Воспоминания. Автобиографическая повесть

Юрий Берков

Это автобиографическая повесть человека, родившегося в Ленинграде, ребёнком пережившего блокаду, окончившего среднюю школу, потом Высшее военно-морское училище радиоэлектроники им. А. С. Попова и 47 лет проработавшего на разведку ВМФ. Книга содержит нецензурную брань.

2

Почти сразу же я заметил, что наша студенческая рота сильно отличается от остальных курсантов училища. Отличается бесшабашностью, весёлым нравом, недисциплинированностью. Наши младшие командиры (старшина роты, командиры взводов, командиры отделений, уже послужившие на флоте) прикладывали неимоверные усилия, чтобы держать нас в узде.

Самоволки и пьянки стали бедой нашей роты. По окончании второго курса два человека было отчислено из роты за неуспеваемость и трое за недисциплинированность. Остальные стали вести себя приличнее.

В роте я подружился с Мишей Седых и Славой Смыкал.

Мы вместе ходили в увольнение. У меня дома хранилась их гражданская одежда. Мы ехали в Ломоносов, переодевались по гражданке (хотя это было запрещено) и потом уже ехали в Ленинград, или проводили время в Ломоносове. Никакие патрули были нам не страшны. Вместе мы гуляли в парке, купались в прудах, ходили в лес за грибами. В Ленинграде посещали музеи и театры. На радиолюбительство времени не оставалось, и я редко выходил в эфир.

Я на практике в Ура-губе, 1963г.

Летом 1963 года нас послали на практику в Ура-губу (Северный флот), где стоял дивизион подводных лодок 613, 633 и 641 проектов. Это были дизелюхи послевоенной постройки. Первое же посещение подводной лодки произвело на меня удручающее впечатление.

Кругом металл, масло и дизельное топливо. Несмотря на то, что лодки стояли у пирса и все люки были открыты, запах масла и солярки стоял почти во всех отсеках. Теснота кругом неимоверная. Того и гляди, обо что-нибудь стукнешься головой. Я решил, что подводные лодки не для меня и старался как можно реже бывать на них. Аналогично поступали и остальные курсанты. Старались зашхериться на плавбазе и поспать лишний часок, потом шли на прогулку в сопки.

Любимым нашим занятием стало сбрасывание валунов с вершин близлежащих сопок. Валуны были огромны. На них свободно размещалось по нескольку человек. Мои однокашники и я таскали снизу брёвна, камни и укладывали их под валуном. Потом делали рычаг и концом бревна раскачивали валун, подбрасывая под него камешки. Огромный валун наклонялся всё больше и вдруг опрокидывался, скользя по склону. Движение его ускорялось, и он, кувыркаясь, нёсся вниз, сметая всё на своём пути. В стороны летели кусты, деревья, камни, кучи земли. Раздавался гул подобный лавине, земля дрожала, а наши сердца замирали при виде этого потрясающего зрелища. Наконец валун достигал подножья сопки или падал в озеро. Всё стихало. Мы громко кричали Ура! И так повторялось изо дня в день.

Скоро этот огромный валун окажется в озере.

Однажды в Ура-губе произошёл случай едва не стоивший мне жизни. Я любил иногда прогуляться по сопкам один. В этот день я отправился на прогулку и забрёл в какое-то ущелье. Внизу протекал ручей, переходивший в болотце. Я пересёк ручей по камням и оказался перед высоким обрывом. Идти в обход не хотелось. Я присмотрелся и наметил себе путь подъёма по почти отвесной стене. Снизу всё выглядело довольно безопасно. Но когда я стал подниматься, оказалось, что всё не так просто. Я цеплялся за выступы, поднимаясь всё выше, и отклоняясь вправо. Вскоре намеченный снизу маршрут я потерял и двигался наугад. Когда до верхней кромки обрыва оставалось метра два, уступы закончились. Вверх вела лишь длинная наклонная трещина. Вниз я тоже спуститься не мог. Спускаться было опаснее, чем подниматься.

Я решил взбираться по этой трещине. Вбивая в неё концы ботинок, и цепляясь пальцами за мелкие выступы, я поднялся почти до самого верха. Но тут мне преградил дорогу каменный карниз, который нависал над обрывом. Карниз был сантиметров тридцать и снизу я его не заметил. Теперь он не позволял мне двигаться дальше. Поняв, что я оказался в ловушке, я немало перетрусил. Потом сал ощупывать левой рукой верхнюю часть обрыва. Она была довольно пологой и сплошь покрытой мхом. Я уцепился рукой за мох и, освободив правую руку, ухватился и ею за мягкую поверхность. Потом оттолкнулся обеими ногами и выскочил животом на карниз. Ноги мои повисли в воздухе. Я висел, вцепившись пальцами в мох, и не мог никуда двинуться. Мох начал отрываться от камня и ползти под меня. Я пытался найти хоть какую-нибудь зацепку для пальцев на влажном покатом камне. Наконец нашёл покрытую землёй трещинку и зацепился ногтями. Это и спасло меня. Сползание вниз прекратилось, и я стал очень медленно и осторожно выползать наверх. Наконец, смог закинуть вверх ногу и понемногу заполз весь. Потом сел и долго приходил в себя. Холодный пот градом струился по лицу, руки и ноги дрожали.

Посидев с полчаса и успокоившись, я стал спускаться по пологой части сопки и попал в лощину, поросшую мелким лесом. Она вела к ручью. Я двинулся вниз по лощине и вдруг услышал сзади хруст веток и чьё-то сопение. Это был небольшой медведь. Он двигался за мной. Я побежал по краю лощины, усеянному крупными острыми камнями. Прыгал с камня на камень и думал: «только бы не оступиться, не упасть, не сломать ногу или руку!» Мишка бежал сзади и рычал. К счастью я благополучно достиг ручья и перебрался по камням на другую сторону. Медведь остановился. Уже было близко человеческое жильё, и он не рискнул идти дальше. Так закончился мой поход в сопки.