Найденная

Юлия Михалева, 2022

Однажды ночью на порог помещичьей усадьбы подкинули невообразимое нечто. Отныне никогда не будет прежней жизнь в имении – и хозяева, и слуги, и жители деревни теперь забудут о покое. Однако есть те, кого находка коснется сильнее всех остальных: владелец поместья Орлов, его английская экономка Брайс и юная знахарка Алена. Хотят они того или нет, но каждому из них по отдельности придется выяснить, что на самом деле подбросили к барскому дому, и при этом постараться скрыть собственные скелеты в шкафу. Поиск разгадок особенно непрост в местности, насквозь пропитанной суевериями – кое-кому в погоне за истиной придется проститься и с собственным телом. На время или навсегда – лишь один из многих вопросов, ответы на которые предстоит найти.

Глава 9. Неигранная колода

Ведьмы, живущие за окраиной, не иначе как пробрались к ней на огород и засыпали его дьявольским семенем, навели проклятье. И теперь никогда не знать ей покою.

— Что это значит, Пелагея? — собрав силы, мысленно кричала Алена. — Что не так с твоим огородом?

Пелагея злилась, ухала, стучала в висках, металась. А потом пропала. И Алена — именно она, а не барыня — оказалась в своей горнице на кровати.

Но как это произошло? Надо вспомнить, надо понять. Так… После полудня на двор вывели черную кобылу Ночку. Красивую, статную, но с норовом. Алена раньше ее заприметила, и пару раз заходила на конюшню поглядеть и побаловать яблоком да куском сахару. Сначала кобыла фыркала и била копытом — не обманулась обличием хозяйки, чуяла чужачку. Но потом присмирела, ржание стало приветственным. Может быть, поняла, что приглянулась Алене. И вот на этой кобыле барин с ключницей и кормилицей собрались, как сказала кухарка, крестить младенца в деревню.

Как отправились, Алена собрала узел с барыниными украшениями и ловко спрятала под отошедшей половицей у входа. Удобнее будет вынимать перед тем, как вынести из имения и перепрятать, а пока пусть полежит до ночи. А после Алена решила раскинуть карты, благо, у кухарки нашлась неигранная колода. Она спрашивала о будущем, но ответ и озадачил, и не порадовал: козни, обман, страстная любовь, потеря — но это все ерунда, потому что потом карты сказали о смерти. И выходило, что мертва сама Алена. Причем не в будущем, а уже.

— Врете вы сегодня! Не мои, вот и врете, — она со страхом швырнула карты.

Желала бы так легко отбросить и их прогноз, но он из головы все не шел. Алена задумалась о смерти: что там за порогом? Вспомнила о крестьянке в амбаре, а потом случилось как-то само собой — не понадобились ни зеркало, ни травы, ни заклятья. Пелагея, к сумеркам помянутая, сама пришла к Алене с рассказом про огород. А после — раз, и Алена лежит в своей горнице. Глаза открыла, но шевельнуться не может.

— А уже после, не успели порадоваться спасению, узнаем: кормилица наша насмерть разбилась, — мерещится или и вправду голос барина?

Встать бы, выглянуть — но тело не слушается, лишь глазами Алена может ворочать.

— Анна, возьмите ребенка, пожалуйста, — и снова барин?

Любопытство разбирало сверх мочи. Но, сделав над собой огромное усилие, Алена смогла только дунуть. И привлекла внимание большого серого кота, которого, когда он только родился, упросила не топить и назвала Дымом.

Муркнув, он прыгнул ей на грудь и стал топтаться, выгибая подушечки лап — месил тесто.

— Брысь! — попыталась сказать Алена, но лишь шевельнула губой.

Дым как будто услышал: прыгнул на сундук у кровати и свалил тяжелый подсвечник.

— Что это? — спросил барин.

— Ничего. Домишко ветхий, половицы скрипят.

Упавшая свеча подпалила пеструю занавеску, но на помощь никак не позвать.

— Файер! — непонятно воскликнула ключница.

— Что? О, мы горим!

Миг — и вода из кувшина потушила огонь.

— Ветер сбросил свечу, — сказала Таисия.

— А что у вас там? — занавеска приоткрылась.

Да, слух не обманул — и правда барин. В грязи, истерзан, исцарапан, правая рука обмотана тряпками и висит на перевязи.

— Сестрица наша хворает, — тонкие пальцы Таисии хотели вернуть занавеску на место, но барин не позволил. Белело в проеме его лицо, рядом — ключницыно, и ниже — младенца в свертке.

— Ммммм, — внезапно губы Алены ожили.

— Бредит, — объяснила Марфа. — Лихорадку схватила Аленушка, уже неделю лежит.

— Младшенькая, — уточнила Таисия.

Барин зашел в горницу, следом ключница, словно боясь потерять его из виду.

— Худо ей, — отметил он. — Вся в поту.

Алена и сама ощущала на лбу, щеках и груди холодные капли.

— За лекарем хоть бы послали. За настоящим.

Марфа вздохнула.

— Конюха-то моего погляди, — сказал барин, выходя.

А Таисия, наклонившись, прошипела в самое ухо:

— Как ты это сделала? Мы тебя не звали!

«Не знаю», — хотела ответить Алена. Но получилось только: — Мммм…

— Вот же чертова девка! — тетка рисовала в воздухе перевернутый крест. — Нечестивый господин, услышь мой призыв…

И Алена вновь в роскошной барыниной спальне. Но не в барыне. Она под потолком, как паутина — без тела, скопление тени. А барыня — та внизу. Стоит на стуле и вешает на крюк люстры веревку. Ее лицо так близко — бледное, сосредоточенное. Отчего-то оно другое, не то, что Алена еще сегодня видела в зеркале. То, что внутри, делает его старше и наполняет страданием.

«Нет!» — хочет крикнуть Алена, но теперь и крикнуть-то нечем.

А барыня, подвернув ловчее рукав, крутит узел. Спускается, достает из ящика стола у окна бумагу, перо и что-то пишет. Можно спуститься пониже и посмотреть на влажные от чернил строки. «Дорогой Сережа, прости. Я не могу объяснить, что со мной происходит, но поверь, сейчас я в здравом уме…»

— Не надо! — мысленно протестует Алена.

А барыня снова встает на стул, кладет голову в петлю. Но та не успела затянуться: заглянувший в спальню управляющий бросился на подмогу. Ухватив барыню, он что есть мочи кричит:

— Фрося! Неси топор!

Кухарка спешит. Острием перерублена веревка. Падает стул, затем барыня, а вместе с ней управляющий.

Тело барынино, но как же больно! Алена снова в нем. Села. Морщась, потерла зашибленную поясницу, ощупала саднящую шею. На ее глазах еще не высохли барынины слезы.