Рубль за миллион

Юрий Вячеславович Ситников, 2021

Как поступить, если ты стал обладателем редчайшей монеты? А что делать, если монета вдруг исчезла, а в квартиру под покровом ночи проник неизвестный в поисках тайника, в котором ранее и был обнаружен артефакт? Как можно оставаться в стороне, когда вокруг столько тайн, каникулы в самом разгаре, а тебе пятнадцать лет? Глеб, Люська, Димон и Алиса взялись за расследование с таким рвением и энтузиазмом, что оказались втянутыми в коварный заговор настоящей мафии. Не испугавшись последствий, ребята рискнули и внедрились в стан противника, чтобы получить ценные сведения и спасти жизнь одному из своих друзей.

Глава первая

Находка в неожиданном месте

«Сегодня мне исполнилось пятнадцать лет и все про меня забыли! Никто не поздравил. Жесть!».

Такое сообщение я оставил в Твиттере, чтобы выплеснуть злость на родных и близких. Обидно, хоть кто-нибудь вспомнил бы про Глеба Озерова. Пятнадцать — какой-никакой, а юбилей. Или полуюбилей.

Так называемые друзья даже эсэмэску не отправили. Измена! Всё, пора сжигать мосты, дождусь двенадцати ночи и всех, кто не поздравил, внесу в чёрный список. Люська тоже хороша, у родного брата днюха, а у неё опять склероз разыгрался.

Я вспомнил прошлый день рождения. Мне исполнилось четырнадцать, мы всей семьей поехали в ресторан, отец подарил часы, мать айпад, Люська… Не помню, но вроде тоже что-то подарила. А утром мы полетели в Италию, на неделю. Классно там отдохнули, до сих пор иногда просматриваю фотки на ноуте. Та поездка была началом конца для нашей семьи. Осенью мать от нас ушла. Развели их быстро, отец подсуетился, он у нас с Люськой крутой — бизнесмен со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Короче, стали мы жить втроём в большом загородном доме. Но уже после Нового года отец познакомил нас с Маринкой — безголосой двадцатилетней блондинкой, мечтавшей стать знаменитой певицей. У неё голос как у простуженной кошки, не поёт, а воет, но амбиции зашкаливают, мнит себя Эллой Фицджеральд. Хотя очень сомневаюсь, что Маринка в курсе, кто это такая.

В марте она перевезла в коттедж свои многочисленные вещи, и отец заявил, что это наша вторая мама. Мы с Люськой долго угорали. Маринка мама. Прикол! Она старше меня на шесть неполных лет, Люську на семь, до роли мамы, пусть даже и второй, ей ещё расти и расти.

Ужиться с мачехой оказалось непросто, меня бесило, что отец ходит перед ней на цыпочках, выполняет любой каприз, а она нагло этим пользуется. Заставила оборудовать на цокольном этаже студию, он кучу денег потратил на аппаратуру, а безголосая блондинка продолжала требовать большего.

Три дня назад начались летние каникулы, отец по традиции «наградил» нас за хорошую учёбу: мне подарил скутер, Люське абонемент в фитнес-клуб. Правда, подарки выбирал не сам, как впрочем, и дарил их тоже не он. Все это организовал его помощник Леонид. Он же по совету отца хотел отправить нас с Люськой за границу — мы отказались. А зачем куда-то мотаться, не люблю я этого. Я и здесь смогу оттянутся.

Чтобы не видеть, а главное, не слышать Маринку, решил провести лето в гостях у Дианы. Она мне обрадовалась, выделила в своей новой квартире светлую спальню и, по ходу, напрочь забыла о моём существовании. Да, с Дианой такое часто случается. Она у нас актриса, не какая-нибудь — народная. Играет в театре, снимается в кино, иногда мелькает в сериалах. Вся жизнь — одни сплошные спектакли, роли, репетиции, гастроли, съёмки. Диана живёт исключительно своей профессией, ей нет дела до всего остального, главное — театр и роли.

Единственный человек, на которого я не затаил обиду за забытый день рождения это Диана. Ей простительно, у неё новый сценарий, по-моему, главная роль, Диана теперь в другом измерении. Носится по квартире со сценарием, читает, учит, репетирует, меня в упор не замечает. Вчера вернулась домой после спектакля в первом часу ночи с десятком огромных букетов цветов. Долго рассказывала, как ей стоя аплодировали, не хотели отпускать со сцены, потом ещё что-то говорила, а под конец спохватилась:

— Глеб, а ты сегодня ел?

— Да так, перекусил немного.

— Слушай, я совсем забыла, что в холодильнике нет еды.

— Я его затарил.

— Да? — Диана вскинула брови, открыла холодильник и подмигнула мне. — Сразу чувствуется, в доме появился хозяин. Глеб, а может, ты и готовить умеешь?

— Яичницу с колбасой могу пожарить. И кофе сварить.

— Кофе это хорошо, а яйца я не ем, у меня холестерин повышен. Ты знаешь, у меня есть кулинарная книга, поклонница подарила, прочти её. Там всё доступно написано, сможешь готовить себе еду.

— Диан, а ты сама, чем питаешься? — усмехнулся я.

— Да ничем. Нет, серьёзно, Глеб, меня дома практически не бывает, я то там, то сям. Или с доставкой еду заказываю.

— Ясно, — протянул я, представив себя с кулинарной книгой перед плитой Дианы. Нет, так дело не пойдёт, надо срочно искать выход.

Сегодня утром я опять готовил яичницу, в обед выпил кофе с бутербродами, к ужину ждал чуда. Всё-таки день рождения, может, чудо произойдет и мне кто-нибудь приготовит праздничный ужин?

Нет, по всей видимости, чуда не будет. Ну и фиг с ним, с чудом. И со всеми остальными тоже. Ни отец, ни мать, ни сестра, ни Диана, не поздравили с пятнадцатилетием. Обидно…

Кстати, Диана моя родная бабушка, она мать матери. Ей шестьдесят два года, и она ещё лет десять назад запретила нам с Люськой называть её бабушкой. Толькой Дианой и только на «ты». Мы не возражали.

Выключив ноутбук, я лег на кровать. Раз все про меня забыли, буду спать.

— Умрёшь, никто не узнает, — крикнул я в сердцах в пустоту квартиры.

В ответ, естественно, тишина. Н-да, классный сегодня денёк, с днём рождения меня! Happy Birthday!

В девять вечера кого-то прибило к нашей двери — три раза звонили в звонок, и дважды стучали кулаком. Я бездействовал. Зачем лишний раз суетиться, у Дианы спектакль, с соседями общаться не хочу, значит, сижу и жду, когда настырные визитёры уйдут. А упорства им не занимать, сколько можно мучить звонок, раз не открыли сразу, зачем ломиться с упорством умалишенного.

Зазвонил телефон. Я вздрогнул. Вчера скачал чумовую мелодию, поставил её себе на звонок, и никак к ней не привыкну. На дисплее высветилось «Каракатица», что в переводе означало — Люська. Правда, она не в курсе, какой кликухой её наградил старший брат, но, думаю, узнав, Люська вряд ли обрадуется.

— Чего тебе? — одной рукой я прижимал к уху телефон, другой переключал каналы телевизора.

— Глеб, ты где?

— Далеко.

— Я серьёзно, — голос у Люськи недовольный, наверное, опять выясняла отношения с Маринкой, а потом получила нагоняй от отца.

— Дома сижу, скучаю в одиночестве.

— Готова развеять твоё одиночество, если встанешь и откроешь мне дверь, — ехидно проговорила Люська. — Глеб, сколько можно звонить?

— Не знал, что это ты.

— Извините, не догадалась предупредить о приезде заранее.

Я вышел в прихожую. Люська, как только пустил её в квартиру, сразу стукнула меня кулаком по лбу. Шутливо.

— Балбес, я там стою как дура, названиваю, а он прикольнуться решил. Чего расслабился, давай, помогай, — Люська кивнула на три объёмные сумки и чемодан.

— Не понял, это откуда?

— Если мы еще раз с ней столкнемся, кому-нибудь точно придётся отбывать срок. Не знаю, что будет осенью, но лето я приведу у Дианы. Глеб, не тормози, бери вещи, переезжаю я к вам. Не прогоните?

— Маринка довела?

— Давай сразу договоримся, при мне её имя не произносить.

— Идёт.

Люська была мне и другом и врагом одновременно. Не знаю, как в других семьях общаются родные брат с сестрой, но у нас всё происходит не как у людей. Иногда кажется, что ближе и роднее друг друга у нас нет никого на свете, и в такие моменты мне настолько хорошо и приторно, что эта приторность даже немного действует на нервы. Но проходит день — или всего один час — и мы с Люськой умудряемся превратиться в кровных врагов. Она кричит, что ненавидит меня, я отвечаю, что не хочу её знать и терплю присутствие только потому, что больше некуда податься.

Люська могла накинуться на меня с кулаками, сильно обидеть словом, да много чего она могла сделать, и делала с большим удовольствием. Её характер, взрывной, импульсивный и неуправляемый мешал ей самой, иногда она пыталась себя обуздать, притормозить, сделаться тише и спокойней, но… Облом! День, два, максимум неделю Люське удавалось вести размеренную жизнь без приключений, а потом природа брала своё и Люська — неспокойная, вертлявая, постоянно находящаяся в движении, в поиске очередной порции новых ощущений — становилась собой, вокруг неё вновь всё кипело, взрывалось, сверкало и грохотало.

В комнате Люська достала из одной сумки огромный торт, протянула его мне и совсем уж обыденно, как бы невзначай, поздравила с днём рождения.

— Желаю тебе всего и сразу. Чайник включи, сейчас торт есть будем.

— Вспомнила всё-таки, — съязвил я. — Лучше поздно, чем никогда.

— Что значит, вспомнила, я не забывала, просто с утра дела неотложные были.

— Ну да, и позвонить никак не могла.

— Тортик, кстати, свежий, — быстро перевела тему разговора Люська. — Давай пока по шоколадке съедим, а?

Есть у моей сестры одна странность, точнее, даже не странность, а вредная привычка — она ест слишком много шоколада. Ест сама и постоянно предлагает его другим, временами Люську так и подмывает накормить ближнего сладкой плиткой. В её карманах всегда найдётся что-нибудь шоколадное: конфеты, плитки, завёрнутые в фольгу шоколадные шарики, фигурки, драже и многое другое. От шоколада Люська не толстеет, гордится этой своей особенностью и заедает гордость двойной порцией шоколада.

Чай мы пили молча, мне не особо хотелось разговаривать, да и Люське, по всей видимости, тоже. Она долго смотрела в пол, вскидывала брови, а потом вдруг спросила:

— Глеб, а отец разве не звонил?

— Ни отец, ни мать.

— Странно. Хотя… А впрочем, забей!

— Да я забил, привык уже.

— Нестандартная у нас семейка, — усмехнулась Люська, потянувшись за вторым куском торта. — Мать сама по себе, отец сошёл с ума от бездарной Маринки, Диана вся в искусстве, а мы…

— Как сорняки, — перебил я сестру.

— Обидно иногда бывает, — у Люськи на глазах навернулись слёзы, она всхлипнула и опустила голову.

— Люсь, ты чего, плачешь? Перестань, всё у нас окей.

— Мы с тобой никому не нужны, до нас никому нет дела. Я запросто могу встать и уйти на всю ночь хоть к чёрту на куличики. И кто будет меня искать, кто позвонит, спросит, когда я вернусь? Да никто, Глеб. Они все заняты собой, их жизнь намного важнее нашей. Противно!

— Попробуй посмотреть на ситуацию с другой стороны: мы независимые — раз, свободные — два…

— Брошенные! Ненужные! Забытые! С какой стороны не смотри, увидишь одну картинку. Меня это не сильно напрягает, иногда только реветь хочется. Понимаешь, посоветоваться даже не с кем, мать за тридевять земель, Маринка дура, Диана актриса. Всё, финиш!

— Со мной можешь советоваться.

— Ага, ты прям такой классный советчик, представляю, что можешь насоветовать. — Люська засмеялась. — Ешь торт, именинник. А меня чего-то на шоколадные вафли потянуло, не знаешь, у Дианы есть вафли?

Шоколадных вафель у Дианы не оказалось, и Люська снова раскисла.

Грустный получился сегодня праздник, Люська минут сорок ревела, вспоминала былые времена, когда всё у нас было, что называется в ажуре. Тип-топ, как раньше часто повторял отец. Я уже ждал полуночи, ждал окончания своего пятнадцатого дня рождения. Сегодня точно не мой день, с утра всё пошло не по плану, а Люськины слёзы были последней каплей.

В двенадцать вернулась Диана. В прихожей она вручила Люське букеты, спросила, надолго ли та пожаловала в гости и, узнав, что месяца на три, возликовала.

— Люсьена, ты не дашь нам с Глебом умереть с голоду.

Люська умела готовить, этому она научилась у нашей кухарки Тони, и вопреки мнению, что те, кому готовят еду личные повара, не показываются на кухне, обожала в свободнее время торчать у плиты.

Минут тридцать Диана разгримировывалась в спальне, переговариваясь с нами через закрытую дверь, а без четверти час прошла на кухню в любимом — он считался счастливым — красном халате.

— Сто лет не ела торт, — призналась она. — Глеб, отрежь мне кусочек. Нет, Глеб, этот слишком большой, мне поменьше.

Люська ляпнула про мой день рождения. Диана опешила, заморгала глазами, а потом по-детски наивно спросила:

— Глеб, тебе четырнадцать? Как, уже пятнадцать?! Значит, Люсьене четырнадцать?! Глеб, я забыла… Люсьена… Нет мне прощения… О, Боже… — Далее последовал монолог из какого-то спектакля. Охи, вздохи, заученный наизусть текст и «бомба» в конце, когда Диана назвала меня Вольдемаром.

Не знаю, так ли уж хорошо, когда в семье есть актриса.

…В субботу я проснулся от душившего меня кашля, открыл глаза и не сразу сообразил, где нахожусь. Сильно пахло гарью, комната была задымлена, из глубины квартиры доносились какие-то странные звуки. Пожар! У нас случился пожар, эта мысль молнией пронзила мозг и я, струхнув не на шутку, выскочил из спальни в одних трусах.

— Люська! Диана! Мы горим! Диана…

В маленьком коридорчике ведущим в кухню нарисовалась Люська.

— Чего ты орёшь?! Тише никак нельзя?

— Горим, Люська! — я остановился возле входной двери, заметив, как из кухни выскочила Диана.

— Глеб, мы тебя разбудили? Извини, я хотела как лучше, наверное, у меня что-то с плитой случилось, — Диана виновато переводила взгляд с меня на Люську.

— Ну да, — ехидничала сестра, — накосячила, конечно же, плита.

— Люсьена, вспомни о женской солидарности.

Люська хмыкнула и вернулась на кухню. Я поплёлся за ней.

Там уже было распахнуто окно, но дым выветривался плохо.

— Колитесь, что у вас случилось?

— Диана решила порадовать нас блинчиками, результат, как говорится, налицо.

— Кто же знал, что они подгорят, — Диана кивнула на широкую сковородку, в которой я заметил семь обуглившихся блинчиков.

Если подумать, то Диана совершила почти что подвиг. Приготовить на завтрак внукам блинчики — интересно, с чем они были — для неё сравни пытке. Правда, подвиг не удался, но попытка предпринята была. Запишем ей маленький плюсик.

— Слушайте, — в горле снова запершило. — Включите вытяжку, дышать невозможно.

— Включали! — взвизгнула Люська. — Не работает!

— Вытяжка пару недель назад сломалась, времени вызвать мастера, не было, — оправдывалась наша актриса, пока мы шли в большую комнату.

Ни я, ни Люська ей не поверили, наверняка вытяжка не работает месяцев шесть, просто Диана не обращала на неё внимания. А зачем человеку нужна вытяжка, если на кухне он появляется только выпить чашку кофе.

— Несчастливую квартиру подсунули, — огорошила нас Диана. — Мне риэлтор ещё при первом знакомстве не понравился, скользкий типчик, надо было другого брать. А у меня съёмки, времени в обрез, а тут эти квартирные дела, — Диана закрыла лицо ладонями, начала всхлипывать. Разумеется, не по настоящему, скорее всего по системе Станиславского.

— Диан, не бери в голову, — Люська, погладила её по плечу и подмигнула мне. — Подумаешь, блины подгорели. Здесь практика нужна, даже у Тони иногда еда на плите подгорает, а у тебя…

— Что у меня? Намекаешь, я криворукая бездарная тётка?

— Ну что ты! Просто сегодня тебе не повезло. Не расстраивайся, принести тебе шоколадку? Настроение сразу поднимется.

— Нет, дело в квартире, здесь находится какая-нибудь аномальная зона. Не верите? Тогда почему сюда тянется всякий сброд?!

Мы с Люськой вопросительно уставили на Диану.

— Да, сброд. За тот год, что я здесь живу, меня трижды хотели ограбить. Другие квартиры им до лампочки, обязательно надо в мою проникнуть.

— Подожди, давай-ка поподробней, тебя трижды грабили?

— Почти грабили. Им не удалось проникнуть в квартиру. Один раз соседка двух мужиков в глазок увидела, спугнула. Второй раз сосед полицию вызвал, воры уже успели одну дверь открыть.

— А третий?

— Буквально неделю назад возвращаюсь после съёмок, смотрю, первая дверь открыта, нижний замок второй двери раскурочен, на пороге следы, обивку зачем-то изрезали. Но в квартиру не попали, у меня верхний замок с секретом. Мне его по большому блату достали. Говорят, замок — супер! Хотя, не в замке суть, спрашивается, что им от меня надо, в подъезде семьдесят квартир, а лезут ко мне.

— Ты актриса, — высказалась Люська. — Думают, у тебя есть чем поживиться.

— Диан, а ты в полицию обращалась? — спросил я.

— Последний раз, нет. А зачем?

И в этом вся Диана.

— Телефон дважды ломался, — продолжала она. — В ванной постоянно перегорают лампочки, кондиционер выходил из строя, теперь вытяжка сломалась. Точно — аномальная зона!

— Дело не в зоне, — я вышел из комнаты, оделся и вернулся обратно. — Лампочки у всех перегорают, они не вечны, кондеры, телефоны и вытяжки тоже. А три несостоявшиеся кражи меня беспокоят.

— Не забивай ими голову, — отмахнулась Диана. — Какие-то отморозки хотели поживиться моим имуществом, у них ничего не вышло, вряд ли они решаться на четвёртую попытку.

— Ты уверена?

— На сто процентов. — Диана повернулась к Люське. — Люсьена, умеешь блинчики готовить?

Люська отправилась на кухню. А мне были даны следующие указания: после завтрака сгонять в магазин и приобрести новую вытяжку.

— Поинтересуйся там, какие не ломаются, — сказала Диана. — И желательно, чтобы гарантия была лет на пятнадцать. Глеб, почему ты на меня так смотришь? Пятнадцатилетних гарантий не бывает?! Гм… Странно. Ну, десять тоже сойдёт.

Потратив несколько часов на разговоры с консультантами в магазине, я вернулся домой, ощущая себя настоящим профи в вопросе касающимся выбора кухонной вытяжки. Здорово меня поднатаскали, разложили всё по полчкам, даже по инету бродить не пришлось.

— Диан, тебе нужна вытяжка, которую шлангом подсоединяют к вентиляционному отверстию. Она дольше прослужит, я, кстати, уже выбрал подходящую модель. Только сначала кое-чего надо проверить. У тебя есть свечи?

— Свечи? Вроде где-то были.

— Найди одну, — я встал на стул, потом на кухонный стол, и лицо оказалось напротив вентиляционного отверстия. Пластмассовая решётка была в пыли, и если верить консультантам, это хороший знак — значит, вентиляционный канал тянет хорошо.

— Глеб, зачем тебе свеча? — Люська щурила глаза, пытаясь понять, какая муха меня укусила.

— Тягу проверить надо.

— Какую тягу?

— Если пламя свечи будет наклонено в сторону вентиляционного отверстия — всё в норме.

— А если не наклонится твоё пламя?

— Тогда фиговая у Дианы вентиляция, придётся мастера вызывать.

— Глеб, не могу найти свечи, они точно где-то были, а где именно… Может, на балконе поискать?

— Сдались вам свечи, — Люська села на стул, потянулась к чашке с чаем. — Диан, дай Глебу зажигалку и всё путём будет.

Ну да, Люська меня уделала, сам я про зажигалку не подумал.

Чиркнув пару раз, я поднёс её ближе к решётке — пламя сразу начало затягивать, даже немного пыли подожглось.

— Есть! Тянет, как надо. Только, Диан, решётку не мешало бы почистить. Ты когда её последний раз снимала?

— Глеб, не издевайся надо мной, я впервые от тебя услышала, что там есть какая-то решётка. Если сможешь, сними и почисть её сам, ты у нас теперь за хозяина.

Логично, подумал я, и со всей силы потянул на себя решётку. Что-то хрустнуло, треснуло, и решётка сломалась на две части.

— Блин, переборщил!

— Сила есть, ума не надо, — смеялась Люська.

— Пыли тут немерено, дайте перчатку, что ли, и пакет полиэтиленовый.

В большой комнате зазвонил телефон, Диана, мгновенно забыв о нас с сестрой, выбежала из кухни. Люська продолжала пить чай.

— Перчатку, говорю, найди и пакет.

— Где я тебе перчатку найду, смеёшься? Нечего было вообще туда лазить, далась вам эта вентиляция. — Люська хоть и ворчала, но пакет мне протянула, потом протянула второй, и я, просунув в него ладонь, использовал вместо перчатки.

Раньше соваться в вентиляционные отверстия мне не доводилось, поэтому сейчас я испытывал не совсем приятные ощущения. Труба диаметром около двадцати пяти сантиметров, была облеплена толстым слоем жирной пыли и грязи. Я просунул руку чуть дальше, наткнулся на глыбчатый — успевший затвердеть — кусок грязи, взял его и вскрикнул:

— Ого! А тут не только пылища, Люсь, глянь.

Я держал в руках запыленный небольшой футляр размером примерно семь на семь сантиметров. Сразу сделалось тревожно, дискомфортно, появилось необъяснимое чувство страха. Спрыгнув на пол, стянул с ладони пакет, очистил футляр от пыли и, не решаясь открыть, положил на стол.

— Открывать собираешься, нет?

— Погодь, дай в себя прийти.

— Не смеши, — Люська схватила футляр, с легкостью открыв крышку. — Монета! Облом, я уж думала, здесь что-нибудь интересное, а тут… Как она там оказалась-то?

— Ты меня спрашиваешь?

По всей видимости, монета была серебряной. Я вытащил её из футляра, повертел в руках, разглядывая со всех сторон. На одной стороне был герб — двуглавый орел, на другой мужской профиль. Какой-то лысеющий мужик с вздернутым носом, вздернутым подбородком и длинными бакенбардами. Но самое интересное, что под портретом стояла дата «1825». Плюс ко всему имелась круговая, не совсем понятная надпись: «Б.М. КОНСТАНТИНЪ I ИМП. и САМ. ВСЕРОСС.». На другой стороне вокруг герба значилось: «Рубль. Чистаго серебра 4 золотн. 21 доля».

— Восемьсот двадцать пятый год, — протянула Люська, выхватив у меня монету. — Офигеть, Глеб, это ж антиквариат.

— Дай сюда, — я уставился на профильный портрет. — Ну ясно, что мужика зовут Константином, только что это нам даёт?

— Нам ничего. А тот, кто коллекционирует монеты, за такую штуковину может отвалить целое состояние.

— Зачем тебе состояние, у тебя и так всё есть.

— Не у меня, а у отца, — надулась Люська. — А годика через два, когда Маринка пустит его по миру и он обнищает, нам даже плитку шоколада купить будет не на что.

— Сплюнь, дура!

— Сам плюй, дурак! Монету дай сюда.

— С какой стати?

— Так, я не поняла, это уже твоя собственность?

В кухню вошла Диана. Я показал её серебряный рубль, спросил, знаком ли он ей. В ответ услышал то, что, в принципе и ожидал услышать.

— Впервые вижу. В вентиляционном отверстии нашёл?! Как он там оказался? А профиль мужчины мне вроде знаком, на одного актёра похож.

Футляр я положил себе в карман, сгонял в хозяйственный магазин, купил новую решётку, закрыл ею так и оставшееся в жирной пыли отверстие, уединившись в спальне.

…Люська зашла в мою комнату в десять вечера. Я несколько часов неотрывно просидел за компом, перескакивал с сайта на сайт, и мне удалось немало узнать о своей находке. Правда от электронных строчек рябило в глазах, но, в общем и целом я остался доволен.

Люська села на кровать, вздохнула, облизалась.

— Сейчас бы чернослив в шоколаде съесть, да? О-о-ой, я язык проглочу.

— У меня из-за тебя скоро на шоколад аллергия начнётся. Я уже не могу на него смотреть, вчера увидел в магазине шоколадное пирожное и меня чуть…

— Я бы не отказалась от шоколадного пирожного, — перебила меня Люська, потом заметила на столике знакомый футляр и завела старую пластинку. — Предлагаю отнести монету оценщику, узнать, на сколько этот рублик потянет, и получить наличные. Глеб, монете почти двести лет, на ней можно нехило заработать.

— Это Константиновский рубль, — сказал я, пересев на кровать.

— Константиновский?

— Редчайшая и, пожалуй, одна из самых дорогих российских серебряных монет.

— Ого! А насколько дорогая?

— С аукциона монета может уйти за сто-двести тысяч долларов.

— Да ну?!

— При условии, что речь идёт не о подделке.

— Нормально! — Люська вскочила и выбежала в коридор. — Подожди, Глеб, сейчас расскажешь, я только шоколадный батончик возьму. Тебе принести?

Я тихо застонал.

Минуту спустя Люська села рядом со мной, покосилась на монету и отправила в рот половину шоколадного батончика.

— Слушай, а надпись на монете можно расшифровать?

— Уже. Смотри сюда, на реверсе монеты…

— На чём? — не поняла Люська.

— Реверс — оборотная сторона монеты. На ней герб Российской Империи — двуглавый орел. Под орлом буквы «С.П.Б.» — знак монетного двора Петербурга, на котором чеканили Константиновский рубль. По кругу надпись: «Рубль. Чистаго серебря 4 золотн. 21 доля». На аверсе — это лицевая сторона монеты — профиль Константина Павловича. Надпись «Б.М. КОНСТАНТИНЪ I ИМП. и САМ. ВСЕРОСС.», означает следующее: «Божьей Милостью Константинъ I император и самодержец всероссийский».

— Глеб, а разве был император Константин?

— И да, и нет.

— Как это?

— Когда в 1825 году умер бездетный император Александр Первый, занять его место должен был брат цесаревич Константин. Но это было невозможно, потому что за шесть лет до смерти императора Константин Павлович отрёкся от прав на престол. Поэтому согласно манифесту Александра Первого наследником на престол после его кончины должен был стать третий брат — Николай Павлович.

— Мутновато как-то.

— Короче говоря, после смерти императора и до вскрытия манифеста Константину — он хранился в секретном пакете — на престол присягнул Николай. Константин Павлович находился за границей, приезжать в столицу для публичного отречения от престола он отказался, вместо этого послал младшего брата Михаила. Формально Константин Павлович некоторое время был правителем и именно поэтому на монетном дворе изготовили серебряный рубль с изображением Константина. А через две недели Николай был провозглашён императором, пробные экземпляры монеты в срочном порядке засекретили. Пять монет с надписью на гурте — ребре монеты — хранились в архиве Министерства финансов Петербурга до 1855 года, пока на престол не взошёл Александр Второй. Но помимо этого было изготовлено несколько монет, проще говоря, полуфабрикатов, с гладким гуртом. Вот они-то и разошлись по рукам.

— И кто их владельцы, конечно же, неизвестно?

— Монеты наверняка в частных коллекциях, а где и у кого, остаётся только гадать. На нашем рубле гурт гладкий…

— Думаешь, он один из немногих?..

— Ты меня спрашиваешь? А я знаю?!

— И каким макаром рубль очутился в кухне Дианы? — Люська обратилась не ко мне конкретно, а просто задала вопрос в пустоту.

— Кто-то его туда спрятал.

— Логично, Глеб. Тогда второй вопрос: кто именно и с какой целью?

— Если спрятали, значит, был особый повод. Вопрос в другом, почему тот, кто спрятал серебряный рубль, впоследствии о нём забыл? На самом деле причин не так много. Первая, она же самая правдоподобная: человек не мог по каким-то соображениям вернуться за футляром.

— Допустим, — кивала Люська, совершенно не улавливая ход моих мыслей.

— Вторая: футляр спрятали и…

— И?

— Скажем, человека могла сбить машина, он мог умереть от сердечного приступа или ещё от чего-нибудь. Короче, вторая причина это смерть. Третья: футляр с монетой специально держали в вентиляционном отверстии, до поры до времени. А что, местечко вполне надёжное. Чем не сейф или банковская ячейка?

— Вряд ли посторонние полезут в сейф или банковскую ячейку вытирать пыль. Третья версия слабовата. Сейчас многие устанавливают вытяжки и у того, кто прятал футляр с монетой, не было никаких гарантий.

— Согласен. Значит, останавливаемся на первой версии.

— Почему не на второй?

— А ты вспомни, что говорила Диана, за последние месяцы неизвестные трижды пытались проникнуть в квартиру.

Люська ойкнула, округлила глаза и зачем-то выглянула в коридор.

— Между попытками взломать дверь и монетой есть связь? — спросила она шёпотом.

— Мне кажется, связь прямая.

— Дело принимает серьёзный оборот.

— Дошло до тебя наконец, а ты собралась за неё наличные получать. Рубль со своей историей, и наверняка историей криминальной. Опять же, оговорюсь, при условии, что это настоящий Константиновский рубль, а не подделка.

— Подожди, Глеб, посторонние не могли знать, что в квартире монета, если конечно им была нужна именно она.

— Три раза ломиться в одну квартиру, Люсь, по-моему, всё предельно ясно. Их цель — монета и только монета.

— Тогда здесь замешаны бывшие хозяева квартиры, одни они могли быть в курсе, что, как и почему.

— Бывшие хозяева не оставили бы футляр при продаже квартиры.

— То не то, это не это, — психанула Люська. — Бывшие не могли, но кто-то спрятал, кто-то забыл, а кто и когда — не ясно.

Да, она была права, ничего не ясно. Тайна, окутанная мраком…

Глава вторая

Исчезновение Константиновского рубля…

С отцом я созвонился в начале двенадцатого. Он долго не снимал трубку, а после двадцатого гудка я услышал его голос и противный смех Маринки на заднем фоне. Разговаривали мы недолго, минуты три-четыре, он ради приличия спросил, как у нас дела, всё ли в порядке, передавал привет Диане и резко умолк. Кроме шаблонных вопросов даже нечего спросить у родного сына, пронеслось у меня в голове. Но заморачиваться по этому поводу я не стал. У меня была другая цель, хотел узнать номер телефона Якова Аароновича — старика нумизмата, друга моего покойного деда.

Отец сказал, что после смерти деда ничего о Якове не слышал, сам ему не звонил — надо бы, да времени не хватает — и старик не даёт о себе знать уже более двух лет. А с телефоном полный облом, где-то должен быть записан, но где именно отец не помнит. Предложил приехать в коттедж, поискать записную книжку деда в коробках со старыми фотографиями и прочими вещицами из прошлого. Теми, которые вроде как уже и не нужны совсем, а выбросить их жалко. Мы попрощались, пожелав друг другу удачи и, по-моему, оба остались довольны кратким разговором.

С Яковом Аароновичем я планировал связаться сразу, как только отыщу записную книжку деда, а это случится уже завтра. Скорее бы оно наступило. Не давала мне покоя эта серебряная монета датированная 1825 годом.

…Утром я позвонил водителю Павлу, отвозившего во время учебы нас с Люськой в школу. У отца Павел работает четвёртый год, раньше в его обязанности входило возить мать и меня с сестрой, а с недавних пор Павел оказался в полном распоряжении «звезды» Маринки. Я попросил Павла приехать за мной к Диане, потом вернуться в коттедж, чтобы позже сгонять к старику нумизмату. Маринка целыми днями торчала дома, Павел откровенно скучал, поэтому, услышав мою просьбу, пообещал примчаться минут через тридцать.

Приехал через полтора часа — дорога была в пробках — позвонил мне, я выглянул в окно и выругался. У Павла накаченные мускулы, высокий рост, а с мозгами явные проблемы, их недостает, я имею в виду мозги. Кто его просил брать хаммер, с ума они там, что ли, все посходили. С того дня, когда в загородном доме поселилась Маринка, я стал считать, что тупость и идиотизм могут передаваться воздушно-капельным путём.

Я вышел из подъезда, махнул Павлу и сразу скрылся в просторном салоне хаммера, краем глаза заметив, с какой завистью на меня смотрит местная детвора. Похоже, такая тачка в их дворе появилась впервые.

В коттедже я провел часа три, перерыл весь дом, но всё-таки обнаружил книжку деда. Только не в коробке со старыми фотографиями, а на цокольном этаже, в прачечной, на нижнем ящике, в самом дальнем углу. Как она там оказалась — загадка, разгадывать которую не было ни времени, ни желания.

Позвонив Якову Аароновичу, я долго слушал длинные гудки, и в итоге решил приехать к старику без приглашения.

Дверь мне не открыли, я звонил, стучал, прикладывал к деревянной обивке ухо, снова звонил. На улице от разговорчивой старушки узнал, что Яков Ааронович уже полтора года живёт у младшей дочери в Праге. Вот такие дела. Павел повёз меня к Диане.

Второй раз за день возле подъезда Дианы припарковался хаммер. Пацаны снова облепили машину. Я выходил из салона, когда мимо прошла высокая девушка примерно моих лет. Она замедлила шаг, потом совсем остановилась. Я тоже остановился. Стоял, смотрел на неё, а она смотрела на машину.

Девушка была красивая, и красота её казалась мне особенной, необыкновенной. Она приковывала взгляд, завораживала и гипнотизировала, я весь обмяк, хотел сделать шаг навстречу, но не осмелился. Взгляд её тёмно-карих глаз в обрамлении длинных ресниц на миг скользнул по мне, задержался — и я успел заметить в нём заинтересованность — и столь же быстро, вроде испуганно, метнулся в сторону. Глаза… Какие у неё глаза, их невозможно описать, их надо увидеть и тогда они останутся в памяти на всю жизнь. Во всяком случае, я уже никогда не забуду взгляда незнакомки. А ещё мне понравились ямочки на её щеках. Наверняка, и голос у неё приятный, почему-то пронеслось в голове.

— Мощная машина, — улыбнулась она, кивнув на хаммер.

— Есть немного.

— Твоя?

— Отцовская, — ляпнул я и только потом сообразил, что сглупил. Блин, всегда хорошая мысль приходит с опозданием, надо было сказать, что машина моя.

— Это джип? — спросила девушка.

— Хаммер.

— Глеб, я поехал. Пока, — крикнул Павел.

Я не прореагировал, продолжал смотреть на девушку.

— Никогда не ездила в такой громадине.

— Хочешь сейчас прокатиться? — спросил я, ощутив внутренний прилив сил.

— Прокатиться? С тобой?!

— Если боишься со мной, тебя может прокатить Павел. Он водитель.

Она засмеялась, зачем-то обернулась — метрах в тридцати от нас стоял плотный светловолосый парень — и тряхнула головой.

— Давай прокатимся.

Павлу пришлось ещё минут пятьдесят катать нас с Алиской — так звали симпатичную девушку — по ближайшим окрестностям.

Мне удалось выяснить, что Алиса живёт через подъезд от Дианы, ей почти шестнадцать, она обожает смотреть итальянские сериалы, читать детективы и в будущем мечтает стать актрисой. А она в свою очередь узнала, что я внук Дианы — их местной достопримечательности.

Павел высадил нас у дома, махнул рукой и поспешил рвануть с места. Наверное, боялся, что я его ещё чем-нибудь загружу. Мы с Алисой немного поболтали, обменялись номерами телефонов, и я проводил её до подъезда.

В свой подъезд возвращался окрылённый и немного глупый. Так классно мне сейчас было, впервые за последний год я чувствовал себя почти счастливым.

Возле лифта меня окликнул плотный парень, его я видел час назад недалеко от хаммера, именно на него украдкой поглядывала Алиса.

— Ты кто такой? — спросил он, подойдя ко мне вплотную.

— В смысле?

— Кто такой, спрашиваю?

Его борзый тон меня напряг, а парень-то зарывается.

— Чего надо? — в тон ответил я.

— Куда с Алиской ездил?

— Тебе какое дело?

— Есть дело! Слушай, мне проблемы не нужны, тебе они тоже не нужны. Предлагаю решить мирным путем. К Алиске больше не приближайся, и всё у тебя будет в шоколаде. Усёк?

— Усёк, но не всё. Во-первых, не надо мне указывать, когда и к кому приближаться, во-вторых…

— Чего, во-вторых?

— Вали отсюда!

И началось. Борзый парень продолжал борзеть, запугивая меня своими наездами. Я слышал от него однотипные фразы: «Нарываешься», «Ты попал», «Ты чего, не понял», «Может, повторить»… Когда он говорил, у него на лбу заметно пульсировала вена, загорелое лицо постепенно стало напоминать маску враждебности, при этом он постоянно дотрагивался до едва заметного шрама на подбородке, будто лишний раз хотел удостовериться, что он есть.

В итоге мы едва не набили друг другу морду. Помешала бабка, вышедшая из лифта и заявившая, что мы слишком громко разговариваем.

— Если ты мужик, приходи в двенадцать на школьный двор, — бросил напоследок парень. — Поговорим по-мужски. Тет-а-тет. Придёшь?!

— В двенадцать! На школьном дворе!

— Замётано. Ты попал, парень, — процедил он сквозь зубы, откинул упорно спадающие на лоб волосы, сунул руки в карманы джинс и быстро спустился вниз по ступенькам.

Куда я ввязался, на фига согласился прийти на стрелку? Этот урод притащит с собой человек пять, они меня отметелят и потом я буду ползти со школьного двора до дома, истекая кровью. Блин, чего делать? Может, позвонить своим друзьям-приятелям, попросить приехать? Да не-е, не прокатит. А вдруг он придёт один, а я с компанией, тогда буду выглядеть придурком и в его глазах и в глазах друзей. Н-да, проблемка. Ладно, не буду нагнетать, до полуночи ещё далеко, успею всё обмозговать.

В принципе помериться силами один на один я не против, драться умею, за себя постоять в состоянии, главное, чтобы не оказалось подвоха. А тут ещё Люська вопросами донимает: куда дел рубль, что, как, почему… Весь мозг мне вынесла.

Без десяти двенадцать я постарался незаметно улизнуть из квартиры. Вроде Люська не услышала, как я вышел, в её комнате громко работал телевизор.

На школьном дворе меня уже ждали. Тот самый парень. Один. Неужели, пронеслись мысли, или другие прячутся в кустах?

— Я думал, не придёшь, — он сплюнул и без всяких предисловий толкнул меня в плечо. — Короче, чувак, от Алиски держись на расстоянии. — Второй толчок в плечо. — Ещё раз увижу вместе, считай себя трупом. — Третий толчок оказался сильнее двух предыдущих.

Ну что, вроде мне пора защищать свою честь и достоинство. Он толкнул меня трижды, имею права сделать ответный ход. Я сконцентрировался, нанёс удар и быстро принял боевую стойку.

Начало положено. Наши силы были примерно равны, удар следовал за ударом, всё это сопровождалось соответствующими выражениями.

Люськин крик я услышал, когда кулак противника коснулся моей правой скулы.

— Глеб, остановись! Что вы делаете? Глеб! — Она подбежала, повисла у меня на спине, продолжая голосить: — Вы офигели, пацаны. Перестаньте!

Парень отошёл в сторону, у него из губы шла кровь. Он присел на корточки, уставился на тёмный асфальт, пытался отдышаться.

Я избавился от Люськи, которая висела на мне мешком и тоже сел. У меня помимо губы кровоточила скула.

— Как ты здесь оказалась?

— За тобой следом вышла, ты весь день сам не свой, как чувствовала, вляпаешься во что-нибудь.

— Иди домой, без тебя разберусь.

— Вместе пойдём.

— Иди, сказал, я сам дорогу найду.

— Глеб, я не уйду, вставай.

— Это кто, твоя мамочка прибежала? — ехидно спросил парень, глядя на Люську.

— Рот закрой, а то опять схлопочешь.

— Давай, я готов.

Я резко встал, парень тоже. Люська вклинилась между нами.

— Ребят, хватит! Это уже не смешно. Вы оба в крови. Разобрались, всё, берите тайм аут. Глеб, что у вас произошло?

— Дома расскажу. Пошли, — мы с Люськой потопали к подъезду, парень остался на школьном дворе.

— Не молчи, — допытывалась сестра, обработав дома мою скулу йодом. — Из-за чего сыр-бор?

— Да так, неважно, бытовая разборка с новым соседом.

— Глеб, ты обещал рассказать. На пустом месте драка не могла возникнуть, в чём причина?

— Не буду я рассказывать, может, завтра, сейчас говорить трудно. Губа ноет.

— Глеб!

— Люсь, я спать хочу.

— Не гони, время детское.

В прихожей открылась входная дверь, вернулась Диана, Люська погрозила мне кулаком.

— Учти, — прошептала сестра, — если утром ничего не расскажешь, пеняй на себя.

— Ага, уже пеняю.

Люська вышла в коридор, хлопнув дверью.

Утром она разбудила меня в десять часов, сказав, что ко мне пришли. Кто именно, не уточнила, выскочив из комнаты, загадочно улыбаясь.

В прихожей стояла Алиса. От неожиданности я растерялся, язык стал заплетаться и вообще я городил редкостную чушь. Алиса меня не перебивала, а когда я умолк, быстро проговорила:

— Глеб, я знаю, вчера вы Димкой подрались на школьном дворе. Слушай, глупо получилось, Димка неплохой парень, но несдержанный, взрывной.

— Лечиться он не пробовал? — меня напрягало, что Алиса пыталась защитить этого Димку.

— Понимаешь, — Алиса бросила быстрый взгляд на стоявшую рядом Люську. — Мы с ним вроде как встречались… Нет, не то, чтобы встречались… Мы много времени проводили вместе и… Как бы сказать…

— Да ладно тебе, — перебила её Люська, дожёвывая шоколадное печенье. — Чего мнёшься, говори, как есть, парень он твой бывший.

— Нет, Димка не мой парень, он мой друг и…

— Ну да, и поэтому они вчера с Глебом чуть не поубивали друг друга. Кстати, угощайся, — Люська протянула Алисе пакет с шоколадным печеньем. Та отказалась, и Люська про себя решила, что Алиска дура.

— Люсь, иди к себе.

— С какой стати?

— Алис, пройдём в мою комнату.

— Подожди, Глеб, я хотела сказать, Димка не знал, что ты внук Дианы.

— А какая связь?

— Она у нас главная звезда, её все уважают, автографы часто просят. Короче говоря, Димка хочет перед тобой извиниться.

— Не хило, — усмехнулась Люська. — А Диана у нас оказывается авторитетная дама.

— Димка здесь, — продолжала Алиса. — На площадке. Я его позову, ладно?

Мне не очень хотелось видеть сейчас Димку, но Алиса так умоляюще на меня смотрела, я не смог ей отказать.

С Димоном мы обменялись крепким рукопожатием, он сказал, что у меня хороший удар прямой левой, я сказал ему тоже самое, потом мы замялись, и повисла неловкая пауза.

— Кто-нибудь хочет чая? — нарушила тишину Люська, глядя на Димона взглядом преданной собаки.

— А зелёный у вас есть? — спросила Алиса.

— У нас как в Греции, всё есть, — Люська пригласила гостей пройти в кухню, а сама задержалась со мной в коридоре. — Глеб, а он симпатичный.

— Кто?

— Ну, Димка этот. Заметил, какие у него глаза, даже с фингалом он выглядит как…

— Как кто?

— Красивый он.

— Обычный парень.

— Для кого как.

— Что-то ты недоговариваешь.

— Слушай, — Люська обкусывала нижнюю губу. — А как ты думаешь, ему по-настоящему нравится Алиска?

— С чего вдруг такие вопросы?

— Просто интересуюсь.

— Просто интересуешься? Кому ты это говоришь, Люсь? Нет дыма без огня.

— Да отвали! — Люська вновь стала сама собой. — Нет никакого ни дыма, ни огня. Ясно?

— Яснее не бывает, — я подмигнул Люське и прошёл на кухню.

Так получилось, что с того дня мы стали проводить свободное время вчетвером, образовав две пары. Я ни на шаг не отходил от Алисы — и знал, ей это нравится, — а Люська постоянно крутилась вокруг Димона. Мы гуляли в парке, ходили в кино, сидели в кафешках, просто бесцельно шатались по улицам, и нам было весело. Создавалось ощущение, мы знакомы с рождения, не верилось, что ещё каких-то пять дней назад мы с Димоном выясняли отношения на школьном дворе.

Мне нравилась Алиса, Димону приглянулась Люська, и это был именно тот случай, когда грозовые тучи уже собираясь разразиться ливнем, внезапно унеслись прочь. Если бы не знакомство Димки и Люськи, если бы не возникшая между ними симпатия, вряд ли бы мы смогли сдружиться. Между нами стояла бы Алиса, а так всё разрешилось наилучшим образом.

В нашей четвёрке мы с Алисой были штилем, тогда как Димку с Люськой постоянно штормило. Приколы, насмешки, взрывы хохота, приличные и не очень анекдоты исходили в основном с их стороны. Даже если Димон нёс откровенную чушь, Люська слушала его с открытым ртом, а когда сестра начинала рассказывать очередную выдуманную историю якобы с ней произошедшую, Димка безоговорочно верил ей на слово. Они смотрели на жизнь с одной колокольни, смеялись над одними шутками, и даже мыслили одинаково.

Мы с Алисой вели себя несколько скромнее, наверное, ещё стеснялись своих чувств, боялись их спугнуть, не спешили торопить события. В кинотеатре сидели, взявшись за руки, изредка смотрели друг на друга и глупо улыбались. Люська над нами угорала, Димон отвешивал шутки, а мы никого вокруг не замечали. И было в этом что-то необычное, новое и до жути приятное. Мне хотелось остановить время, замереть навечно в тёмном зале кинотеатра, зажав в своей ладони ладонь Алисы. Я был готов окаменеть в такой позе. И бьюсь об заклад, Алисе тоже этого хотелось, я видел её глаза, читал в них то, что она сама постеснялась бы произнести вслух.

— Дим, а как тебе фильм, понравился? — спросила после сегодняшнего сеанса Люська, с усмешкой глядя на меня.

— Фильмец супер! — в тон ей ответил Димон.

— Глеб, а тебе понравилось кино? — Издевалась Люська. — Или таращиться на Алиску было интересней?

— Люсь, ну что ты говоришь, — смутилась Алиса.

— Ой, ты ещё покрасней, вы весь сеанс друг на друга пялились.

— Неправда, я кино смотрела.

— Да? И чем фильм закончился?

— Или хотя бы имя героя назови, — попросил Димон.

Алиса закусила нижнюю губу и посмотрела на меня.

— Не помню, — признался я, засмеялся и толкнул Димона в плечо. — Хорош прикалываться.

— Зачем мы в кино ходим, — веселились Люська. — Можем Глеба с Алиской на скамейку посадить и смотреть часами на их влюбленные физиономии.

— Не-е, — мотнул головой Димон. — Это будет любовный роман, а я больше боевики люблю.

— Ну и будет тебе боевик. Рано или поздно им надоест играть в гляделки, и они поубивают друг друга.

— Люсь, может, ты уже помолчишь? Перебарщиваешь!

Люська повисла на моей руке и протянула:

— Прости-прости, погорячилась я. Слушайте, а сколько время?

— Девять.

— Пошли в кафе, а? Шоколада хочется, сил нет.

И мы свернули в сторону парка, у входа в который располагалась кафешка с самым, на мой взгляд, подходящим для нас названием: «Романтика». И было нам так хорошо, что я забыл обо всём на свете, в том числе и о найденном рубле.

На следующий день мы опять пошли в кино, на двухчасовой сеанс.

А вечером, уже перед самым сном меня вдруг прошиб пот. А где Константиновский рубль? Куда я положи футляр? Начались поиски, я вытряхнул вещи из шкафа, переворошил ящики стола, перевернул свою спальню верх дном. Монеты не было.

Судорожно вспоминая, когда последний раз держал в руках футляр, я упорно натыкался на глухую стену. Не помню! Клянусь, не помню. Последние дни думаю только об Алисе, голова кружится от переполнявших чувств, я по-настоящему счастлив, и как следствие этого приятного безумия… исчезновение Константиновского рубля.

Глава третья

Кто ходит в гости по ночам?..

— У тебя, возможно, была редчайшая монета, и ты её потерял? Шутишь, Глеб? Что за идиотизм? — Димон смотрел на меня как на кровного врага.

После случившегося я рассказал ему и Алисе о находке в вентиляционном отверстии, и между нами завязался спор. И если Алиса целиком и полностью была на моей стороне, то Люська с Димоном оказались по другую сторону баррикад.

— Глеб, ты извини, конечно, — говорила сестра, — но, по-моему, ты дебил!

— Лоханулся ты, Глебыч, не по-детски. Люся права, найденная монета, по всем правилам принадлежала тебе одному. Ты её нашёл — тебе и карты в руки. Что упало, то пропало, что лежит, то убежит.

— Я ему сто раз говорила, упёрся, как баран.

— Ребят, не перегибайте палку, — Алиса положила ладонь мне на колено. — Глеб не виноват, с каждым могло случиться.

— Не выгораживай его, противно слушать. Вы — два сапога пара: честные, принципиальные. У вас крылышки за спиной ещё не выросли?

— Какие вы оба… — Алиса зло посмотрела на Димку с Люськой, и обратилась ко мне: — Глеб, не слушай их. От добра добра не ищут. Монета потеряна, ты ничего не сможем сделать. Предлагаю забыть эту историю.

— А как насчёт тех отморозков, которые пытались проникнуть в квартиру Дианы? — напомнила Люська. — Глеб предполагал, они именно за монетой охотились.

— Я помню, что положил футляр в карман, — мне вдруг стало жарко, пришлось подойти к распахнутому окну. — Может, ещё раз всё обшарить.

— Забей, нет здесь рубля. Слушай, а вытащить футляр у тебя не могли?

— Кто?

— Да кто угодно.

— Точно нет. Подождите… В тот день меня привёз Павел, потом мы с Алисой прокатились на хаммере, я вышел из машины и…

— И что, где был футляр?

— Лежал в кармане. — Я вдруг уставился на Димона. — У лифта тебя встретил, помнишь?

— Припоминаю, — хмыкнул он.

— Ты мне забил стрелку в полночь, и я… Офигеть, — я ударил себя ладонью по лбу. — По-моему, я так и не вытащил футляр из кармана, проходив с ним целый день.

— А ночью вы устроили драку у школы, — крикнула Люська, уловив ход моих мыслей. — Футляр запросто мог выпасть из кармана.

— Идём, — Димон побежал к выходу. — Шансов мало, но проверить стоит.

Шансов вообще не оказалось. Мы прошерстили каждую травинку, но найти чёрный футляр с Константиновским рублем не удалось. Настроение было поганое, домой мы возвращались молча.

Вечером решили немного развеяться и прокатиться на речном трамвайчике. Я купил билеты, Димон фисташковое мороженое, (Люське, разумеется, шоколадное) мы встали у борта, наблюдая за пенистыми волнами. Минуты через полторы рожок Алисы упал в воду. Люська с Димоном начали смеяться, я показал им кулак, мысленно приказав заткнуться. Алисе отдал своё мороженое, и сразу же услышал десяток приколов в свой адрес.

— Не обращай внимания, — я полуобнял Алису за плечи и мы смотрели на воду, пока стоявшую в метре от нас шумную парочку продолжало колбасить.

— Дим, спрашивала Люська. — Если бы у меня упало мороженое, ты бы отдал мне своё, а?

— Нет.

— Нет?!

— Я бы прыгнул в воду и спас твоё.

— Ты настоящий герой, лёгких путей не ищешь.

Вернувшись домой, мы узнали от Дианы, что утром она уезжает на съёмки. Недели на три на Валдай.

— Остаётесь за хозяев, — говорила она, вытаскивая из шкафа многочисленные вещи. — Люсьена, помоги мне собрать чемоданы. Глеб, будь другом, приготовь кофе. Что-то я ещё хотела вам сказать… Забыла. Ладно, если вспомню, позвоню.

Сутки спустя, в два часа ночи, нас с Люськой разбудил резкий звонок. Я выскочил в коридор, намериваясь открыть дверь, растрёпанная Люська высунулась из своей спальни и закричала:

— Не открывай, Глеб! Вдруг это…

Было поздно, я уже распахнул первую дверь, примкнул к глазку. Раздался стук.

— Вы кто? — спросил я у стоявшего на лестничной клетке мужчины.

— Ваш сосед, живу над вами. Вы извините, у меня шланг от стиральной машины отлетел, я вас заливаю.

Люська метнулась в ванную комнату, включила там свет, крикнув, что у нас всё в порядке. А уже через несколько секунд она прошла на кухню и заголосила:

— Глеб, иди сюда, тут потоп!

Я щёлкнул замком, сосед — им оказался мужчина лет тридцати пяти — побежал за мной в кухню. Да, потоп был не хилым: в углу на потолке образовалось жёлтое пятно, со стен стекала теплая вода, в нескольких местах отошли обои, от неприятного запаха закладывало нос. Пол тоже был мокрым, вода сочилась сквозь плитку, грозя затопить соседей живущих под нами.

Решив не усугублять положение, мы принялись ликвидировать последствия потопа. Люська достала из шкафа простыню и пододеяльник и мы как заведённые стали вытирать с пола воду, выжимая её в ванну. Сосед был настолько растерян и подавлен, что непрестанно твердил о компенсации.

— Я оплачу вам ремонт, завтра же найду рабочих, всё сделают по высшему разряду. Обещаю!

— Да не стойте вы столбом! — разозлилась Люська. — Помогите, что ли.

— Я? Да-да, конечно. А что мне делать?

— Блин, от вас помощи, как от козла молока…

— Следи за языком! — одёрнул я сестру, но она и сама поняла, что ляпнула, не подумав, поэтому быстро извинилась.

— Меня зовут Андрей, — представился мужчина, взял у Люськи мокрую простыню и пошёл выжимать её в ванную.

— Недоделанный он какой-то, — прошептала Люська.

— Тише, не ори.

— Диана нас убьёт, не успела уехать, а кухню уже уделали.

— Ребят, насчёт ремонта даже не парьтесь, — завел старую пластинку Андрей. — Я найду рабочих. И с вашей тётей я поговорю, она дома?

— Дианы не будет пару недель, и хотелось бы, чтобы по возвращении она застала опрятную кухню.

— Положитесь на меня, я не подведу.

Сделав всё, что было в наших силах, мы с Люськой уселись на уголок, ожидая в любой момент увидеть на пороге соседей снизу. Но они к нам так и не поднялись: то ли их не было дома, то ли вода не успела испортить внешний вид их кухни.

— Одной проблемой меньше, — сказала Люська утром после завтрака. — Как думаешь, этот Андрей не соврал, он действительно оплатит ремонт и организует рабочих?

— Пусть рискнёт не выполнить обещание.

В двенадцать Андрей привёл двух мужчин, которые должны были сделать из кухни Дианы конфетку. Мужики совсем не говорили по-русски, лично мы с Люськой услышали от них только два знакомых — но немного исковерканных — слова: «Здастуйте» и «Халайшо-халайшо». Андрей начал знаками показывать им, какой фронт работ необходимо проделать, рабочие согласно кивали, не переставая повторять, что всё у них «халайшо-халайшо».

К работе они приступили сразу, начали выносить мебель, снимать занавески, жалюзи, срывать со стен обои, предварительно расстелив на полу плёнку.

Потолок собирались белить, на стены клеить новые обои, за которыми нам с Люськой предложил сходить Андрей. Хозяйственный магазин находился в двух шагах, час спустя мы купили всё необходимое, включая обои. Работа закипела.

Странно, но Андрей постоянно толкался на кухне, контролируя каждое действие рабочих. Он им говорил, что куда класть, как правильно держать кисть, как зачищать потолок, как размешивать побелку. Изредка, минут на двадцать он уходил, но потом возвращался и опять начинал путаться у мужчин под ногами. Мы ни во что не вмешивались, сидели в большой комнате с Алисой и Димоном перед компом.

Рабочие ушли в начале десятого, Андрей сказал, что через два дня можно будет принимать работу, ещё раз извинился за причинённые неудобства и наконец-то свалил сам.

— Назойливый мужик, — протянул Димон. — И физиономия у него неприятная.

— Лицо как лицо, — сказала Алиса.

— Димка прав, мне тоже наш сосед не нравится. Глеб, что скажешь?

— Свинарник они на кухне развели колоссальный, вот что скажу. Где есть будем, в коридоре?

— Забей, Глебыч, — отмахнулся Димон. — Слышал, что он сказал, через два дня кухня будет в шоколаде.

Люська просияла.

— Кстати о шоколаде, у меня есть плитка белого пористого шоколада. Кому отломить кусочек?

Утром Андрей пришёл вместе с рабочими, они стали работать, он — раздавать указания.

— Андрей, вам, может, на работу надо, — не выдержала Люська, устав от его приказного тона.

— Я в отпуске, — ответил он и подбежал к рабочему: — Как ты клеишь, долдон, на обоях пузыри останутся, лучше разглаживай. От центра! Понимаешь! Разглаживать обои надо от центра! — И он показал пару правильных движений.

Мужик кивнул, сказал своё коронное «халайшо» и подошёл к стене.

Димон с Алиской пришли к нам около часа, Андрей как раз сообщил, что ему срочно надо отъехать по делам. Я видел, как он выбежал из подъезда и потопал к остановке. Выждав несколько минут, я вышел из квартиры.

Вернулся довольно быстро, Люська с Димоном громко смеялись, на щеках Алиски горел румянец.

— Глебыч, прикинь, мы с Алиской поспорили, что я и Люська…

— О споре потом расскажешь, — прервал я Димона. — У меня есть новости, боюсь, неприятные.

— Что случилось, Глеб?

— Андрей, прежде чем уйти, свистнул с полки связку Люськиных ключей. Я видел.

— Как свистнул?! — Люська выскочила в коридор. — Точно — ключей нет!

— Слишком наш сосед суетился, так и старался угодить. Излишняя суета всегда настораживает.

— С ключами что делать?

— Не ори, лучше сядь и угадай с трёх раз, сколько лет тому, кто живёт над нами?

— Около сорока, — сказала Алиса.

— Холодно. Практически Северный Полюс. Михаилу Романовичу девяносто лет.

— Ещё не мешало бы узнать, о ком ты говоришь?

— О нашем соседе! Наверху живёт одинокий дед. Слеповат, глуховат, короче, полный старческий набор болячек.

— А Андрей?

— Вот это я и хотел выяснить. Андрей на улице был, а наверху кто-то шаркал, пришлось подняться, проверить. Дверь мне открыл дед.

— И?

— Неделю назад Андрей пришёл к Михаилу Романовичу под видом работника собеса, что-то наплёл про увеличение пенсии, рассказал пару сказок для доверчивых стариков, а потом, когда пенсионер расслабился, попросил на пару неделек сдать ему комнату. Мол, семейные обстоятельства, с женой разводится, то да сё, войдите в положение. Михаил Романович согласился, да так, что даже денег с него не берёт.

— Глеб, а может, он, правда, работает в собесе?

— Алис, ложь налицо, ну какой собес. Андрей взял ключи от квартиры Дианы. Понимаешь? Он не из собеса, он один из тех, кто упорно хочет проникнуть сюда и провести шмон. Ловко придумано, трижды им не удавалось вскрыть замки, теперь решили действовать более тонко. Напросился в квартиранты к соседу сверху, устроил потоп, а потом незаметно слизнул ключики. А ещё хотите посмеяться?

— Рабочие с ним заодно? — испугалась Люська.

— Да нет, я не про то. У Михаила Романовича нет стиральной машины. Как, удивлены?

— А потоп?

— Люсь, не тормози, устроить потоп пара пустяков, достаточно несколько раз заполнить горячей водой ведро и вылить на пол. Протечка обеспечена. Вспомни, он сам к нам спустился. Я ещё подумал, вроде что-то не так, обычно о протечках первыми узнают те, кого затопили, а здесь сам примчался.

— Во урод! — процедил Димон. — Что делать будем?

— Родилась у меня одна идейка. Андрея, или как его там зовут на самом деле, надо встретить с распростёртыми объятьями.

— То есть, Глебыч?

— Он же хочет оказаться в квартире в наше отсутствие? И мы создадим ему все условия.

— Давай-ка не финти, говори прямо.

Я изложил свой план, Люська с Димоном меня поддержали сразу, Алиса колебалась, но в итоге примкнула к большинству.

В пять вечера состоялся разговор с Андреем.

— Вы скажите рабочим, чтобы завтра они не приходили, мы сегодня уезжаем к друзьям за город, приедем только завтра во второй половине дня.

— Отлично, — просиял наш «сосед». — Послезавтра всё доделают.

Невооруженным взглядом было заметно, как обрадовался Андрей от новости, что ночью квартира будет пуста. Он даже не мог скрыть улыбку, так и ушёл от нас, растянув губы до ушей.

— Клюнул? — спросил Димон.

— А то! Теперь бы нам подстраховаться не мешало. Нет гарантий, что ночью он придёт один.

— Не боись, Глебыч, здесь всё путем. С нами будет Марс, а это стопудовая гарантия нашей безопасности.

— Марс? — удивилась Люська. — Что ещё за зверь?

— Не зверь, зверюга, — ответила Алиса. — Увидишь, затрясёшься.

Рабочие ушли в начале седьмого, из квартиры их практически вытолкал Андрей. Прежде чем выйти на площадку, он спросил, во сколько мы отбываем за город.

— В девять за нами машина подъедет, — соврала Люська.

Я позвонил Павлу, попросил приехать к назначаемому часу. Пока всё шло по плану, и хотя я не сомневался в успехе нашего мероприятия, не исключал возможности форс-мажора.

В девять чесов мы с Люськой вышли из подъезда, сели в машину, я сразу примкнул к тонированному стеклу. Андрей стоял на балконе, наблюдая за нашим якобы отъездом.

— Смотри-смотри, — шептала Люська. — С балкона только не свались.

— Куда едем? — спросил Павел. — В коттедж?

— Ага, разбежались, нам и здесь не дует. Правда, Глеб? Сворачивай за дом, высади нас у чёрного входа.

— Не понял, — Павел обернулся, переводя взгляд с меня на Люську.

— Ну чего не понятного, в игру мы играем, новые казаки-разбойники, современная версия. Усовершенствованная вариация! Давай, Павел, не тяни резину, дави на газ.

Конец ознакомительного фрагмента.