Экологическая детерминированность основных заболеваний и сокращения продолжительности жизни

Юрий Петрович Гичев, 2023

Книга посвящена анализу и обсуждению устойчивых тенденций продолжающегося загрязнения окружающей среды, ухудшения состояния здоровья и сокращения продолжительности жизни населения большинства регионов России с позиций гипотезы их экологической детерминированности. На базе литературных сведений и данных собственных многолетних исследований, проводившихся в различных промышленно загрязненных городах и регионах, автор обосновывает важную роль экологической составляющей в развитии основных патологических процессов и состояний, преждевременного старения (синдрома экологически обусловленной прогрессии) и сокращения продолжительности жизни. Эти тревожные данные приобретают сегодня особую значимость, во-первых, в связи с неблагоприятными для России прогнозами ООН о сокращении численности населения на 2,5–4 млн чел. каждые 5 лет и, во-вторых, потому что состояние здоровья населения все чаще становится важным фактором, лимитирующим реализацию проектов экономического развития страны.

2. Экологическая детерминированность основных заболеваний

Большая часть собственных исследований, результаты которых цитируются и обсуждаются в основных разделах этой книги, проводились в рамках комплексной научной программы «Адаптация человека», выполнявшейся в течение многих лет научными учреждениями Сибирского отделения Академии медицинских наук РФ в промышленных регионах Крайнего Севера и Сибири.

2.1. Состояние здоровья как индикатор экологического неблагополучия

Сложность выявления взаимосвязей в системе «загрязнение ОС — здоровье» и оценки долевого вклада загрязнения ОС в развитие основных форм патологии человека прежде всего определяется многофакторностью внешнесредовых воздействий на организм и его ответных реакций. В то же время в медицинской практике мы привыкли оперировать в основном бинарными отношениями (один фактор — одна реакция, один этиологический агент — одна болезнь) и, как верно замечал И. В. Давыдовский [115], однозначными, линейными связями и внешними ассоциациями.

Однако при интерпретации последствий воздействия на организм вредных экологических факторов необходимо учитывать:

1) нелинейность взаимосвязей и неаддитивный характер эффектов;

2) относительно длительный временной лаг формирования ответных реакций организма;

3) зачастую опосредованный характер вредных воздействий;

4) эффект взаимного отягощения при действии нескольких факторов, или синэкологическое суммирование антропогенных воздействий [209];

5) индивидуальные особенности организма, проявляющиеся прежде всего в различной чувствительности и предрасположенности к воздействиям экологически неблагоприятных факторов (например, повышенная химическая чувствительность) или, напротив, — в индивидуально высокой резистентности.

Отмеченные трудности усугубляются также известными неточностями и недостоверностью данных официальной статистики, о чем не раз упоминалось выше, и методическими сложностями, связанными с организацией и проведением комплексных медико-экологических исследований и интерпретацией полученных результатов. В этом контексте следует заметить, что официальные показатели заболеваемости различных групп населения, которые вытекают из отчетных данных обращаемости в медицинские учреждения, часто мало достоверны и существенно (порою в несколько раз) отличаются от таковых, полученных при активной выявляемости предболезненных и болезненных состояний. Низкое качество и недостоверность первичной информации, получаемой из поликлиник и больниц, не позволяет регистрировать и анализировать эффекты вредных экологических воздействий на здоровье [343]. Об этом убедительно свидетельствуют и многочисленные результаты целевых массовых обследований населения, проводившихся профильными научно-исследовательскими институтами Академии медицинских наук по специальным и стандартизованным программам изучения распространенности артериальной гипертонии, ишемической болезни сердца, иммунодефицитных состояний, хронических поражений печени, которые, как правило, отличаются от стастических данных медицинских учреждений в несколько раз.

Оценка состояния здоровья, основывающаяся на результатах профилактических осмотров, проводящихся на промышленных предприятиях, также мало достоверна и недостаточно информативна вследствие низкого качества последних и отсутствия должной стандартизации программ сбора и обработки результатов массовых обследований. Особенно отчетливо это было показано нами при сравнительном анализе показателей профессиональной заболеваемости в нашей стране и в других развитых странах Европы и Америки [290]. Так, если в СССР с населением более 220 млн чел. в конце 80-х гг. XX века регистрировалось ежегодно лишь около 8–9 тыс. больных с профессиональной патологией, а в таком крупном промышленном центре, как Новосибирск, было выявлено только 6006 больных на протяжении 32 лет [17], то, к примеру, в Болгарии с населением около 9 млн. человек эти показатели достигали 26–50 тыс. чел/год [145], в ГДР — около 12 тыс. чел/год [61], в Польше — 8,7 тыс. [141], в Чехословакии — в среднем 4,3 тыс. [286], в США — более 420 тыс. чел/год [263]. При этом важно подчеркнуть, что большинство перечисленных стран, как известно, характеризуется сравнительно хорошими условиями труда, современными производственными технологиями, независимым санитарно-гигиеническим контролем и меньшей численностью работающих во вредных условиях труда, что в целом подтверждает явное занижение отчетных показателей профессиональной заболеваемости в СССР.

Что касается РФ, то уровень профессиональной заболеваемости, по данным за 2013–2018 гг., остается необъяснимо низким [110]. Так, число зарегистрированных случаев профессиональной патологии по годам составило: в 2018 г. — 5161; в 2017 г. — 5786; в 2016 г. — 6545; в 2015 г. — 7410; в 2014 г. — 7891; в 2013 г. — 8175. При этом, по данным Росстата, около трети промышленных рабочих продолжают трудиться в условиях, не отвечающих санитарно-гигиеническим требованиям.

Иными словами, использование официальных отчетно-статистических форм не дает представления об истинной картине состояния здоровья и заболеваемости населения в связи с вредным воздействием загрязнения ОС, а скорее свидетельствует о неудовлетворительном состоянии медицинской статистики. То же можно сказать и в отношении достоверности оценки показателей смертности в связи с известной неточностью правил кодирования причин смертности и верификации посмертного диагноза, отсутствием стандартизованной технологии персонифицированного учета и анализа смертности и унифицированных баз данных.

Все сказанное, в свою очередь, создает дополнительные трудности для адекватного учета, анализа и оценки долевого вклада вредных экологических факторов в ухудшение здоровья и развитие основных заболеваний. Более того, перечисленные статистические неточности способствуют тому, что ошибочные параметры и прогнозные ориентиры, выработанные на основе недостоверных данных, используются при планировании необходимого материально-технического и финансового обеспечения целой отрасли охраны здоровья. Данную ситуацию можно уподобить показаниям поврежденного компаса на корабле, потерявшем ориентиры в морской пучине, и эта аналогия не столь уж далека от действительности.

В этом смысле достаточно напомнить, как на основании отчетно-статистических данных, якобы свидетельствующих о постоянном снижении к концу каждой пятилетки показателей профессиональной заболеваемости на 20–25 % (!), в начале 80-х гг. XX века обсуждалось решение о ликвидации специальности «врач-профпатолог» и сокращении до минимума профпатологической службы. Этот яркий пример демонстрирует, как недостоверная статистическая информация может приводить к ошибочным организационным выводам и решениям в отношении весьма доказательного вида индикаторной экологической патологии.

Еще хуже, когда подобные методологические и методические приемы статистического учета диктуются в качестве обязательных и официально рекомендуемых критериев также и при анализе результатов научных исследований. Причем рекомендации и выводы последних могут не признаваться службой медицинской статистики на основании того, что использованные в научной работе методы и критерии официально не утверждены в соответствующих методических рекомендациях и инструкциях органов здравоохранения. В результате нередко складывается весьма парадоксальная ситуация, когда научные учреждения (которые, кстати, должны разрабатывать новые подходы и методы) вынуждены порою использовать официально рекомендованные критерии, нередко уже устаревшие методы и технологии сбора и анализа статистических сведений только для того, чтобы научные разработки были признаны и приняты к сведению руководящими органами здравоохранения и утверждены в качестве практических рекомендаций. Подобная ситуация равносильна тому, как если бы для того, чтобы признать новые результаты физического эксперимента, требовалось подтвердить, что физик-экспериментатор использовал только типовые, серийно выпускаемые измерительные приборы, а не свои, специально разработанные для новаторского эксперимента.

Конец ознакомительного фрагмента.