Судьба на излом. На пути к совершенству

Юрий Климонов

Созданный финансовыми магнатами «Маятник» торжественно провалился, оставив с носом его вдохновителей. Вместо триумфа Бильдербергского клуба с его «золотым миллиардом» произошла смена мирового лидера, превратив эту страну в континентальную, а позже и в трансконтинентальную.Эта серия книг задумана для иллюстрации жителям постсоветского пространства технического могущества СССР и его друзей, если бы их потенциал использовали не для обогащения олигархов, а для развития науки и техники.

Глава 6

Я внимательно оглядела собравшихся.

— Первое. Георгий Константинович! Приказываю атаковать Австралию с помощью баллистических ракет. Разрешаю, если потребуется, применить даже урановые боеголовки! Даю вам два часа на организацию атаки, после чего жду доклад. После этого произведём планомерную зачистку этих отщепенцев по всему миру. Хватит им пакостить напрямую и исподтишка!

— Есть!

— Клюге! Наведите порядок в городах. Не церемоньтесь с путчистами. Мобильным отрядам милиции придать по одному госбезопаснику, и не колеблясь применять высшую меру социальной защиты против злостных нарушителей общественного порядка. Они решили устроить террор? А мы им в ответ такой же и без капли сострадания! Что у нас с телевидением? Хочу выступить перед народом.

— За Шаболовку идёт ожесточённый бой, — доложил Клюге. — Там получился слоёный пирог.

— Не поняла, поясните.

— После захвата путчистами телецентра, они начали транслировать обращение к народам с призывом примкнуть к ним. Кто-то из сотрудников Шаболовки успел выбросить из окна записку с просьбой о помощи. Откликнулась группа комсомольцев из близлежащего райкома молодёжной организации. Они попытались освободить телецентр, ликвидировав некоторое количество заговорщиков и пытаясь освободить студии Шаболовки. Затем к путчистам поступило подкрепление, а сейчас здание окружено кольцом войск и милиции.

— Доставьте сюда телевизор.

Пока выполняется моё распоряжение, подхожу к столу и разом осушаю стакан с водой.

Нужно прийти в себя от целого воза навалившихся событий. Мама дорогая! До чего ты дошла, Анастасия Олеговна! Ты теперь главная в стране! Ты понимаешь, что это значит? У тебя теперь НЕТ права на ошибку! Вообще нет! Ни капли, ни чуть-чуть, ни ОДНОГО раза! Каждая из них может стать роковой для всех, кто доверил тебе власть! Никаких авантюр и скоропалительных решений! Соберись!

— Настя… — тихо позвал меня муж.

— Что, Федя?

— Я понимаю, что ты сейчас обдумываешь создавшееся в стране положение, но там наша дочь, — кивает он вдаль, в направлении телецентра. — Настин райком как раз напротив Шаболовки.

— Что? — стакан из моих рук со звоном падает на пол. Как раз принесли и установили в зале телевизор. Мы захватываем конец передачи путчистов, когда в студию врывается отряд из десятка молодых людей обоего пола, вооружённых трофейным разношёрстным оружием и в прямом эфире происходит перестрелка. Один из террористов стреляет в девушку, которая командует освобождением телецентра.

Точно! Это — Настя!

Секундой раньше один из молодых людей, смутно знакомый мне в таком ракурсе, бросается вперёд и закрывает собой нашу дочь. Слышны выстрелы за кадром, путчисты падают на пол один за другим. К парню ринулись сразу несколько человек и пытаются оказать помощь. Диктор садится в кресло перед камерой и спрашивает Настю.

— Девушка! А вы кто?

— Второй секретарь райкома комсомола, Анастасия Асташёва. Товарищ! Можно мне сказать пару слов?

— Да-да, конечно, прошу вас…

— Здравствуйте! Я представляю райком комсомола одного из районов Москвы… — мы с мужем ближе всех прильнули к телевизору и, обнявшись, смотрим на выступление нашей дочери — … мы узнали из записки, брошенной из окна одного из помещений Шаболовки, что группа классовых врагов прорвалась в здание, и решили прийти к вам на помощь. Многие из нас ранены, но наша группа будет удерживать студию до последней капли крови! Товарищи! Обращаюсь ко всем, кто меня слышит. Мы столько лет жили дружной семьёй народов, пока тёмные силы империализма и церковного мракобесия не попытались повернуть нашу страну вспять. К тому времени, когда крестьяне и рабочие угнетались капиталистами и одурманивались религией! Но больше этому не бывать! Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами! А сейчас — извините, мы должны не допустить прихода сюда второй группы врагов, шедшей за нами по пятам!

— Настя! — где-то за камерой слышен голос с испанским акцентом. — Вижу в окно, как милиция и войска штурмуют здание! Но пасаран, Настя! Они не прошли! Телецентр снова в руках власти!

— А ну, ребята, — наша дочь подзывает к микрофонам своих соратников. — Давайте нашу, комсомольскую. Какую мы учили для конкурса.

Она снова подходит к микрофону.

Вставай и с нами пой свободы гимн,

Такой народ в борьбе непобедим.

Нельзя молчать, когда земля в огне!

Когда свободу ставят на колени,

И только в полный рост имеешь право петь,

И выбор прост — победа или смерть!

Чтоб к новой жизни выковать ключи,

Хоть плачь, хоть пой — но только не молчи!

Из криков, стонов тысячи сердец

Родится песня братства миллионов

И пусть она над целым миром прогремит,

Пусть слышат все — свобода победит!

Парни и девушки подхватывают припев.

Наступит наш час и кровавая банда

Не выдержит гнева народа-гиганта

Победа за нами.

В единстве наша сила.

Мы верим, мы знаем,

Врагов всех ждёт могила.

И снова из уст нашей дочери льётся патриотическая песня.

Наш час настал, к оружию, мой друг!

Шахтёр, студент, крестьянин, металлург.

Борьба идёт без гимнов и знамён.

Вперёд, вперёд, в атаку батальон!

Наш клич лети: победа впереди!

товарищ верь, другого нет пути.

За горе всех сестёр, невест и жён

За каждый крик, за каждый детский стон,

За кровь поэтов, слёзы матерей

Не может быть прощенья и пощады

Становись в наш строй и с нами вместе пой,

Плечом к плечу пойдём в последний бой!³⁶

Теперь припев вместе поют все комсомольцы группы, даже лежащие раненые на полу. Я плачу навзрыд, никого не стесняясь. Меня пытаются успокоить, дают новый стакан с водой.

— Это уже не слова второго секретаря райкома, — медленно говорит Молотов. — Это речь Председателя Комитета Молодёжи СФГ. И не спорьте, Анастасия Олеговна. Я как политик знаю, о чём говорю. Ваша дочь с самого детства была на слуху у молодёжи. Вспомните плакаты с её участием в агитации против фашизма, а теперь такое знаковое выступление на всю нашу многонациональную страну. Только что наши комсомольцы показали всему СФГ, чего они сто́ят при таком вот лидере, дав решительный ответ путчистам. Они кровью защитили свободу. Нашу свободу, товарищ Председатель Верховного Совета.

За дверями студии слышны автоматные очереди, крики и спустя пару минут внутрь врываются несколько госбезопасников и солдат. Раненым комсомольцам помогают выйти из помещения, лежачим приносят носилки и скоро в студии остаются только сотрудники телецентра. Диктор объявляет технический перерыв для небольшой уборки внутри помещения.

Мы выключаем телевизор. Мне приносят кофе и успокоительные таблетки. К Клюге явился с докладом начальник московского гарнизона. Они долго шушукаются вдалеке, периодически посматривая на меня. Наконец, я не выдерживаю.

— Что там случилось, Клюге?

— Товарищ Председатель Верховного Совета! Мне только что доложили, что «пятисотка» тоже подверглась атаке религиозных фанатиков.

— И? — я замерла с чашкой кофе в руке.

— Атаку отбили ваши дети. Сергей и Артём. Невероятно! Захватив трофейное оружие, инициативная группа школьников-подростков, под руководством ваших сыновей, почти три часа сдерживали натиск врага. Двадцать четыре трупа путчистов. К сожалению, есть потери среди персонала и детей. Завхоз и три ученика — мальчик и две девочки. Среди учащихся оказались два предателя, пособника врагов.

Внезапно звонит персональник. На экране высвечивается надпись «Дочь». Жму кнопку ответа, и на меня обрушивается шквал информации.

— Мама! Мы только что помогли Шаболовке! Они не прошли, слышишь, мама?! Не прошли! Но ранен Андрей! Я сейчас еду в «Скорой помощи» до ближайшей больницы! Только бы довести его и остальных!

— Настя, как он оказался с вами? Он же должен быть на занятиях в своём институте.

— У него сегодня увольнительная… была… а сейчас у него большая кровопотеря! Что? — слышно как она отворачивается от телефона к кому-то из медиков, ей что-то отвечают, но я не могу разобрать из-за гула в машине. Затем снова придвигает телефон к себе. — Я тебе позже перезвоню!

Набираю номер Артёма. Занято. Тут же следом вызываю Серёжу.

— Мам, привет! Как вы там?

— Вообще-то это я хотела спросить у вас с Тёмой.

— Ну, у нас всё нормально.

— Нормально?! Я уже знаю о том, что произошло в школе…

— Да ничего особенного, но теперь мы с братом понимаем, зачем вы нас столько обучали. Спасибо, пригодилось.

— Я ещё побеседую с вами дома.

— Всё, мам, я на перевязку. Немного руку поранили.

— Передай телефон кому-то из медиков.

— Мам! Давай потом, а?

— Что значит «потом»? Я — мать или кто, а? Я волнуюсь за вас и мне нужно узнать как ты и как Артём!

— Он в шоке. Кармен убили. Юзик, сволочь, её и убил. Сейчас Тёмка звонил её родителям.

— А что из учителей никто не мог этого сделать?

— Не, мам, они тоже все в шоке. Эвелина Генриховна, директриса наша, вообще в обмороке была. Всё, я убежал.

Звонок от дочери встряхивает меня от набежавших мыслей.

— Мам! Андрею делают операцию, точнее заканчивают. Он уже вне опасности. Я тебе нужна вечером?

— Не поняла, ты о чём?

— Я остаюсь дежурить в больнице. Ребят положили в одну палату. Всех шестерых наших, раненых при столкновении. Сиделок на всех не хватает. Пострадавших везут со всей области и города тоже. Мы с Ритой Одинцовой решили помочь присмотреть за ранеными.

— У тебя же ранение в руку!

— А ты откуда знаешь? Доложили уже?

— Дочь! Я сама, своими глазами видела, что творилось на Шаболовке. На ваши героические действия смотрела вся страна. Диктор ещё для путчистов под дулом пистолета включил ретрансляцию телевещания на все районы страны.

— Ой…

— Не «ой», а молодец, товарищ Председатель Комитета Молодежи СФГ. Такая вот для тебя новость.

— Мам, я не совсем поняла, о чём ты, но тут прошёл слух что Совет Трёх убит… это правда?

— Да, Настя, это горькая, но, тем не менее, правда.

— А что же теперь делать? Кто же будет руководить страной? Как теперь быть с борьбой против империалистов? У берегов Австралии наши войска, кто ими командует? Нас же могут…

— В правительстве остались люди, которые помогут стране выйти из создавшегося положения. Даю тебе ещё двое суток на решение личных вопросов и лечения, потом явишься в Кремль. Будем решать, что дальше делать по комсомольской линии.

— Я?

— Ты ещё не поняла, что я тебе только что сказала? Двадцать второго жду тебя к 8—00 в Кремле. Пропуск на тебя будет заказан.

— Так это не шутки?!

— Настя! В таких делах шуток не бывает! Ясно вам, тарщ Председатель Комитета Молодежи СФГ?

— Ой… так точно, тарщ комиссар первого ранга!

— Гы… ладно, обо всём потом. Желаю скорейшего выздоровления всем участникам героической защиты Гостелецентра.

— Я передам, обязательно передам.

Поворачиваюсь к вошедшему Клюге.

— Товарищ…

— Отто Франсович! Сейчас не то время, чтобы расшаркиваться. Давайте по имени-отчеству.

— Анастасия Олеговна! Только что получил последнюю сводку ситуации по СФГ.

— Докладывайте.

— Путч провалился. По всей стране идут аресты его активных участников. Оказывающих яростное сопротивление расстреливают на месте. По суду «троек». Наши потери — около трёх тысяч человек. Это предварительно. Среди них есть женщины и дети. Эти сволочи вырезали активистов партии и молодёжи целыми семьями!

— Руководителей путча схватили?

— Так точно! Около ста пятидесяти человек уже арестовано. Среди них — Папа Римский, крупные священнослужители различных конфессий, большое количество дворянского сословия, представители криминальных организаций, бывшие фабриканты.

— Значит, так. Первое. Организовать публичный суд. Наказание — высшая мера социальной защиты. Никаких исключений. Второе. На ближайшее заседание Правительства вынести проект закона о запрете религии, дворянских сословий и прочих пережитков прошлого. Никому никаких поблажек. Ни одной из конфессий, ни дворянам, ни уркам. НИКОМУ.

— Вас понял, сделаем.

— Мы больше не должны дать им ни единого шанса в будущем.

— Боюсь, что будет второй бунт, если религию поставить как таковую вне закона.

— Не будет. Мы от неё будем избавляться постепенно.

— Каким образом?

— В законе будет поставлено условие, что сами могут верить, а вот агитировать — нет. Даже детей своих нельзя.

— А какая от этого будет польза?

— А такая, что их дети будут свободны от этого мракобесия. Усилим атеистическое воспитание и просвещение в школах. Через пару десятков лет религия сама канет в Лету.

— Интересная мысль, кстати! Очень интересная, Анастасия Олеговна!

— Вы не в курсе, что там у Жукова? Смели этот англосаксонский сброд с лица земли или нет?

— Он сейчас в Генштабе и просил меня передать донесение вам, поскольку вы были заняты Шаболовкой. Ракетная атака на Австралию произведена. Материк полностью зачищен. Шестьдесят термобарических ракет решили судьбу Австралии: от неё осталась выжженная пустыня. Вооружённые силы и флот СДС ликвидированы на сорок процентов. Сейчас наши эскадры и десант вышли в сторону приантарктических островов, для окончательной зачистки от войск СДС. Генштаб по спутниковой связи координирует действия. Со стороны Крыма начал движение конвой танкеров, но Турция пытается заблокировать их проход через Босфорский пролив.

Набираю на персональнике Жукова.

— Георгий Константинович! Я слышала, что Турция вставляет палки в колёса нашему конвою танкеров?

— Так точно, товарищ Асташёва. Пытаемся договориться на дипломатическом уровне, но Анкара выкручивается, как может.

— Четыре ракеты с термобарической смесью намного лучше помогут решить эту проблему. Турки выступают пособниками СДС? Хорошо! Наше противостояние с англосаксами вступило в открытую фазу. Так и объясните им. Если через час вопрос не будет решён — мы зачистим сначала весь пролив, а потом ударим по Анкаре. Хватит церемониться со всякой швалью! Это приказ, товарищ министр обороны!

— Есть, предъявить ультиматум!

— Держите меня в курсе событий.

— Так точно!

Осваиваюсь в кабинете Иосифа Виссарионовича.

Чёрт! Как же больно и обидно, что так всё случилось! Прозевали мы путч. Как есть прозевали… а теперь канула в Лету целая эпоха… нет больше Сталина и СССР, как нет Совета Трёх в СФГ… я осталась одна… одна, чёрт возьми! Теперь от моего решения будут зависеть все граждане, республики, СЛОВОМ ВСЁ И ВСЯ! А значит, у меня нет ни одной минуты на проявление слабости! И ни одного шанса на ошибку! Железная леди, а-ля Маргарет Тэтчер. Ни больше, ни меньше!

Скрипнула дверь в кабинет. На пороге появляется мой муж.

— Входи, Федя. Присаживайся.

— Ты как?

— Бывало и лучше. Сейчас просто голова идёт кругом. Столько всего навалилось.

— Что думаешь делать?

— Для начала принимай дела в ГКРе. Ты теперь моя надежда и опора. Не только дома, но и на работе. Сам понимаешь — времени на него у меня теперь нет, от слова «совсем». Помогать буду, конечно, но основные направления теперь только на тебе, как во времена моего декретного отпуска.

— Дочь в Комитете Молодёжи руководит, жена — вообще главная везде, я — в ГКРе… скажут, что семья Асташёвых узурпировала власть в стране…

— А мне до лампочки, кто чего скажет! Понял?! Я никого не просила меня ставить на этот пост! Я вообще не хотела такого развития событий! Я… я… — первый раз в этом мире у меня такая истерика. Даже, когда пришло известие о гибели моих родных, я была потрясена, но это было тихое коматозное состояние, а тут самая натуральная истерика.

Фёдор быстро оказывается рядом со мной, прижимает к себе и целует меня, пытаясь приободрить.

Как тогда, после возвращения из Ленинграда в Москву.

Утыкаюсь ему в плечо и просто реву. Как самая простая беззащитная женщина. От страха за будущее, от безысходности и груза ответственности на этом посту. Он успокаивает и гладит меня по голове. Минут пять ничего не происходит. Потом снова стук в дверь.

— Да, войдите! — стараюсь говорить чётко, но не совсем получается после слёз.

— Разрешите, тарщ Председатель Верховного Совета? — на пороге Молотов.

— Проходите, Вячеслав Михайлович, — быстро вытираю глаза от остатков влаги. — Извините за мой вид. Расслабилась. Тяжело мне…

— А кому сейчас легко, Анастасия Олеговна? Я, вон, две рюмки коньяка жахнул, чтобы быть в форме.

— Что там ещё случилось?

— Не знаю, как сказать…

— Не пугайте меня, прошу вас.

— Нет у вас больше квартиры. Сгорела. Подожгли сразу после вашей эвакуации.

— А Мария Ивановна?!

— Погибла она… такие вот новости, но это ещё не всё…

— Что ещё? — остановившиеся у меня было слёзы, начали капать снова.

— Семья Выховых погибла.

— Как?! — этот вопрос мы с мужем задали одновременно.

— Они тоже собирались эвакуироваться. Видимо, особистов опередили на десять-пятнадцать минут. Николай вышел на звонок в дверь, увидев в глазок переодетых в форму НКВД путчистов. В него выстрелили из ружья картечью. Екатерину достали вторым выстрелом уже в квартире. Ничего не успела сделать. Леночку ударили трижды ножом.

— Какой ужас! Нашли, кто это сделал?

— Соседи подсказали описание личностей нападавших. Полчаса назад их опознали среди арестованных и это несмотря на то, что они уже успели переодеться в гражданскую одежду. Двое уголовников и подросток, сын одного из них. Уже допросили. Девочку убил мальчишка. Выходит, все повязаны кровью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

36

Русский вариант чилийского гимна революционеров.