Полина

Юрий Михайлов

Больше Полине падать некуда: редактор со скандинавскими языками, в своё время лучший переводчик «Русалочки» Андерсена, она торгует бытовой химией и парфюмерией. Но её увольняют и из этой частной фирмы. В знак протеста Полина объявляет сидячую забастовку прямо в дверях офиса. Выброшенную на улицу охраной, её случайно подбирают журналисты местного телеканала. Будем вести войну без правил, решают на ТВ…

Глава пятая

Любаша за секунду вскочила на свои длинные стройные ноги. И первый вопрос:

— Галка увела у меня генерала?!

— Надо меньше спать, — сказала Полина.

— Ма, ну это честно?

— По отношению к старшей сестре — даже очень честно…

— Ну, хорошо… Ма, ты меня сегодня отпускаешь в общежитие?… Я с девчонками прохожу полкниги и утром возвращаюсь к тебе отсыпаться.

— Надеюсь, это воспринято тобой не как компенсация за упущенного генерала? — Особо подчеркнуто проговорила Полина.

— Ма, это пошло… Он старик. Ему — за 50!

— Тогда будем считать, что мы договорились… Кстати, автобус на Москву пойдет через… 18 минут. Поторопись! Мне бы не хотелось, чтобы ты моталась на электричках.

— Есть, ваше благородие… Нищему собраться, что подпоясаться!

Есть такое понятие — турист по природе: сунул ноги в кроссовки, поменял майку на свежую, провел расческой туда-сюда по волосам, рюкзачок за спину забросил и можно в путь. Вот и Любови то ли в силу своей молодости, то ли в силу природной стройности и практически идеальной пропорциональности частей ее юного тела, все подходило как к модели. Переодевшись буквально за минуту, она подбежала к матери, поцеловала ее в лоб, успела выклянчить немного денег и вихрем помчалась на конечную остановку автобуса.

«Опять я одна, — подумала Полина, но тут же постаралась прогнать эту мысль. — Если за все надо платить, то я отделываюсь слишком легко. Любаша меня точно любит. Галина — не поймешь: если презирает, то не пойму за что. За свои неудачи? Ну, нет божьего дара, не лезь в художники, служи критиком, не выпендривайся… Сколько людей так живут да еще и свои кружки и даже школы держат? Или неудачи в личной жизни на меня хочет повесить: слишком требовательна я была в свое время? Режим, экзамены, вуз — все под контролем. Ну, а как же по-другому?…

Не ври, Полина, не лицемерь. Ведь ты предполагала, что ее жизнь может именно так пойти? Да, почти уверена была в этом. Почему мальчика-еврея отпихнула? Почему никуда ее не отпускала: ни на этюды летом, ни на практику в художественную школу. Закрывались какими-то дурацкими справками… Ну, и чего добилась? Если не изменяет память… генерал у нее, пожалуй, седьмой будет. А что вы скажете инженеру из ДЭЗа? А вдруг с генералом все же что-то получится? Но никто не верит в это, и ты, в первую очередь. Ну, а все-таки, представь на секунду? Не можешь? Вот так-то! А теперь я сама себе могу сказать: «Пошла по рукам, Галка. Господи! Стыдно-то как…».

Полина заплакала, отшвырнула книгу: она чувствовала, как кровь подступает к рукам, что пройдет еще минута-другая и нестерпимый зуд начнет терзать ее. Она встала с шезлонга, быстро пошла, почти побежала в дом. Сорвала с себя одежду, выхватила из аптечки большой пластмассовый пузырек и стала натирать его содержимым руки, плечи, низ живота, ноги. На этот раз она успела предотвратить разрастающийся по всему телу нестерпимый зуд. Легла голая на диван, прикрыла полотенцем лицо и затихла.

Помогали и другие рецептурные средства, но они остались в Москве… «В общем, в психушку пора тебе, старая кляча», — думала Полина. Ей стало так жалко себя, что слезы снова сами по себе побежали из глаз. Она не останавливала их. В них было все: и неудовлетворенность собой, семейными отношениями, и ненасытность и желания пока еще сильного тела… И не затихающая боль по погибшему мужу… И неустроенность девчонок, особенно старшей дочери… И глупость ситуации, когда профессиональный редактор с тремя языками торгует бытовой парфюмерией…

Ее рука, гладившая тело, опустилась ниже живота… Она тихо постанывала, несколько раз вскрикнула и затихла. Во сне ей снилось, что она спит… Вдруг к ней прорвался чей-то далекий и знакомый голос:

— Полина, Галина, Любаша! Да, где вы? Я к вам, понимаешь, в гости, а найти никого не могу.

— Минуточку! — Полина вскочила с дивана и стала искать халат. Подняла его с пола, быстро надела, а сама думает: «Кого это, черт, принес на ночь глядя?» В комнату ввалился старый приятель мужа, бывший собкор агентства по арабским странам Тимур Сайфуллин. Он из каждой командировки привозил Павлу какие-то копеечные безделушки. Правда, иногда и раскошеливался: в их московской квартире висело несколько черных африканских масок, куда-то в ящики финской стенки Полина запрятала два красивых, украшенных серебром и золотом, кривых алжирских кинжала. Она боялась их и, чем старше становилась, тем дальше прятала это страшное оружие.

— А я проведать, как соседи… У меня поручение от Флюры. Моих-то здесь никого нет. Приедут только послезавтра. А вы, знаю, всей семьей отдыхаете… Вот кое-что привез… От Флюры приветы и персональные гостинцы.

Полина проговорила следом, видимо, в сердцах:

— А моих-то черти сдули одним ветром… Любовь к девчатам в Москву уехала, скоро экзамены. Галина с генералом в кино ушли… Если успеют на последнюю электричку, хорошо…

— Ба, какая прелесть! Не надо два ужина готовить… Давай накрывай стол. Буду тебя как принцессу татарскими яствами угощать!

— Нет, Тимур, день такой был тяжелый…, — как можно тверже сказала Полина. — Ты поешь один, у себя. А я лягу пораньше спать… Да и голова разболелась некстати…

— Женщина! Тебя бы у нас на Востоке вообще никто не спросил, ты при себе держала бы свое мнение. А я еще даю тебе право говорить… Да если моя Флюра узнает, что я не угостил тебя пловом, чак-чаком… Да, она убьет меня!

Делать нечего: Полина достает, Слава Богу, помытую дочерью и генералом посуду, расставляет на столе. Из холодильника пригодились остатки генеральской зелени. На столе снова появилась бельевая корзина, только теперь она принадлежала Тимуру. Все расставили, стали есть плов. Да, действительно, Флюра — искусница, Полина так бы не смогла приготовить.

— А вот теперь, после плова, не грех и рюмочку пропустить… — И Тимур, как фокусник, прямо со дна корзины достал бутылку финской наливки — «Клюковка». Сам принес из серванта рюмки, налил их с краями, поставил чак-чак, еще какие-то сладости.

— Ну, дорогая подруга моя, за Павлушу! За нашу дружбу, за вашу любовь (мы же все видели). По полной и на боковую…

— В смысле?! Ты давай к себе иди… О Флюре помни.

— А я помню… Помню! У меня пятеро детей. И, слава Аллаху, все обуты — одеты! И Флюра меня любит, и тебя любит и помнит о тебе… — Помолчали. Потом без тоста, механически, как говорят, чокнулись, стекло даже не издало звона. Но напиток — приятный, кисловатый и бодрящий.

— Понравилось? — Спросил Тимур. — Я очень люблю финскую наливку…

— Не наливай больше… И почему с краями? Звона стекла даже не слышно?

Закусили, посидели, разговор не клеился. Тимур улучшил минуту, когда Полина зазевалась, и налил по второй рюмке. Полина, на удивление, выпила и вторую рюмку. «Эх, будь, что будет, — подумала она. — Ведь это друг Павлика»…

Тимур встал, решительно подошел к выключателю и, хотя было уже темно, вырубил горящий свет. Не спеша, раздеваясь на ходу, он вернулся к дивану.

— Давай разберем диван, а то неудобно спать будет?

Полина промолчала, поднялась с дивана, прошла в душевую комнату. Когда вернулась, Тимур уже лежал на приготовленной им постели.

Сказала, не глядя на него:

— Сходи в душ…

Полина налила себе еще полрюмки бордового цвета жидкости и одним глотком выпила. Она была абсолютно трезва, знала, что после этой ночи она уже больше никогда не увидится с Тимуром, что прогонит его, не дожидаясь утра, и что завтра, рано-рано, с рассветом, она сядет в свою уже старенькую «Волгу» и поедет прямо в Москву, к Любаше. Она знала, что та дома, в квартире. И даже предполагала, с кем она там находится.

…Полине сначала было как-то неуютно. Но потом Тимур приноровился, да и она решила помочь ему. Он стал ровно, как машина, дышать… Все остальное было, словно в бреду. Они вставали, ходили в душ, снова ложились в постель, пододвинули стол к дивану, снова пили наливку, что-то ели… Как мог немолодой уже человек — Тимур — выдержать такие нагрузки, для Полины осталось загадкой…

Обессиленная Полина так крепко уснула, что проспала и раннее утро, и восход солнца и, если бы к соседу не привезли машину щебенки, она бы точно проспала еще несколько часов. После душа она, конечно же, не прогнала Тимура, накормила его яичницей, собрала все, что оставалось съестного на столе в его бельевую корзину и попросила только об одном: прудом или по ручью до его дачи не ходить! Лучше идти по забору с заходом в березовую рощу.

Тимур весело так посмотрел на нее и сказал:

— Не волнуйся! Своих не сдаем. А Флюре — надо подучиться…

Через полчаса Полина уже ехала в Москву. Но заезжать домой ей не хотелось: этим визитом Любашу не спасешь… Да и человек-то она уже совсем взрослый.