Шахматы. Чёрная королева

Юлия Флёри, 2018

За один день Алёна каким-то неимоверным образом ухитрилась расстаться с парнем, разругаться с матерью и уйти из дома. Ах, да, она же ещё и работу потеряла. Чем не повод вернуться к истокам и попробовать начать всё с начала? Да вот незадача… очень уж хочется доказать, что она, как журналист, всё же чего-то стоит. Так, почему бы не пробраться в осиное гнездо и немножечко там не пошуметь? Идея, что надо. Осталось совсем немного: подобраться поближе, найти надёжных информаторов и всего делов! Ну, и ещё вовремя унести ноги. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

— Марта, красавица. Добрый вечер. Ты не меняешься с момента нашей первой встречи, хотя она произошла много-много лет назад. — Умудрился старик и сделать комплимент, и опустить с небес на землю в одном предложении, которое, к слову, было неизменно как раз все эти годы.

— Как жаль, что твоё зрение с того дня так и не ухудшилось. — Не осталась Марта в долгу и протянула руку, предлагая оказать знак внимания и склониться над ней.

Мужчина это желание уловил на раз и послушно принял тонкие пальчики в свою дряхлую ладонь. Он что-то по-старчески пробормотал и разогнулся, правда, руку Марты так и не отпустил.

— Не меняешься ты, не меняешься. — Осуждая, принялся он покачивать головой. — Так и хочешь, чтобы в один прекрасный для тебя день, меня кондратий хватил от зависти. — По-доброму улыбнулся старик и провёл пальцами по массивному перстню с огромным чёрным камнем в нём. — Как тебе удалось его раздобыть?

— Ты умрёшь в неведении. — Невежливо отозвалась Марта. — Кстати, познакомься, это Алёна, моя хорошая знакомая. — Марта развернула ладонь в сторону девушки и с вожделением наблюдала за тем, как мужчина окаменел в буквальном смысле слова.

Видеть то, как он принялся старчески жевать губами, не могла, но была уверена в произведённом эффекте. Старик высчитывал. Высчитывал возраст камней, которые сейчас украшали юную особу.

— Отдай… — Всё, что успел проронить он до того, как Марта щёлкнула пальцами, подзывая официанта, и старика проводили за его столик.

— Марта, это что, был Решетов? — Ошарашено проговорила Алёна, поглядывая в ту сторону, куда его увели. — Решетов. Эдуард Васильевич. Известнейший коллекционер, выдающийся учёный…

— Вор он выдающийся, Алёнушка. Вор и шарлатан. — Брезгливо отмахнулась Марта и скупо улыбнулась удивлению девушки. — Однажды он увёл у меня перстень стоимостью с два загородных дома и едва ли его преследовали муки совести.

— Быть того не может! Он даже к государственной награде представлен.

— Скажу тебе больше: старый скупердяй её даже получил, что, к слову, отнюдь не прибавило ему достоинства. Решетов и прежде был человеком весьма странным и на своём деле, мягко говоря, сдвинутым, а сейчас и вовсе сбрендил. Уверяю, не среагируй официант так оперативно, ты бы уже лишилась своих украшений. И никто не посмел бы посмотреть в сторону великого Решетова с упрёком.

— А что особенного в моих украшениях?

— Я уже говорила, что ты совершенно не разбираешься в драгоценностях?

— Я умею отличить настоящий бриллиант от подделки.

— И это похвально, но в мире, кроме бриллиантов, есть ещё целый список стоящих камней. Многие из них ты сможешь увидеть в моей коллекции, но есть один, тот самый, который и умыкнул Решетов обманным путём. То был не просто камень, а вещь с историей, со своим характером. Лишившись однажды по своей доверчивости и наивности того перстня, я потеряла себя. А следом бо́льшую часть разума, семью и уважение близких. Кстати, на тебе сейчас то самое ожерелье, которое Гёте преподнес в подарок 18-летней Ульрике фон Леветцов. Юной музе, в которую семидесятилетний автор был влюблён. Но это так… для справки.

Алёна взволнованно подобралась, наспех прикинув, о чём говорит Марта, но поспешила отделаться от эмоций и вернуться к сути.

— Как-то я не расслышала сожаления в твоих словах. — Присмотрелась она к Марте и озабоченно вздохнула. — По поводу украденного перстня.

— Да? Наверно, потому что сожалеть о том, чего нельзя изменить, станет только глупец, а умный человек, умная женщина, пойдёт дальше.

И только она успела это проговорить, как растянула губы в улыбке и скромно опустила взгляд, приветствуя кого-то для Алёны неведомого.

— Марта… — Только и проговорил высокий мужчина с проседью в светлых волосах, как прижался губами к предоставленной для того ладони.

— Здравствуй. — Мягко и податливо пророкотала она, в один миг сменив амплуа опытной стервы, на женщину с изюминкой… и мозгами. — Не пугай меня, неужели ты забыл правила этикета и о том, что моей руки должно было коснуться только твоё горячее дыхание, а отнюдь не губы?

— Не лишай меня единственного удовольствия в жизни. — Виновато проронил мужчина и Марта довольно оскалилась.

— Познакомься. Алёна. Моя хорошая знакомая. — Представила Марта спутницу и мужчина, соблюдая правила приличия, кивнул.

— Скорблю, но вынужден вас, прекрасные дамы, покинуть. — Вдруг переменился в настрое мужчина и теперь источал свойственное человеку его ранга бесстрастие. — К сожалению, я уже давно не могу вот так же прийти и просто выпить пару глотков вина. Служба не отпускает. — Виновато пожал он плечами и спешно откланялся.

Марта проводила мужчину взглядом и, глядя на Алёну, напряжённо выдохнула. Та же лишь успевала водить округлёнными в удивлении глазами.

— Эльзин? — Ошарашено пробормотала она, когда их взгляды встретились.

Марта с довольным видом откинулась на высокую спинку стула и, получая удовольствие от произведённого эффекта, загадочно повела глазами.

— Милая, я знаю здесь всех! — Демонстративно громко заявила она. — Всех, кто в большей или меньшей степени достоин внимания. — Добавила на тон тише и скромно опустила голову.

Она, вообще, любила производить впечатление, правда, в случае с Алёной, едва ли хотела хвастать своими достижениями. Разве что совсем чуть-чуть… Потому, отпив из бокала ещё немного, мечтательно закатила глаза.

— Поверь, дорогая, эти знакомства обычно не приносят ни выгоды, ни удовольствия. Только лишняя головная боль и не более того.

— Мне бы твои проблемы… — В сторону пробормотала Алёна, а Марта рассмеялась, не желая проявлять чудеса такта и пропускать мимо, сказанное не для своих ушей.

— Готова сказать то же самое, но, к сожалению, волшебного напитка, испробовав который, мы бы поменялись местами, в тайниках не имею. — Она вытянула шею, хотя и без того её длиной дала бы фору многим чистокровным аристократам. — А жаль… — Добавила тут же с завуалированной грустью в голосе. — Я бы хотела прожить жизнь ещё раз. Пусть даже при условии, что мозгов у меня станет меньше, а глупости раза в два прибавится.

— Ты говоришь так, будто жизнь кончилась, и тебе до финала осталось всего пара поворотов. — Попыталась подбодрить Алёна, а Марта странно улыбнулась, и с таким видом застыла. И глаза… в то мгновение у неё были странные глаза…

Практически сразу это мимолётное ощущение Алёну покинуло, а Марта, сменяя образ очередной раз, напряглась и задрала подбородок, уверенно принимая вид хозяйки положения — стремительно приближался очередной желающий отметиться. Алёна, на этот раз визитёра не признав, не проявила должного интереса и ухватилась за ножку бокала, Марта же такой лёгкости позволить себе не могла.

— Привет, Марта, здравствуй, юное создание. — Невежливо крякнул мужчина и потянул из-за соседнего столика стул, желая присесть. — Надеюсь, не против? — Уточнил он, не особо желая вникать в подробности ответа.

Алёна не видела повода опасаться мужчину. Будучи обладателем приятной интеллигентной наружности, он производил общее положительное впечатление, да и тот факт, что приметил её без чужой указки, льстил. А вот Марта продолжала держать глухую оборону. Правда, стала ещё увереннее в себе, источала ещё больше высокомерия. Лишь когда мужчина махнул официанту, предлагая наполнить бокал дорогих гостей, она смягчилась и улыбнулась зазывно, интригующе. Будто ожила, вспоминая о роли беззаботной и любящей себя женщины.

— Добрый вечер. — Отсалютовала бокалом, сделала очередной глоток, склонила голову набок и смущённо поджала губы.

Алёна готова была во всеуслышание заявить, что Марта флиртовала и заигрывала, но что-то непривычно терпкое, какое-то понимание, предчувствие не позволяло так думать и убедиться в версии окончательно. А ещё за ней хотелось наблюдать и впитывать, проводить сквозь себя весь спектр неиссякаемых эмоций, потому девушка благоразумно притихла, примеряя роль стороннего наблюдателя. В конце концов, ведь именно для этого она сюда пришла и, кто знает, чем закончится этот непредсказуемый хоровод.

Мужчина тоже смотрел на Марту, тоже улыбался, а потом подался вперёд, устроил на столе широко расставленные локти и прищурился, будто хочет вызнать всё то, что Марта пытается скрыть.

— Признаться, удивлён увидеть тебя здесь. — Выдавил он из себя в итоге и сдавленно рассмеялся собственным словам. — Люди говорят, последнее время жизнь отшельника прельщала тебя куда больше.

Договорив последний звук, мужчина спешно отшатнулся, откинулся на спинку стула, благоразумно увеличивая расстояние, а Марта только и успела, что приоткрыть губы, выдавая изумление. Потом невинно повела плечиком и едва заметно качнула головой.

— Врут, как видишь. Вот она я. — Умело стрельнула глазами.

— Врут. — Согласился мужчина. Напряжённо втянул в себя воздух и с тем же напряжением, прицениваясь, выпятил вперёд губы. — Как дела? В себя пришла? — Примирительно выдохнул он и наградил взглядом исподлобья, на который Марта будто случайно продемонстрировала кончик языка, мелькнувший меж неплотно стиснутых зубов. Игриво и вызывающе.

— Неужели выгляжу так плохо, что эти вопросы всё же пришлось задать?

— Выглядишь ты как раз-таки хорошо. Саше бы понравилось. Жаль, что не видит…

— Какая неумелая попытка выдавить из меня скупую слезу. — На вроде искренние слова резанула Марта жёстким тоном и, словно провоцируя, беззвучно рассмеялась.

— Ну и змея… За что только мужики тебя любят?..

— Может, за то, что красивая?

— Да нет… Тут другое. — Неприятно усмехнулся незнакомец. — За то, что никому не принадлежишь! — Жёстко ткнул он твёрдым пальцем в поверхность стола и нахмурился.

Мужчина в негодовании качнул головой, будто пеняя самому себе за проявленную до этого и неоценённую мягкость, как вдруг зацепился взглядом за Алёну и опомнился, подобрался, припомнив о нежеланных свидетелях. Смотрел долго и испытующе. Вроде даже собирался что-то сказать, как вдруг его окликнули грубым тоном.

— Гарист! — Прозвучало невдалеке и Алёна вздрогнула, распознав на слух устрашающее в криминальном мире прозвище.

Разглядев подобную реакцию, мужчина скривил уголок рта и прищурился на один глаз, вмиг сметая с лица все мягкие черты и интеллигентные мотивы. Сквозь приоткрытую челюсть можно было разглядеть вялые шевеления языка — это он пытался уловить, распробовать её страх. Всё исчезло, как и не было, когда Марта коснулась мужской ладони. Он и сам тогда дёрнулся, остро глянул на неё, но послушался того приказа, что прочёл в глазах.

— Приятного вечера. — Резко встал он, скрипнув ножками стула по паркету, и, не бросив на Алёну более ни единого взгляда, направился к другому столику в противоположном конце зала.

Он ушёл, а Марта осталась. И Алёна с ней. С Мартой… И только сейчас, в этот самый момент задумалась над тем, а кто же она?.. Эта самая Марта… И какую роль может сыграть во всей этой истории?

Пусть и редкие, но значимые фразы, брошенные её знакомыми, невзначай рисовали отнюдь нелицеприятную картину. Эльзин… Скользкий и хитрый, он уже много лет во всех кругах значился, как заместитель Бортновского. Старик Решетов — этого можно смело списать со счетов, Алёна уверена, он будет знаком с каждым, кто в той или иной степени интересуется ювелирными украшениями и драгоценными камнями, а Марта не раз в устной форме успела похвалиться коллекцией. Что же касается последнего… Гарист. Именно Гарист был правой рукой ныне покойного Самохина. Алёна знала это наверняка. И его последняя фраза… «Саше бы понравилось»… Она посмотрела на Марту и поёжилась под её прямым, уверенным взглядом. Самохин Александр Владимирович. Саша?..

Вдруг Алёна перед собой увидела уже не Марту. Воспоминания рисовали совсем другую картинку, несли в другое место. Громкие похороны… У некоторых и свадьбы не такие шумные, как эта прощальная церемония. Алёну, как журналиста, близко не подпускали, но отсутствие за её спиной фотографа сыграло значимую роль, и охрана массово бросилась совсем в другую сторону, оставляя молоденькую корреспондентку без должного внимания. Подойти ближе было по-прежнему нельзя, но вот разглядеть и запомнить… Ровно в ту же минуту развернулось, пожалуй, самое яркое, событие похорон, выставляя на суд общественности непозволительные эмоции.

Одна общая серо-чёрная масса людей. Один общий на всех скорбящий вид. И понимание того, что эта скорбь не более чем игра. Кто-то толкает стандартную на все подобные случаи речь. Уже через несколько минут все эти люди разойдутся и забудут о том, что был такой… В какой-то момент Алёна даже успела посочувствовать этому Самохину. Живёшь вот так, живёшь, а рядом с тобой нет ничего настоящего. Ни людей, ни эмоций. Сплошная фальшь. А потом тебя некому попомнить добрым словом. И только подобная мысль мелькнула в голове, как произошло что-то странное. В толпе наметилось какое-то непонятное шевеление, прошлась волна возмущения. Жадное до скандалов полчище стервятников-журналистов принялось агрессивно толкаться, щёлкать затворами фотоаппаратов, кто-то тянул руку с микрофонами, чтобы запечатлеть всё то, что ускользнёт от чувствительного слуха, а Алёна смотрела. Просто смотрела на то, как одинокая женская фигура в красном шёлке мелькнула перед толпой.

Всё выглядело так, будто она, эта женщина, только узнала о произошедшем, будто всё ещё не могла поверить. И вот этот ужас на лице, первые слёзы и едва слышные проклятия, которые становятся всё громче. Жесты, порывистые движения всё ярче. А потом она просто срывается и несётся к гробу, точно сумасшедшая. Так странно… Алёне показалось, что женщина несколько раз ударила покойника Самохина по лицу. Показалось, будто обвинила в том, что он посмел уйти вот так… Она не слышала, да за общим гулом уже и не могла слышать её слов, криков, но та бешеная по своей силе энергетика, что исходила от незнакомки… Алёна почувствовала её и едва ли ошибалась.

Это представление заняло доли секунд, не более того, и вот женщину кто-то уводит в сторону, желая успокоить, привести в чувства. Разглядеть её тогда так и не удалось, а жаль… Алёна хотела бы посмотреть в эти глаза, увидеть то, что другие пожелали надёжно спрятать. Не для себя как журналиста, а для себя, как для человека. К слову, в прессе о произошедшем так ничего и не сказали. Сухо и скупо: «Был, вершил, ушёл из жизни». Тогда ещё её заинтересовало, сколько стоило журналистское молчание?

Ровно через три дня она увидела женщину снова. Та стояла над могилой и курила. В этот раз была, как и подобает, в чёрном. С миниатюрной шапкой-таблеткой, с вуалью, прикрывающей половину лица. И прежде вульгарный, несовременный атрибут не показался Алёне лишним, вычурным. Он лишь подчёркивал всё то, что так и осталось несказанным. В тот день женщина не проронила ни слова. Она стояла над могилой и улыбалась. Её губы улыбались, а рассмотреть глаз так и не получилось…

Так вот, эти глаза Алёна разглядела сегодня. Красивые зелёные глаза и плотоядная улыбка на губах. Яркая помада и мраморно-бледная кожа. Жуткое, как вдруг показалось, сочетание. И улыбка жуткая.

— Это вы… — Всё, что смогла выжать из себя Алёна и нервно сглотнула.

Марта, ничуть не удивившись её странному бормотанию, изогнула одну бровь и сделала глоток вина, никак не комментируя невнятное пока предположение.

— Вы, та женщина в красном, на похоронах Самохина. — Наконец, Алёна смогла выдать что-то более или менее подходящее наиглупейшей ситуации своеобразного словесного ступора.

— Не совсем понимаю, что это значит, но звучит многообещающе. — В свойственной себе смешливой манере, Марта вывернула её слова в более выгодное положение и отставила бокал в сторону.

— Вчера вы сказали, что потеряли близкого человека… Вы ведь про говорили тогда Самохина?

— А мы опять на «вы»? — Поверхностно отреагировала Марта, заставляя провести по столу сжатой в кулак ладонью.

— Ответьте, пожалуйста, на вопрос. — Стиснула Алёна зубы до желваков на скулах и гневно выдохнула, когда Марта промолчала. — Вы его любили… — Понимающе кивнула она, чем всё же расшевелила, чем заставила выдохнуть и резко вскинуть взгляд в желании пояснить.

— Саша для меня был близким человеком. — Резко, тезисно начала Марта. Слова слетали с её губ, будто пулемётные очереди, а спустя секунду, понадобившуюся для прицела, череда метких выстрелов повторялась вновь. — Тем самым, который видел и знал то, что я предпочла бы навсегда забыть. Он был напоминанием, которое всякий раз заставляло подниматься по утрам с желанием стать лучше, сильнее, увереннее. Он для многих стал примером, ориентиром. Его уважали и его боялись. Принятые решения не всегда можно было считать человечными, но в любом, в каждом, без исключения, случае, они были необходимыми, единственно верными. Я не могла представить свою жизнь без него, без его присутствия, без ощущения, будто он стоит за спиной, но любовь… — Марта резанула холодной улыбкой. — Нет, дорогая. Это слишком громкое слово.

— Так странно слышать подобные хвалебные отзывы об уголовнике…

— Уголовник? Ни в коем случае! Тебе следует лучше разбираться в терминологии. Саша никогда не сидел в тюрьме. — Сказала Марта, как отрезала, и посмотрела на Алёну в упор.

— Но он убивал. Убивал, грабил, насиловал…

— Неверным с твоей стороны будет обвинять человека в том, чего он никогда не совершал.

— Вы так самоотверженно его защищаете… — Алёна посмотрела на новую знакомую с неприкрытой грустью. — Что же это, если не любовь?

— Даже не знаю… может, ненависть? — Предположила Марта и улыбнулась тому, что застала девушку врасплох.

— Ненависть?..

— Ну да. А что в этом такого?

— Минуту назад вы говорили о достойном примере, о большом человеке…

— И что? Разве это могло помешать мне его ненавидеть? — Округлила она глаза и показательно рассмеялась.

— Но почему?.. Как можно восхвалять с одной стороны и, в то же время, осуждать с другой?

— Ну, предположим, потому, что у меня, в отличие от многих, чьи обвинения голословны, имелись к Самохину вполне оправданные претензии. — Марта склонила голову набок, наблюдая за тем, как в глазах напротив зарождается интерес. — Он кое-что у меня украл.

— Тоже кольцо? — Фыркнула Алёна, но была готова тут же прикусить свой язык, так Марта посмотрела.

— Не кольцо. — Осторожно заметила она, и можно было почувствовать ту вибрацию, которая зарождалась в мощном, глубоком голосе. — К сожалению, много больше. Он украл у меня целую жизнь. А подобного я никому не готова простить.

— В этом вы его обвиняли тогда на кладбище? Неужели жизни не хватило?

— Откуда такие мысли? — Марта сдавленно рассмеялась. — Конечно, нет. Он был мне должен и долг свой обещал отдать. Но обманул. — Последнее слово она готова была произнести едва ли не по слогам. И горечь. В каждом звуке была горечь, которую женщина и не пыталась скрыть.

— Он был вашим любовником?

— Никогда! — Марта рассмеялась в голос и будто открестилась от странного разговора в полутонах. Расслабилась, расцвела. — Саша всю жизнь любил одну женщину.

— А она?

— Она? — Марта довольно облизнулась. — Она предпочла стабильность и уверенность в завтрашнем дне, которую великий и могучий предложить ей так и не смог.

— А теперь его нет. — Пробормотала Алёна.

— А теперь его нет. — Вторила Марта её фразе и развела руками. — Убили…

— И вы знаете, кто убил? — Встрепенулась Алёна, чем рассмешила Марту окончательно. — Бортновский. — Выговорила излишне эмоционально и на громкий смех обернулись гости из-за соседних столиков.

— Допустим, и что? — Насмеявшись вдоволь, выговорила Марта,. — Или нет, не отвечай, дай я угадаю. — Поспешила она перебить, когда Алёна уже приоткрыла губы, желая объясниться. — Это и есть то дело, которое тебя сюда привело, да?

Ответа и не требовалось. Яркая вспышка в глазах говорила сама за себя. И не менее яркий румянец. И гордо вздёрнутый подбородок…

— М-да… Дела… Зачем тебе это нужно?

— Я хочу всем рассказать правду!

— Нет, нет, не так. Зачем тебе, молодой и красивой, пока ещё беззаботной девушке это нужно? — Припёрла Марта вопросом, который, к слову, уже задавала. Правда, в этот раз она растеряла всю свою игривость.

— Я хочу всем рассказать правду. — Повторила Алёна увереннее и заметила, как Марта грустно улыбнулась. — Вы ведь всё знаете, да? Так, почему не расскажете правду?

— Какую правду? Где ты видишь её? В чём? — Резким и мощным порывом Марта буквально задушила огонь, пылающий в юной душе. — Правды нет, милая. Нигде нет. И всё, что ты видишь — это иллюзия. И люди, сидящие в этом зале, и звуки, которые ты ошибочно принимаешь за слова. Обман. Один большой обман, который ничего не стоит.

— А вы? Вы тоже иллюзия? Тоже обман?

— И я. — Резко высказалась Марта, правда, тут же попыталась сгладить это мягкой улыбкой.

— Я не успеваю за вашей способностью перевоплощаться. — Призналась Алёна честно, чем заслужила ещё одну улыбку. И снова мягкую, щадящую.

— Вот об этом я и говорю. Оставь свои поиски правды на потом, а сейчас живи и радуйся.

— А я не могу радоваться, когда творится подобный беспредел!

На последнее заявление Марта отреагировала не сразу. Она взяла передышку и только потом продолжила. Осторожно и вкрадчиво.

— Всё дело в том, что Самохин и Бортновский… как бы тебе объяснить… они были непримиримыми врагами уже много лет. И подобный исход стал логическим завершением этой борьбы. К сожалению для Самохина, он в этой борьбе оказался не в самом выгодном положении и в итоге проиграл. И сказать, что кто-то виноват… — Марта едва заметно качнула головой. — Сказать этого я бы не смогла. Это жизнь. И нет ничего удивительного в том, что она всё расставила по своим местам.

— А Бортновский, он что? Так и будет пудрить мозги добропорядочным гражданам?!

— Верить или не верить — это их выбор. Или ты считаешь себя вправе учить кого-то жизни? Боюсь, вышеупомянутые граждане твоему совету отнюдь не обрадуются. Что же, одна ты такая умная выискалась?

— Что вы имеете в виду?! — Нахмурилась Алёна, с подозрением покосившись на Марту.

— Ничего конкретного. Я только предугадываю события. В твоём случае всё будет именно так. Нечем себя занять? Найди любовника! Поверь, это будет наилучший выход из твоей непростой ситуации.

— Какой ещё ситуации?

— Как же? — Марта едва не поперхнулась удивлением. — Молодая и красивая девушка, которая ищет правду, явно испытывает определённые проблемы в своей сексуальной жизни. Я вот в твоём возрасте была занята решением совершенно иных проблем! — Умело перевела она тему, и Алёне даже удалось расслабиться, так её восхитил этот подход.

— И чем же вы были так заняты? Решением каких таких вопросов?

— Ну, как же… сколько тебе? Двадцать два? — На согласно склонённую голову, Марта и сама кивнула. — В двадцать два я как раз думала о том, как бы мне развестись с наименьшими потерями. Особенно интересовала городская квартира, что его родители подарили нам после свадьбы. Формально она была куплена до брака, но подарена нам уже, как на словах, так и по документам, как паре. Юрочка очень, ну, просто очень не хотел с ней расставаться. Всё же там было на что посмотреть…

— Подождите, подождите… — Часто заморгала Алёна, пытаясь отфильтровать информацию и выделить из неё суть. — Разводились… В двадцать два года. А замуж-то во сколько вышли?

— В восемнадцать! Я, кстати, об этом уже говорила.

— Как же вас угораздило-то, а? — Фыркнула Алёна, припоминая свои восемнадцать.

— Алёнушка, милая, прекрати мне выкать, иначе я обижусь! И что в этом удивительного? Говорю же, у меня были совершенно иные мысли. И никаких глупостей о правде, честности и доброте. Я была рождена, чтобы блистать, дарить людям свои улыбки, а некоторым, особо отличившимся, ещё и внимание. По крайней мере, на тот момент я была в этом убеждена. — Вовремя добавила Марта, рассмеявшись собственной былой наивности.

— Развелись?.. — Алёна снова принялась смаковать это слово. — А выходили замуж тогда зачем? Разлюбили?

— Да ну тебя, Алёна, с твоей любовью! Откуда в этой милой головке столько пудры? — Марта выразительно округлила глаза и неодобрительно покачала головой. — Я всерьёз обеспокоена за эту нежную детскую психику. Сколько стереотипов тебе ещё предстоит разрушить?.. — Она всерьёз задумалась, но быстро отмахнулась от невесёлых мыслей. — Я вышла замуж, потому что хотела красивой жизни и точно знала, как желаемого добиться. — Пояснила она для отсталых и стерпела выражение лица с шокировано приоткрытым ртом. — А развестись захотела, потому что считала, что мой любовник достоин носить статус официального супруга. К счастью, он считал иначе и из этого союза ничего не вышло.

— Марта, ты ещё и любовника завела?

— А что в этом такого? Посмотри на меня! Я никогда не останавливаюсь перед трудностями. Никогда! И всегда выбирала стремительное движение, пренебрегая при этом унизительным для себя простоем.

— Это называется стабильность. — С кривой усмешкой подсказала Алёна.

— У тебя неправильные представления о стабильности. О стабильности говорит человек, который потерял мечту! — Затмила Марта её последнее высказывание своим. Громогласным и эмоциональным. Дополнила всё широким взмахом руки. — Любовник тоже необходим. Хотя бы для того, чтобы женщина продолжала чувствовать себя женщиной. Быть женой большого человека очень утомительно и тяжело морально. Нужно на что-то отвлекаться, чтобы, встречая его вечером, радовать супруга лицом без морщин, чудесным настроением и быть лёгкой на подъём. Во всех смыслах! — Подчеркнула она и с удовольствием посмотрела на то, как Алёна неодобрительно поморщилась. — У Фаины Раневской на этот случай есть замечательное выражение. Вот, послушай: «Если женщина идёт с опущенной головой — у неё есть любовник. Если женщина идёт с гордо поднятой головой — у неё есть любовник. Если у женщины, вообще, есть голова — у неё есть любовник!»

— Знаешь, Марта, вот у меня отец тоже завёл любовницу и, скажу честно, хорошего в этом мало.

— Ну, деточка, здесь нужно смотреть в первоисточник проблем. Твой отец, в его конкретном случае, заводя любовницу, хотел сделать больно. Намерено. А я сейчас говорю о несколько других отношениях.

— А ты и про моего отца всё знаешь, да?

— Кажется, ответ на этот вопрос я оглашала ещё в начале вечера. Всё и обо всех, Алёнушка. Всё и обо всех.

Марта видела — Алёне есть, что добавить, но та всё же справилась с эмоциями и благоразумно промолчала. Именно благоразумно. Потому что почувствовала: женщине напротив действительно есть, что сказать. А готова ли Алёна к такой правде? К той, что идёт вразрез с её представлениями и тем, что такое хорошо и что такое плохо.

— А у тебя есть любовник? — Спросила она вместо того со здоровой порцией желчи.

— Даже два! — Гордо задрала Марта подбородок, как вдруг скривилась, нахмурилась, а сама Алёна подскочила на месте, как только услышала громкий оклик.

— Ты что здесь делаешь?!

Весьма невежливо Алёну дёрнул за предплечье мужчина, в котором Марта рассмотрела самого настоящего невежу, а сама Алёна бывшего коллегу по цеху Игнатова. Она отмахнулась от захвата и не торопилась ответить, зато Марта верно расценила силы и поторопилась отвлечь внимание на себя.

— Я так понимаю, молодой человек, правила приличия вы видели на пыльной полке в голубой обёртке?

— Что?! Это ещё кто… — Посмотрев на спутницу Алёны, тот усмирил нрав и с трудом проглотил поток брани, которая уже готовилась слететь с языка. — Марта Вениаминовна, вечер добрый. Приношу свои извинения, не узнал.

— Вот как? А мне показалось, что и не хотели узнавать. — Лениво предположила она. — Весьма непростительно для человека такого шаткого положения. — Добавила со значением, которое Игнатов уловил на раз.

— Ещё раз извините. Но, девушка, вероятно, заблудилась. Алёна, пойдём. — Игнатов погладил девушку по спине, а Марта вспыхнула, не пытаясь себя сдержать. Под слоем макияжа проявился яркий румянец, а на губах уже знакомый Алёне оскал.

— А вот руками трогать не советую. Алёна со мной. И вам я могла бы предложить двигаться в направлении выхода. Вернётесь только с документом об окончании курсов по этикету.

— Марта Вениаминовна, я вас понял. Не смею мешать и…

— Как жаль, что уже уходите. — Показательно вздохнула она и кивнула двоим ребятам из охраны, которые уже приблизились к столику важной гостьи и лишь ожидали окончания разговора.

— Марта, не нужно. Игнатов, он… он хороший. Только волнуется за меня. И репортёр он от бога и…

— Детка, если ты продолжишь в том же душе, меня стошнит! Как можно быть столь неразборчивой в людях и их стремлениях? Поверь, отнюдь не желание защитить толкнуло его на эти громкие возгласы. Это ревность. И этот мужчина имеет на тебя виды.

— Да нет же. То есть раньше да, а сейчас…

— А сейчас его желание подкрепляется ещё и выдержкой, которую ты устроила. — Заключила Марта до того, как Алёна успела закончить.

— А пусть даже и так. В любом случае…

— Да, да, в любом случае, девушке со столь шаткой жизненной позицией общение с подобными индивидами чревато последствиями.

— Марта… — Умилилась Алёна подобной заботе. — Лучше расскажи мне ещё что-нибудь о себе.

— Что, например?

— Например, расскажи, кто ты. Почему все эти люди… — Алёна запнулась на полуслове, не зная, как правильнее выразиться. — Почему они все так смотрят на тебя, так с тобой разговаривают? Почему подходят к нам и едва ли не с трепетом ждут ответа на произнесённое приветствие?

— Нас связывает общее прошлое или общее настоящее. — Всего на мгновение задумавшись, ответила Марта. — Со всеми по-разному. Кто-то зависит от меня, от кого-то завишу я.

— А что с твоим бывшим мужем? Что с бывшим любовником?

— С которым из них?

— Мне отчего-то кажется, что ты намерено делаешь подобные заявления. Как мыльные разводы на водной глади: только отвлекают внимание и не несут никакого смысла. — Язвительно улыбнулась Алёна. — Не думаю, что любовников было столько, что среди них можно заблудиться. Ты наверняка из тех женщин, что не растрачивают себя попусту. — Пояснила она замысловатое сравнение. — Что с твоим любовником, из-за которого ты ушла от мужа?

— И у него, и у мужа всё хорошо. Теперь они партнёры и вынуждены терпеть друг друга, несмотря на прежние раздоры и недовольства. Прежде они, лишь скрипя зубами могли находиться в одном ресторанном зале, подобном этому, да и то, при условии, что будут расположены в разных полюсах, а сейчас сидят за одним столом и с лёгкостью создают видимость комфорта.

— А ты?

— А я осталась не у дел. Не могу переносить ни одного, ни другого, но с удовольствием наблюдаю за тем, как они играют в дружбу, а на деле лишь выжидают момент, чтобы ткнуть друг другу ножом в спину.

— Допустим… А Самохин?

— Теперь его нет. В чём смысл пустых слов? — Жёстко осекла Марта и Алёна приняла правила игры.

— Но его помощник, Гарист, он ведь здесь. Почему, кстати? Я не думала, что люди подобного образа жизни думают о ком-то кроме себя.

На это заявление Марте явно было, что сказать, но она переждала время, находясь в состоянии «за секунду до взрыва», успокоилась и только потом решилась на ответ.

— К твоему сведению, именно Самохин являлся организатором девяти из десяти благотворительных акций в нашем городе. За свою жизнь он успел столько нагрешить, что пора бы подумать и о душе. А именно сегодняшний вечер — заслуга как раз так нелюбимого тобой Гариста. После смерти мероприятие было под угрозой срыва. На самом деле, вечер можно было бы и пропустить, но обязательства, средства, которые хоть и не получены, но уже были распределены… Этих денег уже жидали, на них рассчитывали. Игорю удалось удержать в узде несколько стремящихся к самостоятельности групп людей, чиновников, бизнесменов и мы имеем то, что имеем.

— Игорь? А что значит «гарист»?

— Фамилия.

— Так просто?

— А зачем усложнять и что-то придумывать, если даже от этих звуков народ впадает в состояние трепета и нетерпения? На самом деле, он не так уж плох. Отлично справляется с порученными ему делами и не стремится к нарушению закона. Исключениями являются вынужденные меры, непредвиденные обстоятельства.

— А Самохин? Откуда пошло его прозвище? Бурый медведь…

— Ты всё ещё не оставила идею провести журналистское расследование? — Хмыкнула Марта, но не казалась особо этим озабоченной этим фактом. — Впрочем, я всё равно сумею тебя переубедить. Ещё в самом начале пути Саша попал под влияние крупного криминального авторитета Медведева. Ну, как авторитета… просто крупного деятеля с криминальными наклонностями. Леонид Сергеевич, несмотря на сорокалетний возраст, был совершенно седым. От фамилии Медведев пошло прозвище «медведь», а когда он поседел, окружение вдохновилось этим фактом и прозвище было трансформировано до «белый медведь». Шло время и люди приметили, что Самохин придерживается точно той же политики, что и его покровитель, тогда рядом с белым медведем появился бурый медведь. Пришло время, и Саша сменил Леонида Сергеевича на его условном посту. Вот так.

— Очень интересно. А Бортновский? — С затаённым дыханием Алёна пыталась сделать вид, будто это один из множества вопросов, а не главный, не основной.

— А что Бортновский?

— Ну… он подойдёт к нам?

— А должен?

— Не знаю, я у тебя хочу спросить. Эльзин же подходил! — Резонно заявила она. — А они товарищи. Ведь и с Бортновским ты знакома. — Попыталась Алёна уличить, а Марта этому только усмехнулась.

— Конечно, знакома.

— Значит, подойдёт?

— А разве он здесь? — Марта создала на лице видимость интереса и принялась оглядываться по сторонам.

— Да, пришёл. — Поспешила отрапортовать Алёна, наплевав на то, что с головой выдаст свою нервозность. — Вон там, рядом с Гаристом. За соседним столиком. — Она кивком указала верное направление и замерла в ожидании ответа. Видела, но не поняла, как расценить вялую улыбку.

— Нет. Не подойдёт. — Улыбнулась Марта шире, переведя взгляд на Алёну.

— Но почему?

— Бортновский с женой, а она меня терпеть не может.

— Быть такого не может! Анна Владимировна очень умная женщина. Я ей восхищаюсь! — Заявила Алёна и смолкла, уловив заинтересованный взгляд, что плавно перерастал в надменный, уничижающий.

— Думаю, ты поняла, что я хочу тебе сказать.

— То, что я совершенно не разбираюсь в людях. — Недовольно процедила Алёна сквозь зубы и отвернулась. — Я не обязана думать как ты! У меня есть своё мнение и оно…

— И оно неверное.

— У тебя очень интересная жизненная позиция, Марта, в которой есть только два мнения: твоё и неверное, так?

— Не совсем. Но судить о людях и их поступках очень сложно, не владея информацией. А ты ей не владеешь.

— Анна Владимировна посещает детские дома, участвует в благоустройстве города, после её вмешательства прекратились нападки на приют для животных, который хотели снести. Она является активным участником программы…

— Да, да, разумеется. Но всё это в рамках предвыборной кампании мужа. — Насмешливо прервала Марта ярую заступницу. — Это её обязанность, если пожелаешь. Её роль.

— Хорошо, допустим, но с тобой-то что? Почему ты сказала, что Анна Владимировна тебя терпеть не может? Есть тому причины?

— Ревность. — Вдохновенно проронила Марта, показательно смутившись, и тут же расплылась в довольной улыбке.

— Марта… — Скривилась Алёна и перевела взгляд на столик, за которым сидел Бортновский с женой. — Он же старый. Ухоженный, подтянутый, выглядит на отлично, но ему почти шестьдесят! — Округлив глаза, Алёна тут же попыталась прогнать горький осадок во рту глотком вина.

— Даже интересно, мысли о том, что моим любовником мог быть Самохин, ты не противилась, а ведь они с Бортновским почти ровесники. Да и во внешнем виде Самохин проигрывал. И намного. Что так?

— В тот момент я как-то не думала о возрасте, а опиралась исключительно на увиденные эмоции: по посторонним так не убиваются. — Призналась Алёна, осторожно отступая в эмоциональном плане.

— К тому же, Бортновскому не всегда было шестьдесят. Было и сорок, а когда-то и того меньше. — Настояла на своём Марта и рассмеялась, глядя на то, как Алёна приценивается к мужчине. — В жизни он совершенно другой! — Заметила женщина, как только единолично завладела вниманием. — Взрывной, азартный, лёгкий на подъём. — Принялась она перечислять, и выглядела так, будто от каждого своего слова получает удовольствие. — А улыбка? Ты видела когда-нибудь его улыбку? Не ту скупую, которой одаривает избирателей, а настоящую… В момент, когда он уже чем-то увлёкся, когда загорелся идеей. О, эта улыбка до сих пор сводит многих с ума и, смею заметить, его последней любовнице было недалеко за двадцать и никого из двоих это не смущало. — Оставаясь собой предельно довольной, Марта закусила нижнюю губу и склонила голову набок, будто что-то припоминала. — Он необыкновенный. Кстати, когда-то… когда-то давно, мы вместе ограбили банк. — Осторожно и тихо, практически шёпотом заявила она. — Правда, на тот момент это не казалось мне забавным. — Прикидывая факы, Марта надула губы. — Я готова была умереть от страха, а он лишь посмеивался, глядя на всё это со стороны.

— Ограбили банк?

— Да. — Легко отозвалась она на удивлённый возглас. — В то время это называлось несколько иначе… сберегательная касса… — Устало выдохнула женщина и взмахнула рукой. — Бортновский очень непростой человек. — Сделала она упор на последней фразе. — А его жена… за долгое время в браке она так и не смогла отделаться от мысли, что этот мужчина ей не принадлежит. Оттуда и все беды.

Марта перегнулась через стол с целью щёлкнуть Алёну по носу и очередной раз не смогла сдержать смех, осознавая, что девушка увлеклась её рассказом настолько, что успела позабыть, где и с кем находится.

— Ты удивительная. — Заявила Марта, сверкнув глазами. — Твоему избраннику невероятно повезёт.

— У этого комплимента есть подтекст, не так ли? — Скривив губы, Алёна опустила взгляд.

— Даже если и так, едва ли тебя должно это расстраивать. Наивность, особенна та, которую проносишь сквозь время, не растеряв, — это тоже дар. Я бы предпочла оставаться наивной, но мне судьба такого шанса не преподнесла.

— Ты не похожа на человека, который надеется на судьбу.

— Да. И за это она меня сурово наказала. Впрочем, я мало о чём могу сожалеть. — Вскинув голову от самодовольства и гордости, Марта неожиданно насторожилась, напряглась, а потом с каким-то сожалением опустила взгляд.

Повернув голову в ту сторону, Алёна раскраснелась и поджала губы. Приближался Гарист.