Гром над архипелагом

Юрий Корочков, 2021

Юган фон Шанцдорф и его друг Иван Куприянов отправляются на войну, в которую, как волк в расставленную западню, влетела Россия. Вот только война эта очень странная – ведь опасаться в ней зачастую нужно не противника, а представителей вроде бы союзных Англии и Франции, преследующих исключительно свои цели. Но пока родину защищают истинные патриоты, готовые сражаться с врагом на суше, море, а главное – на тайном дипломатическом фронте, у России и её нового Императора есть шанс. В оформлении обложки использован фрагмент картины А.И. Зауервейда, 1836 год.

Глава 2. Альбион

Недалеко от берегов Нортумберленда проглядывает два десятка маленьких островков, многие из которых недостойны этого имени и могут называться скорее подводными камнями, обнажающимися лишь в отлив. Острые и грозные их вершины возрастают, презирая напор волн.

Нет ничего грустнее вида этих несчастных клочков суши, получивших название Фарнских островов. Образовавшиеся из скал, едва покрытых тончайшим слоем жалкой растительности, окруженные мелями и подводными камнями, они, кажется, доступны лишь птицам, укрывающимся тут в дурную погоду. Однако на одном из них, главном, некогда обитал святой Губерт, нашедший здесь уединенное от мира убежище.

Вид, открывающийся с острова, удивительно способствует осознанию своего ничтожества перед мощью Творца и смирению. Вечно волнующееся в этих краях море, опасность нередко покрывающих островок целиком морских валов, и редкостное, даже в те далекие годы уединение, создавали у попадающих на остров ни с чем не сравнимое ощущение. Ощущение затерянности между небом и водой в полной власти Господа. Святой построил на острове монастырь и умер в 686 году.

Остров, или, лучше сказать, длинный камень Лонгстон, брошенный во главе этой группы, и служащий ей авангардом, вне сомнения один из самых печальных. Мрачная громада скал, отрытая со всех сторон напору стихии, изрытых ветрами, водой, бурями. Этот остров не производит ни малейшей травки. Горсть земли не держится на его поверхности, он гол и пуст. Обрывистые берега его сплошь покрыты ракушками, как будто врезанными в камень. Когда же вы взбираетесь на почти неприступные скалы, вам открывается не менее грустное зрелище.

Остров представляет собой ряд унылых серо-черных холмов, изрезанных узкими оврагами, в которые проникает прибой столь яростный, что он срывает со скал обломки, дробя их в щебень и швыряя о негостеприимные берега вместе с истерзанными водорослями только затем, чтобы вскоре вновь смыть и унести в пучину.

И, тем не менее, на Лонгстоне есть жители. На вершине скалы стоит круглая чугунная башня, где каждый вечер зажигается маячный огонь. Бросая яркий свет далеко в море, маяк предостерегает шкипера и направляет его на верный путь в узком и опасном фарватере меж прибрежных скал. В лампе сильным голубоватым пламенем без намека на дым и копоть горит ворвань особо тонкой очистки, еженедельно доставляемая сюда в огромных бочках.

Еще недавно у берегов Лонгстона разбивалось немало судов, но теперь, после ввода в строй нового маяка, построенного на анонимное пожертвование члена палаты лордов от партии консерваторов Джека Изи, судоходство стало много безопаснее.

Мистер Изи, прошедший в юности суровую школу офицерства на флоте во время Наполеоновских войн, как никто понимал важность навигационного оборудования побережья для процветания страны. Он не только спонсировал постройку ряда маяков, но построил и завод по производству столь необходимой для их работы особо чистой ворвани, сырье для которой издавна поставлялось из далекой России. Ко всеобщему удивлению, Джек не только не разорился на этой инициативе, но и существенно приумножил собственный немалый капитал.

Именно здесь, вдали от любопытных глаз, нестарый еще Джек назначил встречу заинтересовавшему его молодому финскому дворянину на российской службе, барону Югану Эбергарду фон Шанцдорфу, с которым он познакомился два года назад в Лондоне. Лорду, поставившему своего протеже, бывшего матроса Вильяма Дарлинга, на должность смотрителя маяка, было вполне уместно, и даже почти необходимо изредка навестить старого подчиненного, которому он оказал протекцию. Столь же уместно было и молодому заезжему аристократу «пострелять чаек» на диком скалистом островке. И никого не могло удивить то, что оба эти события совпадут по времени и месту. Встреча же на столь уединенном острове заведомо гарантировала от случайных глаз и ушей.

— Здравствуйте, Юган! — произнес лорд Изи, — рад вас видеть.

— Взаимно, Джек! — совершенно искренне ответил Юган. Несмотря на разницу в положении, два моряка, испытывавшие взаимное уважение и симпатию, давно стали друзьями.

— Ну что, судя по тому, что ты прибыл в Англию всего через два месяца, после того, как я отправил тебе письмо, да еще и открыто носишь мундир русского флота, твои дела в России идут неплохо! Изменил воззрения на независимость Финляндии?

— Ничуть, Джек, но быть марионеткой в руках заправил с Даунинг стрит, в любой момент готовых разменять твою страну как мелкую потертую монетку еще менее привлекательно, чем входить в состав России, на привилегированных, заметь, правах. Ты уж не обижайся, я ничего не имею против Англии, и тем более тебя, но для вас Финляндия никогда не станет даже второй Португалией, а я не желал бы родине даже и португальской судьбы.

— Я не обижаюсь, Юган, ты знаешь. Я и сам не согласен с политикой, которую проводит сейчас правительство. Россия чрезмерно ослаблена, а мы, нарушая наш собственный принцип поддержания на континенте равновесия, вместо того, чтобы помочь ей, стремимся добить падающего.

Я уже молчу о том позоре, который творится после получения известий о славной победе наших флотов — Наварине. В погоне за мнимой сиюминутной выгодой эти выскочки из палаты общин готовы даже судить одного из величайших адмиралов. Судить за то, что он, следуя их же вполне по идиотски составленным, крайне нечетко сформулированным инструкциям, выиграл тяжелейшее сражение!

Слепцы! Они подрывают самые основы общества, веру человека в то, что выполняя приказы и проявляя инициативу, он будет поддержан сверху. Страшно представить, что произойдёт, когда наши капитаны вместо нападения на врага начнут думать о возможном наказании на родине! Флот моментально потеряет три четверти своей силы!

Столь же неосмотрительна, на мой взгляд, и вся эта кампания по поддержке революционных движений во всем свете. Боюсь, нам это аукнется. Англия и так много утратила в результате революции. Парламент это здорово, но присутствуя на его заседаниях, понимаешь, насколько это костный механизм, и какие, подчас вовсе не важные для дела, обстоятельства влияют на принятие судьбоносных решений. Насколько проще было бы, обладай монарх всей полнотой власти! Так что я рад за твой выбор.

— Спасибо, Джек! Я не хотел бы обрести в твоем лице врага. Но объясни же наконец, зачем ты позвал меня сюда? К чему эти меры предосторожности? Я в отпуске, но меня в любой момент могут хватиться, а о том, что я покинул империю, почти никто не знает.

— Увы, Юган, для предосторожностей много поводов. Я и мои друзья в парламенте в оппозиции, адмирал Кодрингтон в опале за то, что утопил турецкий флот. Георг II во время речи в парламенте назвал Наваринское сражение «неприятным событием». Король, под нашим нажимом, не решился предать суду адмирала, но во всеуслышание заявил, подписывая представление на орден Бани: «Я посылаю ему ленту, хотя он заслужил петлю».

Задумка наших гениев лейбористов была в том, чтобы, не ослабляя существенно Турции, «слегка» помогать Греции с конечной целью создания Ионической республики под протекторатом Англии и с внешним управлением финансами. Теперь, очевидно, данный план рушится как карточный домик.

Да и союзники на континенте… Австрия взбешена произошедшим, ведь ей гарантировали сохранение за Турцией потенциала борьбы против России. Во Франции злорадствуют по поводу нашего очевидного дипломатического поражения.

Сейчас, под нашим и Австрийским давлением, Турция пытается договориться с Грецией, обещая «всепрощение», в случае возвращения к «статус-кво». Лично я считаю это пустой тратой времени и жестом отчаяния нашей дипломатии. Надо признать, что этот сет большой игры выиграла Россия, и извлечь максимальную выгоду из имеющегося, не пытаясь исправить содеянного.

Я позвал вас, мой юный друг, на эту встречу по нескольким причинам. Во-первых, вы мне понравились при нашем прошлом знакомстве, и я не хотел бы, чтобы вы бесславно погибли в жерновах политики, закручивающихся сейчас все быстрее. Во-вторых, вы можете оказать мне неоценимую услугу, сыграв роль курьера. Как вы знаете, я имею весьма обширные торговые интересы как в России, так и в странах средиземноморья.

Так вот, по своим каналам я узнал, что для усиления эскадры Гейдена в России формируется новая флотилия. Осенью на Мальту из Петербурга уже отправились несколько малых судов, но тут речь идет о линейном флоте. Уверен, что вы сами, или кто-то из ваших друзей, которым можно доверять, пойдет на этой эскадре.

Наиболее вероятная цель средиземноморской эскадры — морская блокада Стамбула. Не скрою — мои родственники контролируют до 30% сельскохозяйственного рынка Египта, и сейчас мы делаем очень хорошие деньги на поставках в Турцию. Уверен, что русское правительство не будет возражать, если в обмен на существенную помощь в нелегком деле блокады, которую, к примеру, адмирал Коллингвуд считает и вовсе невозможной, мои корабли смогут…ну не то, чтобы прорываться к турецкой столице, но не иметь препятствий к разгрузке в портах Анатолии.

Со своей стороны я готов предоставить в распоряжение адмирала, осуществляющего блокаду, свою сеть торговых агентов в Порте. В их силах обеспечить если не полную лояльность местных властей, то свести их активность к минимуму, организовать поставки на корабли блокирующей эскадры воды и свежей провизии, а главное — снабдить господина адмирала точными сведениями о маршрутах и времени выхода всех остальных судов, везущих в Стамбул продовольствие.

Уверен, что мое предложение заинтересует русского адмирала. Вы, Юган, естественно понимаете, что этот разговор должен остаться в тайне, иначе предложение не только потеряет силу, но и по моей репутации будет нанесен весьма болезненный удар, потому никаких бумаг с конкретным предложением не будет. Что ж, мой юный друг, я предельно откровенен. Что вы ответите на мое предложение? Я, само собой, не останусь перед вами в долгу.

— Джек, ваша прямота делает вам честь. Я вполне могу обещать Вам как минимум передать предложение командующему эскадрой. Само собой, от вас потребуются верительные грамоты для ваших людей в Турции.

— Что ж, такого ответа я от вас и ждал. Вот послание к представителям торгового дома Рибьера. Вы можете ознакомиться с ним, после чего я при вас опечатаю бумаги и передам вам на сохранение. Если ваше руководство согласится с моим предложением, к лету они все получат дополнительные инструкции. Для подтверждения согласия в адрес моего торгового дома «Изи и сыновья», занимающегося поставками бобровых шкур и ворвани из России, следует направить письмо с согласием на поступившее предложение о инвестиции со стороны торгового дома трех тысяч фунтов на строительство в Архангельске двух специализированных наливных ботов для ворвани, существенно ускоряющих процесс погрузки на суда моей компании. Предложения такого не поступало, но боты я и впрямь готов построить — это выгодно и мне и властям города.

Скрепив достигнутое соглашение крепким мужским рукопожатием, довольные друг другом джентльмены расстались. Лорд Изи прямиком направился в свое поместье Танбридж Хаус, Юган же поспешил в Дувр, дабы не опоздать на пакетбот, отправляющийся завтра утром в Кале.