А в мечтах ты моя

Юлия Резник, 2022

Не каждому выпадает шанс вернуть первую любовь. Но подполковнику Семену Краснову повезло. Разыгравшаяся метель, попавшая в беду девушка, которая при более детальном осмотре оказалась той самой, несколько дней вместе с ней в плену у непогоды – и начало операции «воссоединение» положено. А там дело за малым. Нужно только расстроить свадьбу Дуни, убедить ее отказаться от работы мечты да переехать в город, в котором началась их история. И ради этого Краснов пойдёт на все…

Глава 5

«Рядом с тобой мне ничего не угрожает», — вот она, оказывается, как считала. И эти простодушные слова… Они так же смешили Краснова, как и тревожили. Сам-то он так не считал. Практически сразу, еще там, в горах, когда Семен осознал, кто перед ним, когда понял, чья жизнь могла оборваться, так вот еще тогда к нему пришло удивительное осознание, что ему на нее не все равно. Даже теперь, столько лет спустя. Удивительное дело — ему на нее не все равно… У него, бывшего бойца суперзаскреченной группы спецназа, взрослого мужика, имеющего огромный опыт участия в боевых операциях, повидавшего на своем веку столько горя, ужасов, предательства и смертей, что уже, казалось бы, ничем его не пробрать, откровенно тряслись поджилки, когда он продвигался с Дуней на руках к вездеходу. Ну и, чего греха таить — всю дорогу дальше. Отпустило Краснова, лишь когда Дуню осмотрел врач.

И после всего этого она думает, что ей в его обществе ничего не угрожает? Да как бы ни так.

— Ты ударилась сильней, чем я думал, если действительно так считаешь.

Ладно… Возможно, этого говорить ей не стоило. Вон, как потрясенно расширились ее глаза, как округлились губы. Обычно мягкие, а теперь обветренные и потрескавшиеся. Да. Скорее всего, это было лишним. Но Краснов — человек военный. А значит, прямой. Сказал, что думал, как отрезал. И, наверное, хорошо, что Дуня не рискнула уточнить, что конкретно он имел в виду. Потому как у него самого не было ответа. Пока еще не было. С уверенностью Семен мог судить лишь об одном — рядом с ним в безопасности она не была и близко. Слишком много всего в нем всколыхнулось в ее присутствии. Слишком сбитым с толку он себя ощущал. Слишком сильно его к ней тянуло. Слишком он ревновал. Ее. К другому. Тому, у кого по факту на Дуню было гораздо больше прав. Тогда как он потерял на нее все права еще на школьном выпускном. С тех пор, кажется, прошла не одна жизнь. Все кардинально переменилось. И только она, похоже, оставалась все той же. Маленькой, худенькой, деятельной и как будто снова его… Лежа с ней в одной кровати, он, стыдно признаться, фантазировал на эту тему. Да-да, он зажмуривался и представлял, что она — его. И что даже когда метель разожмет свои ледяные объятья, Дуня никуда с его базы не денется… И, черт возьми, какой же красивой была эта мечта! Какой манящей.

— Мне нужно вернуться к работе, — заметил сипло.

— Почему ты со мной не связался?!

Краснов застыл, так и не переступив порог. Память услужливо подбросила картинки из далекого прошлого. Она ведь о прошлом, не так ли? Выходит, и ее оно волнует? До сих пор? Поверить в это было сложно. И страшно. Семен неопределенно пожал плечами.

Почему? Ну, во-первых, потому что, после освобождения из КПЗ, никто и не подумал вернуть ему телефон. Прежний номер восстановить сразу не получилось. Да и на новый аппарат денег категорически не было. А впрочем, наверное, это глупые отмазки. Ведь при желании он мог попросить трубку у кого-нибудь из сослуживцев. Вряд ли бы ему отказали. А там разыскать контакты Дуни через общих друзей и попробовать с ней связаться было бы нетрудно. Как и найтись в тогда еще только набирающем обороты мире социальных сетей.

Правда же в том, что он не считал себя вправе снова лезть в ее жизнь. Семен и до этого не слишком-то в себя верил, а тут еще отец Дуни подлил масла в огонь. Расписал в красках, какие та получила травмы. Припугнул, что она вообще могла умереть. Не из-за болезни там или несчастного случая. А из-за агрессивного несдержанного придурка, в которого Дуня имела несчастье влюбиться. В общем, теперь уж Краснов это понимал, Андрей Викторович бил весьма прицельно. Сразу по всем болевым точкам того запутавшегося в себе парня, которым он, несомненно, был. И если раньше отец Дуни довольно осторожно намекал на то, что рядом с Семеном его дочь не ждет ничего хорошего, то теперь, вроде как получив тому подтверждение, он не сдерживался. И добивал изощренно, с особой жестокостью, проходясь снова и снова по его и без того незаживающей от разъедающей ее вины ране.

— Думал, так будет лучше.

— Для кого?

— Для тебя.

— Ты ошибался. Я чувствовала себя преданной. И брошенной. Никогда в жизни мне не было так плохо.

— Я чуть тебя не убил! — рявкнул Семен, но вышло… как-то устало. Он уже и сам не знал, зачем вновь и вновь возвращался к этому. Скорее всего, для себя. Да-да, чтобы себе напомнить, почему поступил именно так, ведь чем больше проходило времени, тем сильнее он сомневался, что поступил правильно.

Может быть… Ему нужно было бороться? За себя. За нее. За них.

— Это был чертов несчастный случай! Я никогда тебя не винила. Господи, да ничего такого и не произошло.

— Ты провела в коме…

— Каких-то несколько часов!

Краснов вскинулся. Холодок прошелся затылком.

— Что?

— Пару часов! Невелико дело.

Семену сказали другое. И он поверил. Почему-то прямо сейчас ему хотелось рвать и метать. Крушить все, что попадётся под руку. Но главное, ему очень хотелось заглянуть в глаза одному мужчине… Хотя, господи, ну, что это меняет? Час она провела в коме или неделю?

— Твой отец сказал, что ты провела в коме несколько дней и чуть не умерла, — эмоции, которых не должно было быть, рвали его на части. Чтобы не выйти из себя прямо при ней, потому как в последний раз, когда такое произошло, Дуня едва не погибла, Краснов коротко бросил: — Извини, у меня и впрямь много дел, — и вышел прочь. Аккуратно прикрыв за собой дверь квартирки, Краснов пронесся по коридору, толкнул дверь в кабинет. И что есть силы, ту за собой захлопнул. Не помогло. Он застыл, зажав переносицу между пальцами. Сделал несколько глубоких вдохов и, понимая, что, возможно, уже и впрямь опаздывает, покосился на часы. До начала тренировки оставалось меньше минуты. Из-за непогоды Краснову пришлось внести некоторые корректировки в изначальный план подготовки, так что сегодня у них по плану были занятия по рукопашному бою. По этому направлению он готовил своих ребят лично. Потому как был, без ложной скромности, одним из лучших. И бойцов, и инструкторов, соответственно. Не зря он в школе бегал в секцию тхэквондо. Впоследствии это ему пригодилось. Да к тому же оказалось, что у него просто уникальные способности ко всем видам единоборств. Он был одним из трех ему известных спецов, освоивших бесконтактную технику боя.

— Вольно! — отрезал Краснов, входя в кружок бойцов в одной майке и тренировочных штанах. Если те и удивились тому, как он вырядился — вида не подали. Обычно Краснов предпочитал вести занятия в форме, практически никогда не становясь в спарринг. Но тут… Тут захотелось размяться и хоть так сбросить напряжение. На самом деле, обзывая салаг салагами — Краснов кривил душой. Все же его заботам были поручены не восемнадцатилетние призывники, а вполне состоявшиеся воины. Лучшие — каждый в своем направлении и роде. Так что, вполне возможно, ребятам удастся выбить из него дурь. Хотя и сомнительно… — По четыре. Начали… — скомандовал Краснов и, поскольку парни какого-то черта медлили, нетерпеливо взмахнул рукой. — Что такое, бойцы? Вы оглохли?

— Никак нет, товарищ подполковник.

«Устранив» за первые пару секунд двух из четырех нападающих, Семен рыкнул:

— Спарринг — это вам не бой в ринге. Это — система выживания. Абдулов, Савчук — убиты. И… Реутов.

Рукопашный бой — быстрый бой. И потому изматывающий. На третьем таком спарринге Краснова чуть отпустило. Он уработал еще четырех бойцов. Подал руку последнему, который держался лучше других. Коротко кивнул, выражая таким образом свое одобрение, и отошел в сторону.

— Какие ошибки вы сейчас наблюдали? — обвел взглядом бойцов, а увидел притаившуюся в дверях спортзала Дуню. — Обдумайте мой вопрос. Я сейчас…

Семен промаршировал через зал, вытеснил ее в коридор. Она отступила, как-то странно на него глядя.

— Мне нельзя было высовываться?

— Ну, как сказать? Нежелательно. — Семен кивнул в сторону лестницы.

— Мне было скучно. И любопытно.

— И как? Ты удовлетворила свое любопытство?

Дуня облизала губы. Откашлялась:

— Отчасти. Ты… ты ведь не преувеличивал, когда сказал, что являешься очень ценным кадром, да?

— А ты думала, я набиваю цену, желая произвести на тебя впечатление?

Глядя куда угодно, но не ему в глаза, Дуня медленно продвигалась по коридору. Семен решил, что она так и оставит его вопрос без ответа, но Дуня удивила его, заметив тихо:

— Ты бы в любом случае его произвел. И прекрасно знаешь это.

Краснова обожгло. Нежностью. Чем-то давно забытым.

— Дуня…

— Это ведь правда?

— Что именно?

— То, что ты мне рассказал про отца. Он действительно тебе сказал, что я умираю?

Краснов провел три спарринга в формате один на четверых и, похоже, даже не запыхался. А вот теперь, когда, казалось бы, для этого не осталось никаких достойных причин, сбился с дыхания. И воздуха стало резко мало. А тот, что уже находился в легких — жег.

— Какой мне смысл тебе врать?

— Чтобы выглядеть в моих глазах лучше?

— Мы же только что сошлись на том, что мне этого не требуется, — криво улыбаясь, напомнил он.

— А отцу? Зачем отцу было врать тебе? — в леденцовых глазах Дуни плескалось искреннее непонимание. И что-то еще. Такое болезненное, что у него свело, к чертям, зубы.

— Откуда мне знать? Спроси у него.

— Я у тебя спрашиваю!

Это было действительно странно — ворошить события давно минувших дней. Более странным было лишь то, что те события были до сих пор важны. Не только для него. Но и для нее тоже. Семен остановился у двери.

— Где ключ?

Дуня растерянно похлопала себя по карманам. Достала связку и отдала ему. Их пальцы на короткий миг соприкоснулись. И будто обжегшись, Дуня отдернула свою ладонь. Семен отвернулся, колдуя над замком.

— Можешь посмотреть телевизор.

— Посмотреть телевизор? — эхом повторила Дуня.

— Да. Если тебе скучно. Ближе к вечеру я свяжусь с дорожными службами и узнаю о том, какой у них план. А пока мне нужно работать.

— Но ты не ответил на мой вопрос. Зачем отец соврал?

— А ты сама не понимаешь?

Он в это не верил. Все она понимала прекрасно, просто боялась признать. Ведь это будет означать, что ее папаша не такой уж славный парень. Вряд ли она захочет снять розовые очки. А Краснов… Слишком беспокоится о ее чувствах, чтобы разбить те острыми стеклами внутрь.

— Я хочу услышать твою версию, — голос Дуни немного дрожал. Наверное, происходящее между ними можно было списать на стресс. В конце концов, она едва не умерла. Объяснимыми были даже ее эмоции. Многие женщины начинали питать нечто такое к своим спасителям. Необъяснимо только одно. Как это работает в обратном направлении? Самого-то Краснова вообще до костей пробрало…

— Он хотел, чтобы я от тебя отстал, но прекрасно понимал, что никто в мире не сможет заставить меня отказаться от тебя и своих планов. Только если я сам решу, будто так будет для тебя лучше.

Дуня попятилась. Медленно сглотнула. Растерла виски.

— Мне не было лучше. Без тебя… мне не было лучше! Я ж-ждала и ж-ждала, что т-ты позвонишь. А потом, когда смогла вырваться из больницы, я атаковала в-военкомат письмами. Й-я п-писала и п-писала им, ч-чтобы узнать т-твой адрес, но мне н-не отвечали.

— О, господи. — Семен в два шага преодолел разделяющее их пространство. Резко дернул Дуню за руку, та упала ему на грудь. Уткнулась потекшим носом. — Не плачь. Не плачь, слышишь? Это сейчас неважно.

Ага. Черта с два. На самом деле он безбожно врал, чтобы только ее успокоить. Он безбожно, бесстыже врал. Но если бы прямо сейчас ему под руку попал ее чертов папаша, Краснов бы вытряс из него все дерьмо. Просто потому что некоторые поступки не имеют срока давности.

— Да, да… Наверное. Все же в итоге сложилось, как надо, правда? Ты… стал тем, кем стал. Я тоже… не пропала.

Краснов хмыкнул. Интересно, Дуня сама верила тому, что говорила? Если она переживала те события хотя бы наполовину так остро, как их переживал он сам, ей бы и в голову не пришло нести подобную чушь.

Прерывая самую душераздирающую сцену в его взрослой жизни, у Краснова зазвонил телефон.

— Черт, министр…

— Иди. Я все понимаю. У нас еще будет время поговорить. Я же… никуда не денусь.

— Точно? Я могу перезвонить…

Дуня стряхнула слезы, покачала головой и мягко вытолкала его за дверь. Что ж, возможно, ей тоже нужна была пауза, чтобы справиться с чувствами. Видит бог, сам он не справлялся.