Прогулка по карнизу

Юрий Глухих

Описываемые события разворачиваются во время спортивного путешествия группы горных туристов по Северному Памиру в середине восьмидесятых годов XX века.На маршруте путников подстерегают серьёзные опасности. Герои повести сталкиваются на своём пути со сложными препятствиями, которые мужественно преодолевают. Этому, несомненно, способствует своеобразный походный юмор, неизменный спутник горных туристов, создающий в коллективе единомышленников атмосферу дружбы и взаимовыручки.

Ишачка

— Витя, проснись! Молоко свернулось! — услышал я сквозь сон громкий шёпот Агатова.

— Что за дурацкие шутки… — пробормотал спросонья Васюков.

— Какие тут шутки! Вставай! — настаивал Семён.

— Что, уже шесть часов? — проснулся Блондин.

— Нет ещё, спи! — ответил ему Дядя приглушённым голосом.

— Так какого чёрта! — свирепо ругнулся Олег. — Я только-только уснул!

— Граждане-товарищи, имейте совесть, дайте поспать! — простонал я умоляюще.

— Спите, спите! — успокаивал нас Семён полушёпотом, но продолжал теребить Васюкова, — а ты, Витя, завхоз, поэтому вставай!

Витя нехотя поднялся, бормоча под нос проклятия в адрес Агатова, и вывалился из палатки. Я тут же заснул.

***

Прозвучала команда «подъём». Я потянулся и открыл глаза. Васюкова рядом не было, значит, мне не приснилось, и Агатов всё-таки приходил. Но зачем? Про какое-то молоко наплёл…

— Слушай, Олег, что там у Дяди свернулось? — спросил я Евгеньева.

— Совесть у него свернулась! — нахмурился Блондин. — Под утро самый сладкий сон, а он всё испоганил.

— А что тебе такого сладкого снилось? — лукаво улыбнулась Алёна.

— Да я уже не помню… — уклонился от ответа Олег.

— Не помнишь? — рассмеялась Алёнка. — А что ж тогда ко мне прижимался?

— Вот жук! — округлил я глаза. — Он, поди, ещё и руки распускал?

— Я ему распущу! — убедительно пообещал Денис. — Мало не покажется!

— Но-но, только без рук! — огрызнулся Блондин.

— Как знаешь, могу и ноги применить, — заржал Денис.

— Деспот! Никакого понятия у человека о гуманизме и толерантности… — недовольно пробормотал Блондин, вылезая из палатки.

— Ничего, Алёна, сегодня он будет спать с краю и прижиматься к тебе не будет! — заверил я Готовскую.

— А ты уже подсчитал! — Алёнка насмешливо прищурила глаза и сверлила меня своим плутовским взглядом. — Сам прижиматься будешь?

«Нет, эта чертовка мне определённо нравится и загоняет меня в краску, как никто другая, — признался я мысленно сам себе. — И как ей это удаётся? Я чувствую себя перед ней нашкодившим мальчишкой».

— Эй, в «Корове»! — прозвучал строгий голос Дяди. — Вы чего там копаетесь! Бегом на завтрак!

Мы покинули палатку и, захватив КЛМН, поспешили к столу. Утренний прохладный ветерок приятно освежал. Солнце ещё не взошло из-за гор, но восточные склоны уже озарились мягким светом. «На небе облачно. Надеюсь, жары сегодня не будет», — подумал я с оптимизмом.

За трапезой Дядя рассказал мистическую историю. Согласно раскладке, составленной завхозом, дежурные должны были приготовить утром манную кашу. Семён, как положено, развёл сухое молоко тёплой водой и поставил на огонь. Но когда молочная смесь закипела, то совершенно неожиданно свернулась хлопьями. Так обычно ведёт себя прокисший молочный продукт. Но когда успело скиснуть только что разведённое сухое молоко? Дядя вспомнил, что в его прошлогодней «пятерке» на этом же месте случилось абсолютно то же самое, и сделал авторитетное умозаключение: «Либо вода в источнике имеет какую-то кислотность, незаметную на вкус, либо в кишлаке Шивее шайтан завёлся».

«Так вот почему Агатов разбудил нас сегодня ни свет ни заря!» — дошло до меня, наконец, осознание утреннего происшествия. Вследствие происков нечистой силы дежурные отказались от затеи сварить молочную кашу и вынуждены были экстренно сменить запланированное блюдо. Потребовалось согласование с завхозом и корректировка раскладки. С другой стороны, дежурные с завхозом фактически заново приготовили завтрак, из-за чего всю остальную братию подняли минут на двадцать позже намеченного срока.

Едва Семён закончил свою увлекательную речь, взяла слово Регина. Попивая крепкий чёрный кофе из новенькой красивой кружки, она поделилась с командой ближайшими планами:

— Друзья мои! Сегодня мы выходим на маршрут. Учитывая максимальный вес рюкзаков на старте и необходимость акклиматизации, мы с Семёном запланировали на первый день похода достаточно скромный отрезок пути. Нам нужно подняться по правому берегу реки Шивее до её истоков, где сливаются речки Тер-Аша и Ташкаров. Набор высоты составит примерно семьсот метров. График движения сегодня будет щадящий: 45 минут ходка, 15 минут привал, — отодвинув опустевшую кружку, Регина достала из кармана пачку Marlboro и вынула из неё сигарету. Решительно скомкала пачку и бросила её в догорающий костёр. Картинно закурила. — Всё! Это последняя сигарета! — самодовольно улыбнулась она. — До конца похода обязуюсь не курить!

— Вот это по-нашему! — одобрительно выкрикнул Бугор.

***

После завтрака все умывались, переодевались по-походному, сворачивали лагерь и укладывали рюкзаки. Выход был назначен на 8:30. Наступил волнительный момент старта.

— Ну что, друзья, выходим на маршрут! — весело объявила Регина, скрывая нахлынувшее волнение. — В добрый путь!

— Лёд тронулся, господа присяжные! — в изысканной манере Остапа Бендера продекламировал Семён и подал команду зычным голосом, — под рюкзак!

Мы помогли друг другу закинуть на спину неподъёмные рюкзаки и медленно тронулись в путь. У меня за плечами висел груз, составлявший две трети моего собственного веса. В эту минуту я сравнил себя мысленно с нагруженным ишаком.

Группа вышла на широкую сильно набитую конную тропу, хорошо заметную на травянистом склоне, и растянулась цепочкой. Впереди шёл Дядя, единственный из нас, кто уже бывал в этой местности. Сразу за ним — Регина. Я плёлся в середине колонны следом за Янисом, почти упираясь головой в его раздутый, как огромный арбуз, Абалаковский рюкзак. Янис тяжело дышал. Ему было явно тяжелее, чем мне. Я с благодарностью вспоминал сестру за то, что помогла мне сшить новый рюкзак. Выкройку я скопировал с рюкзака Дениса Сафонова. Ещё в прошлогодней «тройке» я оценил все достоинства его личного снаряжения и кое-что взял себе на вооружение. В сравнении с Абалаковским мой рюкзак был не только легче и вместительнее, но и гораздо удобнее. Благодаря его оптимальной форме центр тяжести заплечного груза у меня находился выше и значительно ближе к спине. Этот факт, несомненно, облегчал мне походную жизнь, но взмокшая от пота рубаха и слипшиеся волосы на покрытом испариной лбу красноречиво свидетельствовали о том, как мне тяжко. Подобные ощущения испытывало большинство из нашей группы.

Мы прошли несколько кошей и остановились перевести дух. Блондин, освободившись от рюкзака, сбегал к киргизам и вскоре вернулся с полным айрана котелком.

— Угощайтесь! — радостно выпалил он.

— Смотрите! Наш пострел везде поспел! — похвалил Евгеньева Дядя.

Айран разлили по кружкам. Прохладный божественный на вкус кисломолочный напиток из овечьего молока утолял жажду и повышал тонус. Бугор выпил свою кружку залпом, вытер усы кулаком и крякнул от избытка чувств. Другие не торопились, растягивали удовольствие, но также выражали восторг, не стесняясь своих эмоций. Регина жмурилась. Семён закатывал глаза. Янис благодушно поглаживал живот. Алёнка сексуально облизывала губы, а Денис ей что-то шептал на ушко. Оба заразительно смеялись. У Виктора с Николаем был рот до ушей — хоть завязочки пришей. А физиономия Блондина излучала полнейшее блаженство. Я выглядел, наверное, не менее фактурно.

Регина спохватилась и строго кивнула на часы: привал явно затянулся. Мы без лишних слов взвалили на плечи свою поклажу и продолжили путь.

Под рюкзаком время тянулось крайне медленно. Сорок пять минут ходки казались нескончаемыми. А солнце поднималось всё выше и жарило всё сильнее. Редкие облака скрывали небесное светило совсем ненадолго. «И куда они разбежались, позорные?» — задавался я тоскливым вопросом. Моему разочарованию не было границ: ведь я на них так рассчитывал. Смотреть по сторонам совершенно не хотелось. Солёный пот струился по лицу и при повороте головы норовил попасть прямо в глаз. Да и смотреть-то, собственно, было не на что. Бесхитростный пейзаж вовсе не радовал. Я шагал, упираясь взглядом в ноги впереди идущего товарища, поминутно поглядывая на ручные часы…

Команда «привал» звучала как спасительный звонок на долгожданную перемену после нестерпимо нудного урока в далёком детстве. Мы освобождались от тяжкого бремени. И мир взрывался радужными красками, жизнь снова становилась прекрасной и удивительной во всём своём многообразии. Внизу игриво шумела вода в стремительно бурном потоке. Высоко над головой парил красавец горный орёл в изумительно светлых небесах. И пейзаж вдруг становился совсем не унылым, как казалось ещё пять минут назад, а очень даже ничего. «Как вообще можно было пренебречь таким великолепием? — думалось мне. — Жаль только, время бежит — не остановишь». Пятнадцать минут отдыха пролетали незаметно. Не успевал я толком расправить усталые плечи, насладиться первобытной красотой на лоне природы и надышаться полной грудью пьянящим ароматом горных трав, как вновь звучала команда «под рюкзак», будь она неладна. И всё повторялось сначала.

Миновали арчовый лес. Справа открылось ущелье реки Саз-Джийлоо. Группа прошла мимо устья этого притока Шивее и остановилась на большой привал в тени деревьев недалеко от ручья. Дежурные начали готовить обед. Остальные предались заслуженному отдыху.

Мы с Виктором отправились к ручью. Сбросив тяжёлые вибрамы и мокрые от пота носки, окунули свои ноющие натруженные ступни в студёную проточную воду. Не могу сказать, что сия процедура доставила мне массу удовольствия. Ноги нестерпимо ломило от холода, но усталость как рукой сняло. Виктор разделся по пояс и, низко согнувшись над ручьём, зачерпывал широкими ладонями воду и мыл свой голый торс, громко крякая, как заядлый мазохист. От такого жуткого зрелища меня пробил озноб, и я решил ограничиться помывкой лица и шеи. Мы высушили на ветру мокрые части тела, переобулись в кроссовки и вернулись под тень деревьев.

— Ну как водичка? — поинтересовался Бугор. Он уже переобулся и намеревался тоже посетить ручей.

— Высший класс! — я показал большой палец.

— А чего дрожишь? — усомнился в моей искренности Алексей.

— От удовольствия! — растянул я посиневшие губы.

— Я будто заново народился! — с блаженной улыбкой высказался Васюков. — Сходи Лёша! Не пожалеешь!

— Уговорили, черти! — хохотнул Бугор и отправился умываться.

— Пойду и я омоложусь! — вяло улыбнулся Янис. По его измученному лицу было видно, как он сильно устал.

Личный состав мелкими группами по очереди дефилировал к чудесному ручью и возвращался заметно посвежевшим.

У некоторых из нас появились на ногах первые натёртости — предвестники мозолей. Алёна по долгу службы распечатала походную аптечку и настоятельно предлагала пострадавшим воспользоваться лейкопластырем. Покрасневшие натёртые места лучше сразу заклеивать. Мозоли — самая распространённая болячка в походах. И бороться с ними нужно своевременно, не доводя до кровавых пузырей.

На обед у нас был суп харчо из пакетиков. В начале путешествия, особенно в жару, обычно есть совсем не хочется, а супчик с острыми приправами разжигает аппетит. Дежурные позвали всех к столу. Дядя орудовал черпаком, наполняя протянутые миски ароматным супом, а Регина раздавала народу разделённые на порции сухари, кусочки копчёной колбасы и сыра.

Суп, только что снятый с огня, обжигает губы, особенно, если его есть металлической ложкой. Я высыпал половину своей порции сухарей прямо в миску, превратив горячий суп в густую похлёбку вполне приемлемой температуры, и стал наворачивать её деревянной ложкой, лукаво посматривая, как другие дули на свои столовые приборы. Деревянная ложка в таких случаях незаменимая вещь. Единственный её недостаток — это хрупкость, поэтому относиться к ней нужно очень бережно.

Быстро расправившись с харчо, я приступил к чаепитию, закусывая сухарями с сыром и колбасой.

— Вот, студент даёт! — удивился Агатов, бросив взгляд в мою сторону. — Я ещё суп не начинал, а он уже чай пьёт!

— Силён, бродяга! — похвалил Бугор.

— В здоровом теле — здоровый аппетит! — ответил я весело.

— А у меня аппетита совсем нет, — пожаловался Янис, апатично ковырявшийся ложкой в своей миске. — Кажется, горняжка начинается.

— Ничего, Янис, сегодня осталось уже немного пройти! Завтра будет легче! Вот увидишь, — как могла, успокаивала его Регина.

После обеда устроили сиесту, пережидая полуденный зной и восстанавливая утраченные силы. На самочувствии многих из нас сказывались чрезмерно тяжёлые рюкзаки и пресловутая акклиматизация.

***

Мы помогли друг другу навьючиться заплечными баулами и вышли ровно в 15:00. По набитой конной тропе за одну, казалось, нескончаемую ходку добрались до слияния рек Тер-Аша и Ташкаров. По мосту переправились через Тер-Ашу и на выбранной достаточно удобной для установки палаток площадке наконец-то сбросили свои порядком осточертевшие за день рюкзаки.

— Всё! — устало выдавил Дядя, расправляя натруженные плечи. — Ишачка закончилась!

— Даже не верится! — через силу улыбнулась Регина.

Все облегчённо вздохнули. Осознание того, что уже завтра наши рюкзаки существенно похудеют, настраивало нас на мажорный лад. Началась приятная суета по обустройству лагеря. А тут главное не щёлкать клювом, иначе лучшее место для установки палатки займут заклятые друзья-конкуренты. Как нередко бывает в таких случаях, не обошлось без препирательств.

— Коля, убери свой рюкзак! — бесцеремонно распорядился Блондин. — Мы тут палатку поставим.

— Э-э, дорогой! Зевать надо меньше! Место уже занято, — упёрся Николай.

— Коля, имей совесть! — насел я на Викторова с другой стороны. — Эта площадка самая большая, как раз под нашу «Корову».

Николай хлопнул себя по карманам и, сделав испуганное лицо, выпалил:

— Извини, друг! Я, кажется, её дома оставил!

— Чего оставил? — спросил я, не заметив подвоха.

— Ну, эту! Как её… Совесть! — Коля нагло улыбнулся.

— Понятно. У Вас, сударь, паталогическая амнезия на фоне полной деградации личности! — установил я беспощадный диагноз.

— Скромнее надо быть, Коля! — ловко вклинилась в «светскую беседу» Готовская. — И люди к тебе потянутся! Ты же хороший парень! Не наговаривай на себя!

Алёна включила всё своё женское обаяние, и Викторов безвольно «поплыл», уступая её чарам. Он уже готов был освободить площадку, но в этот переломный момент в разговор встрял Бугор:

— Молодец, Коля, хорошее место выбрал! Мы тут две палатки тандемом поставим!

— А вам не жирно будет? Тандемом они поставят! — вскипел возмущённым разумом Блондин.

— В самый раз! — Бугор разогнул довольной улыбкой свою волосатую подкову под носом.

— Что за шум, а драки нет? — вмешался Дядя.

— Да вот, тут Коля нам местечко забил для тандема, а «коровяки» беспардонно пытаются оспорить! — нахально рассмеялся Бугорский.

— Граждане! Он нас какашками обозвал! — вспыхнула негодованием Алёна.

— Да будет вам известно! Коровяк — это не коровьи какашки, а коровий навоз, пролежавший на открытом воздухе не менее года и превратившийся в перегной, — посчитал своим долгом уточнить Васюков.

— А тебе от этого легче? — поинтересовался я у Вити ледяным тоном.

Простейший вопрос поставил его в тупик.

— Бугор, а ты вообще тут сбоку-припёку. Ишь, присоседился! — не сдержался Блондин.

— Чего? — повысил голос Бугорский.

— Стоп! — рявкнул Семён. — Что за дела? Кто первый занял место?

— Я! — гордо ответил Николай.

Дядя расплылся в счастливой улыбке. Такой ответ его вполне устраивал. Семён повернулся к «коровякам» и недоумённо развёл руками:

— Так в чём же дело?

— Эта площадка как раз под «Корову», а ваши палатки здесь можно поставить где угодно! — попытался доказать я свою правоту.

— А вон та площадка тебя чем не устраивает? — Дядя указал на неровную площадку подходящих размеров.

— Так она горбатая! — скривился Блондин.

— Ах, горба-а-а-тая?! — вытянул физиономию Семён. — А вы её ледорубами, ледорубами… Безде-е-е-льники! Готовую площадку им подавай! А на морене что будете делать? Тренируйтесь, пока время есть! Ну и молодёжь…

Агатов демонстративно отвернулся от нас, давая понять, что разговор окончен.

Конец ознакомительного фрагмента.