Невозможный Роман

Юлия Резник, 2019

Есть ли шанс у серой мыши покорить красавчика-босса? А если учесть, что свое место она получила, прибегнув к откровенному шантажу? Навряд ли. Но когда в дело вмешивается случай, чего только не происходит. И даже с невзрачной Глашей может случиться невозможный Роман…

Глава 6

Вот, значит, как… А ведь Аглая действительно верила в то, что хуже думать о Полякове она уже вряд ли будет. Но он сумел ее удивить. Это же надо — дуй в парк и собирай шишки! И ведь самое обидное — то, что эта влюбленная дурочка поедет, а он и дальше будет ее унижать, пользуясь тем, что его любят.

Мерзавец! Скотина! Моральный урод…

— Глаш, выдыхай, у тебя вот-вот пар из ушей повалит, — развлекался Роман, наблюдая за ней в зеркало заднего вида. На секунду у Аглаи закралась мысль, что весь этот театр предназначен для одного единственного зрителя. Для неё. Но крепко подумав, Глаша все же решила, что Поляков бы палец о палец ради нее не ударил. Зачем? Слишком много чести… А значит, со своими женщинами он и впрямь ведет себя именно так.

— Кажется, вам не терпится мне что-то сказать?

Он был прав. Она бы сказала! Она бы столько ему сказала, что он бы вмиг растерял всю свою спесь. Если бы только именно от этого гада не зависела ее работа! Как ни крути, а Рома-а-ан Георгиевич был ее непосредственным руководителем. И об этом не стоило забывать. Уж слишком часто Поляков выводил ее на эмоции. Непозволительные эмоции, кстати сказать.

Глаша стиснула челюсти, так что хрустнули зубы, и демонстративно отвернулась к окну. Мимо проносились темные бескрайние поля чернозема. Голые озябшие деревья, стыдливо покачиваясь на ветру, будто льнули друг к другу в поисках тепла и зашиты. Серая, нерадостная картина. И хоть Аглая очень любила весну, в самом ее начале не было никакой прелести.

Гады… Какие же все-таки гады эти мужики! Да она нормальных по пальцам может пересчитать: покойный отец, братья, Василий Иванович… И на этом, пожалуй, все. Глаша сделала себе в голове пометку — позвонить Павлу, узнать, не проболтался ли тот маменьке о случившемся накануне казусе. Хотя где Павел, а где проболтался. Он же Кошман — великий и ужасный делец. Осторожный, расчетливый, беспощадный. У него каждый шаг наперед просчитан, а каждое слово выверено.

И маме позвонить надо — заныл тоненький голосок, но Аглая от него лишь отмахнулась. Когда-нибудь потом, может быть, и позвонит… Когда ей будет, чем порадовать родительницу.

— Подъезжаем, — посчитал нужным сообщить Поляков, возвращая Аглаю в действительность. Она прилипла носом к окну, совсем, как в детстве, когда они наведывались сюда с папкой… Тогда маленькая Глаша забиралась к отцу на плечи, и они бродили вокруг дворца, провожаемые хмурым взглядом приставленного к нему охранника. Тогда Александр мог лишь мечтать о том, что его родовое гнездо хоть когда-нибудь вернет свой прежний облик. И вот, пожалуйста…

— Извольте слезать, Аглая Александровна, — кряхтел отец, когда таскать Глашу на плечах становилось невмоготу.

— Нет-нет, пап, еще чуть-чуть, ну, пожалуйста. Во-о-он до той башни, и всё.

— Сейчас нас отсюда поганой метлой погонят…

— Пусть только попробуют. Я ль не княжна?! — возмущалась Глаша, как в гриву, зарываясь в отцовские волосы на макушке.

— А то как? Княжна, и счастье мое, и свет…

У Аглаи с отцом были волшебные отношения. Они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Она могла часами слушать его истории, или просто сидеть на стульчике, завороженно наблюдая, как из-под отцовой кисти рождается очередной гениальный шедевр. Это был какой-то отдельный мир, в котором существовали лишь они двое. А все остальное — мама, братья, друзья, обитали где-то там, за его пределами. Когда отец умер, этого мира не стало. Глаша не просто осиротела, она потеряла намного больше, чем просто отца. Она, кажется, и себя потеряла…

Еще минута, и они, наконец, остановились. Даже не надеясь, что Поляков бросится открывать перед ней дверь, Аглая сама вышла из машины. Рукава тенниски, которые она подтянула, упали и повисли вдоль тела. Такой себе Пьеро-косплей.

Глаша улыбнулась собственным мыслям и завороженно огляделась. Давно она тут не была… Сейчас, конечно, дворец имел совсем не тот вид, что на старинных фотографиях, чудом сохранившихся у отца. Чтобы вернуть ему былое величие, требовалось основательно потрудиться. И она до зуда в ладонях хотела включиться в этот процесс.

— Что вы уже успели сделать? — спросила у догнавшего ее Полякова.

— Не так много. Укрепили фундамент, воссоздали полуразрушенную кирпичную кладку в торце правого крыла и приступили к гидроизоляции стен…

— Не так много? Да это же…

— Да? — Роман остановился и, вздернув бровь, окинул Глашу изучающим взглядом.

— Это большая работа.

— Вот именно!

— Можно я посмотрю?

— На что? — удивился Роман.

— Так ведь на кладку. Очень интересно, как у вас вышло. Пожалуйста?

Вообще-то Поляков торопился увидеть фрески. Но как он мог отказать Аглае? Настолько нелепой в его старых шмотках и глядящей на него так, словно он чертов Дед Мороз…

— Только быстро. У меня полным-полно дел.

Аглая стиснула кулаки и даже, кажется, немного подпрыгнула, прежде чем с тихим визгом помчаться в нужном направлении. Некоторое время Поляков тупо пялился вслед её тонкой фигурке. Потом заставил себя отмереть, и спокойно двинуться следом. Было что-то ужасно странное в этой женщине. Что-то неправильное и непривычное… Не от мира сего — вот какой была Аглая Васильева.

Когда Роман нагнал Глашу, она стояла, распластавшись у стены, словно в попытке ее обнять или сделать еще какую-то глупость вроде этой. И ладно сам Поляков… Признаться, он и сам с той стеной обнимался. И нашептывал ей что-то свое, рассказывал. Но! Это ведь он её по кирпичику, по камушку восстанавливал, перетрусив все архивы, чтобы понять, каким образом воссоздать аутентичную кладку. А она? На что ей та стена сдалась?

— Наобнималась?

— Угу. — Аглая, кажется, смутилась и, отступив в сторону, огляделась по сторонам: — Что-то я не вижу, кому пропуск показывать, — опять выпустила колючки.

— Ты со мной приехала, вот охрана и не вмешивается.

— Её вообще не видно, охраны вашей.

— То вы не туда смотрели, Аглая Александровна.

Ну, надо же! Он хоть и помнит ее отчество, но так до сих пор и не сопоставил его с фамилией. Иначе никогда бы так себя с ней не повел. Глаша была в этом уверена так же, как и в том, что солнце встает на востоке, а все красивые мужики — козлы. Нет, козлы они почти все, но красивые — прям особенно выделяются… Может, подвид какой? Ладно, речь сейчас не об этом, а о том, что Аглая со стопроцентной точностью могла определить — знает ли ее собеседник, к чьей семье она принадлежит, или каким-то чудом остается в неведении.

Так вот, Роман-Сердцеед-Поляков был явно из последней категории.

И слава Богу, конечно. В свое время Аглае здорово надоели прихлебатели, которые, действуя через неё, так и норовили урвать что-либо от тех самых Кошманов. Один Ганапольский чего только стоил… Вот о ком ей точно не стоило вспоминать!

Отгоняя возникший перед глазами образ, Аглая насупила брови и оглянулась. Прямо им навстречу торопился шустренький мужичок.

— Это Виктор Сергеевич, он здесь отвечает за все строительные работы, когда меня нет. А это Аглая Александровна Васильева — реставратор.

Виктор Сергеевич смерил Глашу недоверчивым взглядом. Ну, что удивляться? Видок у нее был еще тот…

— Да ты не смотри так, Сергеич… Аглая Александровна к нам прямиком из Европы… У них там так ходят. Мода, что с нее взять?

Аглая чуть не подавилась готовыми сорваться с языка колкостями, но все же каким-то чудом сдержалась. Прораб тихонько крякнул и понятливо качнул головой, мол, да. Нам, простому народу, этих ваших европейских мод не понять!

— Ну, тогда вы уже, может, глянете на фрески? А то простаиваем ведь. Бог его знает, что с ними делать. Может, они слова доброго не стоят, а мы… — Виктор Сергеевич взмахнул заскорузлой ладонью и тяжело вздохнул.

— Конечно, — оживилась Глаша. — Пойдемте скорей!

Пока шли через обветшавшие комнаты к старой башне, Виктор Сергеевич рассказывал о том, что они успели сделать и когда, тыкал мясистым пальцем в новенькие балки перекрытия, рассказывал технологию, объяснял. Другая бы на месте Аглаи заскучала, а эта еще и вопросы всякие заумные задавала. Поляков аж удивился. Он и предположить не мог, что человек, бросивший архитектурный на втором курсе, мог обладать такими глубокими знаниями. Окончи он потом хоть десяток всяких разных «колледж оф арт»… Архитектура — это все же другое.

— Ну, вот, собственно, и они… Что скажете?

Аглая сглотнула. Подошла вплотную. И снова отошла на шаг. Ее взгляд хаотично метался по открывшейся картинке, а пальцы дрожали. А Роман какого-то черта видел только её. Вот как так? Фрески не видел… А эту… тьфу! Поляков насупился, подошел поближе и осторожно коснулся лика.

— Ну, так что скажете, Аглая Александровна? Мне тоже интересно…

— Господи… сколько масла! Руки бы отбить этим реставраторам… Они же все только испортили!

Роман кивнул, понимая, что Аглая говорит о более ранних попытках реанимировать фрески, которые, по всей видимости, производились, как и все тогда — при помощи масляных красок. Дерьмо…

Аглая сдернула с плеча сумку, достала инструмент, лупы, какие-то щеточки, шпатели…

— Не стойте над душой, Бога ради! Я пока все равно ничего не скажу. Мне посмотреть надо… Идите, вон, погуляйте!

Поляков был так ошарашен напором Аглаи, что спорить не стал. И отошел. А чтобы примириться с собственным отступлением, буркнул что-то о том, что и так планировал сходить посмотреть на результаты других работ. Сильно надо… стоять тут… над душой!

Поляков выругался себе под нос. Нет, ну надо же! И он еще себя причисляя к фанатикам. Да по сравнению с пугалом он, так… Недобитый любитель. А эта… как раз из тех… Озираясь и неверяще качая головой, Роман пошел за прорабом. Он решил осмотреть все, чего еще не видел, раз уж приехал раньше, чем собирался. Кое-какие мелкие работы, с первого взгляда незаметные даже, но имеющие не абы какое значение, проверил их качество. Закусился с Сергеичем по поводу способов очистки копоти. Долго спорил с ним, но, вроде, пришли к оптимальному варианту. Все же Поляков не отрицал, что его прораб был мужиком толковым. Собственно, поэтому они и трудились рука об руку вон уже сколько лет… Обошли все комнаты, заглянули в каждую просверленную дырочку. А когда уж совсем все пересмотрели, вышли и в парк. В местах, где не планировалась работа тяжелой техники — уже можно было начинать работы по восстановлению его первозданного облика. Да и большой пруд чуть поодаль тоже требовал их внимания. Но тут уж своими силами Роман бы не справился. Нужен был хороший специалист. И, кажется, у него был кое-кто на примете.

Пока они обходили вверенные владения, прошло немало времени. Рабочие, дождавшись перерыва, потянулись к вагончику, и кто судочек нес, кто пакет с бутербродами… Роман аж сглотнул. Покосился на часы и, отпустив прораба, вернулся в башню.

— Ну, что тут, долго еще?

Аглая вздрогнула. Обернулась резко и, покачнувшись на продавленном, непонятно откуда здесь взявшемся ящике, едва не свалилась с него.

— Осторожно! Что ж ты такая неуклюжая, господи!

— Я? Я неуклюжая?! Вы подкрадываетесь ко мне, орете на ухо, когда я полностью погружена в работу, и еще смеете меня в чем-то обвинять?! У меня вот! Видите?! — Глаша сунула руку с зажатым в ней скальпелем прямо под нос Полякову и зарычала: — Инструмент! Здесь я, считайте, нейрохирург! Одно неверное движение — и все! Понимаете?! А вы орете! А вы подкрадываетесь…

Поляков сощурился. И не отступил, когда малахольная принялась размахивать скальпелем в непосредственной близости с его надменной физиономией.

— Все сказала? — процедил он.

А Глаша как будто сдулась. Рука с зажатым инструментом безвольно повисла вдоль тела, а сама она скукожилась, стала маленькой-маленькой.

— Не все. Но я не теряю надежды, что вы, Роман Георгиевич, уловили суть.

— Не сомневайтесь.

Аглая вымученно кивнула и отвернулась к фреске.

— Оригинальную фреску, скорее всего, можно будет воссоздать. Я знаю отличных реставраторов, которые могут взяться за эту работу под моим непосредственным руководством. Конечно, мне нужно будет провести еще кое-какие экспертизы, но, думаю, мы справимся, да… Жаль, столько масла… Замучаемся со смывкой. Да и со штукатурным слоем придется здорово повозиться… Отошел. А так… Вроде и все.

Не поворачиваясь к Полякову, Аглая растерла озябшие в здешней сырости ладони и спрятала их в длинных рукавах.

— Аглая…

— Да?

— Извините. Я действительно должен был оповестить о своем возвращении как-то иначе.

Глаша повернула голову в полупрофиль. Закусила губу и медленно кивнула, принимая тихие извинения Полякова.