Будущее уже было

Юрий Анатольевич Кириллов, 2023

«Народ, забывший своё прошлое,обречён пережить его вновь»Схиархимандрит Илий (Ноздрин)Автор представляет свой жанр, как историческая фантасмагория.Произведение повествует о новых необычных похожденияхи приключениях с перемещениями во времени героев, уже известных по сценариям Александра Шевцова «Мы из будущего» и «Мы из будущего-2» ©ВГТРК (Россия-1). На этот раз им предстоит поучаствовать в гуще событий и сравнить произошедшее в Киеве в 2014-ом с тем, что пришлось пережить в Петрограде в феврале 1917 года, встретившись лицом к лицу с реальными и известными участниками событий настоящего и прошлого.

Эйфория свободы

Вся солдатская масса, вывалив на Виленский переулок, сразу свернула в сторону тех казарм, где, как указывали зачинщики, располагался «литовский» полк. Когда приятели догнали колонны, весь состав восставших уже выстроился на улицы, перекрыв все подходы с разных сторон. Кирпичников громко распоряжался выставить два отделения на перекрёстке Кирочной и Парадной, и двумя отделениями перекрыть доступ с Виленского переулка и Госпитальной. Повстанцы стояли напротив казарм, но к ним выходить никто не спешил. Вожак и заводила приказал стрелять. Самые активные солдаты вскинули ружья, и с криками: «Нам терять уже нечего», залпом разрядили поверх крыш здания. Кто-то громко добавил: «Ну, выходите, что ли!»

В казарме послышалось возмущение, и чей-то громкий приказ: «Одевайтесь!» Через несколько минут двери распахнулись и не спеша стали появляться солдаты, под громкие крики и улю-люкания встречаемые повстанцами. Олег хотел было завести разговоры с перепуганными присоединившимися новичками, но быстро понял, что среди этой роты искать русского парня нет никакого смысла.

Тут с радостными криками стали выбегать солдаты и из соседнего корпуса. Оказалось, что рядом находились казармы преображенского полка, и такие же новобранцы сами решили присоединиться к своим собратьям. Самые активные из них сразу обратились к Кирпичникову с предложением взломать цейхгауз, располагавшийся здесь же. Поддержав идею, унтер-офицер распорядился раздобыть повозки для оружия. Через полчаса повстанцы уже представляли собой хорошо вооружённую боевую армию в несколько сотен тысяч штыков, причём даже со своим, откуда-то неизвестно прибывшим, санитарным обозом.

Вся эта масса по приказу их нового командира двинулась дальше — в сторону казарм саперного полка, но, выйдя на Кирочную, тут же столкнулась с ротой солдат, выстроившимися в шеренгу на ширину всей улицы. Нервный и не сдержанный поручик, командующий этими военными, скомандовал: «Стрелять прямо по колонне».

Однако, не все его солдаты даже подняли винтовки для выстрелов, и уж тем более не стали стрелять по таким же, как они. Видя замешательство в среде роты карателей, мятежники подошли к ним вплотную и стали активно и громко агитировать присоединиться. Командир карательной роты тут же выхватил шашку и стал нервно и беспорядочно размахивать ей, выкрикивая слова ругани и требуя отойти от его строя. Олег, оказавшись в первых рядах, несколько раз с трудом увернулся от его шального взмаха. Но, Марков, стоявший рядом, рукой оттолкнул Васильева и, произведя резкий выпад вперёд, с хрустом резко воткнул штык прямо в шею крикливого офицера. По винтовке хлынул багровый фонтан, вырвался неприятный сиплый хрип. Тут же послышались ещё несколько глухих ударов по туловищу с обратной стороны, и из груди прапорщика прорезались острые концы штыков, от которых лишь бурые пятна растеклись по шинели.

Олег, забрызганный его кровью, с ужасом в глазах отпрянул назад, успев лишь взглянуть на равнодушных его же, некогда «верных» солдат, с такой ненавистью, вложенной в силу удара, пронзившие командира насквозь, пытаясь даже для зрелищности и забавы приподнять того на своих штыках. Но, тело уже обмякло, и удержать на весу его не удалось. С теми же широко открытыми и разъярёнными глазами, несдержанный командир так бессмысленно закончив своё существование, опустился на зимнюю мостовую, заливая всё вокруг быстро растекающейся кровью. Этот неистовый взгляд офицера теперь надолго остался в памяти Олега.

Такие мысли сейчас не выходили из его головы. На какое-то время он даже забыл о Соколове и новом приятеле Говорове, который уже примкнул к своим полковым однокашникам, а в смятении ходил среди этих воодушевлённых солдат, всматриваясь в их лица, пытаясь понять, что ими движет, что они хотят, чего пытаются добиться? Неужели каждый из них верил, что это не бессмысленный и беспощадный бунт, а действительно освобождение? На его глазах воинская дисциплина рассыпалась под давлением массового солдатского возмущения. Офицеры перестали восприниматься, как начальствующие лица, подчинение им перестало быть обязательным, а, скорее наоборот.

***

Из окна сквозь прощелину между плотных штор проглядывал светлый луч нового дня. Михаил уже давно проснулся и хорошо слышал, как его товарищи один за другим покидали квартиру. И вот, почти совсем не двигаясь, абсолютно влюблёнными глазами с упоением наслаждался образом уютненько расположившейся на его плече совсем ещё юной смазливой девицы, лишь осторожно поправляя свисавшие на её лицо тёмные вьющиеся локоны. Ещё сутки назад он и представить себе не мог, что вот так разом абсолютно потеряет голову от этого миловидного создания. Ничто вокруг сейчас вообще не интересовало и не волновало молодого парня, лишь каждое её дыхание, каждый волосок, каждая ресничка. Вглядываясь в её неспокойные веки, Михаил даже пытался предположить, что именно в этот момент могло сниться его возлюбленной. Ему так хотелось сейчас целовать каждый сантиметр её лица, её хрупкого и изящного тела, но, он не смел ни прикоснуться, ни даже пошевелиться, чтобы не нарушить этот сладкий сон.

Миша ещё со школьных лет считался «выгодной партией». Безусловно, девочки засматривались на высокого стройного парня, как принято говорить «спортивного телосложения», и многие с удовольствием мечтали бы оказаться рядом, тем более, зная из какой именно он семьи. Но, именно этот факт и больше всего настораживал самого юношу. Будучи не по годам зрелым, он уже прекрасно понимал, что в первую очередь смотрят именно на его положение, а не на личностные качества, и, потому, старался обходить стороной всяческие навязчивые намёки. Почти сразу после школы он поступил в школу милиции, так как уже заранее готовил себя и физически и морально ещё задолго до получения аттестата зрелости. Отец всегда был для него непререкаемым примером.

Уже в компаниях таких же соратников, конечно же, случались и знакомства, и интимные связи, которые никак нельзя было отнести к беспорядочным. Миша всегда был очень разборчив, и, старался не доводить их до длительных отношений, прерывая всякие общения уже сразу, лишь только почувствовав даже самую малую навязчивость и корысть. Впрочем, да и связей таких, при всей его скромности, бывало совсем не много, и не часто.

И вот парня, что называется, «накрыло». Он и сам не понял как именно, но эта девчонка вдруг вмиг стала для него всем. Тот самый случай, когда без оглядки готов ради возлюбленной на всё, и, казалось бы, уже даже собственная жизнь недорога, всё, только ради неё.

С этими мыслями, Михаил заметил, как веки Ульяны слегка приоткрылись, и она вдруг как-то неожиданно слегка отпрянула назад, но, тут же почувствовав резкую боль, осеклась и, словно моментально всё вспомнив, расплывшись в солнечной обворожительной улыбке, вновь прижалась к плечу, почти полностью перевалившись на неприкрытое мускулистое тело юноши.

Миша, словно только этого и ждал, чтобы, наконец, удовлетворить своё неуёмное желание дотронуться до её нежной кожи губами. Жадно, и в то же время очень нежно он стал покрывать всё её лицо поцелуями, отчего та, словно маленький котёнок, закрыв глаза, умилялась от сладострастных ощущений, полностью доверяясь и позволяя делать с собой всё, что захочется. А, хотелось им обоим в этот момент только одного — в едином страстном порыве слиться телами.

***

А, тем временем, слух о мятежных войсках уже распространился среди всех военных гарнизонов, поэтому ожидая их приближение, офицеры неподалёку располагавшегося сапёрного полка предусмотрительно заперли на замок ворота казарменного двора. Колонны мятежников остановились на углу Кирпичной и Преображенской улиц у ворот и начали беспорядочную стрельбу, выкрикивая призывами солдат. Внутри казарм и из окон слышались ответные крики о помощи, с просьбой выпустить их. Бунтовщики залпом начали палить по воротам с криками: «Сапёры, выходи!»

Тут из дверей казармы вышел невысокого роста и плотного телосложения офицер, по всей видимости командир батальона, и достав револьвер, твёрдым и уверенным шагом пошёл к воротам, непрерывно стреляя в сторону восставших. Его твёрдостью и несгибаемой волей были обескуражены все, кто стоял у ворот, что даже разом затихли. Расстреляв все патроны, он не стал перезаряжать, а с достоинством отбросил револьвер на землю, достал из кармана другой и продолжил стрельбу.

Наблюдая за затихшими и застывшими на месте солдатами, заворожённо подчиняющимися воле харизматичного офицера, словно кролики перед удавом, Марков тут же вскинул ружьё и произвёл прицельный выстрел. На груди офицера появилось бурое пятно. Раненый командир остановился, но продолжал стоять, вновь подняв вперёд руку с револьвером. Из-за ворот прозвучал новый выстрел, и в яркой офицерской шинели появилась ещё одна пробоина, с хлынувшей из неё струёй крови. Тут из дверей казармы разом выбежали несколько солдат, один из которых кинулся к командиру и сходу одним ударом приклада выбил из его руки револьвер. Другой сзади сбил того с ног. Остальные кинулись открывать ворота. Из дверей с истошными воплями хлынул поток новых повстанцев, присоединяясь к всеобщему бунту.

Олег смотрел на весь этот ужас и не понимал, почему из всего этого батальона не нашлось больше ни одного офицера, поддержавшего своего командира, так решительно и смело, практически в одиночку выступившего против целого мятежа. Этот мужественный офицер оказался по-настоящему одинок. Весь батальон сапёров в полном составе радостно присоединились к протестующим. Тут же откуда-то вдруг появилась музыкальная команда с инструментами. Теперь шествие продолжилось уже под звуки «Марсельезы».

Пройдя чуть дальше, Олег обратил внимание, как рядом из другой казармы сквозь живой солдатский коридор выводят, судя по мундирам, жандармских служащих. Каждый из толпы при этом норовил побольнее ударить прикладом проходящих мимо съёжившихся полицейских. Этих выстроившихся несколько десятков жандармов, уже в полной мере разнузданные военные заставили встать на колени и под гоготание и дикий смех прилюдно «каяться за содеянное». Кто-то бросал в бедолаг снежками, кто-то нагло плевал в их сторону, пинал, но убивать стражей порядка пока никто не осмеливался. Городовые, склонив головы, покорно сдерживали все эти оскорбления. Вдоволь насладившись такими унизительными выходками, кто-то из новых солдатских командиров крикнул: «Убирайтесь по домам, и никогда больше не выступайте против народа».

***

Спустя час после того, как стало известно о солдатском бунте, в кабинете градоначальства появился высокий статный пожилой генерал в округлых очках и с невероятно густыми кавалерийскими усами, закрученными кверху. Это и был начальник Штаба Сергей Семёнович Хабалов. Сняв папаху, он тут же попросил доложить ситуацию. Известие о восстании он воспринял взволнованно, стал нервно расхаживать по кабинету, раздумывая и что-то бубня себе под нос.

Непрерывно раздавался телефонный звонок. Докладывали с разных частей:

— К «волынцам» присоединились соседи по казармам — литовцы…

— Роты Преображенского полка взбунтовались и присоединились к повстанцам…

— Сапёрный батальон в полном составе слился с бунтующей солдатской массой. Все высыпали на улицы и беспорядочно стреляют вокруг, выкрикивая: «Не хотим больше чечевицы»…, — с криками и негодованием докладывали с той стороны.

В кабинет то входили, то выходили всё новые и новые офицеры важных чинов. Среди них появился генерал, прибывший с того самого места развивающихся событий. Он лишь в качестве гостя был расквартирован в гарнизоне, но, невольно стал свидетелем событий. Этот самый генерал Спиридович прибыл один. Подробно рассказав о случившемся в волынском полку, на вопрос о Висковском, он ответил:

— Полковник беспрепятственно покинул расположение гарнизона и отправился спасать семью, а также полковой архив.

— Каковы ваши предположения, генерал? — поинтересовался Хабалов.

— Вся эта вооружённая орда слушается каждого проходимца и, из боязни ответственности, жаждет нового руководителя, за спиной которого можно будет укрыться. Скоро много таких Кирпичниковых появится, — изложил свои мысли Спиридович.

— Уже докладывают о грабежах в квартирах и поджогах. На сторону бунтарей перешёл даже жандармский дивизион во главе с поручиком Подобедовым, — добавил Балк.

— Что вы предлагаете? — спросил Хабалов.

— Для подавления вооружённого бунта нужна такая фигура, что будет авторитетной для солдатских масс. Такой, за которым пойдут, и ещё не взбунтовавшиеся полки, и образумятся из числа восставших, — посоветовал генерал Спиридович.

— Есть у нас таковой? — спросил генерал у одного из своих подчинённых.

Тот лишь пожал плечами.

— На сколько мне известно, в Петрограде сейчас в отпуску полковник Преображенского полка Александр Павлович Кутепов, — сделал предположение Спиридович. — Пользуется непререкаемым доверием у руководства и уважением среди солдат. Это доблестный и отважный офицер, способный справиться с этой распоясавшейся солдатнёй.

— Среди солдат, говорите? Это очень хорошо, — воодушевлённо заявил генерал и скомандовал. — Срочно найти и вызвать сюда этого полковника! Немедленно!

Поручик Мокшеев, с которым Бероев уже познакомился днём ранее, кинулся в поисках к папкам с бумагами. Виталий, что всё это время тут же пристально наблюдавший за происходящим, с любопытством проследил и взял на заметку, в каких именно бумагах ищет информацию помощник начальника Штаба.

Через несколько минут адъютант уже докладывал генералу о том, что через сестру полковника известили о приказе и с минуты на минуту Кутепов прибудет в Штаб. Наступило нервное и томительное ожидание.

***

Когда Филатов с Емельяновым добрались до Гороховой, уже совсем рассвело. У входа в здание Градоначальства толпились офицеры и разные горожане. Сергей с важным видом, беспрепятственно прошёл мимо охранника, приятель проследовал за ним. Без труда нашли приёмную, где должен был располагаться Штаб командующего войсками, но дальше пройти не удалось. Тут точно также уже ожидали самые разные офицеры, среди которых Филатов без труда узнал и того самого генерала Спиридовича, что несколькими часами ранее выехал с казарм вместе с полковником. Виленского среди офицеров не наблюдалось.

Все явно ждали какого-то важного чина. Генерал частенько посматривал в окно, о чём-то тихо общался с адъютантом. Филатов, поздоровавшись с ним ещё раз, в полголоса поинтересовался ситуацией. Спиридович, с ходу узнав офицера, ответил, что в сложившихся обстоятельствах, скорее всего будет создан карательный отряд, возглавить который назначен полковник Кутепов, которого сейчас и ожидают. «Александр Павлович — самоотверженный решительный боец, верный долгу, на него и возлагается эта высокая ответственность», — уточнил генерал.

Ожидание продлилось недолго, и в приёмную решительно вошёл среднего роста плотного телосложения с роскошными усами и ровной стриженой бородкой офицер. Поприветствовав всех присутствующих, сняв фуражку и блеснув зеркальной лысиной, он сразу же уверенным шагом направился в кабинет. Адъютант лишь успел перед ним открыть дверь. «Вот и дождались», — присаживаясь в кресло и, закинув ногу на ногу, тихо произнёс генерал.

***

Далеко уже не в строевом порядке выстроенных войск, а целым солдатским морем заполонило всю Кирочную и растекалось по примыкавшим улицам и переулкам. Кирпичников уже не контролировал полностью весь этот поток, но продолжал раздавать распоряжения. Почувствовав свободу, каждый был сам по себе. В разных компаниях и сборищах стали появляться свои вожаки. Одна такая большая часть уже шла под явным предводительством другого унтер-офицера Круглова. С горящим одержимым азартом в глазами, он импонировал толпе.

Знаменская улица, куда продвигалась солдатская масса, была полностью заполнена блуждающими манифестантами из городского населения. Завидев впереди революционно настроенные массы с флагами, солдаты радостно кинулись им навстречу, и через минуту соединились с этой толпой митингующих рабочих и горожан. Началось братание и обнимание рабочих с солдатами. Молодые девушки-курсистки и уже даже вполне зрелые женщины, нескромно расстёгивая свои пальто, бросались с объятиями к вышедшим им навстречу молоденьким военным, одаривая крепкими поцелуями. С нескрываемой радостью и страстью в глазах те, отвечая взаимностью, тут же без стеснения лапали любвеобильных женщин, поднимая на руках и распахивая шинели, крепко прижимая к себе. Ликованию и радости, казалось, нет предела. Всюду вверх летели шапки, звучали какие-то революционные песни, выкрикивались лозунги: «Долой самодержавие! Долой войну!»

Олег сразу заметил, что среди митингующих выделялись настоящие лидеры, которые направляли движение, вели за собой и постоянно агитировали. По внешнему виду эти, прилично одетые, не были похожи на рабочих, скорее из интеллигенции, пытающейся слиться с массами. Васильев обратил внимание, как группа таких «интеллигентов» собралась вокруг одного офицера высокого ранга, который вёл за собой весь свой батальон, при этом его солдаты продолжали доверчиво подчиняться своему командиру, перешедшему на сторону народа. Подойдя ближе, Олег услышал, как агитаторы, называющие офицера «штабс-капитаном Станкевичем», предлагают направить массы на Выборгскую сторону. Получив согласие, штабс-капитан скомандовал, и солдатская толпа послушно двинулась в сторону Литейного проспекта.

***

Генерал Хабалов, увидев в дверях кабинета полковника, не дожидаясь, пока тот представится, сходу спросил:

— Вы полковник Кутепов?

После утвердительно ответа, генерал буквально кинулся к нему с рукопожатием и дрожащим голосом произнёс:

— Я — командующий войсками, и с сегодняшнего дня я назначаю Вас начальником карательного отряда.

— Позвольте, но, я нахожусь в отпуску, — попытался возразить полковник. — Я готов исполнять всякое приказание, но, к сожалению, нашего лейб-гвардии Преображенского полка здесь нет. В этом случае для командования надобно назначить лицо более известное в Петроградском гарнизоне.

Хабалов ответил уже более уверенно и твёрдо:

— Все отпускные также мне подчиняются, и я вас назначаю начальником этого карательного отряда!

— Слушаю! — прозвучали ответные слова офицера. — Прошу мне указать задачу и дать соответствующий отряд.

— Приказываю вам оцепить район от Литейного моста до Николаевского вокзала и всё, что будет в этом районе, загнать к Неве, и там привести в порядок! — отдал чёткий приказ генерал.

— Не остановлюсь даже перед расстрелом всей этой толпы! — отрапортовал полковник. — Только для оцепления такого участка мне понадобится не менее бригады.

Генерал помолчал, нервно прошёлся по кабинету и раздражённо произнёс:

— Дадим то, что есть под руками.

Ещё после некоторой паузы, посмотрев в окно, продолжил:

— Возьмите роту лейб-гвардии Кексгольмского запасного полка с пулемётом, которая сейчас стоит против Градоначальства, и идите с ней по Невскому проспекту. В Гостином Дворе к вам присоединится рота лейб-гвардии Преображенского запасного, и в Пассаже пополнитесь ещё одной ротой того же полка.

— С одними винтовками и шашками трудно будет справиться.

— Сейчас от Николаевского вокзала сюда к Градоначальству идёт пулемётная рота с двадцатью четырьмя пулемётами. Возьмите у них половину, а остальные пришлите к нам.

— А станет ли эта пулемётная рота стрелять? — поинтересовался Кутепов.

— По моим сведениям, это хорошая часть, — не очень уверенно ответил генерал. — Дополнительно пришлём вам всё, что возможно. Я уже отдал распоряжение роте лейб-гвардии Егерского запасного полка двигаться к Литейному проспекту, чтобы поступить в ваше распоряжение.

— Разрешите выполнять? — вновь отчеканил офицер.

— Выполняйте, полковник, — генерал по-отечески похлопал того по плечу. — Теперь вся надежда только на вас.

Виталий заворожённо наблюдал за этой сценой, пытаясь тщательно записывать каждое слово, не упуская ни единой фразы.

***

Дверь распахнулась, и из кабинета градоначальника, где в данный момент ещё и располагался Штаб вооружённых сил, вышел бравый полковник в сопровождении престарелого худощавого генерала. «А вот и тот самый Хабалов, — подумал про себя Филатов. — Что-то совсем унылый вид у нашего командующего войсками».

— Господа, офицеры. Позвольте представить — полковник лейб-гвардии Преображенского полка Кутепов, — воодушевлённо произнёс генерал. — С этой минуты Александр Павлович — командир специального карательного отряда, созданного для восстановления порядка в столице. На полковника возлагается колоссальная ответственность и неограниченные полномочия. Прошу верных царю и Отечеству офицеров присоединиться к этому отряду.

Все офицеры, что ожидали в приёмной, за исключением генерала Спиридовича, который подошёл к Хабалову, последовали за полковником. Кинулся за ними и молодой офицер Емельянов. Сергею хотелось под любым предлогом попасть в кабинет, хотя бы краем глаза заглянуть за дверь, чтобы переглянуться с Виталием, но, встретившись взглядом с генералом, ничего не оставалось, как присоединиться к остальным.

***

Олег шёл рядом с весёлой музыкальной командой и не заметил, как их часть отделилась от основного потока и повернула в сторону Басковой улицы. Впереди эту группу солдат вёл унтер-офицер Круглов. Неожиданно отряд, насчитывающий не менее трёх рот, остановился у ворот ещё одной какой-то казармы. Круглов вновь начал кричать, чтобы солдаты выходили. В ответ в открытые окна послышались крики, что их заперли и удерживают офицеры. Сделав несколько выстрелов сквозь ворота, никакого ответа не последовало, и новоиспечённый командир этой группы решил двигаться дальше, распорядившись остаться паре десяткам солдатам.

Не успев сделать и несколько шагов, послышалась пулемётная очередь и несколько военных, что шли рядом с Олегом, тут же с пробитыми головами упали замертво. Пули со звоном отскакивали от медных музыкальных инструментов, за которыми стали прятаться музыканты, словно за щитами. Васильев с ещё несколькими солдатами кинулись за деревья. Пулемёт «работал» из одного из верхних окон казармы. Не растерялся, казалось, только сам Круглов. Укрывшись за ограждением, вместе с другими его подчинёнными они тут же вскинули винтовки, и прицельным непрерывным поочерёдным огнём погасили этот пулемётный шквал. В ответ из казармы послышались радостные окрики. Тут же из окон стали вылетать стёкла, кое-где даже вместе с рамами. В месте со стёклами на улицу летели и большие деревянные ящики с патронами, которыми эти окна и выбивались. Вслед из этих проёмов стали выпрыгивать и сами солдаты, с восторженными криками присоединяясь к восставшим войскам.

Весь этот пополнившийся отряд двинулся на Преображенскую площадь, где вновь соединился с основным солдатским потоком. Рядом почти вприпрыжку весёлый солдат с распахнутой шинелью, по-дружески обняв за плечо Олега, вдруг пафосно воскликнул: «Мы идём вперёд — в неизвестное!» Глаза этого молодого вояки светились искренним оптимизмом и великой надеждой. Казалось, что душа парня вместе с его шинелью широко распахнута всему новому и неизведанному.

— Откуда ты сам? — радостно спросил он Олега.

— Из Питера, — ответил Васильев.

— И я из Питера, а где живёшь?

— На Большой Посадской, — вдруг ответил Олег, не желая вдаваться в подробности переезда.

— И я на Большой Посадской, — восторженно воскликнул весёлый приятель. — А в каком доме?

— В девятом.

— А я в двенадцатом.

В этот момент Олега, словно молнией, прошибло чувство де-жавю. Он вдруг внимательно всмотрелся в лицо этого улыбчивого солдата, и с осторожностью спросил:

— А твоя фамилия, случайно, не…

–… Дёмин, — не дождавшись вопроса, ответил тот. — Николай Дёмин.

Олег не мог поверить своим ушам и глазам. А тот радостно продолжал:

— Сейчас вот перейдём на Петроградку и домой. Жена у меня молодая ждёт. Очень редко видимся.

— А сына нет? — с осторожностью спросил Олег.

— Нет, пока, а почему ты интересуешься? — удивился приятель.

— Так если женат, сына надо, — громко рассмеялся Васильев, и, похлопав по плечу нового знакомого, ещё быстрее зашагал в общей толпе. — А Соколова не встречал среди своих? Сослуживца потерял. Ищу вот.

— Так, есть такой у нас… Васёк.

— Василий, значит? Не, не тот. Моего Егором зовут. А может брат у него ещё имеется?

— Кажись есть у него братишка… Старшой. Тоже служивый. Вот только как кличут, не скажу. Поспрошать надобно.

— Ну, и где твой Васёк? Давая поспрошаем, — завёлся Олег.

— Так здесь где-то. Куды ж ему без нас то? Где все, там и Васёк.

— Ну, давай, друг, найдём уже твоего Василия, — осматривая поверх голов многотысячную толпу, воспрянул наш герой.

— Отыщется, — похлопав по плечу нового товарища и распевая какую-то весёлую песню, с восторженной улыбкой произнёс Дёмин.

Приятели продолжили свой путь «в неизведанное». Олег глазел по сторонам и не узнавал свой родной Литейный. На месте известного «Большого дома» сейчас стояло трёхэтажное кирпичное здание со встроенными колоннами. Именно внутрь его вдруг кинулась разъярённая толпа, словно по приказу. От своего нового приятеля Олег узнал, что это здание Окружного суда, а, следовательно, приказ действительно был, понял он.

Со второго этажа здания напротив полетели вниз разбитые оконные стёкла. На железные арочные ворота изнутри напирала рабочая масса. Ещё мгновение, и они с грохотом вывалились на мостовую. С территории с неистовым криком рванула брататься с солдатами огромная толпа рабочих. У многих в руках и за плечами было сразу по нескольку новеньких винтовок, а вокруг опоясаны лентами с патронами. Толпа чуть не сбила с ног Олега, разглядывающего необычные для его взора здания вокруг. Его крайне удивило, что привычная для него Михайловская военная артиллерийская академия, сейчас в этом времени — это целый орудийный завод.

А из окон того самого совсем необычного вида для «путешественника во времени» здания Окружного суда, находящегося через дорогу, уже нескончаемым бумажным потоком вниз прямо на снег летели пачки бумаг и различных книг. Всё вокруг уже покрылось огромным слоем макулатуры, достигая окон первых этажей. В воздухе повсюду порхали листки архивных дел. Многие пытались то там, то здесь, поджигать эти бумажные кучи. В итоге через некоторое время всё разом заполыхало так, что огонь мгновенно перекинулся и на само здание. Огни пламени стали появляться уже из окон. Вокруг всё покрылось густым дымом и жгучим запахом гари.

К заводским железным воротам, валявшимся на дороге, стали притаскивать ещё всякие деревянные щиты, столы, стулья, двери и другую утварь с территории завода и из горящего здания напротив. Из всего этого прямо по центру улице быстро соорудили баррикаду. Из образовавшейся арки выкатили даже артиллерийские орудия. Чтобы откашляться от гари и копоти, Олег отошёл в проулок и увидел, как из стоявшего неподалёку автомобиля буквально вышвырнули и выбросили на землю бедолагу-водителя, пытавшегося спешно покинуть место пожарища. С радостными криками, взгромоздив внутрь машины пулемёт, разухабистые рабочие стали раскатывать кругами по дороге, стреляя по окнам верхних этажей зданий в округе.

Дымом уже заволокло всю улицу, и Олег с приятелем прошёл вперёд ближе к Набережной. Там они увидели, как толпе группе рабочих полностью перекрыл дорогу, выстроенный поперёк солдатский строй, по всему, видимо, ещё не присоединившихся к восстанию. Офицер перед строем яростно орал и громко командовал, угрожал толпе расстрелом. Навстречу к солдатам вышел невысокого роста рабочий средних лет. Он негромко заговорил с солдатами, и те поочерёдно стали опускать винтовки на землю. Олег заинтересованно попытался пробраться ближе, чтобы понять, чем так доходчиво смог убедить военных этот работяга.

Только уже подойдя почти вплотную, Васильев смог услышал: «… Я — Клим Ворошилов, мастер котельной на заводе, и я — простой рабочий из народа… Вы ведь измайловцы, меня хорошо знаете. Вы пришли меня расстреливать?.. Вас заставляют стрелять в народ, а надо расстреливать таких вот озверелых офицеров».

Во время этих слов ближайший из строя солдат, заметив, что крикливый офицер уже нацелился выстрелить из револьвера в выступающего перед ними рабочего, с размаху ударил того прикладом по голове. Тут же остальные военные из строя разом кинулись сапогами добивать и затаптывать своего командира. Другая же часть строя уже обнималась и браталась с рабочими. Рабоче-солдатская масса продолжала пополняться.

Среди взбунтовавшейся толпы вдруг послышался гул негодования, пронеслось известие, что впереди на другой стороне Литейного моста проход закрыт вооружённым заслоном. Но, судя по всему, такая новость не сильно расстроило новых воинствующих начальников, и этот рубеж тоже необходимо было преодолеть, поэтому, самые воинствующие, как уже обычно, с криками и выстрелами в воздух двинулись вперёд прямо по мосту.

Олег, с удивлением, глазея по сторонам и, любуюсь по обе стороны торосами на зимней Неве, находился ближе всех к мосту, а потому оказался в числе первых среди этих отчаянных. Безусловно, ему совершенно были непонятны все эти бессмысленные намерения, очень угнетали ужасающие расправы и многочисленные смерти вокруг. А потому, дойдя уже почти до середины, он остановился, поглаживая рукой всё те же массивные литые ограждения с русалками и вглядываясь далеко вдаль, не веря своим глазам, что всё это происходит сейчас с ним не в своём двадцать первом веке, а в начале двадцатого. И выглядит это всё так необычно — другие здания, другие люди, даже другие запахи, но, всё такое же питерское небо, всё такие же питерские горизонты.

Ностальгические размышления, с радостным возгласом нарушил новый приятель, лукаво улыбаясь и с силой похлопывая по плечу. Рядом с ним ликовал такой же бравый и весёлый солдат, почему то в генеральской папахе на голове.

— А вот тебе и Васёк, — восторженно воскликнул Дёмин.

— Соколов? — встрепенулся Олег, глядя на улыбчивого странного военного.

— Точно так, — откликнулся тот.

— И брат у тебя есть? — настаивал Васильев.

— Ну, еся. А тобе какой антерес?

— Да, ищу я, понимаешь, сослуживца своего и давнего товарища — Егора Соколова. Очень уж повидаться надо, а найти не знаю где, — опять начал придумывать историю Олег. — Вот и подумалось, не твой ли брат будет?

— Отчего ж не мой? Как раз Егорка и есть братец мой, служивый… младшой.

— Неужели? — у Олега аж дух перехватило.

Ему тут же захотелось увести этого парня отсюда, чтобы расспросить получше, там, где не будут мешать эти яростные крики и постоянные выстрелы. Васильев даже не заметил, что залповые выстрелы доносились уже с другой стороны моста. Не обратил внимания он и на то, как рядом стали подкошенными валиться с ног вышагивающие по мосту. Он просто яростно схватил этого Соколова за плечи, держа перед собой на вытянутых руках, оглядываясь по сторонам и понимая, что с этой середины моста в обе стороны сейчас расстояние одинаковое.

Но, в эту же секунду этот невысокий полный солдат вдруг обмяк и повалился прямо на Олега. Улыбка застыла на его лице, а изо рта по обе стороны губ вытекли ручейки крови, скрываясь в ещё неокрепшей редкой бородке. Васильев, в отчаянии и непонимании, продолжал держать парня в руках, в упор смотря в его широко открытые глаза, словно откуда-то изнутри пытаясь понять всё то, что было недосказано. Тот сделал ещё один вдох, забрызгивая всё вокруг кровавым фонтаном, и окончательно свалился на землю. В этот момент у Олега в голове словно весь мир остановился. Он уже не хотел слышать ни выстрелов вокруг, ни криков, ни рыданий Дёмина, который о чём-то причитал, бегая вокруг. У нашего героя была только одна мысль о том, что оборвалась очередная ниточка, связывающая его с родным домом, где его ждала любимая. Не обращал внимания он уже и на то, что толпа растерянно бросилась назад. Васильев пришёл в себя уже только после того, как вокруг всё действительно затихло. В какой-то момент выстрелы полностью прекратились. Оглянувшись вокруг, он увидел ещё несколько убитых, лежащих на мосту. Раненые пытались ползком вернуться к своим товарищам, оставляя кровавые следы на грязном снегу.

Олег огляделся и заметил, что неподалёку с ним вновь оказался этот унтер-офицер Кирпичников, который тут же скомандовал подчинённым из его ближайшего окружения: «Ну, ребята, теперь пошла работа! За мной». Привычным движением поправив фуражку набекрень, он вдруг выступил вперёд на мост, подняв руки над собой вместе с винтовкой. Рядом с ним точно также вышли Марков и Круглов. Толпа молча смотрела на отчаянных командиров. Ситуация накалилась. Но Кирпичников с товарищами шаг за шагом уверенно продвигались на другую сторону и все увидели, как те вплотную приблизились к колонне солдат с нацеленными на них дулами винтовок. Переговоры длились совсем недолго. Уже после нескольких минут был подан знак, чтобы революционный поток с восторженными криками кинулся по мосту на другую сторону — Выборгскую сторону.

***

Всласть насладившись утренними любовными утехами, Михаил решил, наконец, подумать, и о завтраке. К тому же, прогуливаясь по квартире, он почувствовал ощутимую прохладу. Ульяна, заметив некоторую растерянность парня, сразу догадалась, что юноша совершенно неприспособлен к таким условиям. Соскочив с постели и, накинув на голое тело Мишину длинную рубашку, она тут же ловко закинула лежащие рядом с, покрытой белым кафелем до потолка, печью уже подготовленные дрова, предварительно разравняв внутри железной клюкой золу, и завела огонь. Сухие поленья тут же потрескивая задались, и девушка спокойно закрыла маленькую металлическую дверцу.

— Клёво, — лишь смог отозваться молодой парень, наблюдая за уверенными действиями девчонки. — Да ты у меня просто — гений. Откуда ты знала, что здесь нужно ещё и топить дровами? Я бы стопудово не догадался.

Девчонка лишь мило улыбнулась в ответ и скрылась на кухне. Михаилу вдруг стало крайне неудобно от своей беспомощности, ему хотелось что-то сделать самому, чтобы порадовать подругу, а в итоге, приходилось лишь наблюдать за её стараниями. Ульяна же действительно, уже очень быстро нашла в шкафу большую посудину, сковороду, кастрюли и принялась ловко чистить и шинковать откуда-то найденные ей тут же овощи, яйца, картофель и всякую различную зелень, словно уже знала, где и что должно тут находиться. Подойдя сзади из-за спины, Миша с восхищением засмотрелся, как у неё практически всего лишь одной рукой а так всё очень ловко получается. Сделав шаг ещё ближе и, прижав девушку к себе за талию, буквально касаясь губами самого уха, он прошептал ей:

— Да ты моя хозяюшка. И где же ты успела так всему научиться, солнце моё?

— Так ведь я ж не из благородных барышень. Дома у нас хозяйство своё. Вот с детства всегда с матушкой на кухне и хлопотала.

— Прикольно, — только и смог найти ответ влюблённый, продолжая губами прикосновения по трепетной шее, запуская руки под рубашку приподнимая её выше и выше.

Ульяна лишь покорна сильно запрокинула голову назад, жадно глотая воздух, пытаясь приоткрытыми губами вылавливать его поцелуи. Кухонный нож непроизвольно со звоном выпал из её руки на стол в тот самый момент, когда из груди наружу резко вырвался непроизвольный стон.

***

Карательный отряд под командованием полковника Кутепова строем двигался по Невскому. У Гостиного Двора к ним присоединилась ещё одна рота. Поручик, что ей командовал, представился Сафроновым. Ещё одной ротой отряд пополнился у здания Пассажа. Представившиеся командиры поручик Браун и прапорщик Кисловский при знакомстве посетовали:

— Солдаты верные, но, к сожалению, голодные — не ели ещё со вчерашнего обеда.

Полковник Кутепов приказал ротным командирам:

— При первой же остановке купите ситного хлеба и колбасы, чтобы накормить солдат.

Уже дойдя до Александрийского театра, отряду повстречалась группа с измученным видом, солдат, которые несли на себе пулемёты и ленты с патронами. Отвечать на приветствие они не изъявили особого желания. Отправив половину из этой роты в Градоначальство, полковник поинтересовался у оставшихся в отряде:

— Сможете ли вы открыть огонь по первому приказанию?

В ответ ротный командир смущённо заявил:

— На улице морозно, а у нас нет ни воды, ни масла в кожухах.

— Приказываю, немедленно послать за всем необходимым, и на первой же остановке изготовить пулемёты к бою.

Сергей шёл рядом и наблюдал за всем, что происходило на Невском. Со вчерашнего дня здесь улицу никто не убирал, всюду хлам и стёкла, разбитые окна первых этажей, согнутые фонари, разбитые и разрушенные трамвайные вагоны целым составом стояли неподвижно по центру улицы. Любопытствующего народа уже гораздо меньше, но, всё же встречались и разнузданные компании, быстро исчезающие в подворотнях при виде солдатского отряда.

Дойдя до перекрёстка с Литейным проспектом, полковник приказал остановиться. Какой-то важный молодой офицер на извозчике прямо по обочине дороге, где шёл Филатов, догонял отряд. Не доезжая двух десятком метров, он выскочил из повозки и, заплетаясь в длинной шинели, бегом кинулся к полковнику. Кутепов сделал несколько шагов к нему на встречу, и офицеры столкнулись неподалёку от Сергея. Взволнованным и запыхавшимся голосом прибывший стал разъяснять:

— Взбунтовавшаяся толпа солдат и рабочих подожгла Окружной суд и идёт к Зимнему дворцу. Генерал Хабалов приказывает немедленно вернуться обратно.

Полковник ответил крайне возмущённо:

— Неужели у вас во всем Петрограде только и имеется, что мой, так называемый, карательный отряд? Значит, генерал Хабалов этим распоряжением, передаваемым через тебя, отменяет свое первое распоряжение?

Но, молодой офицер продолжал настаивать:

— Прошу, идти к Зимнему Дворцу.

— Уважаемый князь, господин Аргутинский-Долгоруков, идти по Невскому обратно нецелесообразно, уверенно возразил полковник. — Мне поставлена задача, и я обязан её выполнить. А, посему, передайте генералу, что я пойду по Литейному проспекту, затем по Симионовской к цирку Чинизелли, и выйду на Марсово поле, где, вероятно, я и увижу эту самую толпу.

Распрощавшись с молодым князем, отряд выдвинулся по Литейному проспекту, выстроившись в шеренги на ширину всей улицы. Сам полковник шёл впереди.

Сергей решил не идти вместе с отрядом, а остался на месте, с замиранием сердца глядя на величественное здание на перекрёстке. Внешний облик дома, который ему был так хорошо знаком, сейчас был изменён до неузнаваемости. Стены сплошь украшены резной плиткой с изумительной красоты лепниной. До четвёртого этажа здание увешано различными рекламными вывесками: «Ресторан Палкина», «Гастрономический магазин Соловьёва», «Аптека Келлера», «Меблированные комнаты «Киев», «Универсальный магазин мебели» и так далее. Но, Сергея интересовали далеко не вывески, и не заведения, расположенные здесь. Он стоял у того самого дома, где, буквально двумя днями ранее они вместе со своей очаровательной Настей так мило вели беседы с её бабушкой. Сергей хорошо помнил слова Маргариты Степановны о том, что она родилась и всю жизнь прожила в этом доме. «Неужели, и сейчас она может быть здесь», — самые разные мысли блуждали в его голове. «А что, если зайти?», «Что я скажу им?», «С какой стати они станут со мной разговаривать?» Вся решительность враз покинула нашего героя, стоя у порога будущих родственников.

Филатов ещё пару раз вошёл и вышел сквозь арку в колодец дома. С третьей попытки он всё-же решился сделать шаг вперёд, отворив тяжёлую резную подъездную дверь. Разглядывая всё те же кованные перила, Сергей поднимался выше и выше, и, наконец, вот он — у заветной двери. Сердце уже готово было выскочить сквозь эту фальшивую офицерскую шинель.

Окончательно набравшись смелости, он с дрожью в руке взялся перчаткой за кованную ручку по центру двери, предназначенную для стука, и робко трижды ударил по металлической подложке. За глухими дверьми ничего не было слышно. Сергей хотел было уже успокоить самого себя, что, мол, вероятно, дома никого нет, и со спокойной душой уйти, решив всё же напоследок стукнуть ещё пару раз, на всякий случай для подтверждения своей версии. Он лишь потянулся к ручке, как этот момент дверь со скрипом отворилась.

***

Пока толпа ликовала и браталась с рабочими с Выборгской стороны, Кирпичников с ближайшим своим окружением в компании всё тех же активистов из интеллигенции, обсуждали дальнейшие действия. Олег был рядом и всё хорошо слышал. Планировали захваты Арсенала, чтобы пополнить запасы оружия. Представители интеллигенции настаивали на захвате тюрем, и в первую очередь «Крестов» с целью освобождения заключённых. Марков сетовал на то, что солдаты измождены, сильно устали и требуется пропитание. Было решено разделить революционные массы на несколько групп. Часть, сразу отправили в заводские столовые. Другую часть вместе с Кирпичниковым направили в казармы московского полка, а наиболее стойкие и выдержанные под командованием Круглова отправились на Тихвинскую.

Именно в этой группе оказались Олег вместе со своим новым приятелем. Но, теперь они уже не спешили бежать в голове колонны, а потому, когда они в замыкающих рядах подошли к складским корпусам Арсенала, оставалось уже только наблюдать за тем, как солдаты грузят ящики с винтовками и снарядами в грузовики. Активных выстрелов и взрывов при этом не было слышно, следовательно, захват произошёл тихо, добровольно и без боя. Но, это предположение Олега тут же развеялось, когда у стены здания он натолкнулся на мёртвого генерала, который просто, словно ненужная вещь, валялся в луже крови.

На него никто не обращал внимания, вокруг кипела работа. Женщина среднего возраста невысокого роста с папиросой в зубах с солдатским ремнём поверх старой кожаной куртки, расстёгнутой до пояса, громко и лихо, смачно смешивая матерную речь с простонародной, командовала погрузкой и распределением винтовок и патронов по различным районам города для вооружения отрядов рабочих. Круглов распорядился выставить караул у складов и выдавать оружие только сторонникам восстания.

— Сколько же оружия бесконтрольно расплывается по столице? — Олег поделился своими размышлениями с приятелем.

— Почему бесконтрольно? — удивился тот. — Всё на благо революции.

— А кто сейчас может с уверенностью сказать, в чьи руки это всё попадёт, в руки сторонников или наоборот? И как определить, кто сторонник? Вот ушла машина до отказа гружёная винтовками, а где их разгрузят? Кто знает, где они потом осядут? В чьих руках? Может где-нибудь в бандитском притоне?

— Ну, скажешь тоже, — с негодованием возразил товарищ. — Не доверяешь революционерам?

— Ой, не доверяю, Николай, ой, не доверяю, — выдохнул Васильев. — И тебе пока не советую. Всякие тут попадаются.

***

Филатов стоял на хорошо знакомой ему лестничной площадке у хорошо знакомой двери. На пороге встречала ухоженная интеллигентная пожилая женщина.

— Что вам угодно? — строго спросила она, медленным, но строгим взглядом с головы до ног осмотрев «офицера».

Сергей растерянно молча смотрел хозяйке в глаза, не зная, что ответить. Но, после некоторой паузы всё же произнёс:

— Простите, а вы, вероятно та самая Валентина Кузьминична?

— Вероятно, та самая, — с удивлением ответила та. — А вас как, позвольте полюбопытствовать?

— Ах, простите, конечно же…, — замялся Филатов, снял фуражку и представился. — Меня зовут Сергей.

Хозяйка вопросительно посмотрела на мундир, и нежданный гость добавил:

— Ах, ещё раз простите за бестактность… Поручик Филатов.

— Так, всё-таки, что вам угодно, поручик Филатов? — вновь поинтересовалась женщина.

— Если честно, я по поводу вашей внучки.

— А, что с моей внучкой? — удивилась хозяйка.

Тут в дверной проём, отодвигая подол её длинного платья, протиснулась совсем маленькая девочка, с любопытством рассматривая мужчину.

— Маргоша, вернись, пожалуйста, в дом, — строго скомандовала женщина, и ребёнок вновь исчез в квартире.

— Так, что с моей внучкой? Как видите, она при мне, и вполне здорова.

Сергей понимал, что никакие придумки не могут сейчас быть уместны, только правда, какой бы странной она не показалась. И, он продолжил:

— Полагаю, что в данной ситуации разговор на пороге не уместен. Если вы позволите, впустить внутрь, я смогу вам сполна раскрыть истинную причину моего визита.

— Отчего же? — вновь удивилась хозяйка.

— Видите ли, речь идёт о безопасности. При чём, не только вас и вашей внучки, но и, вашей дочери.

— Ксении? — переспросила женщина. — А с ней то что?

— Полагаю, что пока ничего, но, в скором времени может произойти непоправимое… Так вы впустите? Поверьте, я не причиню вам зла.

— Вы не создаёте впечатление разбойника или негодяя, которые снуют сейчас по улицам, скорее наоборот, — усмехнулась Валентина Кузьминична и отворила дверь, впустив гостя.

Выглядывая из-за спины, глазастая кудрявая девочка, на вид не старше двух лет, продолжала прятаться. Сергей не сводил с неё глаз с мыслями о том, что перед ним и есть та самая будущая бабушка его невесты. Судя по разноцветным флажкам, развешенным повсюду, он понял, что здесь вчера, как и в его времени, отмечался день рождения этой милой девочки. Но, сейчас визитёр совершенно не знал с чего начать, пытаясь собраться с мыслями и подобрать хоть какие-то вразумительные слова для объяснения своего визита. Хозяйка продолжала молча вопросительно смотреть на гостя, но, не выдержав всё же спросила:

— Так какая опасность угрожает моей дочери?

— А, где она сейчас? — осмотрев глазами комнату гостиной, куда провела его женщина, с вопроса начал Филатов.

— Её в данный момент нет дома. Нет её и в городе. Она выехала в Бологое… Впрочем…, — вдруг осеклась женщина

— Не может быть? — встрепенулся Сергей. — Разве? Уже?

— Почему вы так встревожились, — удивилась хозяйка. — Вам что-то известно?

— Она не должна была…

— Господин офицер, вы говорите загадками, и вы меня пугаете. Ксения актриса, она часто и много ездит по городам.

— Но, сейчас она ведь не с гастролями? — переспросил гость.

— Вам и это известно, — удивилась женщина, и после паузы продолжила. — Действительно, она уехала по личным делам.

— Да, я знаю. Она сейчас должна быть вместе с отцом Маргариты… Со Степаном…

— Ну, во-первых, правильно сказать со Стефаном. А, во-вторых, вы подозрительно осведомлены, — с крайним удивлением посмотрела на гостя хозяйка квартиры. — Откуда вам известно об отце Маргоши?

Сергей уже совершенно не знал, каким образом выкрутиться и продолжить разговор, не выдавая истинной причины. Он ещё немного помялся, помолчал, оглядываясь вокруг, после чего предложил присесть за резным дубовым столом и решился на откровенный разговор:

— Понимаете, Валентина Кузьминична, то, что я вам сейчас скажу, будет выглядеть для вас крайне странным и неправдоподобным, но, поверьте, это истинная правда. Вы должны мне поверить. От этого действительно сейчас будет зависеть дальнейшая судьба всех в вашей семье…

— Ну, не тяните, — с настороженностью после ещё одной паузы попросила продолжить хозяйка.

— Я даже не знаю, как вам сказать, чтобы вы поверили моим словам… Всё дело в том, что я — гость не из настоящего, я — гость из будущего. Я — ваш будущий родственник, очень далёкого будущего, и очень далёкий родственник.

Женщина не моргнув даже глазом со скептической ухмылкой на лице, продолжала спокойно слушать гостя:

— Понимаете, ваша очаровательная внучка — это будущая бабушка моей невесты.

Хозяйка лишь слегка прищурила взгляд, но, продолжала молча слушать, крепче прижимая к себе внучку.

— Я попал в это время, к вам сюда, поверьте, не специально… Совсем случайно… Со мной так бывает… Я из двадцать первого века…

— Мне крайне увлекательна ваша история. Только, вы так и не ответили, при чём здесь моя дочь? — наконец после того, как Сергей замялся, произнесла Валентина Кузьминична. — И что вы хотите? Что вам у нас нужно?

Филатов понял, что его объяснения совершенно не произвели на хозяйку никакого впечатления. Она смотрела на него, как на душевнобольного или сдвинувшегося сознанием человека, или ещё хуже, воспринимала его, как мошенника, каких сейчас была масса.

— Только не подумайте, пожалуйста, что я ищу какую-то выгоду. Я — не аферист какой-нибудь. Я ведь сразу сказал, что это будет выглядеть неправдоподобным. Мне ничего не нужно. Я хотел бы только вам помочь, — попытался хоть как-то оправдаться Сергей.

— Господин офицер, если вы конечно таковым являетесь, — уже с подозрением, встав со стула, строго произнесла хозяйка, — не соблаговолите ли вы покинуть нашу квартиру?

Понимая, что все его доводы оказываются напрасными, любое слово наоборот только лишь оборачивается против него, Сергей тоже поднялся и сделал шаг назад. Уже молча направившись к выходу, он вдруг вспомнил о телефоне и, быстро достав его из кармана, включил видео и резко повернул гаджет в сторону хозяйки. На экране весело смеялась его любимая Настя, нежно обнимая свою бабушку.

— Это ваша будущая праправнучка, а та самая интеллигентная старушка, что рядом — Маргарита Степановна, то есть и есть та самая Марго, которую вы сейчас так нежно прижимаете к себе. Это видео сделано почти через сто лет…

Казалось, что и диковинная штука, что находилась в руках гостя, не произвела на хозяйку должного впечатления. Она с невозмутимым видом продолжала стоять, указывая тому на дверь. Видео остановилось. Настя на экране замерла. На её шее в кадре красовался бабушкин подарок.

Сергей, теперь уже точно понимая, что его визит полностью провален, больше никакие доводы не смогут поменять решения этой волевой женщины, опустив голову, повернулся на выход и нерешительным шагом двинулся к двери.

— Постойте…, — вдруг прозвучало за спиной.

Филатов уже у самых дверей повернулся. Хозяйка скрылась в комнате, внучка побежала следом. Сергей неспешно вернулся на порог гостиной. Валентина Кузьминична появилась с маленьким вышитым платочком в руках.

— Не знаю, откуда вам известно, но, у той девушки, что вы показали, вот это, — развернув платок, в руке хозяйки был тот самый медный ключ. — Его трудно не узнать, потому что он выполнен в единственном экземпляре. И его никто никогда не видел.

— Я знаю, — ответил Сергей. — Это ваша фамильная реликвия, которая передаётся по наследству.

— Это всего лишь подарок своей дочери от отца Стефана. Он ювелир и лично исполнил его. Вы знаете, для чего предназначен этот ключ? — хитро спросила женщина.

— Об этом семье не известно. После трагических событий тайна ключа осталась нераскрытой, — откровенно сознался Филатов.

— Так вот вы здесь зачем? — вновь возмутилась женщина и строгим голосом выпроводила. — Уходите! Уходите немедленно.

Сергей больше не стал переспрашивать и испытывать терпение хозяйки, лишь ещё раз взглянул в глаза маленькой любопытствующей девочки, затем на её бабушку, и, надев фуражку и по-офицерски отдав честь, вышел за дверь.

Уже, закрывая за гостем дверь, Валентина Кузьминична всё же в спину спросила:

— О каких трагических событиях вы говорили?

Сергей, спускаясь по лестнице, обернулся:

— В столице крайне неспокойно. Всюду бунты. С минуты на минуту начнутся убийства и грабежи. Оголтелая и вооружённая молодёжь начнёт охотиться за ценностями, не останавливаясь ни перед чем. Вот я и хотел вас предупредить, чтобы вы были особенно осторожны. Не открывайте никому дверь. Берегите внучку.

С этими словами Филатов поспешил вниз догонять свой отряд.

— А с дочкой-то что?… — прозвучало ему вслед, но, он уже не услышал этого вопроса, да и, вряд ли смог бы на него ответить.

***

Михаил лишь слегка приоткрыл один глаз, почувствовав, как Ульяна тихо и осторожно выскальзывает из под его руки, стараясь не потревожить уставшего и слегка заснувшего парня. Не сдерживая улыбки, сквозь прищуренный глаз он с восхищением наблюдал за абсолютно обнажённой фигурой своей возлюбленной, которая, не замечая подсматривания, лишь подняв с пола в руку сброшенную наспех рубашку, на цыпочках грациозно вышагивала в сторону ванной комнаты. Он был абсолютно счастлив и не хотел больше ни о чём думать, стараясь гнать все насаждавшиеся мысли о последующем. Лёжа также абсолютно нагим на этом старинном резном диване с той же самой улыбкой на устах он просто смотрел между штор куда-то вдаль. Стараясь не тревожить его сон, девушка, накинув рубаху, хотела было также тихо проскочить из ванной на кухню, но, заметив на его лице расплывшуюся улыбку, тут же кинулась к дивану, присев рядом на колени. Михаил нежно сжал её руку в свои и пристально, не отрываясь, стал всматриваться в её большие карие глаза.

–Ты такая клёвая, просто офигенная, — не находя других слов, произнёс он.

— Тебе правда со мной так хорошо?.. — почти прошептала девушка.

— Просто улётно, — восхищённо воскликнул Миша и крепко сжал её руками, от чего та даже немного вскрикнула.

— Ой, извини, пожалуйста, я совсем дебил, постоянно забываю про твою рану.

— Вот странный ты какой-то, вроде бы и по-нашему лепечешь, а будто бы и нет. Слова какие-то постоянно непонятные говоришь, мне трудные для понимания.

Михаил немного замялся, подбирая слова. Ульяна же пристально с хитрецой проникающим взглядом посмотрела в его глаза:

— Ты что и на аэроплане летал когда-нибудь?.. Почему у тебя всё «улётно»?.. И почему это я у тебя какая-то «хигена»?

— Ну, это значит, что ты классная, — попытался хоть как-то выкручиваться смутившийся парень.

Девушка ещё более непонимающе посмотрела на него.

— Ну, то есть, я хотел сказать, что очень красивая и вообще обалденная…

Вконец запутав девчонку и, поняв, что вновь ляпнул что-то не то, Михаил решил уже остановиться, что и самому совсем не запутаться:

— И вообще, блин, ну не заставляй ты меня отмазываться.

— Так я и не думала тебя ничего такого заставлять, — удивилась Ульяна, оглядывая парня вокруг, — А ты разве где-то испачкался? Где отмазать? И при чём тут «блины»? Ты хочешь, чтобы я спекла блинов?..

— Да, не причём тут блины. Это мы так со своими корешами… ой, извини, с друзьями у нас там изъясняемся, — смущённо поправился парень.

— И где же это «там»? — продолжила настаивать девица.

— Там — это у нас… Там, откуда я со своими товарищами.

— С товарищами?.. Так вы тоже против самодержавия? Вы тоже за революцию?

— Если честно, я и сам не знаю, на чьей именно я уже стороне. Но, я точно знаю, что я там, где ты. Я хочу быть только рядом с тобой.

После таких слов Ульяна не стала сопротивляться долгому поцелую, скорее, наоборот с лёгкостью поддавалась всякому желанию своего возлюбленного, однако продолжила настаивать:

— Я слышала, как вы с твоими друзьями говорили о том, что вам нужно уехать. Куда вы собираетесь? Вы с другой страны?.. Но вы ведь разговариваете по-нашенски, а не по-французски…

— Милая, прошу тебя, не спрашивай меня об этом. Я, правда, очень сильно тебя люблю, но пока не могу сказать тебе всего. Это не моя тайна. Придёт время, и ты всё узнаешь.

— Что ты сказал?.. — широко открыв глаза, уже наполняющиеся слезами, прошептала девушка.

— Поверь мне, я не брошу тебя здесь. И я обязательно тебе всё расскажу…

— Ты только что сказал, что ты меня…

— Люблю, — уверенно подтвердил Михаил. — Даже не сомневайся… Ты нужна мне. Я ещё никогда не встречал такую, как ты. Мне с тобой безумно хорошо.

— Это правда?.. — сквозь слёзы переспросила Ульяна.

— Стопудово, — утвердительно заверил юноша.

— Ну, вот опять я не понимаю этих твоих словечек. Мне с тобой тоже как-то и хорошо, и совсем необычно. Ты вообще не такой, как все. Ты по-другому говоришь, по-другому мыслишь, даже обнимаешь и трогаешь меня совсем по-другому. Как-то нежнее, что ли. Ты так приятно ласкаешь всю меня, всё моё тело, как никто никогда не делает. Другие задирают юбку и всё.

— И часто тебе так юбку задирают? — вдруг напрягся парень.

— Дурачок. Ну, было у меня пару раз… Не больше. Прижимали и не отобьёшься. Замуж даже звал один…

— И что не пошла?..

— Не пошла.

— Отчего же?

— Тебя ждала, — девушка быстро поднялась с колен, и отошла к окну. — У тебя будто бы других девиц не было? Вон какой ловкий.

Миша также быстро вскочил, набросив на себя лежавшую рядом рубашку, и подошел сзади:

— Вот только не обижайся, пожалуйста. Главное ведь, что теперь у меня есть ты, и больше мне никого не надо… И никогда больше никого не нужно будет.

— И там, откуда ты, у тебя даже нет невесты? — ухмыльнулась девица.

— Нет у меня никакой невесты. И никогда не было.

— Удивительно, но я тебе почему-то сразу верю, — повернувшись лицом, улыбнулась Ульяна и впилась губами, обвив рукой за шею и подпрыгнув на цыпочках.

***

Отряд, в котором находились Васильев с Дёминым, направлялся к тюремным воротам знаменитых «Крестов». Мрачные тёмно-красные стены одним своим видом уже навевали уныние. Почему то, почти всю свою жизнь прожив поблизости, Васильев старался стороной обходить этот квартал. Сейчас же его тянуло любопытство.

Народная толпа была встречена всеобщими приветственными криками из зарешёченных окон, что выходили на Арсенальную набережную. Вновь послышались выстрелы. Тюремные охранники стали отстреливаться, но солдаты, уже наученные такими действиями со стороны осаждённых, тут же ответили шквальным пулемётным огнём по воротам и поверх их, быстро погасив «огневые точки», после чего всеобщим напором толпа просто взломала тюремные ворота и ворвалась на территорию.

Олег подумал, что упустить такой исторической момент и шанс побывать внутри знаменитой тюрьмы, он не имеет права. «Когда ещё представится такая возможность? Да, уж, лучше бы и никогда», — с такими мыслями плюнул через плечо коренной петербуржец. Забежав вместе со всеми сквозь мрачные коридоры здания, он оказался в центральной части под огромным светлым куполом. В четыре стороны просматривались, уходящие вдаль зарешёченные коридоры сразу всех четырёх этажей.

Олег сразу обратил внимание, как один из надзирателей уже активно открывал камеры, самолично указывая, где находятся наиболее важные персоны среди заключённых. Круглов, похлопывая по плечу сговорчивого тюремщика, попросил ещё показать и открыть склады с оружием, но, другой надзиратель вдруг наотрез отказался предоставить ключи от дверей решётки, что вела дальше по коридору, возле которой и остановилась группа. Плюнув в лицо покорившемуся бунтовщикам сослуживцу со словами: «Умри, скотина», он резко вынул саблю и нанёс разящий удар. Клинок вошёл глубоко между шеей и плечом предателя, вырвавшимся фонтаном крови забрызгивая всё вокруг. Круглов, не раздумывая ни секунды, тут же несколькими выстрелами из револьвера хладнокровно прикончил напавшего, после чего спокойно повернулся, вытерся рукавом от крови, и громко потребовал привести другого надзирателя.

Из камер выходили бледные, измождённые, исстрадавшиеся, но радостные и довольные долгожданной свободой, заключённые. Один из таких бросился на шею Васильеву с возгласами: «Спасибо, товарищи». Олег с некоторым пренебрежением и брезгливостью осторожно перехватил его руки и отодвинул в сторону. Его больше интересовало то, как по коридорам активно сновали те самые интеллигенты в штатском, вероятно выискивая своих товарищей среди политзаключённых. Олег обратил внимание на список с отметками в руках одного из них. И таких уже набиралась большая группа. Было понятно, что до других заключённых им не было никакого интереса.

Находиться в этой удручающей обстановке больше не было ни малейшего желания, и Васильев поспешил на выход. Большинство следовали тому же примеру, потому как у ворот уже толпился весь многочисленный отряд солдат вперемешку с вооружёнными рабочими.

Кем-то был дан клич возвращаться к Литейному мосту. Другой воскликнул, что впереди жандармский участок. Это лишь вдохновило восставших, и они с ещё большей яростью и остервенением кинулись вперёд. Но, тут же им преградили дорогу полицейские всадники и открыли ожесточённый огонь по толпе. Около десятка солдат из числа первых замертво попадали наземь. Пули свистели рядом с головой. Олег хотел было спрятаться за деревом, но не успел, и был сбит с ног другими солдатами, хаотично пятившимися от наезжавших на них всадников. Жандармы галопом ворвались в толпу, отстреливаясь и размахивая шашками. Солдаты падали, как подкошенные, заливая вокруг себя свежий снег брызгами крови.

В суматохе потеряв из рук винтовку, Олег поднялся было с мостовой и неожиданно увидел перед собой вставшего на дыбы коня с всадником в яркой полицейской шинели, с занесённой над головой саблей для удара. Для размышления и принятия решения не было уже ни секунды, прикрыться оставалось только руками. Вдруг совсем рядом прогремел взрыв гранаты, и лошадь всей массой с размаху повалилась прямо в его сторону. Олег вновь свалился на землю, теперь уже придавленный сверху всей тушей этого раненого животного, в предсмертных конвульсиях издающего истошный хриплый рёв. Тело жандарма, изрешечённого осколками гранаты, свалилось рядом. От сильного удара головой о каменную мостовую, у Васильева всё поплыло перед глазами, звуки затихли, взор затуманился и совсем погас. Последнее что увидел он перед собой — это стеклянные мёртвые, полные ужаса, глаза жандарма, лежащего рядом лицом к лицу.

***

Сергей нагнал отряд на углу Артиллерийского переулка. Полковник Кутепов заметил впереди группу растерянных офицеров, метавшихся по улице. В здании казарм, что располагались напротив, из оконных проёмов вылетали стёкла вместе с рамами. Солдаты там крушили всё и сами выпрыгивали из окон. Завидев приближающийся отряд, по всей видимости, их командир, с облегчением бросился навстречу и взахлёб начал рассказывать, как взбунтовавшаяся толпа ворвалась во двор казармы и потребовала служивых присоединиться к восставшим.

— Почему вы не препятствовали? — удивился полковник.

— Ничего невозможно сделать, — возразил тот. — Солдаты в казармах тут же перешли на сторону взбунтовавшихся. Вы же видите, что происходит. В казармах поднялась такая суматоха, что теперь делать, непонятно.

Солдаты с винтовками и в амуниции продолжали выскакивать из окон собираться кучками на тротуаре. Кутепов предложил:

— Откройте пару дворов в ближайших кварталах и соберите там своих солдат отдельно от остальных, приведите в порядок.

Офицеры лишь испуганно смотрели в ответ. Сергей обратил внимание на крупный пожар впереди. Слышались отдалённые выстрелы. Мимо пролетали шальные пули. Кутепов распорядился одному из подпоручиков найти телефон и доложить обстановку в штаб, а сам начал распределять положение действующего отряда. Полковник разбивал и без того немногочисленный отряд на группы, которые должны были прикрывать все подходы к имеющейся дислокации. Одной роте во главе с поручиков Сафоновым и четырьмя пулемётами он распорядился закрыть Бассейную улицу со стороны Надеждинской. Другой взвод с пулемётом под командованием поручика Брауна отправил закрывать Артиллерийский переулок, выходящий на Литейный проспект.

Неожиданно выяснилось, что некоторые пулемёты продолжают оставаться в неисправном состоянии. Полковник был в негодовании. Тут Филатов с Емельяновым, переглянувшись между собой, вдруг осмелились возразить командиру в правильности стратегии рассредоточения отряда:

— Простите, полковник, но, на наш взгляд, в данной ситуации нецелесообразно и губительно единый боевой отряд, как крупную единицу, разбивать в разрозненные, не имеющие постоянной связи между собой, действующие отдельно друг от друга мелкие группы солдат, — попытался высказать своё мнение Филатов.

— Вместо ударного кулака мы разбиваем отряд на несколько ничтожных групп, — подтвердил и Емельянов. — В сложившихся обстоятельствах такая тактика губительна и обречена на провал.

— Господа офицеры, вы забываетесь! Здесь я выполняю поставленную задачу! — с возмущением воскликнул разъярённый полковник. — Много ли вам самим приходилось воевать?

Но, обратив внимание на Георгиевский крест на груди прапорщика, не стал далее развивать эту тему, просто повернулся к рассредоточившейся вдоль всей улицы колонне и громко крикнул:

— Двигайтесь вперёд, выясните обстановку в районе Преображенского собора, Собрания армии и флота, Кирочной улицы и у Орудийного завода и, в случае сопротивления и действия бунтующих, немедленно открывайте по ним огонь!

Сергей с прапорщиком остались неуслышанными.

***

Открыв глаза, Олег увидел перед собой уже не окровавленную и искорёженную физиономию убитого полицейского, а испуганное лицо своего приятеля Дёмина, который бьёт его по щекам и растирает снегом лоб и щёки, приводя в сознание. Олег попытался выбраться из-под животного, которое лежало на нём сверху, но лошадь пыталась дёргаться и истошно ржать, при этом ещё сильнее придавливая. Тогда Дёмин вытащил револьвер из кобуры убитого городового и несколько раз выстрелил ей в голову. Тело животного ещё пару раз дёрнулось и обмякло. Новый друг Олега взял три винтовки, скрутив их вместе, и в виде рычага просунув под животное, попытался приподнять тушу. Ничего не получалось. Всюду не переставая шла стрельба. Он крикнул кого-то, и тут же подоспели ещё двое солдат, для того, чтобы подсобить. Уже втроём они всё же смогли слегка приподнять тело убитой лошади, и Олег смог таки вынуть уже затекающие прижатые ноги.

Он быстро встал, но тут же повалился, ноги его совсем не держали. Дёмин ловко подхватил друга за плечи, и вдруг сам без сил повалился на приятеля. Олег, обхватил товарища рукой, но со спины на шинели почувствовал что-то мокрое и тёплое. Его ладонь была в крови. Приятелю, который оказался теперь у него на руках, пуля угодила сзади. Олег тут же перехватил револьвер из ослабевшей руки Дёмина в свою и прицельно разрядил всю оставшуюся обойму в приближавшегося к нему всадника с винтовкой, который и стрелял в его приятеля. Жандарм повалился с лошади на мостовую. Подоспевшие солдаты не дали ему возможности приподняться и тут же прикладами вновь сбили с ног, несколько раз вонзив в него штыками. Сквозь разрезы на яркой шинели полицейского кровь хлынула ручьём на мостовую.

Подоспевшие военные быстро растянули шинель в виде носилок, уложили сослуживца и понесли к повозкам, что собирали раненых. Олег бросился с ними помогать товарищу и чтобы убедиться, что он жив. Санитары приняли раненого и тут же сделали перевязку, останавливая обильное кровотечение.

Стрельба уже затихала, и грузовик, до отказа гружёный ранеными, отправился в госпиталь. Олег же с оставшейся толпой продолжил путь. Проходя место побоища, ему хотелось закрыть глаза. Невозможно было смотреть на обилие крови, что стекала ручьями по грязной мостовой. Всюду раскорёженные лица и тела людей вперемешку с животными. Васильев поспешил быстрее пройти вперёд вслед за солдатской гурьбой.

***

После ухода карательного отряда у генерала Хабалова настроение окрепло. Внешность полковника Кутепова и манера держать себя произвела подкупающее впечатление на начальника Штаба.

— Чувствуется энергия и сила, — заявил он гордо, скорее успокаивая больше себя, чем остальных.

Вскоре по телефону начали передавать о продвижении отряда. Поступили сведения о том, что Кутепов достиг Литейного проспекта. Но, после этого известия об отряде прекратились. Час за часом ни одного звонка и посыльного. Возникла нервная обстановка, плавно переходящая в паническую. Хабалов вышагивал из стороны в сторону, периодически выспрашивая у адъютанта об обстановке. Поручик в ответ лишь докладывал:

— Постепенно продвигаются.

По тону ответа, генерал понимал, что связь с отрядом потеряна. Его настроение портилось на глазах. Градоначальник Балк в это время разговаривал по телефону с министром внутренних дел Протопоповым:

— Окружной суд пылает, Патронный завод захвачен, мы теряем власть. Военный бунт беспрепятственно и быстро разрастается. К вечеру в столице будет полная анархия. Возлагать надежды на одного Кутепова, как бы он ни был храбр и популярен, теперь уже поздно.

— Что теперь по-вашему надо делать? — послышалось в трубке.

— Предупредить Государя и надёжно охранять царскую семью. Я уже послал сейчас же в Царское Село конную полицию, за стойкость и верность коей ручаюсь.

— Это преждевременно, — вдруг заявил в ответ министр. — К вечеру подойдут с фронта свежие войска. Продержитесь ли вы до вечера?

— Да, продержимся, — без особой уверенности произнёс генерал.

— Да, хранит вас Господь Бог. Я рад, что вы спокойны, — поддержал градоначальника Протопопов.

Все ждали прибытия военного министра Михаила Алексеевича Беляева, и вскоре в кабинете появился новый важный генерал в сопровождении с ещё одним офицером. Высокий, короткострижен, гладко выбрит, с роскошными кавалерийскими усами, министр выглядел однако крайне растеряным. Он сразу же удалился в отдельную комнату для беседы с генералом Хабаловым. После недолгого совещания, Беляев объявил всем, что на новую должность начальника Генерального Штаба назначает генерала Занкевича, представив прибывшего вместе с ним назначенца, как офицера смелого, находчивого, умеющего быстро завоёвывать симпатию.

Этот стройный подтянутый генерал лет сорока на первый взгляд выглядел действительно значительно моложе, сравнительно с другими. И он сходу принялся за дело, решив в первую очередь знакомиться с оставшимися в распоряжении отрядами родного ему Преображенского полка, приказав тем построиться во дворе Зимнего Дворца.

В градоначальстве вновь воодушевились все, кроме самого генерала Хабалова, который, не скрывая, принял это назначение очень ревностно и даже с обидой. Беляев уверил старого военного генерала, что Занкевич назначен не на замену ему, а в помощь, в его подчинение, как командующего всеми войсками, и то, что при своей сравнительной молодости и большой трудоспособности, этот офицер имеет навыки политика и переговорщика, умеющего привлекать на свою сторону.

Секретарь, что заполнял бумаги о назначении, вышел из кабинета и направился во временно размещающийся архив. Виталий, пока все были заняты своими обсуждениями, тоже незаметно покинул кабинет и кинулся следом. Но, выйдя в коридор Бероев уже того не обнаружил. Тогда он решил пробовать двери все подряд. Первые две не поддались — были заперты, третья отворилась. Виталий оказался внутри роскошного кабинета с плотно задёрнутыми шторами. Из него был проход в ещё один соседний. Везде было пусто. Пройдя вглубь, он неожиданно услышал, как в дверь вошли двое. Бероев быстро спрятался за плотной шторой, крепко зажимая себе рот рукой, чтобы не издавать звуков.

По голосу Виталий сразу узнал одного — это был сам генерал Балк. Предлагая собеседнику присесть, он обратился к тому, со словами «Ваше Высочество». Второй удобно расположился в мягком кресле. Генерал присел напротив. Сохраняя полное спокойствие в голосе, собеседник спросил:

— Каково, по-вашему, настоящее положение в городе?

— Военный бунт начался с раннего утра и до сих пор не только не подавлен, а с каждым часом увеличивается, — честно и откровенно ответил генерал.

— Разве войска из окрестностей не прибыли?

— Насколько мне известно, прибыло два эскадрона, но и они бездействуют.

— Что же будет дальше? — поинтересовался Великий Князь.

— Я полагаю, что ночью столица окажется полностью в руках бунтовщиков.

Наступило некоторое молчание, после чего гость спросил:

— Не знаете ли, где генерал Беляев?

— Здесь, у нас вместе с генералом Хабаловым.

— Я хотел бы его повидать. Проводите меня.

Оба вышли, и в кабинете стало тихо, однако скрывающийся Бероев выходить из-за заграждения не спешил, пытаясь отдышаться. Он с трудом сдержал себя, чтобы не раскашляться от подступившего к горлу кома. Лишь полностью убедившись, что в кабинете действительно больше никого нет, Виталий медленно на цыпочках прокрался до двери и украдкой выбрался наружу. Секретарь, которого он искал, как раз возвращался в кабинет градоначальника. В приемной он застал целое столпотворение народа с нелепыми и несвоевременными вопросами. Какая-то интеллигентная на вид женщина средних лет обиженным тоном на французском языке с нескрываемыми слезами на глазах, выказывала недовольство. Виталий лишь смог разобрать, что француженка нигде не может достать белого хлеба. Она была так назойлива, и, вместе с тем, выглядела так несчастно, что генерал Балк, вероятно, чтобы уже отделаться от барышни, распорядился о чём-то своим подчинённым, и через минуту на подносе принесли накрытую бумажной салфеткой французскую булку, распространяя свежий хлебный аромат на всю приёмную. Женщина была крайне растрогана. Расточая благодарности, от восторга, она готова была расцеловать каждого, и в особенности начальника, но, генерал деликатно отстранился, возвращаясь в кабинет вместе с каким-то назойливым офицером. Виталий зашёл следом. Этот офицер только что вернулся с фронта, и очень эмоционально и убедительно предлагал рассеивать уличную толпу, используя бомбы, распространяющие дымовые завесы. Генерал внимательно выслушал, но, ничего не ответив, подошёл к телефону. Кто-то из бывших высокопоставленных чиновников справлялся положением в городе, подбадривая и желая поскорее восстановить порядок в столице. Телефон вообще звонил, не переставая, и чаще всего по пустякам, зачастую от каких-то важных особ с опасениями за своё имущество и особняки.

Несмотря на то, что градоначальник пытался всячески скрывать и завуалировать своё нервозное состояние, оно всё же передавалась и всем присутствующим. Прибывающие и отбывающие офицеры по различным поручениям, также были понуры и растерянны. Молодой генерал Занкевич ждал приказаний, но ни от Хабалова, ни от Беляева, таковых не поступало. Тянулись унылые часы. Изредка сообщали, что очередная часть, которую ждали, не придёт. Настроение сгущалось.

Неожиданно где-то в углу послышались всхлипывания. Все посмотрели на офицера, который уже не мог сдерживать эмоций, и истерично разрыдался. Опытный умудрённый сединой генерал Хабалов попытался успокоить этого капитана, приказания которого, как оказалось, только что отказалась выполнять и его команда. Выслушав отчаявшегося офицера, генерал вдруг заявил, что до сумерек нужно перейти в Адмиралтейство, так как бесконечные дворы и помещения, а также расположение зданий и коридоров даст возможность успешно выдержать осаду. В этот момент все уже окончательно поняли, что надежды на карательный отряд, и восстановление порядка в городе вообще, уже никакой не осталось.

***

Выйдя к Литейному мосту, отряд в котором участвовал Олег, встретился с другой группой, возглавляемой самим Кирпичников. Унтер-офицер был возбуждён и крайне недоволен. Его поход оказался крайне неудачным. Он с возмущением рассказывал, как офицерский состав вместе с солдатами московского полка так и не впустили их в казармы, организовав пулемётную оборону. Кирпичников потерял много людей и рвался во что бы то ни стало взять штурмом эту непреступную крепость, требуя развернуть войска. Но, Марков резко возразил товарищу. Он напомнил о том, что солдаты четвёртый день на ногах, нужна передышка: «Чтобы не допустить бунта, нужно накормить военных. А казармы московского полка пусть штурмуют рабочие. Тут достаточно сил, оружием мы их обеспечили. Надо распорядиться, чтобы подогнали броневики и боевые орудия. Если не сдадутся, разнести всё на хрен по кирпичикам».

В итоге настояв на своём, решили, что солдатам следует возвращаться по своим казармам, где есть и пропитание, и постель. Кирпичников распорядился сформировавшимся отрядам из рабочих, вооружённых из взятого только что Арсенала, точно также штурмом взять и бараки самокатного полка: «Нам будет нужна их техника. Если окажут сопротивление — поджечь. У них бараки деревянные. Броневики вам будут в помощь».

Перейдя через мост, впереди взору открылось мрачное догорающее здание суда. Из каждого окна валили густые чёрные клубы дыма так, что даже крыши не было видно. Кое-где ещё даже прорывались алые языки пламени. В воздухе чувствовался стойкий неимоверный запах гари. Вся улица сплошь усеяна осколками стекла, различным мусором и слоем шелухи от семечек, от которой под ногами повсюду слышался жуткий хруст, словно налетел рой саранчи. Олег уже никуда не спешил, уныло размышляя, что Соколова так и не нашёл, да ещё и потерял нового приятеля Дёмина, который совсем немного не дошёл до своего дома, чтобы повидаться с женой. А ведь это будущий отец того самого Алексея Дёмина, с которым ещё не раз их столкнёт, или уже столкнула судьба в прошлом. В этот момент Олег поймал себя на мысли, что совсем уже запутался во времени. Всё так перепуталось. Всё то будущее, что ждёт их впереди, для него самого — уже далёкое прошлое. Получается, что будущее уже было.

С этими мыслями он догнал большую группу тех самых интеллигентов в штатском. Среди них появилась весёлая заводная девушка, представлявшаяся всем Соней, которая шутками и песнями задорно подбадривала молодых солдат и рабочих. Мужчины же настойчиво убеждали группу офицеров, которые шли рядом, что нужно повернуть солдатские массы к Таврическому дворцу, что нужно идти к Государственной Думе, что нужно окончательно и бесповоротно захватить власть в столице. Приблизившись сзади, Олег услышал их обращения друг к другу по фамилиям: «Сергиев… Морозов… Милюков… Соколов…»

«Неужели?..» — чуть было не воскликнул он от неожиданности. «Неужели есть хоть один Соколов. А вдруг это родственник?» — подумал он.

Кирпичников со своими сослуживцами ушли уже далеко вперёд. Оставшимися массами могли руководить другие лидеры. И, судя по всему, такие нашлись. Офицеры, которые были лояльны к народу и имели непререкаемый авторитет среди солдат, умело выстроили свои роты и повернули на Шпалерную. Олег тоже решил не отставать и пошёл следом. Огромный строй на всю ширину улицы двигался в сторону Таврического. Рядом с криками: «В Думу! В Государственную Думу!» шагали и толпы рабочих, и женщины, и повсюду сновали мальчишки. У тех, что были постарше, в руках он заметил совсем новенькие винтовки. Олег подумал: «Вот и результат бесконтрольной раздачи оружия. В чьих же руках ещё осел теперь этот арсенал?»