Невменяемый скиталец

Юрий Иванович, 2009

Война закончилась. Кремниевая Орда как следует проучена. Во всяком случае, ордынские элитные боевые части навечно погребены в каменной ловушке. Да и смертоносное Детище Древних ржавеет в реке. Вернее – то, что от него осталось. Но победителям от этого не легче. Ведь уничтоживший титаническую машину колдун прожарился до углей, и останки его были унесены драконами. И ведь не простой колдун, а сам Кремон Невменяемый пал смертью храбрых. Осталось только похоронить. Как и полагается – со всеми почестями, достойными Героя, в присутствии безутешных родственников, коронованных особ и скорбящего народа… Да вот только есть одна проблема. Спасенные верными Эль-Митоланами останки не имеют никакого отношения к Невменяемому Колдуну…

Глава пятая

Порт города Экан

Речное путешествие подошло к концу. Капитан рыбацкой фелюги уже успел побывать в Экане несколько раз в пору своей юности и бурной молодости, поэтому проскочил мимо речного и уверенно отправился прямо в морской порт. Уракбай заблаговременно предвидел, что на последнем этапе пути лавировать утлому суденышку придется на веслах, а посему не поленился за пару дней обучить своего подопечного орудовать веслом. Теперь Заринат без всякого напряжения, скорей даже в охотку ворочал тяжеленным веслом и довольно сносно выполнял все громко раздающиеся команды. Взмыленный Крюк еле поспевал управляться со своей стороны, и капитану приходилось больше покрикивать именно на матроса. Но как бы там ни было, фелюга в итоге удачно протиснулась между больших морских кораблей и пробралась в самый удобный уголок пирсов.

Когда пришвартовались, Дельфин многозначаще стал давать последние инструкции матросу:

— Мы сейчас пройдемся по моим знакомым, и они нам помогут быстро найти покупателей на наш кораблик. Когда вернемся с ними сюда, получишь окончательный расчет. Но пока постарайся никуда не отлучаться, а если кто будет интересоваться, говори, что это собственность Уракбая Дельфина и он сейчас отправился к начальнику порта. Понял?

— Легко, — подтвердил Крюк и, кивая на застывшего с тяжеленным заплечным мешком Зарината, спросил: — А товарищ твой в толчее порта не потеряется? Может, ему лучше со мной побыть?

— Не потеряется! — при этом опекун поправил точно такой же мешок у себя на спине и протянул руку в сторону. Боевой побратим уверенно схватился за ладонь. — Вот видишь, он от меня и сам ни на шаг не отходит. Ладно, мы пошли.

Первым делом молодой аферист поспешил в лавку менялы, где они обменяли тяжеловесные мелкие монеты, которые волок Заринат. В последних двух поселках сборы оказались настолько большими, что тамошние менялы не нашли столько наличности.

Когда вновь парочка оказалась на улице, то первым делом подалась в палатку, где продавались одежды и пояса. Вскоре военная униформа оказалась в куче старого тряпья, а бывшие вояки облачились во вполне приличные костюмы торговцев средней руки. Полновесные золотые были припрятаны на нательных поясах, и к старым знакомым Дельфин отправился в довольно приличном виде.

Первый же перекупщик оказался на месте, чем сэкономил время гостям и заработал свои проценты от посредничества. Фелюгу тоже продали без проблем, покупатели хоть и покривили носами, но рассчитались сполна. Прямо на пирсе получил свой окончательный расчет и добросовестный Крюк. Он ведь для того и нанимался матросом, чтобы в итоге добраться до Экана и здесь разыскивать своих дальних родственников в надежде осесть постоянно в этом крупном городе.

Распрощались тепло, по-дружески, разве что Крюк задал напоследок парочку вопросов. Да и то скорей сделал это из вежливости.

— Может, и вы тут останетесь? Чем Эмран лучше Экана?

— Ну, дружище, тут всего и не расскажешь, — закачал головой от воспоминаний Уракбай. — Люблю я свой родной город. Считай, каждую улочку в нем знаю и мечтаю добраться туда как можно скорей.

Если он и кривил душой, то ненамного. Эмран и в самом деле ему нравился и сильно тянул к возвращению. Но более скрытые причины таились в тех тайниках, которые удачливый аферист успел наполнить внушительными шкатулками с драгоценностями и кожаными мешочками с деньгами. Да и преступный мир продолжал притягивать к себе вороватого пройдоху своими блестящими перспективами. Один горький урок его так ничему и не научил. Но не рассказывать же обо всем этом простому матросу? С которым-то и знаком был всего две недели.

— Тогда желаю вам счастливого, непыльного пути! — пожелал на прощание Крюк.

— Больно надо нам на повозках трястись, — не удержался от хвастовства Дельфин. — Водный путь и быстрее и приятнее. Между портами опять наладили постоянное пассажирское сообщение, так что мы скорей всего прямо сегодня и отправимся. А завтра вечером увижу родные стены Эмрана. Прощай! И спасибо за отличную службу!

Вот так они и расстались. Крюк подался в город разыскивать своих родственников, а парочка сослуживцев — вдоль остальных пирсов, расспрашивая о попутном корабле. Время оказалось послеобеденное, поэтому нужный транспорт хоть и нашли, но вот ни капитана, ни боцмана на нем не было. Зато дежурный матрос подтвердил, что пассажирских мест на борту достаточно и его корабль выходит в море перед закатом. В общем, несколько свободных часов появилось, и Уракбай логично рассудил, что неплохо их провести пообедав и напоследок прогулявшись по местному рынку. Авось, какую полезную мелочь и прикупят.

За все долгое, чуть ли не месячное путешествие, которое на самом деле напоминало скорей артистическое турне, вору и аферисту так ни разу и не пришлось задействовать свой многочисленный арсенал. К моменту разборки с речными бандитами он не успел, а во всех остальных, даже несколько напряженных случаях умело обходился лишь своим умением заговаривать зубы кому угодно. Но сейчас, когда он с сослуживцем вышел из кабака с отяжелевшим желудком, ему захотелось прикупить и более солидное оружие. Поэтому они и отправились на улицу с оружейными лавками. Сама улица считалась частью общего рыночного квартала, так что там было не протолкнуться от толп снующего во все стороны торгового, рабочего, служивого и уголовного люда. Но до нужного магазина добрались без проблем.

Встречающий продавец опытным взглядом ощупал вошедших покупателей и сразу изобразил надлежащую вежливость:

— Чего желаете, господа?

— Вначале посмотрим, что у вас есть, а потом внимательно вчитаемся в ваши ценники, — ответил Дельфин, сразу отправляясь к огромному стеллажу с кортиками. Подобное оружие во все времена считалось самым модным в портовых городах: узкое лезвие, достаточная тяжесть и несомненное удобство применения в тесном помещении. Продавец поспешил следом за молодым господином, приговаривая:

— Конечно, кортик на вашем поясе будет смотреться великолепно! А что ваш телохранитель? Оружием не пользуется?

Уракбай повернулся к сослуживцу и, употребляя прижившееся в последнее время укороченное обращение, пошутил:

— Зар, зачем тебе оружие? Ты ведь и так самый сильный. Правда?

— Заринат очень сильный, — последовало довольное подтверждение. После чего продавец присмотрелся к обожженному лицу более внимательно, рассмотрел безумные, ничего не выражающие глаза и тихо пробормотал:

— Хм! Ему достаточно будет напугать любого только своим внешним видом.

Все-таки покупатель, выбирающий кортики, его расслышал:

— Да нет, уважаемый, мой телохранитель и в самом деле может тебя оглушить одним ударом или шутя свернуть шею. Не сомневайся!

— Странная у вас охрана, — попятился продавец и до того времени, пока покупатели не вышли из магазина, старался к обожженному уроду спиной не поворачиваться.

Зато опекуну вдруг очень понравилась сама суть мелькнувшей у него идеи:

«В самом деле, почему бы мне не подучить беднягу на роль моего телохранителя? Все-таки жизнь у него станет намного лучше в таком случае, чем нищенствовать на центральной площади Эмрана. Только вот справится ли он? С его-то умом…»

Но любая зарождающаяся в голове у афериста идея всегда получала должную разработку. Поэтому уже вскоре Уракбай частенько останавливался и проникновенным голосом убеждал бывшего десятника:

— Ты должен меня всегда защищать от любой опасности. Уракбай очень хороший, тебя очень любит, и ты его тоже очень любишь. Поэтому будешь оберегать всегда.

Вначале потерявший память сослуживец лишь внимательно прислушивался к словам своего опекуна и с аппетитом уплетал любимые орешки, выдаваемые поштучно. Потом стал согласно кивать и поддакивать:

— Уракбай хороший, да…

За что получал награду в парном количестве. На третьем этапе он уже с готовностью повторял целые предложения:

— Заринат всегда будет защищать Уракбая! — и получал сразу три орешка.

На этом этапе внушения парочка как раз и добралась до искомого корабля. Но, как оказалось, планы у капитана неожиданно изменились, и он перенес отплытие в Эмран на завтрашнее утро. Незадачливым пассажирам ничего не оставалось делать, как отправиться искать в наступающем вечере подходящее место на постоялом дворе. Потому как ни один корабль сегодня уже в море не выходил. По крайней мере в попутном направлении.

Неунывающий Дельфин и это время решил употребить с пользой. Сняв комнату на двоих, он заказал сытный ужин на определенное время и спросил у хозяина:

— Где бы мы могли с моим телохранителем немного размяться в фехтовании, а потом и сполоснуться перед едой?

— Если хотите, можете устроиться в конюшне, она все равно сегодня почти пустая, — разрешил хозяин, с недоверием посматривая на изуродованного ожогами мужчину с явным выражением дебильности во взгляде. — Там же и бочки стоят с чистой водой, используйте самую крайнюю.

Следующие два часа искусный оратор применял свои педагогические таланты в полной мере. В конюшне он соорудил из соломы несколько чучел, обрядил их в какие-то найденные накидки и с усердием истинного психиатра принялся наущать своего недалекого товарища, как и что надо делать по определенной команде. Все основные команды сводились только к одному: указать цель, приказать определенное действие, а потом вовремя остановить набирающего обороты сумасшедшего воина. Уракбай указывал рукой на одно из чучел и выкрикивал:

— Враг! — затем в зависимости от желания добавлял слова «Убей!» или «Держать!».

После первого слова бывший десятник с рычанием превращал чучело в лохматые ошметки, а после второго крутил и подминал под себя. Ко всему прочему, судя по счастливой, хоть и безобразно смотрящейся из-за ожогов улыбке, подобная забава ему очень нравилась.

Много времени ушло на обучение командам «Отбой! Успокойся!» и «Отпусти!». Ну и напоследок Дельфин проверил, как работает его команда при большем количестве потенциальных противников. Установил все три чучела недалеко друг от друга и скомандовал, указывая на них:

— Враги! Убей!

Вот тут уже Заринат постарался. Сшиб в одно место все три чучела ухарскими ударами, а потом стал их топтать ногами и рвать скрюченными пальцами. Зрелище получилось почище гнутья подков. Только со второго, более громкого окрика разбушевавшийся ученик замер, затем налитыми кровью глазами разыскал своего опекуна, узнал, улыбнулся до ушей и поспешил за поощрительной порцией орехов.

И угощая своего гипотетического телохранителя, Уракбай в сомнении раздумывал:

«А если вдруг мне не удастся его остановить? Он ведь запросто в азарте своей игры и мне кости переломает или голову свернет. Ха! А потом еще и за остальных окружающих примется! Он такой. Хотя, если припомнить, то Крюка при нападении бандитов он даже пальцем не тронул. Но ведь там он сам почему-то в драку полез, тогда как по моей команде «Убей!» может искать врагов неизвестно какое долгое время. Придется как можно больше внимания уделить блокирующим командам, а то как бы чего не вышло…»

Потом они разделись и стали смывать с себя пыль и пот.

Мыл Дельфин своего подопечного тоже сам, осторожно, стараясь не причинить боль на особо изуродованных участках кожи. И со стороны действительно могло показаться, что молодой парень и в самом деле ухаживает за любимым отцом. Хотя великовозрастный мужчина вел себя при этом, как ребенок: шлепал ладонями по воде и громко смеялся.

Именно такую сценку и подсмотрел хозяин постоялого двора, приблизившись к тыльному окошку конюшни.

— Однако! — возмущался он, вернувшись в общий зал и обращаясь к своей супруге, протирающей столы. — Да они оба сумасшедшие, не иначе! Скорей бы они уже убрались…

— А чего вообще они у нас остановились?

— Идущий в Эмран корабль отложил выход в море на завтра.

— Ну тогда и волноваться нечего, — подвела итог рассудительная женщина. — За одну ночь они нашу конюшню не развалят.

Выспались сослуживцы отменно. И утром, плотно позавтракав, поспешили в порт. Корабль, на котором они собирались отплывать, стоял под загрузкой. Но по виду почти опустошенных повозок на пирсе стало понятно, что вскоре авральные работы будут завершены. Так и получилось. Прибывшим пассажирам выделили каюту, и пока они обживались в ней, беготня по палубе возобновилась с новой силой. Под свистки боцманской дудки матросы подняли паруса, и вскоре корпус каботажного судна закачался на волнах открытого моря.

Самое что ни на есть время, чтобы пассажирам выйти и прогуляться по палубе. Заодно подышать свежим морским воздухом. Чем Уракбай и воспользовался. Как ни странно, но только тогда он осознал, что на всем корабле всего лишь два праздных путешественника. Это подтвердил и помощник капитана, надменный щеголь с тонкой полоской черных усиков:

— Да, господа, практически весь десяток остальных пассажиров, как только узнал об отсрочке рейса, еще вчера подался на другой корабль. И сегодня тоже пассажиров набрать не удалось.

— Зато вы загрузились по самые крышки трюмов, — вежливо поощрил пассажир моряка, но своим неосторожным словом лишь поменял к себе отношение. Взгляд у помощника стал колючим и подозрительным:

— Чего это вы так интересуетесь нашим грузом?

— С чего вы взяли? Да наоборот, польстить хотел подобной хозяйственности.

— Кстати, — продолжил допытываться насторожившийся щеголь, — а кто вам порекомендовал именно наш корабль?

— Да никто, сами по пирсам нашли.

— Ага, значит, вы вообще не из Экана?

— Ну да. И что в этом такого?

Уракбай уже стал догадываться, что они не совсем осторожно попали на борт к контрабандистам, но вообще притвориться глухонемым было бы еще подозрительней. Мелькнула мысль сослаться на свои связи в преступном мире Эмрана, но подобное действие могло только ухудшить отношение к ним команды. Наоборот заподозрят в попытках оправдаться. Поэтому ничего не оставалось сделать, как вежливо поблагодарить помощника за беседу, узнать, когда кормят и где кают-компания, и пройти на ют корабля, откуда открывался самый прекрасный вид.

Возле выступающей над волнами стойки леерного ограждения Заринату понравилось больше всего. Хотя вначале он и обеспокоил своего опекуна горящими от надежды глазами и громким, просительным восклицанием:

— Купаться?!

— Нет! Сейчас купаться нельзя! Ты понимаешь: нельзя!

Бывший десятник возражать не умел, поэтому послушно уселся на палубу и смиренно любовался покатыми волнами. Он даже с некоторым сомнением дал себя увести только на обед, потому что никогда и ни при каких условиях не отказывался от пищи. Потом опять вернулся на понравившееся место и покинул его только для ужина.

В кают-компании с пассажирами трапезничал лишь капитан и его помощник. И скорей всего они теперь на пару подозревали незадачливых путешественников во всех тяжких. Рассмотрели они и невменяемое состояние сильно обожженного воина.

— Где это его так потрепало? — потребовал подробностей капитан. И вот тут Уракбай и совершил, пожалуй, свою самую большую ошибку в жизни. Он припомнил, с каким сочувствием и состраданием воспринимали остальные ордынцы рассказы о переломном моменте в истории своего государства, и решил опять этим воспользоваться:

— Да мы демобилизованные солдаты, а ранения получили во время легендарного сражения отряда диверсантов с Титаном.

И на добрые пятнадцать минут пустился в пересказ легендарных подробностей. Не забывая при этом красочно описать не только свою роль, но и самоотверженность особенно пострадавшего бравого десятника.

К концу рассказа моряки подобрали свои отвисшие челюсти, и совершенно неожиданно помощник сказал:

— Сочувствуем от всей души, но нам надо ложиться спать.

Немного удивленный такой реакцией на свои подвиги, Дельфин, тем не менее, поспешил ретироваться из кают-компании, поблагодарил за ужин и утянул за собой сослуживца. Но вот если бы он подслушал состоявшийся после его ухода разговор:

— С этими все ясно: шпики! — вынес безапелляционный приговор капитан. — Косят под демобилизованных, а сами вырядились получше, чем наблюдатели воли Фаррати.

— Я тоже так сразу подумал, — оживился надменный помощник. — Сразу, как только их увидел, понял, что за птички. А тут еще этот обожженный невменяемым явно притворяется.

— С чего ты взял?

— Так ведь полдня на юте провел! А чего высматривал? Вот! Явно своих коллег из военной армады высматривает. Собирается определенный знак подать! Военные фрегаты хоть и разогнали по всему морю, но ближе к Морскому королевству, поговаривают, до сих пор сражения продолжаются.

— Тут ты перебрал, — капитан оглянулся на дверь. — Мир давно. Какие могут быть сражения! А вот если военные корабли оттянулись к нашим портам, то наверняка перед ними новые задачи поставили. А какие? Да только одни: таких, как мы, вылавливать.

— Вот и я о том же! — шипел помощник. — А эти двое наверняка все давно высмотрели и специально вчера на другой корабль не подались. Погрузку видели, а скорей всего и за повозками из самого города проследили. Вот так!

— Э-эх! — в отчаянии застонал капитан. — Неужели погорим?

Его помощник тоже воровато оглянулся на дверь и зашептал:

— Придется перестраховаться…

После выхода из кают-компании Заринат вдруг неожиданно заупрямился и, словно капризный ребенок, потянул на свое любимое место.

— Так ведь спать пора! — попытался напомнить Уракбай, но и сам поддался очарованию ночного моря. Обе луны как раз светили в полную силу, и по всему ночному небосклону протянулись три огромные разноцветные радуги. Пожалуй, в такую ночь можно и в самом деле в полной мере насладиться созерцанием теплого и ласкового моря.

Тем более что и бывший десятник с детской непосредственностью твердил одно и тоже:

— Море! Там море!

— Ладно, посидим, — вздохнул опекун, поддаваясь настойчивой, но весьма деликатной тяге за руку. Хотя понимал, что при желании подопечный его вообще утянет куда угодно играючи. — Но только недолго, ты понял? Недолго!

— Да, да, да! — еще больше обрадовался Заринат.

Они уселись прямо на палубу, свесив ноги под леерное ограждение, и замерли в завораживающем созерцании. Больших волн не было, но иногда морская зыбь довольно высоко приподнимала нос корабля, а потом пугающей неотвратимостью приближала к серебрящейся отражениями радуг воде. Но все равно, ни разу теплая волна не достала ног расслабившихся пассажиров. Один из них усиленно пытался рассмотреть бессмысленные, смазанные картинки в бредовых воспоминаниях, а второй радовался воистину волшебным минутам покоя, выпавшим на их долю

Вот только неосторожный скрежет металла за спиной сразу вывел из радостной неги. Уракбай вскочил с максимальным проворством, своим действием заставив застыть приближающуюся по юту группу матросов, которые ощетинились длинными копьями и увесистыми алебардами. Тут же за их спинами запоздало зашипел помощник капитана:

— Тише!.. — но, осознав запоздалость своего шипения, перешел на нормальный голос: — Ну что, так и не дождались своих компаньонов? — с издевкой обратился он к пассажирам. — И все-то вам «надзирать» не терпится!

— Вы нас явно не за тех принимаете! — воскликнул Дельфин, лихорадочно просчитывая создавшуюся обстановку и свои шансы остаться в живых. — Кажется, вы не совсем верно истолковали наши честные и откровенные рассказы. Я вам могу прямо сейчас показать наши документы и продуктовые аттестаты. Вы ведь знаете, что они выдаются только действительно пострадавшим в сражениях воинам.

— Ну да, чего вам стоит написать мешок таких бумажек! Да по вашим любопытным мордам без всякого документа все сразу ясно становится.

— Поверьте, мы вообще не заинтересованы в какой-либо конфронтации, — с отчаянием применял свои умения убеждать Уракбай. — Я ведь тоже довольно знаменитый в Эмране человек и полтора года назад просто из-за необходимости избежать виселицы подался в рекруты. За меня кто угодно может поручиться…

— Ага! Так теперь уже не притворяешься очевидцем гибели Титана? Теперь ты нам про тюрьмы Эмрана расскажешь?

— Запросто…

— Вот тут ты и попался второй, да нет, пятый раз! — со злорадством восторжествовал помощник. — Кто, кроме дознавателей, так хорошо тюрьмы знает?

— Да меня лично сам Шырь Одноглазый знает с пеленок!

Последний аргумент о знакомстве с наибольшим криминальным авторитетом Эмрана вообще рассмешил атакующих:

— Ну вот, даже Одноглазым со страха решили прикрыться! А ведь его уже три месяца как повесили!!!

Это был конец. О каком-то удачном сопротивлении не могло быть и речи. Дюжина жестко настроенных на схватку матросов выглядела грозно и неприступно. Да и помощник капитана за их спинами потрясал заряженным арбалетом. Конечно, можно и ножи кинуть, и кинжал, и кортик, да только общего дисбаланса сил это не выравняет. Даже если пустить в бой вставшего рядом Зарината, то бывший десятник просто погибнет без малейшей пользы, пронзенный несколькими копейными наконечниками и добитый тяжелыми алебардами. Выход оставался только один: со всей возможной скоростью сигануть за борт и тем самым насколько возможно дольше оттянуть время собственной смерти. Потому как ни края земли, ни единого огонька на мачте других кораблей на горизонте не просматривалось.

Мелькнула, правда, предательская мысль прыгать за борт немедля, но совесть не позволила бросить боевого товарища на растерзание морякам. Требовалось выиграть буквально несколько мгновений, и Дельфин патетически воскликнул:

— Хорошо, мы сдаемся! Делайте с нами все, что хотите, но в Эмране я вам докажу нашу легенду.

— Да? Ну ладно! Так бы и сразу! — вкрадчиво заговорил помощник. Кажется, ему не хотелось рисковать ранениями, а то и жизнями матросов, и он решил добиться победы без кровавого столкновения. Хотя и так было понятно, что пассажиров немедленно «выпотрошат» и все равно прибьют перед тем, как бросить за борт. — Тогда бросайте свое оружие нам под ноги, а сами ложитесь на палубу. И учтите, если мы у вас отыщем хотя бы иголку, все кости переломаем. И побыстрей! Нечего там переговариваться!

Пока он так выкрикивал, Уракбай полуобернулся к своему подопечному и громко зашептал:

— Зар! Сейчас будем купаться!

— Да, да! — сразу обрадованно залопотал довольный Заринат.

— Прыгай вместе со мной и постарайся высидеть на глубине дольше меня. Ты ведь сильный?

— Да! Очень сильный!

— Прыгаем!

Кажется, последнее восклицание насторожило матросов, и они решили ринуться вперед. Да только Уракбай не пожалел своего изысканного кортика, красиво им размахнулся и швырнул в приближающуюся стенку. Одновременно скидывая с кисти левой руки свою дорогостоящую Живую удавку. Все нападающие непроизвольно замерли, отстраняясь чуть назад, один из них захрипел, хватаясь за горло, второй вскрикнул от боли, и этого момента Дельфину вполне хватило, чтобы поднырнуть под леер и прыгнуть в воду. Чуть раньше в белеющих брызгах скрылся нырнувший в море Заринат, который даже не подумал засомневаться в приказе своего опекуна. Следом с палубы послышался разочарованный рев, как самого помощника капитана, так и всех оставшихся на ногах матросов. Потом по поверхности воды что-то пару раз шлепнуло. Видимо, разрядили арбалет и бросили несколько копий, пытаясь настичь беглецов.

Но те вообще не спешили выныривать, пытаясь как можно глубже погрузиться в чернильную синь ночного моря. Соревноваться так соревноваться! Да и была вполне обоснованная надежда, что экипаж корабля не станет в авральном режиме работать с парусами и совершать галсовые маневры, возвращаясь к месту побега ушлых пассажиров.

Так и произошло. Когда отчаянно нуждающийся в воздухе Дельфин вынырнул очень осторожно на поверхность, возвышающаяся корма торгового корабля уже была от него на расстоянии метров двадцати. И с мерной скоростью продолжала удаляться. В соревновании победил Заринат, который вынырнул на добрую минуту позже. Сразу несколькими мощными гребками приблизился к своему опекуну и радостно воскликнул:

— Победа! Зар — самый сильный!

Его совсем не интересовало, где и почему уплывает вдаль спасительный корабль, зато важна была игра и следующая за ней похвала. Чего сразу и дождался от сослуживца:

— Конечно! Зар — молодец! Зар — победитель!

Тогда как к тому времени Уракбай пытался как можно быстрее избавиться от разбухающей и сковывающей движения одежды. Морская вода держит хорошо, да только лучше при этом находиться максимально облегченным. И не стоит долго раздумывать, когда тебя тянут на дно несколько килограмм дополнительного железного лома. Первыми ушли ко дну инкрустированные, но теперь совершенно бесполезные ножны кортика. Потом кинжал и метательные ножи, потом сапоги и почти вся одежда. Самым последним мелькнул в воде тяжеленный пояс с золотыми монетами. Все-таки прекрасную жизнь знаменитый вор и аферист любил гораздо больше, чем презренный, пусть и такой желанный металл.

К тому времени уже и двужильный Заринат стал захлебываться. И опекун стал облегчать своего подопечного.

— Зар, надо раздеться и все с себя сбросить! Мы будем плавать очень долго и очень далеко.

Пока разделись и сбросили все лишнее, совсем вымотались. Хотя бывший десятник и порывался куда-то плыть, неосознанно вспоминая команду «далеко». Пришлось перестраивать слова убеждения прямо на месте:

— Нет, мы никуда пока не плывем. Просто ложимся на спину и отдыхаем. Слышишь? Отдыхаем и наслаждаемся теплой водичкой.

И действительно, что им еще оставалось делать? Только наслаждаться полученной от смерти отсрочкой в несколько часов, да дико надеяться на желанное и великое чудо. Часы шли, одна луна зашла за горизонт, и колдовская радуга уменьшилась вдвое. Словно из-за недостатка освещения вода стала холодней, и поднялся более сильный, студеный ветер. Потерявшимся в воде путешественникам пришлось время от времени делать интенсивные, согревающие заплывы. Но с каждым разом сил на это оставалось все меньше и меньше. Тем не менее, оба сослуживца продержались на плаву целую ночь, и когда небо на востоке стало светлеть, Уракбай задеревеневшими губами прошептал:

— Зар! Мы должны продержаться до восхода Занваля. Слышишь? Должны!

А про себя мысленно добавил:

«Под лучами нашего светила и помирать не страшно. В сто раз лучше, чем под ножами этих трусливых и лживых контрабандистов! Да и вообще, видимо, мой злой рок довлеет над судьбой: один раз удалось избежать виселицы и встать на путь честной жизни, так чего я вновь решил вернуться на эту ухабистую стезю? Еще и обездоленного раненого товарища за собой поволок. Вот судьба меня и наказала! И ничего изменить нельзя…» — тело конвульсивно сжалось от переохлаждения, и только чудом Уракбай не захлебнулся. Пока отфыркивался и судорожными движениями пытался разогнать застывшую кровь, не заметил, как стало совсем светло.

Зато услышал, как сбоку донесся горделивый, но прерывающийся и бестолковый шепот бывшего десятника:

— Занваль! Тепло… Зар — сильный… Очень сильный… Зар? А я кто? Опять туман…

Дельфин отчаянно развернулся, пытаясь в последний раз ослепить глаза хоть краешком поднимающегося Занваля, но чуть не закричал от неожиданности. Строго с востока на обессиленных утопающих надвигался внушительный рыбацкий баркас, идущий на веслах и всем своим корпусом перекрывая лучи утренней зари. Как раз на носу баркаса привстал с некоторым напряжением впередсмотрящий и, наконец-то разглядев, что именно плавает в воде, громко заорал:

— Люди за бортом! Прямо по курсу! Табань!