженные сорочки плакали по тете Асе, туфли — еле–еле, но блестели, а слизни были уже кислотно–яркими и весело пульсировали с пугающей амплитудой на проплешинах и седых прядях.

Мокко под наблюдательность оказался вкусным.

Так и не прочитав, что же там писали про драгоценное мужское здоровье, с полным желудком счастья и пылающим, пока еще только ртом, Люр вручил билет проводнику 13–го вагона поезда Москва — Гомель, молча застелил постель и уснул.

***

Он любил возвращаться домой, особенно утренним поездом в пятницу. В этот раз что–то явно было не так. Прекрасно осознавая последствия своего поступка, совершенного в командировке, домой возвращался качественно другой человек. Походка стала тяжелее, что ли? Или увереннее? Скорее мягче и экономичнее, ведь ему предстояло выдержать непонимание абсолютно всех его знакомых и родных. Да, ему было страшно. Люр решил сразу вывалить все произошедшее с ним за эту вахту одним потоком.

— Привет! Знаете, там такие леса красивые, воздух вкусный и земля, что лопаты ломаются"на раз". И в Геленджике я побывал, и в Новороссийске. А еще я Пасху встречал, сидя на унитазе и поливая себя водой из душа. Как? Ну вот такие номера в Геленджике… С начальством на служебной машине ездили на выходные — не оплачиваются же, вот и решили покататься по окрестностям. От шампанского, купленного в Абрау–Дюрсо, которое мы пили из горла прямо в машине, сильно голова заболела к вечеру, когда до Геленджика доехали.

Зато к утру я уже был живее всех живых. Успел прогуляться по набережной. Потом голышом купался в Черном море на первомай, совпавший с Пасхой. Вода,

конечно, взбодрила. Коллеги сопели, хоть и сала в каждом из них килограмм на 30 было больше, но повторять отказывались. Боялись, что сердечко не выдержит после всенощных возлияний. Слышу:"Молодца, Люр! Мир, Труд, Май! Да ну нахрен, вылезай!"

Люр позавтракал с родителями, распределил вещи и выдохнул. Два дня выходных давали ему время перед решающей битвой за место под нефтяным солнцем.

Сразу же, как только была включена сим–карта, на телефоне гневно заблестело"ты где", от Светика. Однако пропущенных от нее не было. Отвечать было нечего. Всю командировку они вели переписку, где активно скучали друг по другу. Клятвенные обещания встретить, накормить, напоить и залюбить до смерти, на поверку оказались:"Ну проспала, не мог подождать?". Его это не беспокоило. Он потянулся на тахте и еще часик–другой подарил царству Морфея.

Ближе к вечеру голова доехала домой за хозяином. Забрав со стоянки черного Хлюпыша с логотипом ежика со стрелкой и совершив круг почета"заправка–мойка–аптека", Люр отправился к проспавшей.

Светка — ребенок, хоть по паспорту и не скажешь. Ярко рыжие волосы, наращенные до впечатляющего мужчин объема, заплетены в косички, зеленые большие глаза, звенящий смех и кривляние, шутки из детства, в которых самым страшным словом было"трусы", ямочки на щеках и внешность сбитой, крепкой молочной девки"из деревки"с упругой грудью и попой провоцировали животную страсть и не оставляли никаких шансов быть серьезным. Что–то мудрое и взрослое отыскать в ней не получалось. Занималась она фотографией и парикмахерско–макияжным ремеслом.

С порога запрыгивая на командированного, Светик попыталась что–то предъявить, но прекрасно понимала, что это только продлит никому ненужное ожидание. Уже спустя минуту на них не было даже носков. Треск вырываемой из–под себя простыни, крики, всхлипы, закатывание глаз, стоны, фиолетовые следы укусов, царапины по всему телу, соседские стуки по батарее — Светка отдавалась процессу полностью.

Спавший на пакетах кот не успел сообразить, что к чему, поэтому стресс получил изрядный. Шерстяной мешок с остервенением носился по съемной малосемейке, вырывая когти на поворотах, каждый раз ставя рекорды по акробатическим прыжкам с предметов интерьера на пол — десяток было мало.

— Я тебе ромашек привез, — Люр смахнул пот и достал кофточку с капюшоном полностью покрытую полевыми цветами в солнечных лучах. Светик сразу же натянула ее на голое тело и получилась изрядно помятая, лохматая рыжая луковица с горящими глазами в ромашках. Он улыбался. Она сияла.

— А я вот тебе тоже подарок приготовила, а ты даже не заметил, — прозвенел ее слегка осипший голос–колокольчик.

— Стрижка, брови, ресницы, татушка новая, — судорожно метались глаза и мысли. Нет, все это Люр внимательно изучил. Неужели и правда что–то приготовила?!

— Смотри.

— Куда?

— Глупенький, туда.

Там была аккуратно выбрита стрелочка–указатель. — Нравится? Это я тебе. Ну для тебя…

— Да, здорово, — Люр едва улыбнулся. Светик ушла разогревать остывший праздничный ужин — картошку с салом на сковородке. А Люру надо было остыть.

— Я покурю пока. Позовешь, как готово будет?

Сигареты еще нужно было найти, как и трусы. Кот разметал предметы одежды по всей комнате и забился в угол с пакетами вещей, откуда были отчетливо слышны нервные удары хвоста о линолеум и полиэтилен.

Люр прошлепал в розовых тапочках в конец коридора и открыл дверь. На общем балконе малосемейки висели простыни, пеленки, штаны и детские вещи. Он щелкнул зажигалкой и посмотрел вниз.

— Почему это подарок? Мне? Глупость какая. Не верю, — дым, выпускаемый тоненькой струйкой, зависал перед лицом сизым клубящимся облачком.

— Привет, сосед, — мужик в маечке–алкоголичке, трусах–семейниках и застиранных носках улыбнулся.

— Здравствуйте. Какие новости на нашем островке стабильности? — Люр был в почти таком же прикиде. На мужике, правда, смотрелось логичнее.

— Да ничего особенного. А ты снова мотался куда–то?

— Да, — ему нравилась атмосфера завязавшейся беседы, — под Краснодаром были, на россиян работали, мы же дешевле.

— Заплатили хоть?

— Да, заработал"за себя и за Сашку". Собой–то горд, но чувствовал себя проституткой на благотворительном корпоративе.

— Ну, огрызаться же тоже нужно уметь.

— Да, Палыч. И до меня эта истина только недавно дошла. Скорее всего я лишусь этой престижной работы. Не нравится мне их песня. С душком. А проституток особо не спрашивают.

— Прекрати. Про лучшую совхозную лошадь я тебе рассказывать не буду. А ты — парень с головой. Вырулишь.

— Кому сейчас нужен парень с головой? Не так уж и я головаст раз до сих пор работаю на дядю. А тот и рад, что смышленый — мешки подкидывает исправно.

Они просто молча курили. Света появилась на балконе в халатике и двумя кружками растворимого кофе. Палыч пошел к жене, а они стояли в обнимку и смотрели на звезды и луну.

***

Утро понедельника было солнечным и мягким, машина блестела и просилась побегать. — Да, вождение за городом определенно положительно влияет на психику,

— Люр вспомнил, что скоро поставит шумоизоляцию, улыбнулся и завел двигатель.

Подобрав коллегу и выехав за город, Люр неспешно набирал скорость. Дима сонно интересовался командировкой, получая в ответ тщательно отфильтрованную информацию. Ему было интересно, сколько же сливают солярки в командировке? По документам, которые попадали к нему на проверку, конечно же, все было правильно. Потому, что те тщательно проверялись и Люром, и лицами причастными к сливу.

— Я машину в обед возьму? Надо отскочить по работе.

— Да, конечно, бери, — Люр остановился на парковке у трассы и отдал ключ. Машина начальника управления встала рядом с машиной Люра ровно в тот момент, когда парни вошли в здание.

В кабинет идти совсем не хотелось. Обычно это был улей матерых шершней, где на 5 рабочих компьютеров и два телефона приходилось 13 человек. Сейчас же здесь было отвратительно тихо. Ежедневная атмосфера ужасающего положения, которое необходимо срочно"порешать", давно стала привычной, а тишина воспринималась совсем неадекватно. Чем тише, тем вскоре громче будет.

— Привет, душа электронная! Где ты ходишь? Он мне уже мозг весь проел! — товарищ Ухов передал трубку. Новая должность заместителя руководителя службы раздувала мозг еще пять минут назад рядовому инженеру.

— На связи, — Люр знал кто звонит.

Привычно пьяный утренний голос руководителя службы:"Это кто? А, ты. Так, ты… Ты. Пиши две объяснительных, я по приезду сразу подпишу".

— На какую тему писать?

— Ты сам знаешь.

— Нет, не знаю. Что–то случилось после моего отъезда? Вроде бы списывались с коллегой — все работает.

— Дай трубку заму.

Разговаривать напрямую почему–то он не хотел. Пока бедный новый зам пытался собрать в связную речь пьяные реплики руководителя, Люр успел сдать отчет о командировке, закрыть пару рабочих вопросов, покурить с кружкой чая и уставиться в текстовый документ под кодовым названием"Заявление на увольнение". После того, как три года он был"самым любимым Фиксиком"службы, в этой командировке отношение внезапно радикально изменилось и Люр решил, что терпеть это не стоит. Именно поэтому он прилетел один.

За что было выдумано аж две объяснительных было непонятно, поэтому они с Уховым решили, что пусть это тело приезжает и формулирует самостоятельно. Забот и самодуров достаточно и здесь.

Сменилась вахта, вернулись работники, начальство придумало себе повод еще пару недель не показываться в управлении. Отчитавшиеся за командировку мужики намекнули в курилке, что, мол, готовься, тебя будут"уходить". Быстренько сопоставив события последних месяцев, пообщавшись с отделом кадров, но точно еще не зная, Люр дописал заявление. Весь вопрос был в дате.

Это не было простым отказом от того, где плохо за адекватные деньги. Он

осознавал, что в таких коллективах невозможно оставаться человеком. Это была большая жирная точка в истории, которую он раскручивал самостоятельно, старался и доказывал, тратил силы и нервы. Тогда у него был стимул, семья. Сейчас ничего нет, а инерция привычки давно сошла на нет и теперь работала в минус.

До Димы долетали обрывки разговоров про службу, где трудился Любомир, и он тоже стал волноваться за свое место, ведь когда–то именно с его подачи Люра приняли в закрытый клуб. По дороге домой они обсуждали отвлеченные темы. В один из дней он не выдержал.

— Не волнуйся, у тебя своих забот хватает. Просто знай, что тебя это не коснется никаким боком, — сразу остановил Димку Люр.

— Нет, погоди, что–то вы не поделили же?

— Да что можно делить, давно же тебе все рассказал прямым текстом! Торговля определением ценности сотрудника по степени ответственности за безответственных, вытирание соплей приближенным к жопе царька и решение их производственных и личных вопросов, вплоть до покупки текилы с доставкой в баню по звонку в 2 часа ночи. Если ты готов на такое за сумму, которую они доят из каждой такой поездки, то я — нет. Почему они так рвутся туда, как думаешь?! Даже начальник управления в курсе. Более того, в доле он. Как обычно.

— Не–е, у меня свой, слава богу, начальник отдела, мы с ним ладим, хоть и на своих волнах постоянно, — Дима потихоньку впитывал информацию, принимать которую попросту не хотел, — и все–таки, сколько на солярке мутят?

За этим диалогом они пролетели мимо стоящей на обочине Нивы, возле которой на траве лежал грузный мужчина. Стоявший рядом его товарищ куда–то звонил и выглядел растерянным. Развернувшись и бросив машину за Нивой, друзья поспешили к бедолагам.

— Что случилось?

— Да вот, солнце печет, жарко, кондиционер не работает, плохо стало.

— А окна?

— Да нельзя ему окна, продует. И так слабый.

— Понятно, — Люр заметил крепкие сигареты и понял, насколько все печально, — в скорую звонил?

— Пока нет, домой звонил, спрашивал — что делать?

Дима вызвал скорую, Люр достал бутылку воды из машины и стал брызгать на мужика. Нашли тряпку, подложили под голову, расстегнули рубашку. Мужик был тяжелый, поэтому парни просто заслонили собой палящее солнце. В ожидании скорой время тянулось… Вскоре мужчина пришел в себя и глядя Люра и Димку снизу–вверх слабым голосом спросил:"Парни, а вы кто такие?"Надо сказать, что сорочки у парней были белые и штаны светлых тонов.

— Ангелы мы твои, дядька. Все хорошо теперь будет, — Люр улыбался, представляя, как это выглядит в глазах мужика.

— Здорово, что ты очнулся, — Димка тоже посветлел, — ты ж это…

Напоили водой, дождались скорую, попрощались и продолжили путь домой

уже молча.

***

Настоящее лето заступило на дежурство ближе к середине июля. Жарило солнце, народ активно купался, поедал мороженое, выпивал кубометры квасосодержащего напитка и пива, катался на всем, что было доступно, и поджаривал бока на пляжах. Родители укатили на море, оставив дюжину указаний по уходу за квартирой и еды на полгода.

По плану сегодня была поездка на объект, а завтра — неотвратимое возвращение руководителя и заместителя управления по зарубежным проектам. В тот же день необходимо было закрыть месяц по посещаемости персонала, большая часть которого находилась под Краснодаром, что несколько усложняло процесс, и сдать за отсутствующих коллег несколько отчетов разным важным женам ответственных сотрудников управления.

Ухов и Люр сидели в станции управления, лениво обмениваясь уточнениями по рации с персоналом и следя за графиками. Тишиной в станции можно было насладиться только тогда, когда руководство было в командировке, а фактически двух инженеров было вполне достаточно. Третьим был водитель станции, который лениво подкручивал обороты насосных установок. Операция шла в штатном режиме.

— Товарищ Ухов, скажи мне, как адекватный человек адекватному, что у нас по дню грядущему? Трутни приедут, а у нас дел по горло, да и на послезавтра еще один объект подбросили. Я физически только бегом успею все сделать. От тебя прошу лишь оградить меня от них, дабы не расстреливали никому не нужными распоряжениями.

— Я сам не знаю. Буду пытаться перенести, но это вряд ли. А этих — только терпеть. Отправим на объект коллегу твоего. Он меня знатно задолбал на предыдущей вахте, алкаш–мозгоклюй хренов. Больше ничего не могу. Ты по месту отбрыкаешься, месяц закроешь, пока они мозги на место поставят после синего марафона. Так устраивает?

— Вполне.

Тут дверь внезапно распахнулась и в станцию ввалилось полтора метра элитного кавказского очарования с жутким амбре и краснодарским загаром.

— Пириуэт, балбесы. Скучали без меня? Товарищ Ухов, давай рацию, щаc я все закачаю в лучшем виде.

— Ротозеуищ! Здорова! Ты с поезда сразу на бал? Мужчина! — для Люра это было дико.

— Ротозеевич, Махмудов ты сын, у тебя есть 10 секунд, чтобы исчезнуть с глаз моих, пока я тебе не помог, — товарищу Ухову происходящее совсем не нравилось, — ты вообще какого здесь делаешь?

— Анатолий Бендэрович сказал, что я себя плохо вел, потому отправил сюда прямо с поезда. Сказал, что проверит, — обиженным голосом буркнул 23–летний бородатый пацан. Сомневаться не приходилось. Проверка происходила за один звонок.

— Пошли покурим, Люр?

Отношения с этим балбесом были дружескими, чего стоил только тот сочувственный взгляд…

После совместного распития бутылки коньяка под ужин в знойном Газомыкске Люр признался, что никогда не имел дел со шлюхами. И даже не хотел. Ротозеевич был очень удивлен и обескуражен или, по–русски говоря, в шоке. В тот же вечер он потащил Люра в баню:"Да она уже наших поименно знает, некоторые с поезда сразу к ней побежали, знатный у нее станок. Да не ссы, ты же уже пьяный!"

Ничего хорошего от этой затеи Люр не ждал. Коньяк вышел с потом в парилке, а когда явилась во всей красе та самая Стелла в пушистых туфлях на высоких каблуках, подчеркивающих основной рабочий инструмент и, сходу определив новичка, одной фразой развеяла все сомнения Люра о целесообразности заполнения пробела в его биографии.

— Господи, она разговаривает! Философствует. Да она еще жизни меня сейчас научит! — его чуть не стошнило.

Время быстро истекло, все попытки соблазна провалились. Расстроенный Ротозеевич подумывал о том, чтобы хотя бы самому получить удовольствие.

— Ну вы приходите! Что эти два дагестанца — плюнут по полраза, через 2 часа буду свободна, — она небрежным жестом руки пригласила мнущихся у входа бродяг в свои владения. Люру не показалось. У нее были предпочтения и симпатия в голосе. А денег стало жалко.

Они зашли за станцию, где было потише, закурили, и Ротозеевич вывалил все, что узнал: что Люра давно уже пытаются поймать на чем–нибудь, но поводов как–то нет; что человек от заместителя управления по зарубежке давно уже взят в службу рабочим и тайком вникает во все дела.

Последний паззл занял свое место в картине. Он вспомнил человека, который то и дело мелькал возле компьютеров с его коллегами по должности. Голос из рации оповестил об успешном окончании закачки.

— Последняя, — Люр достал еще одну сигарету.

На следующий день, вручив каждой из дам лично в руки по требуемому документу, Люр просматривал новостные ленты, с уже присутствующим в кабинете физически, но все еще"бескаркасным"руководителем службы. Мужики убежали с отчетами, предварительно засвидетельствовав свое почтение за предоставленную возможность заработать, коллеги растворились в отгулах и по делам. Только товарищ Ухов умышленно громко мешал сахар в чае, жевал печеньку и ждал начала спектакля.

— Как пишется"несоответствие"? Вместе? — стучать по клавиатуре было очень трудным занятием, но ему было надо, — а"несвоевременность"?

— Думаю, да, — Люр уже распечатал заявление сегодняшней датой, молчал и улыбался. В этой пьесе он был на коне. — Слуга двух господ, — не сдержал он смешок от проскочившей мысли.

Надо сказать, что алкоголиков Люр переносил очень плохо. Особенно, когда те пытались его учить и командовать. Горящие глаза и застывшая на лице улыбка не несли ничего хорошего. Это была одна из таких ситуаций.

— Ты же пожизненный ответственный за тестирование оборудования, чего сидишь? — отхлебнул чайку Ухов.

— Я уже сходил. Ребята еще канистры с соляркой не попрятали. Все хорошо, вчера все работало, не переживай. У них претензий нет.

— Значит… Значит. Завтра я хочу, чтобы ты присутствовал на объекте, — никак не получалось включиться у руководителя.

— Надо бы помочь человеку, — подумал Люр, почему–то прорычав слова про себя.

— Не было такого уговора. Едет коллега, он в курсе. Без вас уже все порешали, — сказал он вслух, сбиваясь на хрипящий голос. Последнее слово стало красной тряпкой для мутно–желтых глаз Бендэровича. Ухов молчал. Он сдержал свое слово. Звонил и вводил в курс дел.

— Сейчас идешь на тестирование, затем на основании моей докладной пишешь две объяснительные, готовишь акт о готовности оборудования, акт о вчерашнем объекте, месяц, соответственно, тоже за тобой. Я пока в журнале распоряжений уведомлю тебя официально. Завтра едешь на объект.

— О как! А где журнальчик–то? — прохрипел Люр и бросил взгляд на свалку документов на шкафу. Последнее волеизъявление в этом журнале было записано год назад, когда накосячила целая бригада рабочих. — Вам поискать? Еще раз повторяю — едет коллега.

Заявление легло под клавиатуру, так как очень хотелось почитать. Он вынул докладную руководителя из принтера и вежливо передал на"подмахнуть".

Журнал где–то надежно пропал, и искать его тоже почему–то получалось слабо, но Анатолий потел и искал. Мысленно проржавшись после прочтения, Люр написал две объяснительных и отнес в приемную, прикрепив к докладной–шедевру. Ее потом переписывали коллективно. Да и в объяснительных было по одной строчке.

Никуда Люр так и не поехал, а провел выходные, как планировал ранее. Мороженое, квас, прыжки в воду с понтона с друзьями, костер на берегу Сожа со Светкой в 40 километрах от города.

Вся бумажная история попала к Димке на"разобраться и по закону казнить". Димка, как человек ответственный, пробежался по всем кабинетам в поисках"значительного материального вреда, причиненного управлению". Однако жены ответственных сотрудников делали круглые глаза. И их мужья тоже. Он тянул три дня, но жесткий приказ начальника управления ускорил процесс…

Они возвращались домой чуть медленнее обычного. Теперь Люр был пассажиром и ерзал в предвкушении.

— Ты в курсе, что они хотели по докладной? — большое количество морщин Димки было заработано именно на этом месте работы.

— По переписанной или первоначальной?

— Ну да. Отрубить руки–ноги и премии на год лишить. Но по закону можно только хвост или премию.

Вот за премию обидно стало.

— Что в итоге? — катастрофический уровень бреда не интересовал Люра.

— В итоге только строгий выговор, потому, что ничего из предъявленного ты не делал. Я спросил у всех.

— А зачем?

— Затембль, не перебивай, — он поведал о диалогах с кабинетными царьками и королевнами. — Так что я все равно не понимаю, кому ты там дорогу перешел?

— Да все просто, Дим, — Люр спокойно пересказал полученную от Ротозеевича информацию.

В последний рабочий день Люр ничего не делал. Управление тихо переваривало новость. По очереди, кто как мог, выражали сочувствие заглядывающие коллеги."Хороший ты парень, Наташка!","Вот я бы не увольнял, перевел бы. А я ж лишь мелкая сошка, что я могу?","Сильных не любят!","Да все нормально, не ссы!","А как же ты на улицу–то увольняешься, не верю! Нашел что–то, да? Ну колись!","Я бы тебя к себе взял, да я тоже в немилости".

— Хоть ты рейтинг составляй, — Люр молчал и читал интернет. Он покидал место, где ему нравилось работать, где он пропадал ради карьерного роста и спасался от депрессий.

Открыв окна машины нараспашку и пожелав всем удачи, Люр включил тяжелый металл про пушистого белого зверька, нарочито медленно выехал на трассу, занял правую полосу и ехал 70. Сил не было. Мимо пролетали машины кабинетных — всем было нужно заглянуть Люру в глаза, но он быстро сменил линзованные очки на солнечные, которые лишили их такой возможности.

— Я больше ваших окаменелых лицемерных рож не увижу.

Он утром такой же, как и все: зарядка, кофе, по ящику новости.

Подругу отправит; короче, все то, что и с тобой бывает.

Потом двор, автобус, давка, на шее галстук, как петля–удавка.

Вот первый признак раздражения, он ищет цель для total поражения.

Позже, все позже: накатанный маршрут, как мороз по коже.

И вот оно из стекла и стали — работа, о которой вы, может быть, мечтали.

Где тебя весь день е*ут морально политикой для роста лестниц социальных.

И вот оно, второе раздражение, все, пи**ец, иду на цель и поражение.

ТТ’34 — Пи**ец

***

Светик смотрела на Люра и никак не могла его развеселить. Сдавшись, она предложила съездить к ней домой на пару дней:"Там воздух, озеро, природа, лес. Тебе надо перезагрузиться".

— Поехали, конечно, — уже неделю Люр не мог взять себя в руки.

Знакомство с бывшим мужем, что случайно вырулил под колеса на велосипеде, с родителями, долгая прогулка по лесу до сумерек, волчьи следы, лисьи следы, заячьи следы с"горошком"страха, отцовский самогон, шашлыки — все способствовало душевному выздоровлению.

Постоянное фотографирование природы, кустиков и цветочков раздражало Люра — у Светика во всех соцсетях уже была куча таких же фотографий, но юная фотограф упорно ходила по одним и тем же местам. Он терпеливо ждал, пока детский восторг от получившегося кадра прибежит к нему для оценки.

— Свет, давай камеру, когда–то у меня неплохо получалось, — Люр взял фотоаппарат и в следующий час просто фотографировал то, на что падал взгляд. Луковица ревниво разглядывала пока непонятные для нее ракурсы.

Вечером, сидя у Светкиной разведенной подружки–ровесницы, Люр слушал кухонный задушевный разговор под шампанское из пластиковых бокалов. Он понятия не имел, почему его притащили сюда, а не оставили на растерзание родителям, поэтому лениво тянул домашнее вино из кружки. Его прорвало не на том моменте, когда Светке стали рассказывать про зависть и шепот по всей деревне о парне на черной машине и красивую месть бывшему мужу, и не тогда, когда Света фальшиво отнекивалась, мол, не в этом"шчасце", а тогда, когда подружка пьяно–обиженной интонацией обратилась к нему:"Вот почему вы такие козлы? Я же хорошая… и она тоже, а попадаются вот такие. Я его уже 5 лет жду, сыночек растет. Он приедет с заработков, посмотрит — и в запой, а я ж люблю его — дурака".

Хмыкнув, Люр отметил, что такого еще не испытывал: лечить на кухне двух девушек–колхозниц, которым просто не повезло родиться в деревне. Что такое полноценная жизнь, они видели только в кино, а так не бывает, как им казалось. Хотелось промолчать. Он сжал кружку.

— А за 5 лет ты что–то пробовала сделать для себя? Мама–пенсионерка же тоже здесь, значит сын досмотрен. Город же недалеко — меньше часа ехать. Автобусы и маршрутки ходят. Ты же сидишь, изображаешь передовика производства, в двенадцатом часу ночи заполняя бумажки по комбикорму и отгруженному навозу, на которых слезы и конфеты с шампанским. Когда ты книжку читала последний раз? Не Леньке на ночь, а для себя? Тебе очень нравится быть жертвой, несчастной и брошенной. Не хочешь ты его обратно, а альтернативы выдумать не можешь или не хочешь, опять же. Без надуманной драмы и неврозов очень скучно жить — непонятно чем заниматься. Красиво страдать — ваше все, а жизнеутверждающего примера взять негде. Вокруг одна и та же история. Возьми и позволь себе быть…

Светка не дала договорить — отобрала кружку с вином, сделала глоток и засуетилась, прибирая со стола.

Возвращаясь домой они не обсуждали эту тему и молча брели по проселочной дороге. У нее было все прекрасно в глазах односельчан. Да и сама она старательно закрывала глаза на зияющую дыру между ними.

Перед отъездом в город, они остановились в поле неподалеку от трассы и подурели возле стогов сена, сделав несколько прекрасных кадров. Светик нарвала полевых цветов и наслаждалась их запахом на пассажирском сидении.

— Дай порулить? — она искрилась и сияла в лучах почти закатившегося солнца, — мне Олежка давал, когда мы на речку ездили, я даже никуда не въехала.

— Даже не надейся. Вон тот знак что означает?

— Ой, да какая разница? Лучше понюхай, как пахнут!

Букет возник перед носом Люра, заслоняя весь обзор.

Она ждала пока он оценит. Их скорость была чуть за сто, на узкой дороге навстречу летели два бензовоза, сзади кто–то догонял. Сгущались сумерки, что значительно сказывалось на посаженном зрении и общем обзоре, в частности. Он дернулся, инстинктивно убрал ногу с педали газа, сообразил, что было перед глазами еще секунду назад и плавно тормозил.

— Ой, а чей–та мы?

Остановившись на обочине, он снял очки, бросил их на панель и вышел из машины. Орать на нее смысла не было. Очень хотелось достать ее сумку с салом, закатками,"иычками"и выбросить в поле.

— Ты понимаешь, что ты сейчас сделала? Те фоточки в поле, полные радости и счастья в наших глазах, могли стать последними. Я же вижу хреново в потемках, через очки встречные фары создают, — сдерживая гнев объяснял Люр.

— Да я помню, ты говорил.

— Ну так какого хрена, Светлана?! Дура!!!

Он вернулся в машину.

— Извини, я не подумала.

— Надо что–то делать с глазами, — подумал Люр.

***

Просыпаться было тяжело. Люр позавтракал, вспомнил жестокое, хоть и приятное для нее, полуночное наказание Светика, улыбнулся и занялся поиском клиники. На Солнечной не так давно появилась необходимая.

— Да, приезжайте, обследуем, и, если все хорошо, завтра сделаем операцию.

— Ур–р–р–я–я–я!

После обследования оказалось, что необходимого диаметра линз под"ясны астигматизны"очи у них нет.

— И куда мне ехать теперь? — Люр никогда не задумывался о неочевидных причинно–следственных связях и ангелах–хранителях.

— Езжайте в Минск, там принимают всех, но придется сделать диагностику еще раз, — устало постучал ручкой по столу доктор.

— Подождите, у вас же оборудование такое же, с ваших слов. Зачем? — где–то запахло знакомым бредом.

Через неделю он сел в поезд Гомель — Минск. Вернувшиеся накануне родители расстреляли кучей вопросов:"Как уволился? Оттуда никто не увольняется. Операция на зрении? А как? А потом куда?"

— Надо бы их беречь — после отпуска столько новостей на голову, — но иначе поступать Люр не считал честным. Он внимательно запоминал проносящиеся пейзажи, вскоре ему предстояло эти же красоты снова видеть в высоком разрешении.

Он быстро нашел поликлинику, без тени сомнений отдал деньги в кассу, поднялся на 8–ой этаж, переоделся в бумажный балахон с шапочкой и бахилами. Перед ним было шестеро.

— Раз на поток поставлено, то отлично. И специалисты, посмотрев на диагностику, не мучали повторной, а лишь уточнили основные параметры бесплатно. Вообще крутяк! — Люр рассматривал контингент. Вскоре подошла и его очередь.

Внимательно перепроверив параметры, врачи установили распорки, переходники с линзами необходимого диаметра на глаза клиента и приступили.

Запах чего–то паленого не беспокоил Люра, хоть он и понимал, что пахнет от его глаз. Гораздо интереснее было смотреть"мультики", которые лазером рисовал аппарат через установленные на глаза оптические приспособления. Операция прошла спокойно и нежно. Медсестра аккуратно сняла все оптические переходники и щедро полила глаза какой–то жидкостью.

— Вставайте, идите за мной, — ассистентка исчезла за дверью. В кабинете было темно, свет настольной лампы из соседнего кабинета был единственным ориентиром. Да и глаза не видели. Размытие — максимум. — Я есть Blur, — Люр радовался, что скоро станет зрячим.

— Девушка, а вы гидэ? Иду, — он дважды зацепился бедром за оборудование и один раз за дверной косяк.

— Садитесь.

— Куда? — Люр присел на подлокотник и перетек в кресло.

— Вот сюда, смотрите внимательно. Вот это будете капать три раза в день, вот эту жидкость утром и вечером, а вот эту только на ночь. Сегодня тоже не забудьте. Сейчас я выпишу рецепт, и вы можете быть свободны. У вас где–то час, ну полтора, пока обезболивающее действует. Вас же на машине забирают?

— Девушка, подождите, вы издеваетесь? Не тараторьте. Я — седьмой и последний на сегодня, а не сто седьмой. Покажите, пожалуйста, еще раз — что, куда и когда там капать? В рецепте я точно не прочитаю почерк.

— Вот это три, — снова закудахтала девушка.

— Стой!!! Я вместо тебя пятно белое вижу, рядом с желтым, а ты мне пузырьками жонглируешь. Скоро убежишь уже. Потрать на меня 3 минуты лишних, — он успокоился, — напишите, пожалуйста, на этих пузырьках цифры, а в рецепте — какую цифру и когда капать.

— Ой, простите, пожалуйста, я действительно должна убегать, сейчас сделаю. Вам помочь? — девушка уже сняла халат и подхватила сумочку.

— Вали уже, — Люр хотел прорычать, но промолчал.

Солнечные очки, улица. Люр не заметил, как пролетел тот отведенный час, пока он объяснял маме, что у него все хорошо. На Светку совсем не оставалось времени. Он выключил звук в телефоне и побежал на автобус. Становилось нехорошо. В метро вошел человек с пунцовым лицом в солнечных очках и с рюкзаком.

— Молодой человек, пройдемте для осмотра. Снимите очки.

— Да не наркоман я, с операции еду, отпустите — режет, — было не смешно и больно, но он посмотрел на ситуацию со стороны. Было смешно.

В вагоне он сразу же сел и опустил голову. Из–под очков проливался натуральный ручей слез. Нос решил поддержать страдающих товарищей соплями, поэтому еще и дышать стало тяжело. Он рыдал и сморкался самые длинные 5 остановок в его жизни, периодически странно улыбаясь.

— Все–таки я смотрюсь фееричным наркоманом, — Люр мечтал о темноте и тишине, а народ смотрел с презрением. Поднявшись на земную поверхность, он почувствовал себя совсем плохо.

— Здравствуйте, Утренняя, 7, за 10 рублей, довезите, пожалуйсты–ы.

— Обдолбался, что ли?

— Нет, я с операции, просто очень режет глаза, — Люр снял очки еще раз.

— Садись.

Мамина подруга встретила у подъезда с улыбкой, но изменилась в лице, когда Люр уже в ванной снял очки и взглянул на нее в зеркало. Она сразу же отправила его спать. Он умылся и засунул голову под подушку. Пришел пес — выразить сочувствие и поскулить, пришли коты — понюхать.

— Я сделал это!

***

Через месяц он смотрел на мир абсолютными"единицами". До этого — кайфовал по вечерам от того, что мозг был чист и ясен, а глаза транслировали некую приукрашенную реальность. Любой источник света имел радужный ореол и размывался узорами калейдоскопа. Свет фар автомобилей, фонарей и светофоров заставил его отказаться от романтических покатушек по вечерам. Зато была книжка–раскраска. И прогулки с рыжим лисенком Светкой.

Он отчаянно рассылал резюме и надеялся на лучшее, но откликов не было.

— Может в Россию попробуй, — повела плечами размякшая после массажа девочка–луковица.

— Да… Но как? Чтобы искать работу в Москве, нужно быть в Москве… А это идея! Спасиб, — он чмокнул луковицу в нос и отправил сообщение товарищу, который давно укатил в Москву и работал"сам себе начальником"в такси.

Спустя несколько часов Джонни ответил, что пару недель надо подождать, пока он приедет. Тогда все и решат…

Голова отъезжала от безделья. Он привык что–то делать, а сейчас делать было особо нечего. Отвезти Светку, забрать Светку. Поесть приготовить. Кота подрессировать. Перестановку мебели сделать, которую он постепенно прикупал, так как Светик жила на пакетах и с раскладным диваном, который ей отдали знакомые. Теперь она пыталась поймать фен–шуй.

Сегодня он снова отвез ее на работу и приехал к родителям. Дома никого не было, Люр положил ключи на комод и сам себе сказал:"Ну здесь–то намного веселее, блин". Часы на комоде мерно отсчитывали секунды очередного дня. Он включил что–то про науку и задремал.

— Алло, — за телефоном пришлось вставать.

— Люр, это Лиза с конюшни, помнишь?

— Да, привет, красавица. С чего вдруг?

— Не могу, вы мне так нравились вдвоем. В общем, она приехала. Мы спрашивали почему без тебя, но она молчит. Не знаю, что у вас, но..

— Я понял, спасибо тебе большое, — Люр положил трубку, сел и чуть было не закурил в комнате.

До Светки он около двух лет встречался с Викой. До нее, пережив весьма болезненный развод, совсем ни с кем не встречался. Люр сразу же сказал Вике, что он"разведенка с прицепом", но она упорно приходила на свидания. Почти месяц Люр водил ее за руку, не пытаясь поцеловать, максимум обнимал. Вскоре она пригласила к себе и познакомила с мамой, котом и сестрой. — А это уже"Да", — обрадовался робкий юноша в Люре. Позже эти же"Да"он глушил всеми известными ему способами по ночам.

Они катались на машине, гуляли по паркам, ездили в гости к ее друзьям. Дважды летали в хорошие отели Египта. А потом поездки стали закольцовываться:"Приехать с работы, забрать ее с работы, заехать за продуктами, к ней".

— Хорошо, мне нравится — тихое счастье, — что–то его ковыряло все равно. Наверное, что из пяти колец в будни, от которых хотелось отдохнуть, на выходных добавились кольца на конюшню, где была ее ненаглядная лошадка. Он не понимал, что его тоже привязывают.

Для Люра на конюшне–агроусадьбе занятий не было — он их выдумывал. Помогал по хозяйству, разбирал и без конца тер машину, общался с посетителями, проводил вводный инструктаж или просто махал вилами.

— Воздух зато какой, яблони цветут, рыжий жеребец Василий снова норовит на мамку запрыгнуть, бодрящийся старый конюх щипает за задницы посетительниц, приглашая на сеновал. Романтика! — он смотрел в небо, лежа на свежескошенной траве, жуя клевер и растворяясь в запахах и звуках.

В один из таких уикендов он и поймал джигита на подъезде к агроусадьбе, где была конюшня. Знаки придумали для лохов же. Никто не пострадал, но машина утратила девственность — дверь необходимо было менять. Джигит лишился прав, а Люр, благодаря ДТП и череде звонков, связанных с устранениями последствий, познакомился с Джонни, который за три дня вернул машину в строй и отполировал вдобавок.

Позже он попросил покатать дочурку на лошадках. Эту почетную миссию доверили Вике и ее сестрам–лошадницам. Пока девочки улыбались в экипаже, Люр и Джонни бродили по окрестностям и разговаривали о заработках, женщинах и машинах.

— Слушай, может давай на природу к речке, а не сюда съездим? Как на работу уже, только по выходным, — они отвезли Джонни с дочуркой домой и неспешно катились по ночному Гомелю.

— Давай, — безразличная интонация Вики проткнула размякшее сердце.

— Вик, мне правда скучно сюда ездить, давай ты сама на перекладных или коллеги пусть подвозят в будни, я просто вечером буду забирать. Тебе же ближе — тут километра полтора от твоей работы. Если с ребенком буду, тогда подождешь или такси.

В темноте он не видел, но почувствовал сжимающийся комок энергии и искрение от нее. Вика не ответила. Краем глаза он заметил, как она кивнула.

Хватило ее ненадолго. Люр не сомневался, что будет именно так. За две недели самостоятельных поездок она стала заметно агрессивней и злей. Постоянно просить было неудобно, тем более, что добираться домой на другой конец города. Зато у Люра появилось время на себя — выходные стали выходными. Он знал, чего стоит каждый день стоять на трассе и ловить попутку. Под дождем, в жару и в снег бежать на единственный служебный автобус ровно в 6:15, выходить из него в лесу на перекрестке и молиться, чтобы не разминуться со вторым до места работы. Если так происходило, то подбирали коллеги.

И он сжалился — приехал к 20:00, как поплакали в трубку. Куча неотложных дел и важных тем в конце дня заставили прождать Вику еще почти два часа.

— Подружку нашу подвезем? Последний уехал уже… Давай еще в тот магазин заедем — там такие шикарные пирожные продают, — Вика сразу же стала наглеть.

— После выдергивания из зоны комфорта, конечно! Не нравится мне это, — Люр молча включил поворотник и сжал губы. Магазин тоже был, разумеется, не по пути. Они купили пирожные и припарковались за ее домом.

— Ладно, давай, я домой поеду, надо одному побыть.

Взъерошенная ведьмочка стояла возле машины с сумкой грязной одежды и пирожными.

— Люб, ты чего? — это явно не вписывалось в ее планы, которые после конюшни были всегда одни и те же. После верховой езды ее было не остановить: никакого"спать"не предусматривалось.

— Все хорошо, мне просто надо побыть одному, — он донес до подъезда шмотки, поцеловал ничего не понимающую Вику и вернулся к машине.

— Вот почему? Почему, вы такие борзые? Видал я ваших мам–яблонек, понимал, что и как, но откуда столько хитрости и наглости? Что за потребительство? Своей головой когда жить будете? Добрый? Сейчас на шею залезем и охомутаем. Нахрена? Надо бы успокоиться…

Третья передача, расслабляющая музыка и по объездной со скоростью 40. Перед сном он умылся и посмотрел в зеркало. Глаза странно блестели ледяным блеском. Или стеклянным? И с цветом что–то не то.

Следующий субботний вечер они все–таки провели на обрыве у реки. Вика рассказывала Люру про обряды, личные амулеты, инициации, сущностей, домовых, леших и кикимор. Затем она красочно описала семинар в Выборге: персональные испытания в ночном лесу для каждого участника, посвящения, ритуалы очищения у костра, как их учили чувствовать пространство. Про волшебного человека, которого все называли Сталкером. Каждого он видел насквозь, убирал чертей, которых именовали сущностями, и расплетал все ментальные узлы.

— Ты не шуми, я пообещала Лешему, что мы будем хорошо себя вести, — с этими

словами Вика спрятала сладости под кустом у дерева.

Может Люр и не верил во все эти чудаковатые истории, но она была с ним здесь и сейчас. А ему было 15. Надо ли говорить, что Любомир был счастлив и чувствовал себя любимым? Плед, шарлотка, термос, костер, река и тишина. Лес подарил им уханье сов и мягкий шелест крон деревьев.

Спустя несколько недель случился удар…

— Люр, мне работу предложили в России, я вот не знаю соглашаться или нет? — Вика перебирала свои бусы в одной руке и поправляла густые каштановые волосы другой.

— Ух ты! Просто так предложили? Как они тебя нашли?

— Ну у меня резюме висит.

— Тебе же здесь неплохо платят. Подожди… Ты уже приняла решение?

— Да. Это минимум на год.

— Прекрасно, — Люр куда-то стремительно падал, — мне что теперь делать? Я полагаю, что предложили немало?

Люр научился читать между строк. В этом помог развод и куча литературы на тему отношений, психологии, манипуляций, НЛП, которую он проглатывал без разбора в альтернативу банальному запою. С ней же он не хотел видеть ни знаков, ни сигналов, потому что снова поверил и полюбил.

— У тебя же отпуск есть, приезжай. Я все вещи одна не увезу. Да, деньги хорошие и квартиру компенсируют. Посмотришь, думаю и ты работу найдешь. Не сомневаюсь, что ты приедешь.

И она укатила…

Люр взял отпуск в солнечном феврале, заехал к ее родителям, взял тачку с коробкой вещей и выдвинулся к вокзалу. Привычный поезд до Москвы, Белорусский вокзал, короткая перебежка до электрички. Мысли и надежды тонкими теплыми струйками пробивали себе путь к снова каменеющему сердцу.

Во Владимире было дико холодно. Пар изо рта можно было хватать и лепить снежок.

— Ух ты ж, Орьехова–Зьюева, твою мать! — он натянул шарф на нос и огляделся. Пассажиры включили турборежим и исчезли меньше чем за 3 минуты. На платформе никто не ждал.

— Холодно — внутри ждет, — он бросил окурок и потащил тачку к надземному переходу. Вика ждала внутри — замерзающая и нетерпеливая.

— Я тебе сообщение отправила, а ты без связи, — оправдывалась она без тени сожаления, а скорее с претензией.

— Я тебе писал перед выездом, что симки из командировок выбросил. Что к чему?

После объятий и поцелуя Вика вернулась к Люру. Расслабились черты лица, интонация стала мягче, появилось мурлыканье. По чуть–чуть он отогрел ее замкнутость от переезда в неизвестность — и дни потекли идеально.

Люр рассылал резюме и занимался всякой мелочевкой по дому. Вечера коротали в обнимку. Она целовала его в нос перед уходом, он вилял хвостом при встрече с работы.

Получив первые деньги, Вика очень захотела пальто. Она мялась и переминалась с ноги на ногу, как будто не заработала сама, а спрашивала разрешения.

— Значит мы идем за пальто, — обнял ее Люр, — ты такая клевая, когда строишь из себя маленькую.

В торговом центре было светло и просторно. Гуляешь себе, глазеешь. Красиво, чисто, играет специально подобранная музыка и кругом бренды, бренды, бренды.

— Лениво люди бродят по торговым центрам, за рубль с чем–то технику берут под проценты, — заиграло в голове у Люра, — Каста, действительно, хороша…

Они выбрали пальто по методу"под цвет глаз" — какое–то очень недешевое, оттого еще привлекательней. Люр приметил мужскую сумку–планшет, но стоимость его не устраивала. Вика предложила купить ее пополам, тем более, что 23 февраля на носу, а 14–ое прямо сегодня. С полными сумками покупок и продуктов они с заиндевевшими ресницами вернулись домой. Отметили сбычу мечт звоном хрустальных бокалов, выключили свет и, крепко обнявшись, отключились.

На следующий вечер Вика вернулась с работы расстроенной:"Представляешь, это была вся получка! Я думала, что еще за квартиру начислят, а это было все".

— А уже завтра тебе надо хозяйке деньги отдавать? Думаю, коробка конфет, что я ей привез, не прокатит, а женщина она, с твоих рассказов, достаточно добрая. У меня есть нужная сумма, но это вообще все, что есть на карточке. До получки еще две недели.

— Купила пальтишко, блин. Может сдадим?

— Думаешь? Там объявление вроде бы висело. Да и вещь брендовая, — ему не верилось, что она расстанется со своей прелестью. А сумка явно не тянула.

— Ладно, скажу ей, что я дура, потом отдам. У коллег я тоже не могу одолжить. Еще не раззнакомилась.

— Конечно, именно с этого вы и начнете ваши отношения, может все–таки сперва нужно подумать об аренде, а не о плюшках?

На следующее утро Люр неожиданно получил сообщение от Джонни — нужно было оформить моментальную карточку без имени для перевода денег, которые они вдвоем выручили от честно присвоенного, бесхозного технологического добра. Джонни успешно его продал какому-то вахтовику, пока вез на Павелецкий вокзал.

Люр подпрыгнул на пятой точке от хорошей новости и через 5 минут уже семенил в ближайшее отделение банка… До конца дня он улыбался этому странному совпадению. Денег хватило с лихвой.

— На, держи, — альфа–самец экстренно завалил мамонта в одиночку.

— Откуда? — Вика не успела снять пальто, — у тебя же ничего не останется.

— Ты паспорт забыла, я на твое имя в быстрозайме взял, — отшутился Люр и поймал женский ледяной взгляд. Однако через 10 минут все ей рассказал. Вика опешила еще раз. Идиллия была восстановлена.

— Давно я мечтала о браслетике от"Pandora"из белого золота, там шармы докупаешь разные. Вроде индивидуального конструктора, — Вика врастала в новую роль успешной девушки. В рамках самого короткого месяца в году это было уже чересчур.

Люр снова заметил этот странный блеск глаз в зеркале. Он пробивался сквозь склеенное из пыли и соплей доверие, которым он наслаждался спустя долгое время подавленного существования. А его снова использовали как красивый аксессуар, которым можно похвалиться перед людьми и дома потешиться. Он стоял в ванной и смотрел на текущую воду:"Почему я позволяю ей себя так вести? Рядом, я сказала! Еще и разрешения типа спрашивает. Мой самый любимый вид между ног!"С голосом был явный непорядок. Люр умылся холодной водой и еще раз удивленно посмотрел в зеркало.

Неминуемо наступил день отъезда…

Она висела на шее, а у него щемило под ребром. Это был конец. Лезвием Люр мысленно скользил по воспоминаниям, вырезая все признания, слова, эмоции и доверенные секреты. Проще было перерезать сухожилия. Второй раз страшнее, ведь ты уже знаешь, что будет… Или подозреваешь… Медленно уплывающая кудрявая ведьмочка на перроне в стильном пальто вклеивалась в память между уже вырезанными воспоминаниями. И это напоминало Любомиру какую-то дешевую мыльную драму на одном из федеральных каналов.

Путь домой сопровождался густым черно–сизым туманом вокруг человека с туристическим рюкзаком. Он не замечал никого по пути на Белорусский вокзал. От него отскакивали наглецы, пытающиеся обогнать и ущемиться плечом вперед, сам же он не щадил внезапно останавливающихся в потоке людей, которые бездумно шли за толпой, а им, вроде бы, не туда. Возмущаться в потоке бесполезно — снесут и не обернутся.

Он вышел на работу и в ней утопился. Снова. Опять и снова. Телефон разрывался от любовных посланий Вики — она скучала, ей было одиноко. Он скучал тоже, но она сделала свой выбор.

— Люб, увольняйся, я не могу так. Продашь машину, найдется тебе работа здесь, — она рыдала в трубку, — к ребенку будешь приезжать по возможности.

— Прежде чем отказаться от всего ради большой любви, спроси, от чего готова отказаться большая любовь ради тебя, — он дистанционно вбил и без того невысокую девушку по пояс в землю, — почему ты перекладываешь ответственность на меня? Я же тебя отогрел и поддержал, хоть ты поставила меня перед фактом без обсуждения. Ты пообещала всегда говорить правду, даже неприятную!

— Да, я знаю, но только сейчас я поняла, — у нее была истерика.

— Давай так, через две недели я тебе звоню, за это время ты осознаешься быстренько, а там мы решаем, что же делать? Такие фразы, как"хочу за тебя замуж"и"детишек тебе родить"просто так на ветер не бросают. Тем не менее ты приняла решение.

Через две недели трубку подняла абсолютно незнакомая девушка, чего Люр и боялся. Разговор быстро закончился — замуж уже никто не хотел, тем более детей. Формулировка была похожа на"отсутствие контакта со своими истинными желаниями".

Да, пока у нее никого не было, но были деньги. Он смотрел ее инстаграм, как она спивалась вином, меняла айфоны и тусовалась с подружками. Затем появился фитнес–клуб, а вскоре она переехала в Москву, где все повторилось с еще более пафосным налетом. А вскоре появился и парень.

***

— Лиз, привет. А можно сделать так, чтобы ее некому было везти домой с конюшни?

— Сделаем, Люр.

Люр долго стоял в ванной перед зеркалом. Воздух вокруг тела вибрировал и клубился завихрениями потоков. На него смотрел человек без улыбки со стеклянно–золотым блеском в глазах. Воображение дорисовывало картину: заходящие за виски пушистые брови, длиннющие усы, раздваивающийся язык,"легкий"запах серы изо рта, щетина медленно превращалась в зеленую перламутровую чешую, спускаясь по шее под рубашку, почерневшие пальцы впились в раковину, а хвост хлестал из стороны в сторону по полотенцам и стиральной машине.

Он выключил воду, расстегнул две верхних пуговицы льняной рубашки и поехал в ювелирный магазин. После чего отправился к родителям Вики, выпил с ними чая, обсудил преображение родительского жилья после ремонта, рассказал про свою операцию. Наконец–таки спросил разрешения. Они очень обрадовались, потому как привыкли — ведь ремонт помогал делать, парень хороший, перспективный и вообще дочке нравился. Они не были в курсе всей истории. Только мама сказала по секрету, что дочь очень зла, хоть и непонятно на что, но Люру под силу ее успокоить. Материнское сердце так ей подсказывало.

Автобусный карман в одном из поселков городского типа пустовал — последний автобус уехал и смысла ошиваться там не было. Придорожный магазин закрылся. Опоздавшие за пивом просили за рубль–два подвезти их до соседнего населенного пункта в круглосуточный. Люр ждал уже чужую ему девушку.

Мигнули знакомые фары Жигулей хозяйки конюшни, из машины появилась Вика. Они поздоровались и весь путь ехали молча. Неподалеку от поворота к ее дому была аллея, Люр остановил машину в начале.

— Ты чего без очков ночью?

— Операцию сделал в Минске. Ничего не хочешь мне сказать, Вик?

— Знаешь, как быстро приоритеты меняются? Недавно только мечтала о квартире в Гомеле. Теперь она мне даром не нужна. Подружки во Владимире смотрели на меня большими глазами, когда я рассказывала, сколько мне платят. Потом Москва.

— Это тебя Москва так изменила? Может глазки–то промой от блестяшек? Тебя не смущает, что тебя некому везти было? Такси бы взяла, ты же теперь успешная девушка.

Она была похожа на диарейного ежика — шла полусогнувшись, крепко скрестив руки на животе и смотрела под ноги. От прежней Вики–ведьмочки остались только вьющиеся волосы.

— Раз не хочешь про нас, то я сам. Долго мучать не буду. Я смогу быть с тобой даже такой засранкой, которой ты пытаешься казаться, — златоглазый рвался в бой, но Люр гасил его.

— Я знаю больше и понимаю шире, чем ты сама о себе и об окружающих, поэтому отбрасывай свои колючки, озлобленность и подумай хорошенько, хочешь ли ты все еще замуж за меня? С детьми разберемся в процессе. Я не верю, что бабло побеждает любовь, и делаю тебе предложение. Поеду вместе с тобой, — он достал коробочку.

Он проигрывал эту ситуацию несколько раз и, к сожалению, а может быть и к счастью, сбылся самый тривиальный вариант.

Ежа разорвало на куски зловонным взрывом. Она орала что–то про"ты меня бросил","я чуть не сдохла, когда ты уехал","меня незнакомые люди спасали","ко мне реанимация приезжала","а ты где был?!". Он выключил звук. Коробочку она даже не открыла.

Молча выслушав этот поток, Люр спрятал коробочку в карман, развернулся и медленно пошел к машине. Это было второе кольцо в его жизни. Пусть и формально. Люр завел двигатель, закрыл приоткрытые окна и заорал. В машине он не курил, но золотой блеск прорвался наружу. Дракон открыл окна нараспашку, достал сигарету, нажал на кнопку магнитолы. Знакомая объездная, но 140 км/ч.

Здесь наигранная маска вдруг становится лицом,

Самый свежий добродетель был недавно подлецом,

Здесь монахи и жрецы беспощадно лгут,

Широко открыты двери в славный город Спрут! А–а–а–а–а!!!

5 Диез – Спрут

Следующим утром мама с удивлением обнаружила сына в комнате. Родители успели заметить кольцо на столе, и в тот вечер отмечали событие.

— Люб, ты чего сидишь–то? — задала мама риторический вопрос. Он смотрел сквозь телевизор. Мама некоторое время стреляла одними и теми же фразами, но и так все было очевидно. Заметив коробочку под монитором, мама замолчала.

— А я снова прав!!! Я не верю, а оно так и есть. А во что верить–то?! Сука!! — и он позволил себе заплакать. Смесь голубого с золотом озарила комнату теплым светом. Мама молча ушла за валерьянкой.

— Узбагоин подействовал, — спустя 3 часа, выспавшись, Люр курил на балконе и улыбался. Дракон ночью забрал очень много энергии. Он заварил чай с лимоном, захватил конфет и включил компьютер. В одной из соцсетей его ждало сообщение:"Не мог бы ты сфотографировать то кольцо, которое вчера приготовил? Я что–то разнервничалась".

Люр подавился и заплевал чаем монитор, протер рукавом, прочитал снова. Смеяться не получалось. Хотелось снова плакать, и он застонал. Да, он собирался убивать дуру в этом человеке абсолютно серьезно. Люр, правда, в воспитательном процессе не предусматривался. Чистый золотой блеск снова озарил комнату яркой вспышкой, жилистая лапа убрала доброго юношу в сторону. Дракон выслал фотографию без лишней лексики и прищурился в ожидании ответа…

— Какое красивое! С фианитиком! Или это бриллиант? В сердечке. Класс! Но ты же знаешь, я не ношу обычное золото. У меня только белое.

Монитор было жалко. Дракон обдал его ультрамариновым пламенем и в легком ступоре уже сам потопал на кухню, достал валерьянку, поставил на место, открыл бутылку коньяка и сделал хороший глоток.

— На тебе, парниша, новую жизнь и осознание ко дню рождения, — медленно размахивая хвостом сказал Дракон, когтем ковыряя на оплавившемся мониторе капельки пластика, — дальше"гействовать"буду я.

День рождения Люр отметил дома, слушая в очередной раз о том, какой он был маленький. Лисенок–луковица настоятельно топала ножкой в телефон, поэтому ночевать пришлось отправиться к ней. В мессенджере были сухие поздравления от Вики. Дракон заботливо отослал ей сердечки в благодарность. Светка про существование Вики не знала, но не могла не ощущать, что что–то с ее другом не так. Пока Люр спал, она залезла к нему в телефон и нашла источник проблемы. Утром они спокойно позавтракали, он как обычно отвез ее на работу.

— Алло, Люр, привет, ты не мог бы отвезти меня на вокзал, вещей много, а все заняты, — голос прежней Вики.

— Ты здесь еще? Да, конечно, для тебя всегда готов, — он едва сдерживал Дракона, который произнесенными словами оплавил телефон. Спустя неделю Люр почти оправился от этой истории, но…

Они ехали по улице Барыкина, часто останавливаясь на светофорах.

— А ты знаешь, мама впечатлилась твоей историей и тоже сделала операцию на зрении. Здесь в Гомеле. Правда, сделали что–то не так, теперь у нее очень болит голова и глаз. Папа к ней сейчас поехал, таблетки повез и убивать причастных заодно.

— Неочевидные причины и следствия, — излучал дружелюбие Дракон, грива которого красиво развевалась на ветру. — Лучше бы тебе прилетело, говно с колючками. Тем не менее, ты спокойно уезжаешь, пока твой больной отец тратит остатки сил.

Взглядом Дракон прожег две аккуратные дырки во лбу Вики. У Люра не было шансов погасить этот гнев, а Вика сделала вид, что пропустила мимо ушей.

Вокзал сиял чистотой, погода шептала. Поезд Гомель — Москва отправлялся через целых 10 минут. Дракон молча с любопытством изучал говноежика и впитывал каждое ее слово, щелкая кончиком хвоста по ее локонам.

— Я вот билет купила, а он в обычном купе. Я же просила женское. Теперь я не понимаю, как заказывать. С кем поеду — непонятно. Это же стресс. Обычно я никогда на поезда не успеваю. Всегда бегом. Ой, так смешно, когда мне коллеги сумки на ходу забрасывали. Мама, кстати, тебе привет передает, — она пялилась в свой айфон.

— Передай и ей, скажи, что все образуется. Наверное… Ладно, ступай. Целоваться не будем. Обнимашки? — с улыбкой рыкнул Дракон.

Медленно вдавливая когти одной лапы в глубину ее густых каштановых волос, он мысленно ломал ей ребра второй. Вика посмотрела на Люра, не понимая, что же случилось с его интонацией. Крепкие объятия оказались чересчур крепкими. С недоумевающим взглядом она поднялась в вагон.

На следующее утро вибрирующий от потока уведомлений, оттого очень быстро уезжающий по столу телефон, застал Люра врасплох. Со второй попытки он его поймал.

— Я пообщалась тут с одной милой девушкой, оказывается она тебе тоже детей родить хочет. Не знала, что у вас так все серьезно. Милая такая девушка, фотки прислала. И подарки ты ей дарил, ухаживал красиво и в сексе весь такой красавчик.

— Ясен пень! — Дракон проснулся сразу же. Люр не успел.

— Желаю вам удачи, вы очень красиво смотритесь вместе. А я в поезде уже хотела тебе написать, чтобы ты приезжал. Я почти тебе поверила.

От Светика все было проще:"Я так и знала. Приди за вещами".

Зловещий утренний хохот слышали, наверное, даже на конюшне…

— Слушай, а давай заставим их поверить, что это ошибка? Ну, дурень я, дурень! Убедим каждую, что любим именно ее! Я ш лублу тебя, Зеноида! — Дракон в упор смотрел на Люра без тени сочувствия.

***

Через несколько дней Люр сдал кольцо в ломбард и поехал за вещами. Выжидал специально. Все красивые страдания в клубах, цитаты о несчастной любви Светика за эти дни были выложены в инсту, поэтому запах серы от смеха пропитал комнату Люра.

Она сидела на лавочке с пакетом его вещей.

— Привет. Ну что? Не жилось тебе нормально? — снял очки Дракон и сверкнул глазами.

— В смысле? — Светка обалдела от стеклянно–золотого взора.

— В коромысле. Тебе чего не хватало? Просто выдумай мне сейчас причину. Чем тебя не устраивал Люр?

— Ты не понял самого главного, тех самых вещей, каких–то знаков внимания, взглядов. Самые главные вещи — это не вещи. Надо дарить какие–то эмоции, чувства, поступки настоящие, — ее вырвало интернетной блевотиной. Он дышал серой.

— Да, конечно, так и есть. Я ничего для тебя не делал, просто бесчувственный мудак. Перечислять не собираюсь, по тебе и так все видно. Какая ты была, когда я с тобой познакомился? Замученная, со впавшими безжизненными глазами, полуголодная, не знала в каком пакете у тебя трусы лежат, но, сука, гордая разведенка в 26 годиков, умудренная совместным непродолжительным проживанием. Сейчас что мы наблюдаем?

Аргументов, конечно же, не было. Были факты. Она преобразилась и расцвела за то время, что Люр провел с ней. Светка убрала волосы и подняла голову:"Я, кажется, еще кое–что забыла тебе отдать, поднимешься?"

— Мебель или одежду подаренную? — ему стало неимоверно весело, но он промолчал. Переступив порог, Светка подождала, пока Дракон закроет дверь, и с размаху треснула его по морде.

— М–м? — со снисходительной улыбкой Дракон внимательно изучил соперника. Это было необъяснимо — напротив стоял"очень боевой"рыжий Дракончик с глазами–бриллиантами в неуклюжей боевой стойке. Мелковат. Драться он мог не более 5–10 секунд.

— Ну что ж, приступим, — он подставил плечо под очередной удар и, уходя в сторону, крепко схватил ее за волосы. В следующее мгновение Дракон уже был сзади и наматывал искусственные косы на когтистую лапу.

— Потанцуем, коллега? — вторая лапа сжала подбородок и шею.

Спустя некоторое время обои, комод, письменный стол были исцарапаны следами когтей маленького рыжего вояки, пол был влажным. В ванной упало зеркало. Несчастный кот, уронивший все, что только мог, забрался на шкаф и шумно дышал в углу под потолком. Лежа на полу им нравилось наблюдать за последствиями веселья.

— Кури здесь уже. И мне дай.

— Перебьешься, тебе рожать еще. Хорошо, что не от меня, — Дракон прищурил золотые глаза, подтянул джинсы к себе, достал пачку сигарет и закурил.

— А может и от тебя, — луковый Дракончик желает познакомиться.

— Очень сомневаюсь. Маму ж слушать надо. Попроще кого–нибудь найди, чтобы можно было на веревочке выгуливать. Тем более, что у тебя есть воздыхатель. Ходит за тобой, цветы дарит. Пусть младше лет так на 6–8, зато будет"твое". Интересно, насколько быстро ты от него устанешь? Или он от тебя. Ты ему уже дала на той прогулке?

— Ну и тварь же ты.

— Благодарю вас, девушка, — он затушил окурок в капельках пота, встал, помог ей подняться. Они стояли друг напротив друга, но сил уже не было ни у кого.

— Останься, — ее шатало, ноги дрожали. Рука потянулась вниз.

— Святые чешуечки, да это же праздник какой–то, — Дракон ухмыльнулся, убрал руку и пошел собирать осколки в ванной.

План провалился — новая грань личности пришлась Светке по душе и ей хотелось продолжить безумства в своем новом чешуйчатом обличии. Но с ней по–прежнему было хорошо только в сексе.

— Слушай, а так чего ты там сидишь? Приезжай ко мне. Здесь не жизнь, а сказка — однодолларовая страна. С твоими способностями — не пропадешь, — улыбающаяся морда лица на побережье под пальмами сушила зубы в окошке Скайп. Это был Костик.

Они давно потеряли друг друга из вида после записи промо–альбома созданной общими усилиями группы. В начале 2000–х, когда Гомель переживал расцвет альтернативной культуры. Металлисты, рокеры, готы, розовые эмо, рэперы, фристайлеры. Кресты и черепа на майках, зубодробительные шрифты названий скандинавских коллективов, кожаные куртки, волосы по пояс, цепи на джинсах и"камелоты" — мечта каждого уважающего себя рокера. По разным подсчетам в городе было около сотни коллективов. Все, кто знал какие–нибудь аккорды, лезли на сцену и несли искусство в массы. Появились точки пятничных сборищ, где собиралось до двухсот человек: пиво, сигареты, песни, знакомства, создания новых коллективов, миграции басистов и барабанщиков. Талантливые гитаристы имели привилегии в виде бесплатного пива, всяческого"дичайшего респекта", возможности выбирать

себе банду по предпочитаемому стилю и направлению. Вокалисты, в большинстве своем, имели вид загадочный. Наверное, от понимания, что их лирика никого не интересует, а что–то сказать этому миру, как они считали, было. На фестивалях творилось что–то невероятное — летало все. Под вспышками стробоскопа любителю тяжелой музыки доводилось видеть пролетающие над его головой тщедушные тела вдрызг пьяных малолеток с улыбкой до затылка, частокол мокрых рук, застывших в"козе", с надетыми кольцами, браслетами, напальчниками в виде когтей, майки, лифчики, ремни, изредка зубы, сопли и слюни. Через 2 часа такого фестиваля пол и стены становились мокрыми. Синхронные взмахи длинных волос запоминались надолго. Конечно, у этой движухи было имя — "Баня". И, действительно, приходили с вениками.

Там они и познакомились.

— А ты там вообще что делаешь, Костян? — Люр листал фотографии и открывал для себя новую страну Камбоджу.

— Что умею лучше всего. Записываю местные банды, свожу, мастеринг, аранжировки.

— И это позволяет жить?

— Ну здесь все на очень низком уровне, мои услуги востребованы. Я лучше, чем их самый крутой звукорежиссер.

— Как ты вообще там оказался?

Костя женился на минчанке, у них родился сын, но, как обычно пишут в заявлениях по образцу,"дальнейшая жизнь не сложилась". Пахал он, как папа Карло, на главной площадке страны и видел предостаточное количество звезд Отечественной и не очень эстрады. Пытался наладить серые схемы с откатами по закупкам оборудования, но ему мягко дали понять, что тортик уже весь поделен, а предлагаемую им ложечку–черпачок он может себе засунуть в рот, если поместится, а кончик, который обязательно покажется с другой стороны, обрезать кусачками.

В один из вечеров, после очередной неудачной попытки вклиниться в сладкую тему, он шел по улице и увидел девушку с чемоданом.

— Пивка?

Мадам широко улыбнулась.

Оказалось, что девушка Кэтрин из Америки, живет аж в самом Вашингтоне, приехала в Беларусь учить язык. В России дороже намного, поэтому выбор пал на"центр Европы". Так и закрутился роман.

Она часто куда–то ездила по работе: он — то ездил с ней, то скучал ей в личку. Устраивал экскурсии, водил в кино и в бары. Выяснилось, что работает она в ООН переводчиком, знает минимум 4 языка, также в разводе и имеет дочь.

— Нет времени объяснять, просто держи мою руку, сердце и яйца, — спустя некоторое время Костян поплыл.

Вскоре ей предложили работу по переводу в Камбодже. Там до сих пор шли заседания ООН по делу"Красных кхмеров". Расставания Костян не выдержал, собрал все, что посчитал необходимым, и вылетел в Пном–Пень. Оборудование для звукозаписи отправил отдельно. Теперь же он сидел и улыбался.

— Что–то ты сильно похудел, Костик, — Люр сомневался.

— Так мне лень, здесь жарко, есть особо не хочется. Пиво не то, что у нас — особо не разжиреешь. Да и комфортно мне так, легче переносится. Посуду еще мыть постоянно надо — ненавижу.

— Ну вот это ближе к теме, балабол. Думаю, что хороший петух должен быть слегка изможден, правда? Как, кстати, Америка?

— Ну так! Нормально, она и по–английски, и по–испански, и по–французски орет.

— Слушай, а прикольно, наверное?

— Давай, не дури голову, собирайся. Квартира у нас большая, комната есть, а подселять всяких не хочется. Я с ней поговорю.

— Поговори. Я подумаю.

Люр изучил историю этой страны, доселе ему неизвестной, посмотрел несколько передач путешественников и не смог понять, что же он там будет делать. Время шло, резюме рассылались, работа никак его не находила. Никто не понимал добровольного ухода из нефтяной компании. Приближался Новый год. Развлечение он находил в прогулках, тренировках, посещениях театров и кино.

— Ну что ты, лошадиный угодник? Как дела? — Джонни по телефону назначил встречу в одном из кафе на улице Победы. Люр приехал заранее. Это было его правило — не опаздывать.

— Привет, ну что ты? Закончилась вся твоя история? С этой тоже? — Джонни хорошо выглядел после поездки на машине из Москвы в Гомель и его хватало на сарказм. Его улыбку часто сравнивали с улыбкой Джона Траволты. Так и повелось.

— Ну как–то так. Свободен, как сопля в полете или нахрен никому не нужен. Предпочитаемое подчеркнуть, — ответил Люр, — если у тебя есть комната, вообще отлично.

— Да найдем, не переживай. Я на Чистых прудах живу, это считается очень престижным местом. Владельцы где–то в Италии — очень крутые ребята. Завтра собирайся, жду по этому адресу. Хотя, — он задумался, — я тебя подберу.

— Огромное тебе спасибо, бро, — аж засиял Люр.

На следующее утро они сели в машину, по пути подобрали пассажира, чтобы отбить деньги и еще Серегу, который тоже собирался работать в такси. Попутчик почти всю дорогу молчал, а Серега дотошно интересовался подробностями. Сдача экзамена за деньги, аренда автомобиля, подключение к мобильному приложению, особенности вождения и ГАИ, забавные клиенты, звездочки за сервис — тема звучала до самой Москвы. Люру было любопытно, но водить он не собирался. Тем не менее, он мысленно примерял такую жизнь на себя. Высадив всех, они припарковались у самого озера на Чистых прудах. — Пойдем?

В квартире оказалось 4 комнаты. Одна под замком — там были раритетные вещи хозяев, во второй жила молодая пара из Воронежа. В третьей разместился Ваня из Нижнего Тагила, в четвертой — сам Джонни. Кухня позволяла крутиться шестерым. Люру отвели место между комнатами Вани и Джонни, отгородив кровать шкафом.

— Ну и на этом спасибо, — засыпая подумал Люр.

На следующее утро он рассчитался с Джонни за комнату и занялся поиском работы.

— Да нафиг ты это делаешь, думаешь мы не пробовали? Сколько уже собеседований истоптали, все без толку, — Джонни приехал на обед.

— Ты че, садись на машину, не крути жопой, — Ваня объявился только через сутки.

Побежали дни ожиданий и собеседований. Каждый вечер, расходясь по комнатам, они считали своим святым долгом покапать на мозг своей прекрасной таксистской жизнью. Люр посчитал на бумажке — сколько стоит жизнь таксиста в день. Примерно через неделю он не выдержал.

— Я все понимаю, но какого черта? Я не хочу быть таксистом. Почему вы до сих пор не в люкс–классе? Давным–давно бы уже выросли из эконома, возили бы серьезных людей, знакомства новые. Вы же не хотите, жуете сопли с утра до ночи, как белки в колесе, отбивая аренду машины, квартиры и стоимость бензина. А там немного другой уровень. Лапками шевелить так быстро не надо, спать удобнее опять же. Нафига вы мне свою правду под нос суете?

Но они не унимались. Каждый вечер, когда Люр уже засыпал, они возвращались, ненавязчиво будили и интересовались безуспешностью попыток найти работу. Видимо им так легче спалось.

— У меня доход до двести тысяч в месяц, я не парюсь. Ты же умный парень, че ты?

— Почему же ты за каждые сто рублей жмешься? Насколько я помню, ты здесь уже не первый год точно. Квартиру, может дом купил уже? Машину выкупил? — невозможно было по–другому с ними разговаривать. Каждый из них заразился зелененькими слизнями, которые видоизменяли их мечты во что–то нереальное и маловероятное, но блестящее и орущее.

В один из вечеров, возвращаясь после очередного собеседования, Люр остановился перед входом в частную компанию по аренде автомобилей и замер.

— Что я делаю? Может кофе попить, чтобы отпустило? — он отправился в ближайшее кафе.

Серега, что с первого дня оформил на себя Хендэ Солярис, объявился через две или три недели. Выглядел он помятым и не выспавшимся:"Не слушай никого, иди куда хочешь. Я тебе скажу, что работа не сахар". И Серега поведал о своем становлении.

— Да, я вырулил на необходимый рейтинг, но чего мне это стоило. Я не сплю почти. По центру ездить невозможно, уехал на периферию. Домой по 2–3 часа иногда возвращаешься. Таких отмороженных возил, что волосы на лысой голове заново расти начали. И не только там… Тот телефон, что ты мне посоветовал — полная фигня. Чего я тебя послушал?

— Хоть кто–то признался, — обрадовался Люр, — телефон ты выбирал сам по цене, я предлагал переплатить две тысячи и купить хороший аппарат, но ты предпочел выпендриться. Кстати, можем поменять. Месяц еще не вышел.

— О, точно! Поехали.

Они ехали по заметаемому снегом ледяному мегаполису, обмениваясь впечатлениями о прожитых неделях и рассматривая одинаково грязные автомобили.

Некоторые почти чистые, но в снежных шапочках, у редких были очищены только стекла и зеркала. Этакие сугробы с колесами. В среднем все автомобили смотрелись плохо: что Мерседесы, что Киа, что Ниссан.

В магазине возражать не стали. Серега стал обладателем хорошего смартфона со второго раза, но сохранить реноме было надо.

— Точно нормальный? Я вот сомневаюсь. Поуговаривайте меня, — он приподнял нос и посмотрел на консультанта и Люра. Парни переглянулись — консультанту деваться было некуда. Люр фыркнул и, через мгновение заржал в голос:"Давай — рожай, я тебя в машине подожду".

Через 20 минут появился сияющий Серега. Около получаса потребовалось, чтобы объяснить ему политику подключения к сервису Google, скачать и настроить навигатор и прочий необходимый софт.

— Слушай, ну совсем же другое дело, он же летает, — он пытался поймать глюк, неистово"свайпая"по экрану, но телефон"на easy"справлялся, — у меня тут немножко есть, я тебя сейчас развеселю, как домой доедем. Не могу смотреть на твое грустное эээ..лицо.

— Может ты лучше поспи на моей кровати? Тебе же в ночь еще.

— Да нормально, я ж дальнобоем работал.

И они встряли в 10–балльную пробку. С опозданием часа на 4, на телефон пришла sms от МЧС с предупреждением о сильном снегопаде. О — оперативность. Справа от них стоял Bentley Continental, слева новый Mercedes E–Сlass, сзади подпирал тюнингованный Toyota Land Cruiser, а нюхали они выхлоп из аристократической задницы Rolls–Royce Phantom. — Мне вот интересно, его подрулевые лепестки сколько стоят?

— Я думаю, как весь наш"салялис"вместе с нами. У тебя шипы?

— Нет, липучка. Я привык уже.

Через три часа они подкрались к Чистым прудам. Пока Люр разогревал суп, Серега ловкими движениями соорудил конструкцию из пластиковой бутылки.

— Сюда иди, горемыка. Че, серьезно никогда не пробовал?

Но Люра почему–то не пробирало. Серега пробурчал что–то вроде"Ну–у, малыш, ты меня совсем разорить хочешь"и достал еще. На этот раз получилось. Со слов Сереги было понятно, что недовольно–напряженная рожа исчезла, осталась морда уставшего человека со впавшими глазами, но хотя бы улыбнулся. Картинка пульсировала, волнами ультразвука накатывая на сознание. Суп играл красками. Весело, почему–то, не становилось. Серега расстроился. Он предпринял попытку развеселить видосиками из Youtube, причем именно политическими, именно предвыборными дебатами из Америки. Хохотал сам, заглядывал в глаза, но потерпел полное фиаско. Морда снова превращалась в рожу.

— Я даже не знаю. Первый раз такое вижу. Ладно, давай, пора косить бабло, — он поблагодарил за суп.

— Давай, спасибо тебе за попытку, — свет выключился сразу же, как только голова коснулась подушки.

На следующее утро Люр проснулся и с облегчением заметил, что последствий нет. В шортах и майке протопав на кухню, он встретил Майю и Андрея. Поставил чайник, достал чашку, овсянку и сел изучать отказы на сайте. Девушка расчесывала волосы и пыталась командовать Андреем. Они собирались вечером на каток, поэтому надо было прояснить немало вопросов — куда, когда, сколько,"не хочу туда","давай еще посмотри","а коньки там какие"? Потом, почему–то, она решила дать ценные указания Люру как вести себя на кухне и по жизни в общем:"Эти тарелки не бери, убирай за собой, почему ты не поздоровался со мной, что за неуважение, чего ты так кашу заливаешь, ее же надо с молоком варить".

Люр посмотрел на Андрея с немым вопрошанием и показал пальцем на стол и пол:"Слушай, мне как с твоей девушкой общаться? Хочу у тебя поинтересоваться, чтобы не было потом претензий и разногласий. Волосы предложи ей убрать".

Андрей вздохнул:"Постарайся держать себя в руках". Люр предпочел молчать, чем заслужил уважение пигалицы, которая тщательно отрабатывала номер в их с Андреем комнате по вечерам.

— Ты кем здесь работаешь, Майя?

— Ну я здесь на фрилансе в основном, хожу на кастинги, съемки. Я — модель. Не хочу ходить на работу. Достаточно получаю.

День пролетел очень быстро. Вечером Майя уехала к родителям, а Андрей скучал на кухне. Джонни получил очередной заказ, а Ваня показывался ближе к часу ночи. Люр зашел на кухню после очередного забега по всей Москве. Настрой был поганый.

— Я пива купил с рыбой, составишь компанию? — Люр предъявил купленное.

— У меня тоже"есть че", Андрей достал бутылку виски. Снимали сегодня рекламу для бренда — угостили.

Они душевно общались на разные темы.

— Даже не вздумай поддаваться на провокации таксистов этих. Это же болото, из которого мало кому удается выбраться, — Андрей сочувствовал.

— Я знаю, не понимаю другого. Это зависть или как назвать?

— Просто не обращай внимания.

Вернулся Джонни, улыбнулся отдыхающим и ушел спать. Ваня, с порога увидев и унюхав, бросил ключи на полку и присоединился.

— Слушай, ты же из Нижнего? Давай я тебя угощу салом белорусским? Не пробовал же, — Люр посмотрел на уставшего Ванька.

— Ты че? Давай, конечно. Ты когда машину возьмешь?

Люр метнулся к холодильнику, достал кусок деревенского сала с прожилками, щедро приправленного специями. Нарезал и красиво разложил на тарелке.

— Ммммм… Ммммм!!! Сало просто охуевшее! Полностью охуевшее сало! — Ванька был похож на внучка в гостях у бабушки.

Андрей улыбался, у Люра случилась истерика.

— Может быть немного не то слово?

— Да не. Оно просто охуевшее!!!

Перед пьяными глазами побежали борзые кабанчики с ирокезами, кольцами в пятаках и ушах, в солнечных очках, татуировках, потертых куртках–косухах и драных джинсах. На копытах блестели браслеты с шипами.

Следующий день прошел в обнимку с унитазом. Кое–как придя в себя к вечеру, Люр стал сомневаться в затее. Время шло, деньги уходили, а работы, его интересовавшей не находилось. — С такой–то арендой не очень весело, — его накрывала очередная депрессия. Он вспомнил слова Костика, с силой сбил с головы маленького зеленого слизняка и отправился собирать вещи.

***

— Я поговорил, она не против, но не верит, что ты вот так соберешься и приедешь, — Костик скучал и курил электронную сигарету.

— Короче, вот билет, — Люр отправил скриншот, — что там по визе?

— Ур–р–а–а, заживем!!!

Машину Люр подал на сайт частных объявлений. Она стояла без дела — возить было некого, самому никуда не хотелось. В период работы на красно–зеленую компанию она спасла его, подарив возможность не бояться пропустить единственный автобус в 6:15. А когда начальство назначало встречу на базе в 5 утра, он мог просто улыбнуться. Раньше у него дергался глаз.

Покупатель нашелся достаточно быстро. Была попытка проведения бизнеса по–белорусски, без оформления счетов–справок, но он сразу пресек эти разговоры:"Никаких вопросов, давайте, но не эту машину, а ту, что на 500$ дороже и не у меня. Есть ли какие–то претензии по состоянию и истории авто, что я вам рассказал?"

Мужик оценил. Хлюпыш укатил куда–то под Бобруйск возить цветы.

— А ведь это замечательно, — подумал Люр, — продолжит свою историю извоза, но не баб, а для.

Отец, не вставая с дивана, голосом мудрого Каа поздравил с завершением цикла автомобилиста: купил машину — выжил в ДТП — продал машину.

— Надо полностью сменить декорации, посмотрим, чем он там живет, на аборигенов опять же… А если получится, то и работку подыщем, — до отъезда оставалось время.

Выходной день рисовал зимнюю сказку: иней на ветках, искрящийся снег на солнце, бегущие бенгальские огни на проводах от проезжающих по дороге троллейбусов, смеющиеся дети катаются на санках с горок. Люди по привычке семенили конечностями и редко кто обращал внимание на прекрасную погоду.

Люр позвонил давнему другу и предложил вспомнить молодость. Тот не понял, когда это они успели постареть, но сработало. Они съездили в строительный, купили самый дешевый обрывок линолеума и отправились на горку недалеко от Солнечной. По дороге Люр набрал номер:"Шветка, привет. Собираемся впасть в детство, если хочешь присоединяйся, один хрен дома сидишь, фигню всякую думаешь".

Студенты организовали покатушки, даже группу в соцсети наваяли. Из инвентаря у них были пластиковые"поджопники", полиэтилен, термосы с чаем, кофе и настроение. Настроение, пожалуй, было главным инвентарем. Друзья скинули им по рублю за старания и дополнительный чай.

На заднице, лежа, на пузе лицом вперед, паровозиком. Подпрыгивая на ухабах, пятая точка и позвоночник разминалась замечательно, клацали челюсти. Некоторые особо везучие люди советовали широко рот не открывать, когда вперед лицом летишь — прикусывали язык, тут же заедая полным ртом снега, кувыркаясь на торможении.

В перерывах между счастьем и смехом друзья пили чай с лимоном. Люр курил, его друг бросал припасенные на Новый год петарды вниз по горке. Получалась своеобразная полоса препятствий среди взрывающихся снарядов — +15 к веселью. Громкий детский смех, девичий хохот грели не хуже кружки чая.

Отцы, ласковым пинком жен выпровоженные на улицу, лениво тянулись за детьми к горке, тяжко куря от такой несправедливости. Однако уже спустя час на горке царила вакханалия из подмерзших папаш, их детей и студентов. По очереди мужикам становилось холодно и они, кряхтя, садились на задницы и скатывались вниз, разбрасывая свой песочек. Вскоре они скооперировались — всемером уселись на достаточно длинный кусок линолеума и понеслись в темноту. Вдогонку полетела пара–тройка петард. Непередаваемая игра слов в криках разной степени басовитости зажгла десяток–другой новых окон близлежащих домов, появились силуэты на балконах. Дети открыли рты, усваивая новые слова, а общий уровень счастья приблизился к 100%.

Объявившийся рыжий Дракончик с недовольным лицом и нервно дергающимся хвостиком смотрел на счастливого Люра секунды три, может быть пять. Первый же громкий уносящийся вниз крик"your bunny wro–o–te"уничтожил злюку–вояку, превратив её в 10–летнюю безбашенную оторву. Светка выхватила у какого–то парня полиэтилен и улетела вслед за буквой"О".

Довольные, с обледеневшими штанами, несколькими синяками на попах и пересчитанными позвонками, компания села в автобус в прекрасном настроении.

— Ты ночуешь у меня. Вопросы, мужчина?

Друг вытянул лицо, хохотнул, отвернулся к окну и улыбался до своей остановки.

Кот явно не ожидал такой подставы от хозяйки. Его взгляд на предательницу, полный недоумения и жуткого расстройства, можно было номинировать на Оскар…

— Ну почему ты такая скотина, Дракош? — они лежали на раскладном диванчике, накрытые пледом. Дракон спал, а Люр не хотел ее, поэтому просто просачковал процесс.

— А как иначе? Ай, я уже рассказывал, — он заметил мелкие изменения в интерьере и другую мужскую руку.

— А ты времени зря не теряешь, пока свежа и молода, торг идет замечательно, — этого вслух он не произносил.

— Может еще?..

— А ты меня заставь.

Заставлять она умела. На раз–два–три — перед ней предстал сияющий Дракон,

зеленые чешуйки переливались в полумраке изумрудным светом, стеклянно–желтые глаза сверкали. Он привычным движением наматывал волосы на когти, притягивая ее к себе.

— Я так понимаю, вы скучали по мне, коллега. Желаете разучить пару новых движений? — он с размаху шлепнул ее по заднице. Два бриллианта закатившихся глаз лукового дракошки вспыхнули откуда–то снизу…

— Так я не поняла, а я что здесь останусь? Ты — туда, а я? Меня ты там как будешь? — она не ожидала таких новостей.

— Как быстро тот парень исчез с горизонта, поразительно просто, — Дракон курил в окно сидя на подоконнике, попивая растворимый кофе с молоком и помахивая хвостом, — если Люру не нравилось здесь, то я вообще брезгую в такой обстановке находится, — он сплюнул вниз. — Хоть бы прибиралась по–человечески. Совсем засранка стала. Неужели сложно было диванчик себе купить, пока этот добросеятель все остальное прикупал бедняжке. Белье ужасное, диван еле дышит, а воняет качественно, стены исцарапала, пятна, разводы какие–то, в холодильнике тоже мышь повесилась. Вопреки. За питание бы высчитывала у самой себя — и то в рассрочку бы взяла. Как же она говорила–то про подружек?"Подшалавилась"бы по–шустрому, точно. Нет, бедность — она в башке, и зря только время тратит… Чудо мохнатое, а ну не рычи. И слазь ты уже со шкафа — концерт окончен, можешь навалить в коридоре. Эй, звездуля — фотокор, двери закрой за мной.

***

Наступил день отъезда. Люр попросил Димку подкинуть его до вокзала, предварительно пообещав родным присылать фотоотчеты. Конечно же, они волновались. По их настоянию он выбросил на ветер круглую сумму на страховку, но так было спокойнее. Но схему действий со случаем"меня укусила змея"девочка свела на ряд звонков в страховую.

— И они уже вам дадут точную информацию куда вам следует обратиться…

Поезд до Москвы отмерял километры, а Люр увлеченно читал книгу, попивая чай из граненого стакана с ложечкой в фирменном подстаканнике.

Белорусский вокзал съежился от обрушившихся холодов — после теплого вагона люди ускорялись до максимального темпа ходьбы, чтобы поскорее нырнуть в метро. Люру торопиться было некуда. Он сдал багаж и отправился гулять на ВДНХ.

Играла тематическая музыка из Советского кино, на огромном катке вдоль почти всей территории парка неуклюже катались на коньках люди, кто–то отчаянный крутил педали велосипеда по снегу. Запах жареных каштанов и кофе вперемешку с морозным воздухом создавал атмосферу зимней сказки. Он заметил здание с надписью"Москвариум"и сменил маршрут.

Количество речных, морских и океанических рыб и млекопитающих поразило его не меньше, чем всех остальных посетителей 5–10–летнего возраста. Люр гулял, задрав голову, стараясь не затоптать впечатленных детишек. Время пролетело незаметно. Рыбки, рыбищи, кораллы, водоросли, аксолотли, морские звезды, касатки, дельфины, акулы… Сувениров брать Люр не стал, но помахал на прощание морскому котику, который с не меньшим любопытством изучал маленьких посетителей смешно выпуская пузырьки воздуха. Котик помахал в ответ.

Человек с румянцем на лице и улыбкой до ушей сел в аэроэкспресс до Домодедово. Он не боялся этого путешествия — наготове были несколько вариантов развития событий. В аэропорту он хорошо ориентировался благодаря командировкам, поэтому быстро нашел стойку регистрации.

— Молодой человек, а почему у вас нет обратного билета? — девушка смотрела на Люра удивленным взглядом.

— Не хочу я пока обратный билет, — смутился Люр.

— Так никто не делает же.

— Я делаю.

— Постойте пока в стороне, я уточню.

Он отошел и судорожно стал соображать, как купить левый билет куда–нибудь из страны назначения, чтобы голову не дурили. Как минимум нужен вай–фай, а времени не так много.

— Молодой человек! Мы проверили — ничего в правилах международных перевозок не сказано об ограничении перемещения граждан, если у них билет в один конец.

— Слава богу, я уже стал переживать.

Люр сдал багаж, спрятал билет и проследовал на таможенный контроль, после прохождения которого растворился в запахах духов, кожи и ресторанов на аллее duty free.

Самолет поднялся в воздух и Люр сразу уснул. Разбудили его классическим:"Вам курицу или рыбу?"

— Рыбу.

Перед носом почему–то ничего не появилось.

— Вам говядину или свинину?

— А–а, свинину давайте.

Пообедав, он снова уснул, уже намного глубже. Проснулся Люр глубокой ночью то ли над Индией, то ли над Бангладеш от приступа панической атаки. Ему казалось, что сейчас он потянется и пойдет на кухню ставить чайник, после того как обнимет… Однако гул реактивного двигателя вернул его в самолет. Затекшие конечности, темнота в салоне и сопяще–храпящий народ.

— Что я здесь делаю, куда я лечу? — глаза искали ответ, но безуспешно. Поднявшись, он прогулялся по салону, познакомился с русскими, которые планомерно уничтожали остатки бесплатных напитков из бара. Тайские стюардессы отдыхали, и один из русских товарищей умудрился покурить в туалете. Лететь еще 5 часов. Не найдя ничего более увлекательного, Люр снова сел спать.

Во время пересадки в Хошимине, Люр с удовольствием разминал ноги и посещал курилки, изучая Вьетнамский аэропорт и диковинные азиатские авиакомпании. Самолет до Пном–Пеня оказался с пропеллерами.

— Всего–то еще час заложенных ушей.

Паспортный контроль заключался в передаче некоторой суммы и получении туристической визы. Таможенник заговорщицки предложил услуги по получению пролонгированной визы, Люр обещал подумать.

— Даров, Костик!

— Наконец–то. Держи пиво!

Они сели в тук–тук и помчались сквозь организованный самим чертом траффик.

— Чемодан ногами прижми, рюкзак через руку, хотя давай сюда, я сам.

— О как, — Люр сделал глоток.

— Ну так, овец знаешь сколько приезжает? Сидят в телефоне, щелк, рюкзак уезжает в противоположном направлении. Деньги, паспорт, — обычным тоном поведал Костя.

— Я понял.

— Я однажды на металлический шнурок поймал такого. Это надо было видеть. Они же газку поддают, когда выхватывают рюкзаки и сумки. Ну этот и поддал. Краси–и–и–иво взлетел.

— Красавчик! А потом?

— А потом мы остановились. Собрались местные, Кэтрин на английском объяснила ситуацию, и они сами доходчиво постучали в голову земляку, что делать так плохо.

— Класс!!!

Они подъехали к дому в районе именовавшимся"russian market". Кэтрин была на работе. Костян провел его в апартаменты и показал комнату. Осмотревшись, Люр отметил, без кондиционера будет очень некомфортно жить, но кондиционер спрятался за шкафом. В комнате также имелась отдельная ванная с туалетом.

— А ну подсоби со шкафчиком, немощный мой друг.

— Все. Отдыхай.

Спросонья Люр ничего не соображал, поэтому знакомство с Кэтрин он пропустил. Девушка тоже не соображала после работы. Поулыбались, пожали руки.

— Интересно, что в голове у полиглотов? — подумал Люр.

Вечером Костик потащил Люра в местную баню, Кэт тоже была не против. На удивление внутри было настолько чисто и красиво, что вывод напросился сам собой:"Нашим частникам есть чему поучиться, хотя, казалось бы". Парилка оказалась хамамом — туманной комнатой, в которой не было видно абсолютно ничего, но было тепло. Нужно было запомнить, как ты туда зашел, чтобы не разбить лоб при выходе. Два бассейна: с ледяной и горячей водой. Догола раздеваться было не нужно, поэтому балдели они вместе.

Люр проснулся ближе к вечеру следующего дня или к утру, если по–московскому времени. — Ну что ты, потеряшка? Сейчас мы поедем втроем на нашу любимую крышу с видом на реку. Плавки возьми. Потом мексиканской еды поедим!

— А? Чебль?

— Кудабль, собирайся.

— Подождибль три минуты, — Люр побрел в ванную собирать себя в кучку.

Они снова сели на тук–тук и куда–то поехали. По пути Люр попытался запомнить адрес места своего проживания. Приготовившись к худшему, то есть непроизносимому"миуляу", он услышал следующее:"Улица 56, дом 15, район русского рынка". Сигарета упала.

— Обалдеть. Попробую запомнить потом, как же по–кхмерячьи будет русский рынок.

— Миусюйляукйюнг.

— Я же сказал — попозже. Давай по цифрам разберемся.

Подъехав к зданию–свечке, они рассчитались пока еще диковинными для Люра бумажками и поднялись на крышу.

— Иди ныряй, — Костян указал на бассейн. Он был совсем небольшой, но вид открывался шикарный. Долго уговаривать было не нужно. Костик и Кэтрин потягивали коктейли, с улыбкой наблюдая за резвившимся белорусским питекантропом, который первый раз в жизни зимой устроил себе лето.

Ближе к ночи они отправились в одну из забегаловок. На кафе оно не тянуло. Обветшалая мебель, грязная паутина на стенах и колонках, все замызгано непонятной грязью и разводами, бильярдный стол с располосованным до бетона сукном от"метких"ударов посетителей. — Ну, так себе, — подумал Люр.

— Ну что, начос или такос?

— Что посытнее, то и давай, — Люр сел с банкой пива за один из столиков. Пиво тоже не являлось пивом. Вода с запахом. — Это как с украинскими конфетами, — подумал он, — есть"Лещина", а есть"вкус Лещины". Та же самая песня про кхмерское пиво. Страна, действительно, так себе, если в столице такая дрянь.

Девочка–хайтакосмейстер ошиблась и принесла 4 огромных порции чего–то другого. Компания ее простила, тем более, что с голодухи оказалось очень вкусно. Домой возвращались раздельно, арендовав по кхмеру–мотоциклисту и держа в пакетах остатки еды.

— Расслабься, получай удовольствие, успеешь ты со своей работой, — Костик сидел на балконе и методично утыкивал небольшую клумбу бычками. — Скоро приедет подружка Кэт, поедем на остров тропический Ко Ронг. Такого ты не видел. Пиво будешь?

— Хорошо, но все–таки, давай потихоньку, — по утрам Люр предпочитал пить молоко, — где у вас тут магазин?

Походив по магазину, Люр быстро понял, что питаться здесь придется весьма непривычно.

— Сколько?! 5 баксов за полтора литра молока?! А, оно из Австралии, тогда ладно.

— Какая схема питания тебе подходит? Сразу с головой в культуру или по–европейски, но это в разы дороже, — Костику было интересно снова пережить эмоции, наблюдая за новичком.

— Где тут местные едят? Думаю, что не сдохну. Тем более, что по твоей рекомендации я привез годовой запас активированного угля.

— Смотри сам, — он свернул с первоначального маршрута.

Столовая была так же чиста и опрятна, как и вчерашнее кафе, но в разы дешевле. Изучив иероглифы, Люр ткнул пальцем и произнес за продавцом какое–то название супа.

— Так это же Том–Ям, — Костик предвкушал зрелище.

— Ась?

— Риса побольше возьми, Асисяй.

Знакомство с фирменным азиатским острым супом прошло благополучно. Больше бздел сам Люр. — А ничего так, но крылышки есть приятнее.

Далее они отправились к одной из многих многоэтажек у русского рынка, где жили знакомые Кэтрин.

— Знакомься, это Сонома, это Малик.

Пара взрослых людей, примерно 40 лет. Он — алжирец, она — американка. Познакомились во Франции. Сонома работала при той же компании от ООН, что и Кэтрин. Малик занимался по хозяйству. Он распродал свое имущество и хвостиком ездил за Сономой, положив деньги в банк.

— В бассейн? — Костик тоже любил бассейны на крышах. В основном это и было причиной посещения. Сонома понимала по–русски замечательно, поэтому Малик остался в меньшинстве. В его арсенале был французский и английский. Костян и вовсе часто справлялся жестикуляцией, когда Малик просил что–нибудь пояснить. Люр стоял возле перил и изучал горизонты города. — Смотри, вон там мы живем, вон там рынок, вон там прогулочная улица, а там Дворец королевской семьи. А вот тут, три метра отсюда, тюрьма Туол Слэнг, где красные кхмеры кучу народа уничтожили, — Костик закурил рядом.

— Спасибо. Надо будет посетить.

— Ты еще на"поля смерти"съезди. Для полной картины.

— Нет уж, спасибо. Я видел в интернете видео. Не смогу.

Темой общей беседы была поездка на остров. Люр интересовался историей знакомства Малика и Сономы, местного уклада жизни и есть ли вероятность"фарангу"найти здесь работу. Хоть какую–нибудь.

— Единственное, что к проводам я здесь близко не прикоснусь. Мне дорога моя жизнь, — Люр с ужасом наблюдал сверху за кучкой работяг, которые спокойно ковырялись в паутине свисающих со столбов проводов, — ну их в баню.

Прилетела из Вашингтона подружка Кэтрин и Люру пришлось пару ночей ночевать в большой общей комнате на соломенном диванчике. Настал день отъезда на остров, коллективным решением компания скинулась на такси и отправилась в путь.

Таких красот Люр никогда не видел. Он уткнулся носом в боковое стекло и залип. Пальмы, птицы, растущие вдоль дороги экзотические фрукты, обезьяны, тощие коровы и нищета под толстым слоем пыли. Глаз было не оторвать. Отдельная тема, происходящее за лобовым стеклом.

— Если ты видишь фаранга, который едет на мопеде по обочине, хотя дорога пуста, то это опытный фаранг. Здесь такая катастрофическая ситуация с авариями, что даже статистику не ведут. Просто разгребают и забывают. Особенно стоит бояться грузовиков, — на днях провел ликбез Костик. Сейчас Люр наблюдал все своими глазами. Красоты отошли на двенадцатый план хотя бы потому, что сидел он рядом с

водителем — самом опасном месте в автомобиле.

Сзади бурной рекой лилось американское жеванное щебетание — подружки никак не могли наговориться. Чтобы хоть как–то отвлечься, Люр сконцентрировался на теме беседы, с удовольствием отмечая, что понимает, о чем идет речь, хоть это было ему и неинтересно.

Сиануквилль. По рассказам путешественников — место достаточно колоритное. Однако выйдя из машины сразу повеяло кхмерским деревенским духом. Люр осмотрелся, сплюнул от витающей вони и пошел за мороженым.

— Где тут эти львы, у которых все на месте?

— Да вот, за поворотом, — Костик скучал и ждал вечера, чтобы выпить.

Пара сияющих золотом на солнце львов величественно смотрела на суетящийся народ. Сделав несколько фотографий для соцсетей, в том числе с приближенным доказательством того факта, что все у самца на месте, компания отправилась к побережью.

— Сегодня ночуем здесь, вчетвером, если ты не против. Так дешевле, — Костик открыл дверь из красного дерева. Гостевой домик стоял на первой линии.

— Не вопрос.

Море ласкало слух, но на вид было не очень, отражая солнечные лучи пластиковыми отходами и переливаясь мутью водорослей. Свисающие над пляжем пальмы тянулись дугой до самого горизонта в обе стороны. Причал закрылся и ждал следующего утра. Присоединились прибывшие на арендованном автомобиле Сонома и Малик. Компания обосновалась на пляже в плетеных креслах. Мимо сновали дети, продающие китайские фонари и римские свечи по 4 доллара. К слову, очень настырные и наглые дети.

— Па–ахлава слоеная, чебуреки, холодное пиво, рыбасик к пивасику, — в какой–то момент пронеслось в голове Люра. Он потряс головой. Проходящая мимо женщина с подобием русского коромысла и двумя свисающими чашами привлекла его внимание.

— Что это она продает?

— Кальмаров, осьминогов на шпажках.

— Женщинка!!!

Женщина при них насадила несколько порций осьминожек размером с помидор черри с пупырчатыми щупальцами и на самодельном гриле в одной из чаш приготовила барбекю по–кхмерски. Вкус был отменный.

— Вот она — экзотика, — Люра давила жаба отдавать деньги за еще одну порцию, но он полез за кошельком, ибо первую порцию он натурально проглотил. Малик предложил искупаться, пока американская компания барышень обсуждала новости. Костик почему–то не захотел, а Люр подумал, что не так уж и противно лезть в такое грязное море, когда солнце уже село, да и не так много было водорослей.

— Я до острова подожду, — проводил их Костик, допивая пятую банку пива.

Когда вся компания разошлась спать, Костя предложил вкусить ночных ритмов Сиануквилля, совершив променад вдоль пляжа. Ночью не родившийся еще курорт

ожил и преобразился. Гремели дискотеки, бары зазывали на"БиБиКю"и коктейли, торговцы в"макашницах"активно предлагали отведать жареных паучков, червячков и гусеничек.

— Я тебе еще"балут"как–нибудь скормлю, — захмелевший Костик ехидно улыбался, — это эмбрион утенка в яйце на пару.

— Балут, — почти стошнило осьминожками Люра.

Они брели, разговаривали, пока не обнаружили, что вокруг давным–давно стало тихо. Вдалеке виднелся свет под шезлонгами.

— Это местные, пошли бухать с ними. Я сейчас покажу, как бесплатно это делается.

— Э–э–э, батенька, так ты тут деградируешь со скоростью гепарда, — подумал Люр.

— Пойдем, чего делать-то еще?

Компания встретила двух фарангов двумя банками пива и попытками произнести их имена. Через час они обменивались музыкальными предпочтениями, через полтора кхмеры учили друзей танцевать национальный танец"затуши окурок"под кхмерские ритмы барабанов.

— Что–то мне это напоминает? — подумал Люр и взял телефон у местного.

— Костян, а ну шевели тазом! Не посрамим советское наследие!!!

Они исполнили бессмертные движения твиста под известную композицию из"Кавказской пленницы". У кхмеров отняло речь, пиво вытекало из банок на песок. Они наперебой стали угощать своими деликатесами, от вида и запаха которых, правда, мутило.

— Не исключено, что их национальные зиг–заги ногами были завезены Советскими людьми, — выдал Люр по пути к заветной койке. Костян шел и что–то мычал под нос. Перепил.

На утро их ждал катер. Поток людей был огромным, но Люра это не волновало — в основе своей это были китайцы. Очень наглые, толкающиеся китайцы. Получив очередной раз от узкоглазой тумбочки в бедро плечом, он легким движением таза отодвинул наглеца вместе с еще десятком людей, которых, в свою очередь, тот снес. Пока они возмущались друг перед другом, компания забралась на нужный им катер.

Конец ознакомительного фрагмента.