Именины не для всех. Рассказы

Юрий Владимирович Горгуленко

Несколько моих рассказов о нашей с вами жизни я с большим удовольствием представляю вниманию читателей. Мы часто не замечаем того, что происходит с нами, с нашими родными, друзьями и знакомыми, а если и замечаем, то зачастую не предаём этому значения. Но это наша жизнь, которая проходит каждодневно, относитесь внимательнее к тому, кто рядом с вами, может быть, как раз ваше внимание сделает их жизнь более значимой и содержательной…

Монах и два Серёжи

Четвёртый год в монастыре. Иеромонах сидел в келье и думал об этих последних годах своей жизни. Картина складывалась безрадостная. Внешне всё было в порядке: за такое время пройти путь от послушника до иеромонаха, да ещё и занимающего при этом монастыре одну из ведущих должностей (если это можно так назвать) удаётся далеко не каждому. Но это как раз его и не радовало. Ответственность большая, а опыта монашеской жизни ничтожно мало. Кроме всего прочего приходилось отвечать и за монастырское хозяйство, за трапезную, и то небольшое количество братии, у каждого из которых был свой характер, своя прошлая жизнь, зачастую с различными судимостями, разводами, проблемами и прочая, и прочее…

В тот день позвонила монастырская бухгалтер: «Батюшка, придите в храм, здесь снова эти два алкаша бузят. Пьяные. Говорила им, что бы уходили, так они и слушать не хотят.» Был короткий ответ: «Сейчас подойду.» Отец Григорий оделся «по гражданке» и поспешил в церковь. Идти всего две-три минуты. Он был зол и решителен — достали уже эти пропоицы, мало того, что прихожан распугивают и последнее у бабушек выпрашивают, да ещё и стащить норовят то, что «плохо лежит». Решительно зашёл в притвор, но там уже оставался только один, постарше. Улыбающаяся бухгалтер доложила: «Я как только начала звонить, молодой сразу убежал, а этот вот сидит и выходить не собирается.» И к посетителю:"Задолбали уже алкашня, ничего не хотят понимать!»

Эти два Серёжи постоянно торчали у монастырских ворот. Старшему было немного за пятьдесят, молодому двадцать семь, оба с обрюзгшими от постоянных возлияний лицами, одинаковым и вечным смрадом от этих возлияний, нежеланием работать и надеждой на подачку. Отца Григория боялись. Долго он с ними не разговаривал, к тому же мог и врезать по физиономии, если те начинали сквернословить. Первое время молодой Серёжа пытался лезть в драку на седовласого с большой бородой монаха. Два или три раза получив по полной, от казавшегося старичком черноризца, понял, что дело это безнадёжное, только поскуливал: «Батюшка не ругайся, дай чего-нибудь покушать, но только не ругайся…»

Отец Григорий подошёл к дурно пахнущему Серёже старшему и подтолкнул его слегка в спину: «Давай-ка от сюда! Чего опять в храм пьяный припёрся?»

— «Я не пьяный…»

— «Тогда какими это духами от тебя пахнет?» И подтолкнул его ближе к выходу.

— «Да я только погреюсь маленько и пойду. Только хлеба дал бы нам, есть хочется…»

— «Придёшь трезвым, тогда и разговаривать с тобой буду, вот тогда и хлеба дам. Сколько раз говорил, что в пьяном виде в храме делать нечего!» И, подталкивая Серёжу в спину вывел вначале из храма, а потом и за монастырскую ограду. Старик медленно шёл, ворчал негромко на монаха, просил не подталкивать его в спину и по прежнему просил чего-нибудь поесть. На что отец Григорий ему не без ехидства заметил: «Нашёл денег на что пить, найди и на закуску…» Вывел старшего Серёжу за ворота, увидел младшего, стоящего у входа в кинотеатр (Реалии сегодняшнего дня — кинотеатр метрах в тридцати от монастырских ворот…) Подошёл к молодому Серёже и несильно ударил его для острастки, одновременно поймал себя на мысли, что гнев поднимается внутри всё больше. Молодой только и сказал: «Батюшка не ругайся!»

Конец ознакомительного фрагмента.