Обещание сердца

Юрий Дьяконов

Настоящее обещание нельзя нарушить. Даже смерть не разорвет договора между двумя сердцами. Вторая мировая в разгаре. Маленькой девочке нужно не только выжить, когда всё вокруг против, но и не забыть, кто она такая.

Часть вторая

Вдалеке один за другим раздавались выстрелы. Двое отсиживались на сеновале под ветхой крышей опустевшей конюшни, ставшей для них домом. Свиней, кур и коров давно продали или украли. Считать, что нужда — мать всех изобретений, могут лишь кабинетные идеалисты. На деле крайнее моральное разложение сильнее всякой долбанной мотивации. Как долго протянет человек на варёных корешках и грибах, пока его разум не утратит связь с реальностью и не начнёт жить иллюзиями, забыв об элементарной осторожности? Голод сводит с ума раньше, чем галлюцинации притупляют страх смерти. Милла ненавидела Тибора, как иные сестры ненавидят братьев, с той лишь разницей, что связь их была не кровная, а плотская. Но он помогал ей выжить и планировал вытащить отсюда, вернуть обратно в Финляндию. Этот опасный до безрассудства замысел был хоть каким-то шансом. Конечно, можно дождаться русских и даже притвориться партизанами. Но подбросить монетку — и то вернее. Орёл — и вас с распростёртыми объятиями примут в Красную армию. Решка — перережут горло. В любом случае, если провалится план Тибора, обе эти возможности никуда не денутся. А может, и денутся. Если немцы поймают с поличным, убьют на месте.

Укрытые замшелыми, прогнившими от времени брёвнами и многолетним слоем листвы, они видели, как евреев лишали жизни. Это было безобразно, нестерпимо, за гранью понимания. И все же перед глазами двух зрителей разыгрывалась адская пьеса, переписать которую было невозможно. Все участники казались совершенными безумцами. Должен же кто-то очнуться и попытаться остановить эту бойню. Или хотя бы смыть кровь с рук и сказать: «Хватит, я больше не могу».

Милла старалась не смотреть, уткнувшись носом в гниющие листья и потеряв счёт времени. В её голове проклятия перемешались с молитвами. Она нашёптывала эпитафии и ждала, когда солдаты забросают ров и уйдут.

— Что, если они останутся на ночь? Что тогда? Это глупо. Весь твой замысел — полная чушь.

Тибору было не до поучений. Он превратился в грызуна, полностью поглощённого запахом мяса, жареного мяса. Оттенок сладковатый — значит, не сосиски, но точно мясо. Он злобно ткнул Миллу под ребро и прищурился, пытаясь разглядеть, действительно ли все ушли. Будучи далеко не глупцом, Тибор понял всё, что здесь происходило, кроме обстрела тента. Что он мог поделать? Локомотив не остановишь, вставляя ему палки в колёса. У русских был свой локомотив, готовый сокрушить немецкий поезд. Однако он не собирался стоять на рельсах, дожидаясь пока два состава столкнутся. В нынешней ситуации было больше хорошего, чем плохого. Во-первых, прекратился проливной дождь, и осталась только морось. Ещё им не придётся откапывать тела. В десяти метрах вниз по склону и в полном их распоряжении была груда еврейских трупов, прикрытая сосновыми ветками. Кроме того, из тента, полного мёртвых солдат, пахло мясом. Большой «мерседес» уехал, а за ним и мотоцикл. Всё складывалось как нельзя лучше. Фашисты, конечно, вернутся, сомневаться не приходилось. Может, с рассветом. Дурью маяться было некогда. Мысленно он повернулся к Милле. Пришло время действовать.

Конец ознакомительного фрагмента.