Трансчеловек

Юрий Никитин, 2006

Все эксперты и все опросы могут сказать, какие книги покупаются лучше, какие хуже. Или какие жанры. Но какая книга действительно нужна, необходима, востребована – этого не могут сказать никакие опросовцы. Тем более, не знают читатели… если книга еще не написана. Подобная ситуация, чтоб вы знали, называется неудовлетворенным спросом. Но вот эта книга, так необходимая человечеству, наконец-то написана. И даже издана. Читайте, и будет вам счастье! И да наступит новый странный мир. В который из вас кто-то войдет. Но кто-то – нет.

2006 год, 30 мая, 18.40 по Гринвичу

У дома Голембовских дорогу перегородил неопрятненький грузовик. С него снимают мешки с цементом, с другой стороны задним бортом подогнали трейлер, дюжие грузчики стаскивают мебель.

Один лифт постоянно занят, ремонтники норовят захватить и второй под свои нужды, но жильцы чуть ли не охрану выставили: один лифт только для жильцов, мы с немалыми трудностями поднялись на двадцатый этаж, на захламленной площадке в одном углу куча пустых ящиков и упаковки от мебели, в другом — двери и окна, которые жильцы заменили на что-то лучшее..

Голембовский открыл по первому звонку, радостно улыбающийся, с силой пожал мне руку, у него это пунктик, Жанна выскочила навстречу и расцеловалась с Каролиной, в то же время ревниво и молниеносно осмотрели друг друга, не переставая щебетать и улыбаться.

В прихожую, пока мы переобувались в домашние тапочки, вышел Коля, наш общий приятель, румяный и улыбающийся, в своих вечных десантных штанах, пошел ко мне с протянутой издали рукой, как Брежнев в кинохронике. Несмотря на свои тридцать лет, он все еще для всех Коля, хотя вот Голембовский еще со школьной скамьи Аркадий, и даже для жены — Аркадий, но никогда — Аркаша.

— Привет, — сказал Коля жизнерадостно и постарался посильнее пожать мне пальцы. — Как дела?.. Каролиночка, вы оба выглядите просто чудесно. А мы тут вчера малость дернули… Не помню, как и домой добрался. Морда сильно помятая?

— Да нет, нормально, — отмахнулся я.

— Брешешь, — сказал он обрадованно. — А глаза красные?

— Чуточку, — ответил я, чтобы сделать ему приятное, хотя глаза совсем не красные. — Самую малость.

— Вот видишь, — сказал он ликующе. — Это у меня здоровье железное! Другого бы свалило. Пойдем, пока дамы поболтают, дернем по рюмочке красного…

— Не хочу, — ответил я.

Он удивился.

— Почему?

— Мне хватит, когда за стол сядем.

— А я винца всегда готов лишний стаканчик, — сказал он с оптимизмом. — Красное вино полезно для здоровья! А здоровье нужно, чтобы жрать водку. Кстати, почему таблетки пьют, а водку жрут?

Он похохатывал, мы прошли в большую комнату, навстречу поднялись Леонид и Михаил, обменялись со мной вялым рукопожатием. У Михаила — усы, роскошные хвастливые, а у Леонида — бакенбарды. Я с ними держусь вежливо, но друзьями никогда не станем: не считаю полноценными тех мужчин, кто вот так печется о внешности. Такие усы не сами по себе вырастают: их надо холить, выращивать, ухаживать, лелеять, всякий раз перед зеркалом накручивать кончики то так, то эдак, а выбривать осторожненько вокруг, стараясь не зацепить лишнюю волосинку. Словом, в нынешней заботе мужчин о внешности есть нечто педерастическое, недаром же так быстро растет число этих извращенцев.

По мне, что педерасты, что усачи с бородачами — одно и то же.

Их жены, Настя и Марина, вполне нормальные быстро полнеющие клухи, домовитые и хозяйственные, таким не до перверсий. Хотя Настя совсем ребенок — семнадцать лет, а пампушка, что будет дальше? Хотя, кто знает, чему обучатся с такими орлами-гедонистами. Еще в комнате Юлиан, рослый молодой мужчина в малиновом пиджаке, с комплексом Дон Жуана, как деловито сообщил мне Коля, школьный приятель Аркадия и Михаила. Он не понравился мне тем, что сразу начал раздевать Каролину глазами, а я ему, понятно, тем, что раздеваю ее как раз не глазами.

Юлиан суховато поклонился мне издали, но вылезать из-за стола не стал. Коля притащил стул и, подсев к Каролине, начал с жаром рассказывать про новые возможности, которые открыл в байме «Sims-2». Посыпались словечки насчет текстур, скинов, модов, оба с горящими глазами рассказывали, как устраивают личную жизнь персонажей, чтобы те не ссорились, продвигались по службе и были счастливы, я тихонько отсел к Аркадию, хозяину квартиры, где мы регулярно устраиваем тусовки.

Он посмотрел веселыми глазами.

— Знаешь, уже и Леонид начал спрашивать у Каролины, как проходить ту или иную байму. Как она помнит все закоулки и где какой ключик? Тебе все мужики завидуют!

— Не знаю, — ответил я, — я ни во что не играю, кроме тетриса или чего-нибудь простенького. Мне всегда времени не хватает!

— И мне, — вздохнул он, — а она у тебя и первая все баймы проходит, и работать успевает… Давай, пока все соберутся, по глотку красного?

— Без меня, — ответил я. — За рулем, увы.

На балкон вышел Михаил, я пошел к нему, но когда оглянулся, бокал перед Аркадием все так же пуст, а он сам с видом знатока внимательно изучает этикетку.

Со стороны кухни раздался веселый голос Жанны:

— Мужчины!.. К столу, к столу. Настя, Марина, загоняйте их сюда. Что они там разбрелись?

Каролина бросила на меня победоносный взгляд, мы чувствуем некоторое превосходство — уже понимаем, что это глуповато: все встречи, праздники и мероприятия отмечать обязательно обильной едой и такой же выпивкой. Что было хорошо в голодном мире наших прадедов, как уже не совсем, не совсем в нашем изобильном мире.

Стол в самом деле ломится от жареного и пареного, обязательного оливье, мы все начали по одному устраиваться на треугольном диванчике. Кухня не предрасполагает к приему гостей, но в России традиционно встречаются на кухне, а спорить против традиций себе дороже. Коля сел первым и с видом знатока начинает откупоривать бутылку. Стул возле него пуст, Настя перехватила подсказывающий взгляд хозяйки, передвинулась, заставив пересесть и мужа, а Коля, сдирая фольгу, начал запальчиво и подробно рассказывать, что он бросил Эвелину, что она вовсе не была ему невестой, что это была всего лишь легкая интрижка, он сам в ней разочаровался и бросил.

Рассказывал слишком подробно, с жаром. Его слушали, кивали, отводили глаза. Я подумал с неловкостью, что слишком силен этот инстинкт в нас… или не инстинкт, а как его правильно назвать, ну это чувство, когда панически страшишься, что женщина тебя оставит, в этом как будто нечто ужасно позорное, и потому стараешься оставить ее первым. Я замечал это с самой ранней подростковости, когда только начинаем встречаться с одноклассницами, у одних проходит быстро, у кого-то остается на всю жизнь.

Помню, одно время по всем каналам крутили арию герцога из «Риголетто», где этот хлыщ распевает, как эти красавицы в любви вечно клянутся, но оставляют так же шутя, так же шутя, но, мол, я — сама круть, «…оставляю их раньше я, но оставляю их раньше я!», и мы все, слушавшие, облегченно вздыхаем: ага, он оставил их на секунду раньше, так что все в порядке, честь спасена, он не опозорен.

Я, наверное, урод, но при неизбежных расставаниях я всегда предпочитал, чтобы инициатором оставалась или выглядела женщина. Во-первых, так просто благороднее: брошенная женщина всегда выглядит несколько униженно, во-вторых, я сам выгляжу достойнее, ибо, глядя на меня, начинают говорить: да что это она перебирает, как свинья в апельсинах, ведь хороший же парень…

В глазах других женщин у меня, как у брошенного, в таких случаях рейтинг не ниже, а выше, чего не понимает Коля со своим детским самоутверждением.

Шампанское хлопнуло, пробка ударилась в потолок. Что ж, это в приличных домах так не делают, но в кабаках, где гуляют пьяные купчики, которые хотят, чтобы все видели, как они гуляют, это хлопанье пробками — обязательно, я снова ощутил тепло руки Каролины. Мы уже знаем, что хлопать пробками — неприлично, и уже так не делаем. Вот уже месяц.

Жанна хозяйским взором оглядывает стол. Тарелки с холодным мясом, с горячим, мясные салаты, жирная рыба, белый хлеб, множество бутылок дешевого вина, две водки — на любителей, одна — шампанского, это мы принесли, играя роль эстетов.

Каролина несколько замялась, прежде чем опуститься на лавку, осторожно расстегнула верхнюю пуговицу на джинсах, тонкие пальцы тронули «молнию», только после этого присела. Я смолчал, остальные посматривали с понимающими улыбками, многие женщины ходят в таких обтягивающих джинсах, что даже сидеть не могут, а Каролина, неловко улыбнувшись, сказала извиняющимся тоном:

— Жаночка, это не то, что ты подумала…

Она понимающе промолчала, я спросил:

— А что надо было подумать?

— Я сделала пирсинг, — ответила она тем же виноватым тоном. — Но еще побаливает, когда поясом жмет.

Все заинтересованно вытянули шеи. Я удивился:

— На пузе?.. Покажи!

Она снова встала, приподняла маечку. Блеснули два черных шарика в районе пупка: верхний помельче, нижний крупнее. Кожа вокруг обоих покраснела, даже припухла.

— Круто, — сказал я искренне. — А почему черные? У других я видел такие блестящие…

— Временные! Так всегда делается. Потом поставлю настоящие. Тебе в самом деле нравится?

Она смотрела с такой надеждой, что у меня защемило в груди.

— Очень, — сказал я искренне. — Ты молодец. У тебя такой чудный животик! Потеплеет, будешь ходить только в топе.

Она с неловкостью улыбнулась и вновь села…

— Чудный… скажешь такое. Я все толстею! Только и надежды, что теперь поневоле худеть и фитнесить вдвое больше.

Женщины посматривали с завистью, а Настя, моложе Каролины на пятнадцать лет, но быстро толстеющая, взглянула с откровенной злостью. Да и все женщины поглядывают очень уж испытующе, Каролина как белый лебедь среди крупных невзрачных гусынь. Даже Жанна, на что уж общаемся постоянно и тесно, то и дело косится на Каролину с тем же немым вопросом: как ухитряешься с парнем, моложе тебя на восемь лет?

Я сделал вид, что поглощен разливанием вина по фужерам. Абсолютное большинство мужчин, которые вот так с женщинами старше себя, — люди зажатые, закомплексованные, не в состоянии легко общаться со сверстницами. У тех слишком высокие требования, всегда могут сравнить с N или D, с которыми трахались вчера, потому зажатенькие мужчинки трусливо предпочитают женщин как бы второго сорта, а то и третьего, у которых требования к партнеру поневоле ниже.

Я это знаю, но плохо то, что знает и Каролина, постоянно ищет во мне то зажатость, то трусость, то неполноценность, а я не умею убедить, что просто люблю ее, что она в свои тридцать два года в сто тысяч раз лучше этого стада одинаковых семнадцатилетних телок, веселых и скачущих по дискотекам, с еще не расплывшимися в горы мяса фигурами, но внутри уже коровами, даже коровищами, которыми станут пугающе скоро.

Выпили за встречу, некоторое время закусывали: в России, в основном, не еда, а закуска, потом по второй, разговоры пошли чуть раскованнее, все мы привычно поглядываем на телевизор — непременный участник любого застолья. У Голембовских обновка: осточертевший громоздкий ящик заменили жидкокристаллическим экраном. Правда, всего пятнадцать дюймов, но все-таки входящий в моду панельный LCD. Не случайно присобачили на стену. Конечно, как картину, не повесишь: задняя стенка должна отводить тепло, потому такой нелепый с виду зазор между стеной и задней панелью, но все равно и шаг вперед, и бахвальство достатком.

Изображение даже четче, чем у нашего, но у меня с наибольшей на рынке диагональю — девятнадцать дюймов, так что я скромно молчу, а Коля сразу завелся, завопил с гневом и возмущением:

— Вы посмотрите, что показывают! Что показывают, а? И это телевидение!.. Кладбище для собак! Собак хоронят, как баронов: а еще и памятники из мрамора им ставят!.. Тьфу, до чего мир докатился!..

— Это верно, — согласился Леонид. — Раньше про человека говорили, мол, похоронили, как собаку, а здесь собаку хоронят, как знатное лицо. Это самое VIP, да?

— Да уж, — подтвердил Михаил. — Эта самая VIP-персона.

Я тоже привычно кивнул, изобразил возмущение. Очень часто и сам замечаю, что лучший кусок так и тянет отдать собаке, какие у нее глаза, это ж подавиться можно, если не отдать, смотрит молча, с укором: ты большой, а я маленькая, вот сижу и смотрю на тебя, а тебе не стыдно, да? Но совсем перехлест, когда люди мрут в канавах, а собак кормят красной рыбой и покупают им лежанки, на которые и королева не отказалась бы опустить зад. Хотя с другой стороны, пусть мрут. Мы с Каролиной только что видели таких, которых мы якобы обязаны перевоспитывать, лечить, обирать с них блох и вытирать им слюни.

Аркадий, наливая себе в граненый стакан водочки, сказал с недоброй ухмылкой:

— Больные люди так делают. У кого желудки здоровые, те знают, куда лишние деньги истратить!

Он ухмыльнулся, налил и Коле. Хотел долить Насте, но та покачала головой и указала взглядом на бутылку с портвейном. Коля кивнул понимающе, взял бутылку и налил ей красненького.

А те, хотел было поинтересоваться я, кто зарабатывает больше, чем сумеет пропить? Это для нас зарплата в триста долларов — предел, а если человек получает тысячу, десять тысяч или даже сто? Если станет пить самое дорогое коллекционное вино, и тогда не пропьет. Но все равно, разве можно хоронить любимую собачку вот так пышно? Или же лучше истратить на этих, которые мрут в канавах?

Я представил себе, как милосердный миллионер раздает деньги этим бомжам, как они на радостях бегут в магазин, покупают водки столько, что упиваются вусмерть, кое-кто вообще не отходит, пьет, пока не околеет… нет, тоже хреново.

Марина, накладывая салат, восхитилась:

— Жаночка, какой вкусный салат, дорогая! Сама купила?

— Конечно! — ответила Жанна с милой улыбкой. — Жена должна уметь готовить мужа, а не салат.

Марина всплеснула пухлыми ручками:

— Что может сделать женщина из ничего? Прическу, салатик и трагедию. Ты настоящая женщина, Жаночка!

— Нет такой еды — салат, — объяснила Жанна и взглядом указала на Колю. — Есть такая закуска.

Марина тоже посмотрела на бравого Колю и сказала заботливо:

— Жаночка, Коле салатик надо подстелить помягче…

— Сделаю, — пообещала Жанна, — хотя в прошлый раз он поцарапал морду лица не моим салатом.

— А чем?

— Похоже на следы от твоей брошки…

Это у них дружеская разминка, уже и женщины приняли манеру «небритого героя».

Аркадий, поглядывая на экран одним глазом, взял пульт и начал щелкать по каналам, но везде как раз показывают взорванный террористами кинотеатр, где погибло двести зрителей. К счастью, среди погибших российских граждан нет. На разных каналах идут свои репортажи, но все ликующе подчеркивают, что среди погибших нет россиян. За столом это приняли с чувством глубокого удовлетворения, только я тихонько шепнул Каролине:

— Прекрасный комментарий. А остальные, дескать, пусть гибнут, не жалко!

Каролина улыбнулась, Леонид услышал, поморщился.

— Ну что ты такое говоришь?

— Это не я, — пояснил я, — это по телевидению говорят!

— Там говорят, что среди погибших наших нет.

— А остальные — не наши? Остальные пусть гибнут?

Леонид поморщился сильнее.

— Ну что ты к словам цепляешься!.. на самом деле, конечно, имеют в виду не это. Но, правда, своих жалко больше, чем чужих, это ж понятно…

— Конечно, понятно, — согласился я.

Каролина грустно улыбнулась, что-то в нас есть такое, что смотрим эти передачи с удовольствием, наблюдаем, как вытаскивают залитого кровью человека из-под развалин, а сами продолжаем накладывать на тарелку мясной салат. Кто-то из биологии еще помнит, что вообще-то мы один биологический вид, но все равно — приятно видеть, как там гибнут, а мы раскрываем очередную бутылку шампанского и накладываем новую порцию жареного мяса.

Коля поднялся с наполненной рюмкой.

— Дайте мне точку опоры, — заявил он, — и я произнесу тост. Все мы знаем, что в вине мудрость, в пиве сила, в воде — бактерии! Вообще все беды от водки. В лучшем случае — от коньяка. Но не водкой единой пьян человек, наши девочки вообще водку не уважают, так что на столе ее почти нет… ну почти, почти, значит, она ценится выше.

Леонид сказал с неудовольствием:

— Ты прям как грузинский тамада!

— Верно, — ответил Коля, — закругляюсь. Так выпьем же…

–…за то, что собрались, — закончил Леонид.

— Прекрасный тост, — одобрил Коля. — На жизнь надо смотреть проще.

— И она ответит тебе тем же, — поддакнул Леонид так искренне, что Коля ничего не заподозрил. — Ты прав, мужчине нужна жена, потому что не все в жизни можно свалить на правительство.

Коля застыл с раскрытым ртом, стараясь вспомнить, когда же он такое говорил, но Леонид посмотрел на него честными глазами человека, который никогда не врет, осушил рюмку и принялся перетаскивать на свою тарелку аккуратно нарезанные ломтики селедки.

Коля опрокинул рюмку с недопитым красным вином, по белой скатерти торжествующе расплылось красное вино. Все закричали, что к счастью, к счастью, Настена посоветовала посыпать солью, а Леонид с усмешечкой сказал, что «Тайд» и это отстирает. Потом, когда прошли по третьей, у Михаила с вилки соскочил ломтик жирной селедки, он тут же снова подцепил на зубья, но на скатерти осталось жирное желтое пятно.

Коля таскал на свою тарелку разноцветные ломти: розовой буженины, красной форели, белые — сала, непонятно зачем, щедро посыпал солью и перцем, затем рука привычно цапнула бутылку с водкой, как-то машинально налил рюмку до краев. Одним глазом посматривал на работающий телевизор, там раскручивают кампанию по распродаже четвертых пней в преддверии прихода шестидесятичетырехбитной платформы, цены снижены, красотки в купальниках предлагают в рассрочку и кредит, все без процента, почти халява, так что налетайте, братцы!

— Надо купить, — сказал Леонид солидно. — Рекомендую! Я как только приобрел, сразу же пару сот книг скачал!

— Так за скачивание же надо платить, — возразил Михаил. — Разве не так?

— Я скачивал по локалке, — объяснил Леонид.

— А разница есть?

— Во-первых, выложили пираты. Во-вторых, за локалку не платят, хоть гигабайты перекачивай!.. Я уже два фильма оттуда утянул.

Коля заговорил рассудительно:

— Фильм — еще понимаю, но как эти чудаки читают с экрана?.. Это вообще уроды. Разве что-то может заменить чтение лежа на диване обыкновенной книжки, когда шелестят страницы, когда переворачиваешь, а не скроллируешь, когда можешь вернуться и заглянуть на пару страниц взад?

Михаил молча чокнулся с ним, дружно выпили. Леонид лишь презрительно усмехнулся, мне почудилось, что не спорит только из вежливости. Сам он, знаю, читает с экрана ноута, и шрифт выставляет, и размер страницы, да и перелистывать на пару страниц взад умеет, не говоря уже о том, что на одной флешке может возить с собой в нагрудном кармашке десяток тысяч книг.

Вообще мы все соглашаемся, что техника — зло, хотя никто и не подумает отказаться от бытовой техники и перебраться жить в пещеры или хотя бы в палатку, соглашаемся, что лекарства из трав лучше, чем синтетические, соглашаемся, что надо пить и есть все, здоровьем пусть дорожат трусы, а мы — лихие, крутые, бесшабашные и безбашенные…

— Я тоже читаю с экрана, — заявила Настена, она самоотверженно поддерживает мужа в любом случае, даже если не понимает, о чем он говорит. — Это прогрессивно!

Жанна сказала с неудовольствием:

— Пусть прогрессивно, но как неудобно!.. Согласись-ка!

— От согласиськи слышу! — радостно отпарировала Настена.

Стук вилок и ножей, сплетающиеся в паутину голоса, слушая которые начинаешь пьянеть еще до того, как алкоголь поступит в кровь. Воздух незаметно разогревается от множества горячих тел, запах пота начинает пробиваться сквозь все завесы дезодорантов, причудливо смешивается с ароматами жареного мяса.

Первые блюда опустели, Жанна пробовала усиленно впихивать горячее. Хозяева больше всего страшатся, что гости вдруг да не ужрутся, это же такой позор, и даже вот такие трепетные интеллигенты, как Аркадий, и то не могут вырваться из этой ловушки, но я в этой компании единственный неинтеллигент, поднялся и сказал, что жутко хочу курить, так что извините, отлучусь на балкон.

За мной с явным облегчением потянулись мужчины, весь вечер просиживать за обильно накрытым столом чуточку нелепо. Если бы наши родители, а еще лучше, бабушки и дедушки, вот так же отмечали праздники — это понятно: им уже не до танцев, да и все еще стараются отъесться хоть теперь за все голодное детство.

Юлиан во время сидения за столом все посматривал на Каролину, я видел, как выпячивает грудь, делает то умный вид, то весьма томный, то вскользь упоминает, что он уже в одном шаге от должности старшего менеджера, это такие возможности, такие возможности, особенно корпоративные льготы, но Каролина лишь улыбалась вежливо, однако продолжала разговор с Аркадием и Жанной.

Во время перекура, после которого снова надо будет за стол, Юлиан подошел красивый и наглый, в руках по фужеру вина, один вручил мне, поинтересовался весело:

— Правда, что только упорный, каждодневный труд может сделать из обезьяны слесаря-ремонтника шестого разряда?

— Не знаю, — ответил я очень вежливо. — У меня пятый.

Он приятно удивился:

— Пятый? А что ж так низко?

— Со старшими манагерами надо было банку раздавить, — объяснил я. — А я пью только с теми, с кем изволю.

Его лицо напряглось, когда я посмотрел ему в глаза и выплеснул содержимое фужера прямо с балкона. Все говорят, что у меня недостаточно интеллигентное лицо, то есть что думаю, то на нем и проступает крупными буквами, Юлиан пробормотал что-то и попятился, кто знает этих слесарей-ремонтников, вдруг и его того, вслед за красным вином, а квартира на двадцатом этаже…

Леонид, вот уж не ожидал, сказал вдруг, что это мы, как старичье, только за столом и за столом, посидим хоть в большой комнате, Жанна так ее украсила, грех не похвалить, и мы с большим облегчением расселись на диване и в креслах. Настена и Марина, поглядывая на Каролину, завели громкий спор насчет ботулакса, вживления золотых нитей, силикона, подтяжек, а так как Каролина не среагировала, перешли на обсуждение сенсации насчет стволовых клеток. Уже, вроде бы, их выращивание вот-вот удешевят настолько, что один укол стоить будет не больше годовой зарплаты. Всего нужно пять-семь, так что можно собирать денежки на будущее, ведь морщин не миновать, а любая женщина все с себя отдаст, только бы помолодеть хоть чуточку…

Я слушал, посматривал на раскрасневшиеся лица наших добропорядочных жен. Обе хоть и спорят, но обе доказывают друг другу, как хороши стволовые клетки, как они спасут их внешности, преобразят, улучшат здоровье, фигуры… Я вообще-то сам считаю, что стволовые клетки — круто, о них весь мир в лапти звонит, но вот посмотрел на этих и уже начинаю сомневаться. Бывает так, что достаточно посмотреть на своего соратника, послушать, после чего начинаешь думать: а не дурак ли я?

Если хорошенько пошевелить мозгами, то все надежды на чудодейственные стволовые клетки прут от нашей тайной неприязни к машинам, к технике. Мы даже лекарства делим на синтетические и «натуральные», хотя козе понятно, что ну не могут травяные настои неграмотной бабы Матрены или каких-то дохлых китайских императоров — не один ли хрен, конкурировать по лечебным свойствам с разработками суперсовременной химии. Но мы, как пещерные люди, предпочитаем «натуральные».

Какие стволовые клетки, они ведь тоже из такого же дерьма, как и мы сами. Что они могут: ну чуточку омолодить, ну даже очень омолодить, но это и все, а вот стремительно развивающиеся технологии уже сейчас поражают мир чудесами. Вот сейчас, когда смотрю на Жанну и Настену, яснее ясного становится, что если они в восторге, то явно какая-то дрянь или же полный тупик.