Глава одиннадцатая
Рабские будни
Сразу возвращаться в собственное поместье герцогиня Вилейма не стала. Видимо, устала после ночной скачки, да и дела наверняка имелись в Ассарии. Поэтому она сразу подалась в гости к графине Ортензии. Да и та настолько громко и настойчиво об этом упрашивала, что и мертвый бы не отказался.
Дамы и несколько приближенных герцогини сразу вошли в здание, которое напоминало миниатюрный дворец, тогда как все остальные участники многочисленной свиты вполне привычно и сноровисто разошлись по своим местам работы или дежурства. Благо хозяйственных и вспомогательных построек вокруг основной графской резиденции хватало.
Новокупленные рабы попали в руки одного из воинов Эль-Митоланов, который с какими-то странными вздохами досады провел их в каменный сарай возле конюшни, обвел рукой внутреннее помещение и стал отдавать распоряжения:
— Устраивайтесь, мы тут пробудем пару дней, возможно… Водой и всеми тряпками в том углу можете пользоваться сколько угодно. Пищу вам будут приносить. Вокруг сарая — охранный контур. Вздумаете нарушить — собственноручно ноги поломаю, после того как очнетесь. И повторяю… эй! Смотреть на меня!
Он сделал шаг к безучастно стоящему Заринату, и Уракбай поспешно заслонил своего сослуживца телом:
— Господин, пожалейте! Он ведь без памяти полностью остался после удара, ничего не соображает. Но вы не волнуйтесь, я его выхожу и позабочусь как об отце родном. Все-таки мы почти как родные стали после гибели Титанов.
— М-да… — воин опять досадливо скривился: — Все равно понять не могу: зачем она вас купила? Только обуза лишняя…
— Да что вы! Мы ведь работать будем за четверых. Ведь все видели, какой наш десятник сильный.
— Ладно, раз уж ты за него так распинаешься, то в случае нарушения с его стороны за него и схлопочешь. Я слов на ветер не бросаю. Понял?
— Как не понять! — продолжал лебезить Дельфин. — Мы ведь тоже недавно воинами были, так что дисциплину приветствуем и поддерживаем всемерно. Если бы не ранения…
— Вот и отлично! — воин замолчал и собрался уходить, но уже в дверях обернулся и с явным сомнением добавил: — А если будете себя хорошо вести, то с вас, возможно, даже цепи снимут. Прямо сейчас.
Когда он ушел, Уракбай некоторое время стоял в прострации, только и бормотал тихонько под нос:
— Цепи зачем снимать? Понятно: чтобы работать было удобнее… А еще? О-о-о!.. Как я сразу не догадался: чтобы дикий кабан сразу не порвал раба клыками!
Он заметался по всему сараю, выглядывая наружу как через большое, но зарешеченное окошко, так и сквозь несколько дверных щелей. Причем, как он понял по звукам, грохота засова или закладываемого бруса после ухода строгого воина так и не послышалось. Немало этому подивившись и хорошенько этот факт обдумав, молодой раб решил заняться гигиеническими процедурами. Да и одежду следовало выбрать более пристойную. К сожалению, любой наряд, накинутый поверх цепей, смотрелся бы смехотворно и дико, а вот помыться и освежить лишний раз тело не помешает.
Начать Уракбай решил со своего товарища, но не успел пристроить его возле бочки с водой, как к ним пожаловали гости: кузнец со своим подмастерьем. Не произнеся ни единого слова, они установили маленькую, переносную наковальню и в течение нескольких минут сбили с рабов все цепи. Вот, правда, рабское кольцо так и оставили на шее, да еще и большой кожаный ярлык на кольцо приклепали. Надпись на ярлыке гласила: «Собственность герцогини Вилеймы».
Сколько не засыпал Дельфин мастеров вопросами, просьбами и шутками, те так ни разу ни рта не открыли, ни улыбнулись. Только хмуро сопели в две дырки, да делали свое дело. Но зато когда они выходили, освобожденный от цепей пленник метнулся к двери следом и удостоверился, что рабов и в самом деле не закрыли. Конечно, вокруг всей территории поместья высился изрядный забор и его охраняли надлежащим образом. Когда въезжали на подворье, демобилизованному воину Орды удалось рассмотреть все довольно тщательно. Да и воин на охранный контур ясно указал. Но зато теперь у ордынца в голове зароились десятки вариантов нового побега. Без сковывающих движение цепей и забор любой высоты — не преграда. Гораздо большей помехой для удачного и внезапного исчезновения считался объект опеки. Бросать сослуживца Уракбай не собирался, как не собирался задумываться и о причинах такого решения.
Начав обмывать бывшего десятника возле бочки и давно привыкнув к нему как молчащему почти всегда собеседнику, молодой опекун тихонечко разговаривал вслух и сам себе давал ответы:
— Что же нам с тобой делать? Город мы знаем? Совсем никакой информации. А какие здесь порядки? Понятия зеленого не имеем. К кому обратиться за помощью? Ни друзей тут у нас, ни союзников. Даже сочувствующих пока не наблюдается. Разве что удастся переговорить с такими же рабами, как и мы. Одна надежда, что за парочку дней пребывания именно здесь хоть что-нибудь прояснится. Потому что если мы доберемся до поместья этой кровожадной герцогини, то нас там быстро на потеху диким кабанам скормят. — Заметив, что подопечный смотрит на него с некоторым осмыслением, спросил: — Или тебе и кабаны не страшны?
И совсем неожиданно получил в ответ встречный вопрос:
— А ты кто?
Подобное уже не раз звучало из уст умственно неполноценного человека, поэтому его опекун, не прерывая банные процедуры, стал терпеливо напоминать:
— Меня зовут Уракбай. Ну, вспомнил? У-рак-бай! Я твой сослуживец и теперь тебя опекаю как старшего брата. Опять все забыл? Посмотри на меня внимательно и повтори: Уракбай.
Вместо повторения последовал второй вопрос:
— А где мы сейчас, Уракбай?
— Как видишь, Заринат, в этом вот сарае. Сейчас помоемся и прилично оденемся.
— И почему ты меня все время называешь Заринатом?
Опекун тяжело вздохнул: опять у его сослуживца очередное помутнение в мозгах:
— Да потому, что ты Заринат, мой бывший сослуживец. Мы служили в одной сотне, только ты был в чине десятника. Итак, запомни хорошенько свое имя…
— А зачем?
— Иначе нам будет очень, очень плохо, — стал терять терпение Дельфин. — Мы в таком месте, где тебе лучше всего меня слушаться с полуслова. Помалкивать, когда намекну, и выполнять все мои установки!
— Установки?.. — После этого слова ветеран ордынской армии вновь впал в коллапс. Хотя, как оказалось, минуты помутнения на самом деле были коротким периодом просветления. Кремон Невменяемый опять вернулся в этот мир на ничтожно малое время:
«Да что за напасть такая! Ничего не могу вспомнить! И вообще, почему это он меня омывает, словно безрукую девственницу? И ведь вон как старается, чтобы ожоги не зацепить… Стоп! Ожоги откуда взялись? Значит, все-таки я пострадал в Гиблых Топях? Скорей всего именно там меня ураганом и прижгло… Ага, и десятником я вроде как раз там служил. Но вот этого Уракбая в нашей сотне точно не было! Да и вообще в полку наемников. Уж с моей-то памятью на лица я ошибиться не могу. Или могу? Странно, если я о себе ничего не помню, все словно в тумане шевелится вокруг, то почему бы мне и лицо этого парня не перепутать? Нет! Теперь точно уверен: не было среди наемников такого молодого воина. Разве что он Эль-Митолан и себе внешность настолько изменил. Так, а я кто? Я ведь тоже колдун. Так почему себя не лечу? Надо бы глянуть, что со мной… Ага, он сказал про «Установки»? Но откуда он знает государственную тайну о Трактате? Неужели провокатор?! Точно! Меня скорей всего отыскали огиане и теперь подсадили ко мне в сарай человека, очень похожего по происхождению на Биная Кузласа, по прозвищу Меченый. А зачем? Все равно ведь ничего не добьются! Хотя скорей всего и пробовали меня допрашивать под воздействием Сонного Покрывала, да прокололись. Вот и решили древний проверенный метод использовать. Надо будет теперь возле этого Уракбая держать ухо востро и следить за каждым своим словом. И если он меня хочет называть Заринатом — зачем возражать? Мне ведь не трудно откликнуться и на это имя…»
Он уловил суть последнего подтверждения:
— Да, да! Все мои установки!
— Хорошо, Уракбай, как скажешь…
И вновь в глазах подопечного плескалось море непонимания и равнодушия. А сознание Кремона Невменяемого провалилось в омут беспамятства.
Но зато в таком виде сослуживец нравился Дельфину гораздо больше. И вопросов не задает глупых и просьбы выполняет без всякого промедления или лишней задумчивости. На мытье и одевание много времени не ушло, и, чтобы хоть как-то сбросить неожиданно нахлынувшее на него после мыслей о побеге возбуждение, Уракбай решил немного прибраться в сарае. Благо на этом поприще в весьма просторном помещении было где развернуться. Опекаемый сослуживец ему помогал по мере подсказок, и вскоре вокруг них воцарились заметный порядок и чистота.
И это не осталось незамеченным. В обеденное время в сарай прибыла парочка. Но теперь, похоже, тот же воин, что их сюда привел, сопровождал персону более высокого ранга, скорей всего приближенную к хозяйке. Поджарая женщина лет пятидесяти, с властными замашками домоправительницы, принесла с собой внушительную корзину со снедью, поставила ее на столе и черными, пронзительными глазами обвела вокруг себя взглядом:
— Это ты их заставил прибраться?
— Да нет, — озирающийся колдун пожал плечами. — И слова не говорил.
Когда оба сосредоточили внимание на нем, Уракбай постарался придать своему голосу солидности:
— Вы не переживайте, мы люди работящие и работы не боимся. И в способностях моего товарища хорошо трудиться — не сомневайтесь.
— Да куда вы денетесь? — пробормотала женщина. Но потом подумала и все-таки решила поговорить: — Меня зовут Бернадетта, но чаще всего ко мне обращаются «госпожа экономка». И советую меня не сердить
— Как можно сердить такую замечательную женщину! — воскликнул Дельфин, одновременно давясь слюной и пытаясь ее незаметно сглотнуть. Слишком уже шикарные запахи донеслись к нему из корзины. — Моего друга зовут Заринат, а меня Уракбай. Всегда к вашим услугам, госпожа экономка!
Бернадетта подошла ближе к сослуживицам и осмотрела их одеяния более тщательно:
— Да… а лучше ничего не нашлось?
— Мы и за это вам очень благодарны. Ведь пираты выловили нас в море в одних исподних, а перед продажей только и дали, что несколько тряпок да накидок.
— Нет, это — не дело! — решительно заявила женщина. — Вечером герцогиня намерена вас выслушать, не появляться же вам перед ней в таком виде! Я поищу что-нибудь поприличнее и передам сюда. Постарайтесь только не вывалять в пыли раньше времени.
— Как можно! — теперь Уракбай точно смотрел на Бернадетту, словно на родную мать. Похоже, это ее тронуло, в голосе почувствовалось соболезнование:
— Как же вас угораздило к пиратам попасть?
— До того мы сели пассажирами на корабль контрабандистов, совершенно этого не подозревая. Ну а те нас заподозрили в шпионаже. В результате мы на середине пути между Эканом и Эмраном оказались в воде. Как до утра продержались — до сих пор поверить не могу. А потом и попали прямо на курс пиратскому баркасу. В беспамятном состоянии перегрузили на большой корабль и прямо сюда, в Менсалонию.
Конец ознакомительного фрагмента.
