Невозможный Роман

Юлия Резник, 2019

Есть ли шанс у серой мыши покорить красавчика-босса? А если учесть, что свое место она получила, прибегнув к откровенному шантажу? Навряд ли. Но когда в дело вмешивается случай, чего только не происходит. И даже с невзрачной Глашей может случиться невозможный Роман…

Глава 3

Наверное, это не должно было настолько сильно её задеть. Но почему-то задело так, что второй день Аглая только об этом и думала. И никак не могла прийти в себя. Вернуть душевное равновесие. Не помогали ни йога, ни работа, на которой ей уж точно следовало сосредоточиться. Заработанные в Германии деньги, конечно, давали ей некоторую свободу, но рассчитывать лишь на них не стоило.

Может, из-за этого её так и колбасило? Из-за работы, которая, скорее всего, ей не достанется? Работы, которую Глаша так сильно, так отчаянно хотела заполучить? Сама. Без всякой протекции. Потому что только она, Аглая Васильева, как никто другой понимала, что нужно сделать и как. Только она столько времени готовилась к этому проекту… Считай, всю свою жизнь готовилась! Только она знала всё, вот вообще всё об истории этого места. Только ей оно снилось, когда она была маленькой, и только ей по праву принадлежало?

Да, наверное. Все дело в этом. А этот бестактный напыщенный смазливый индюк ни при чем! И его слова… Они ведь не могли задеть её?

«Ни рожи, ни кожи, ни нужного уровня»…

Так, кажется, он сказал?

Аглая отбросила карандаш, встала с дивана и подошла к зеркалу. Ну, ладно… Может быть, она и не красавица. Пусть… Но что не так с ее уровнем?! С чего этот гад решил, что может ставить под сомнение её квалификацию? Да, она была достаточно молода, но кто сказал, что реставратор — это обязательно мужичок с сединами? Что это за сексистские предрассудки? Да будь они в Европе, она бы этого Романа Георгиевича по судам затаскала, а так… Пришлось проглотить. А теперь от этого тошно.

Ну, вот как прикажете работать в таком настроении? Оставив все попытки, Глаша прошлась по комнате и с ногами взобралась на подоконник. Она сняла квартирку в типовой многоэтажке в спальном районе, поэтому ничего примечательного за окном не наблюдалась. Серость… повсюду серость. Ярким пятном — лишь вывеска парикмахерской, в доме на противоположной стороне улицы. Аглая накрутила на палец локон и задумчиво прикусила губу. А потом вскочила, выбежала в коридор, схватила с вешалки куртку и, пока не передумала, рванула вниз по лестнице.

В парикмахерской никого не было. Лишь за столиком в уголке работала маникюрщица.

— Вы ко мне?

— Нет! Мне бы подстричься.

— Та-а-ань! Ну, все. Хватит реветь. Иди, вон, к тебе клиенты. — крикнула та, что есть мочи.

Из закутка, отделенного от общего пространства комнаты стеллажом, уставленным всякими разными баночками и флакончиками, выглянула дородная дама неопределенного возраста.

— Первый раз у меня? — спросила она, утирая распухший нос.

— Первый, — чистосердечно созналась Глаша.

— Оно и видно. Ну, присаживайтесь и рассказывайте. Что будем делать с вашим безобразием, а?

— Стричь!

— И красить…

— Красить?

— Да. Я вам бы очень рекомендовала добавить красок, — Таня с шумом высморкалась и принялась раскладывать перед собой инструмент. Аглая задумчиво на себя посмотрела в отражении зеркала, перевела взгляд на плакат с рекламой какого-то средства для укладки волос и осторожно поинтересовалась:

— А вот так… Вот так тоже можно?

Мастерица проследила за ее взглядом и, решительно кивнув, всхлипнула:

— Можно все!

А потом Таня стригла Аглаю. Плакала, сморкалась, рассказывала, какой гад ее муж Жорик, и снова возвращалась к работе. Смешивала краски, добавляла колора. Что-то там осветляла, смывала, наносила опять. И снова плакала. А все присутствующие её утешали и соглашались, да, Жорик все-таки гад. Но хоть не пьющий. Аглая же большей частью помалкивала и лишь с тревогой время от времени косилась на часы. Ей нужно было забирать дочь из сада, а процесс преображения уж слишком затянулся.

— Ресницы с бровями тоже нужно покрасить! — Таня решительно кивнула своим мыслям и приступила к осуществлению своего плана. Аглая не успела и рот открыть.

К моменту, когда все закончилось, Глаша уже была в полнейшем отчаянии:

— Извините, но если мы сейчас не закончим, я опоздаю за ребёнком в детский сад!

— Сейчас, сейчас… Последний штрих! Вуаля! — Таня развернула Аглаю к зеркалу и удовлетворенно улыбнулась. — Ну, девчонки, что скажете?

— Чума…

Аглае же было не до этого совершенно. Она вылетела из кресла пулей, расплатилась и рванула прочь со всех ног. Оказалось, что пока она сидела в парикмахерской, выпал снег. Глаша бежала, утопая в подтаявшей снежной каше, и ругала себя за то, что все же не уследила за временем. Когда она влетела в холл детского сада, на часах было без двух минут семь.

— Вы куда?

— Так за дочкой, — растерялась Глаша, — Даша Васильева… Мы уже вторую неделю ходим.

— В саду не осталось детей, — покачала головой милая старушка-вахтерша. — Только вот… Женя Кирицина. Что-то опаздывают за ней.

— Извините, но это какая-то ошибка. Дашу не могли забрать.

— Как же не могли? Вы позвоните папе, бабушкам…

— Я еще раз повторяю, что Дашу могла забрать только я!

— Тетя Глаша, — раздался тоненький голосок, — но Даши и правда нет в группе. Я последняя… Вот.

Стараясь унять рев в голове, Аглая перевела взгляд на личико сидящей в каморке вахтера девочки. Тоже новенькая. На этой почве они с ее Дашкой и подружились. И Аглая с мамой Женьки тоже несколько раз общались. Алла… Кажется, так ту звали.

— Стоп! Погодите… Что значит, Даши нет в группе? Куда она в таком случае делась?

— Ее мог забрать отец… или бабушка с дедушкой…

— Не могли! Сколько раз мне это повторить? Не могли! — Аглае казалось, что ее мир рушится. Ужас стальным обручем сковал сердце. Трясущимися ладонями она отвела пряди от лица. Думай, Аглая, думай… Если это как-то связано с выкупом, то медлить нельзя ни секунды!

Застывая где-то на краю паники, Аглая пошарила в карманах, набрала выученный наизусть номер и с силой зажмурилась.

— Привет, пропажа! Ну, наконец-то ты объявилась, — раздался зычный голос на том конце вязи.

— Паш! Ну, слава богу, я дозвонилась. Даша пропала…

— Как пропала? — из голоса мужчины вмиг ушла вся веселость. Теперь в нем звенел металл.

— Я не знаю. Утром я привела ее в садик, а когда пришла забирать — оказалось, что ее нет! Паша, Пашенька, братик, пожалуйста…

— Я все понял. Будь на месте. С тобой скоро свяжутся.

Павел ничего больше не спрашивал. Ни в какой садик ходила Дашка, ни где их найти… Павел не спрашивал, а Аглая не удивлялась. Она не была наивной. Теперь уже не была. Да, семья предоставила ей свободу. Но было бы глупо думать, что они оставят ее без присмотра. Кошманы так никогда бы не сделали.

Люди, посланные братом, появились в саду практически сразу же. Два незнакомых мужчины и…

— Василий Иванович! — Аглая рванула к бессменному директору службы безопасности корпорации Кошманов и впилась взглядом в его лицо. Непонятно, как они так быстро добрались. Ну, не на вертолете же долетели. Хотя… Почему бы и нет? — Думаете, кто-то выкрал Дашу ради выкупа?

Аглая находилась на грани истерики, ее зубы стучали так сильно, что слова давались с трудом.

— Пока об этом рано судить. Юр, давай начнем с камер. И подключите Шмакова… что мы ему министерский портфель зря выбили? Только осторожно. Чтобы без шума. А то эти полицейские — такие менты…

Вахтерша и маленькая Женя Кирицина наблюдали за разворачивающимися событиями, открыв рот. Аглая же нервно сжимала руки, впившись взглядом в экран монитора, по которому помощники Василия Ивановича просматривали записи камер видеонаблюдения.

— Стоп! Да вот же она… — Аглая упала на колени и коснулась пальцами маленькой фигурки дочери. — А это… Это же Поляков! Что он делает рядом с моей девочкой?

— Ты его знаешь?

— Конечно! Это архитектор, которому мама поручила восстановление дворца Никоновых.

— И правда, он, — присвистнул Василий Иванович и скомандовав помощнику приблизить изображение, снова принялся кому-то звонить.

— Это мой дядя, — всхлипнула Женька. Четыре пары глаз впились в заплаканное лицо девочки. — Дядя Рома. Это он меня должен был забрать… Но, наверное, Даша ему больше понравилась.

— Вечер перестает быть томным, — усмехнулся Василий Иванович. — Ну, Аглая Александровна, выдыхай. Думаю, тут мы имеем курьезный случай, а не умышленное преступление. Ну-ка, скажи, милая, ты своего дядю давно видела?

Женя всхлипнула:

— Вчера. Мне мама фото в журнале показывала. — Девочка шмыгнула носом.

— А не в журнале?

— Давно…

Женька еще храбрилась, но, видимо, сил больше не осталось. Секунду спустя она в голос заревела, размазывая кулаками слезы по лицу. Аглая бросилась утешать девочку и едва не пропустила, когда Василию Ивановичу позвонили, чтобы сказать, что Дашу нашли по горячим следам.

— Слава тебе, господи! — перекрестилась побелевшая вахтерша, но Глаша ее уже не слышала, она бежала вслед за широкой спиной Василия Ивановича, чтобы скорее увидеть дочку.

— Погоди, Глаш… Надо решить, что с девочкой делать. Ну, не оставлять же ее здесь, если ее горе-дядя совсем в другом месте?

Аглая растерянно оглянулась.

— Жень, поедешь с нами? Мы тебя отвезем к твоему… дяде, — последнее слово Аглая разве что не выплюнула. Женя нерешительно кивнула и встала со стульчика.

— Только у нас автокресла нет. Будем нарушать, — как если бы это его и впрямь тревожило, заметил Василий Иванович. Аглая промолчала. Ей только одного хотелось — поскорее увидеть дочь. Обнять ее, прижать худенькое тельце покрепче к себе и никогда не отпускать.

— Василий Иванович…

— Да? — оглянулся Гуров.

— Вы только маме… то есть… Тамаре Егоровне ничего не говорите, ладно? Не нужно ей волноваться. И брата предупредите, чтоб не говорил.

Первой, кого Аглая увидела, зайдя в полицейский участок, была её дочка. Дашку, кажется, произошедшие события ничуть не смутили, она пила чай с конфетами и о чем-то болтала с девочкой-следователем.

— Дашка, — заставляя подчиниться сжавшееся горло, прокаркала Аглая, — доченька…

— О, мам, привет!

— Привет, горе луковое. Ну, скажи… скажи мне, пожалуйста, ты почему за чужим пошла? — по лицу Аглаи катились слезы, и она прятала их, зарывшись в темные, так знакомо пахнущие Дашкины волосы.

— Так я думала, его за мною послали… Ну, перепутал мое имя, подумаешь. Что, в первый раз?

Аглая упала на колени, обхватила дочь за плечи и заглянула в глаза. Она много… очень много работала. И порой, да, ей приходилось просить кого-то забрать дочь из сада. Чаще всего волонтеров или студентов-практикантов, которые в реставрационных проектах обычно подвязывались на мелкие, не требующие специальных навыков работы. Но, очевидно, ей нужно было найти какой-то другой выход!

— Ладно… Ладно, мы еще поговорим об этом… — вина жгла изнутри все сильней. Аглая стащила с головы шапочку и растерла гудящий лоб.

— Ух, ты! Какие у тебя волосы огненные! — восхитилась Даша.

— Тебе нравится?

— Очень! Просто класс!

Аглая снова всхлипнула. В который раз за вечер обняла дочку и вопросительно уставилась на вошедшего в кабинет полицейского.

— Я хотел уточнить, — промямлил он, переступая с ноги на ногу.

— Да?

— Что нам с задержанным делать? С этим… Поляковым. Я так понимаю, вышло недоразумение, но, если вы считаете иначе, то тогда, конечно, мы спросим по всей строгости… — капитан покосился на Гурова, который все это время молча стоял в сторонке.

— Да отпустите вы его. И беседу проведите, что негоже это — свою племянницу в лицо не знать.

— Так мы уже провели, Василий Иваныч.

— И как, есть эффект?

— Да вроде проникся.

— Ну, отпускайте тогда… Что ж теперь, — усмехнулся Гуров. А потом, закрыв для себя тему, обратился к Аглае: — И мы поедем, да, Глаш? Доставлю вас домой в лучшем виде.

Еще совсем недавно Аглая гордо отказалась бы. Как в свое время отказалась от любой помощи Кошманов, чтобы доказать матери и братьям, что тоже чего-то стоит. Но сегодня ей не хотелось кому-то что-то доказывать. Она так сильно испугалась за дочь, что липкий страх все еще ощущался холодом за грудиной.

— Было бы здорово.

— А ты, Юр, в сад возвращайся. Там директриса должна подъехать. Надо бы ей объяснить, что да как, чтобы такого больше не повторилось. Охрану нормальную поставить…

Аглая открыла рот. Но так и не нашла в себе сил возразить. Да и не надеялась, что Кошманы смогут закрыть глаза на произошедшее. Шансы на это ровнялись нулю.

— А я? — вдруг напомнила о себе до этого молчащая Женька.

— А тебя дяде отдадим. Не волнуйся. Вот прямо сейчас и отдадим. — Аглая натянула на уши шапку и обратилась к дочери: — Даш, ты иди с Василием Ивановичем. А я скоро вас догоню.

По мере того, как ужас рассеивался, к Аглае возвращалась способность мыслить. А что, если… Прерывая мысли Глаши, в одном из кабинетов открылась дверь, и на пороге возник Поляков. Собственной персоной. Выглядел он немного помятым, но, кажется, этому гаду даже помятость была к лицу. Он мазнул равнодушным взглядом по Глаше и дальше… вниз.

— Привет. Это я — Женька.

— Женька?! Как ты здесь…

— Меня Аглая Александровна привезла. А ты что, правда, меня попутал с её дочкой?

Роман не ответил. Он тряхнул головой и, опустившись перед девочкой на колени, прижал ее к себе, что есть сил.

— Господи, Женька… Это и правда ты.

— Извините, Роман Георгиевич, но моя дочь взволнована, и мне нужно быть с ней.

— Да, конечно. Я… я могу что-нибудь для вас сделать?

— Безусловно. Нам нужно поговорить. Наедине, если это возможно.