Найденная

Юлия Михалева, 2022

Однажды ночью на порог помещичьей усадьбы подкинули невообразимое нечто. Отныне никогда не будет прежней жизнь в имении – и хозяева, и слуги, и жители деревни теперь забудут о покое. Однако есть те, кого находка коснется сильнее всех остальных: владелец поместья Орлов, его английская экономка Брайс и юная знахарка Алена. Хотят они того или нет, но каждому из них по отдельности придется выяснить, что на самом деле подбросили к барскому дому, и при этом постараться скрыть собственные скелеты в шкафу. Поиск разгадок особенно непрост в местности, насквозь пропитанной суевериями – кое-кому в погоне за истиной придется проститься и с собственным телом. На время или навсегда – лишь один из многих вопросов, ответы на которые предстоит найти.

Глава 8. Чудо в обломках

— Люди, жив барин! — крикнули над головой.

Очевидно, от удара Орлов лишился сознания. Вздохнув поглубже — отчего так больно, так тяжело дышать? — он открыл глаза. И встретился ими с глазами конюха. Тот смотрел на Орлова сверху — если бы повозка была цела, там бы находилась ее задняя часть, а теперь зияла дыра.

— Давай руку, батюшка, подыму тебя, — конюх протянул ладонь.

Орлов шевельнулся и застонал: вся правая сторона отдавала болью. Понятно, почему тяжело дышать — придавили обломки. Плотно сжав губы, он двигал плечами, чтобы высвободить руки. Снаружи начали помогать, вынимали куски, до которых возможно было дотянуться, и Орлов смог вздохнуть. Но, увидев свою освобожденную руку, едва снова не лишился чувств — из залитого кровью рукава ниже локтя выглядывал осколок кости.

— За левую сторону тяните! — зажмурившись, попросил Орлов.

Но тащили за все, что придется. Орлов прошептал молитву: и за спасение благодаря, и чтобы от криков боли сдержаться.

Но он-то жив, а малютка?

— Что с девочкой?

— Потерпи малость, батюшка. Ванек, чуть ниже хватай!

— Где младенец?

— В воде.

Сердце екнуло. Расшиблась или утонула?

— Вылезать не хочет, — добавил конюх.

И это трехмесячный-то младенец? Как бы не был ошарашен Орлов случившимся, а возмутился:

— Что ты несешь?

— Так уперлась же, фряжская ведьма! На берег загнать не могут.

— А ну живее тащите! — прикрикнул Орлов и сморщился от боли, когда приказ поспешили исполнить.

Грубыми рывками его вынули из обломков, проволокли и аккуратно усадили на землю. Но еще не достигнув ее, Орлов шарил взглядом и по воде, и по берегу, и телесной боли вторила иная, глухая, где-то внутри.

В ручье, на мелководье, сидела англичанка, и прижимала сверток к груди. Сердце Орлова екнуло, но тут показалась ручонка.

Живая! Боже, какое чудо! Второй раз спасена от чудовищной смерти. Он даже не пытался вытереть слезы, текущие по щекам.

— Вот так и сидит. Говорю — на берег иди, не студись, а она шипит что-то и знай себе в воде торчит, — объяснил конюх.

— Спасибо, Боже, — от души сказал Орлов. Он поднял было руку для крестного знамения и опустил, искривившись.

— К мельнику бы тебе, да только тот с утра на базар уехал, — сказал один из крестьян.

Как видно, они работали на ближнем поле по другую сторону ручья. Увидели крушение и поспешили на выручку.

Орлов попытался встать. Вышло. Ноги держали.

— А ты-то как, Иван? — спросил он конюха.

— Да ничего. Бок вот чутка зашиб.

Деревенские продолжали возиться в обломках, а Орлов поковылял назад в воду.

— Анна!

Англичанка не шелохнулась. Это шок.

— Вы меня слышите?

Она подняла лицо. Исцарапанное, лоб рассечен, по скуле расползся синяк.

— Вы целы?

Похоже, не понимала. А цела ли малышка? Вроде не поцарапаны ни ручки, ни личико. Малютка посмотрела на Орлова и заагукала. Так странно: не плакала, не кричала.

А ведь выходит — англичанка спасла ее. Она ведь сразу, близко к сердцу поступок Ольги приняв, к девочке тяготела. Как в живых впервые увидела, глаз не спускала, постоянно рядом была, и даже с кормилицей, кажется, оставлять наедине не хотела. И вот теперь спасла.

— Она, как повозка в ручей падала, прыгнула. И младенца держала. И вот, сидит, — уточнил Иван.

— Спасибо, Анна, — не сдержав порыва, Орлов погладил англичанку по плечу.

— А батюшке-то чего сказать? Не будет крещения? — крикнула с пригорка, крутого спуска к ручью, откуда и упала коляска, какая-то баба.

Какое уж тут крещение!

— Не будет, — ответил он.

Эх, до чего нехорошо вышло. Настолько худые знаки Орловское станет обсуждать месяцами. Здесь все и сразу: и несостоявшееся крещение, и выброшенный из повозки младенец, и второе его чудное спасение. И уцелевшая «фрязь»: прямо сейчас на пригорке кто-то громко сказал, что иноземная ведьма кобылу попортила.

— Зашиблась! Зашиблась насмерть! — воскликнули от обломков.

Посмотрев туда, Орлов увидел, как мокрое и пестрое с усилием вытянули на берег.

— Анфиса померла!

Кормилица. Стыдно, но в суете Орлов и не подумал о ней. Хотя он ее и сгубил, забрав из деревни и взяв в эту поездку. А ведь у нее остался младенец.

Орлов побрел к обломкам.

— Эх, барин-барин! А говорил я: на кой брать Ночку? — сокрушался конюх.

А всего-то ведь и хотелось, что чинно, торжественно, празднично ввести в мир новую жизнь — и слегка еще щеголем по деревне проехаться. Все рабочие лошади в поле, тихий мерил захворал, и стояли в конюшне только Рыжая да эта Ночка. Еще ни разу пользы не приносила, а пора бы. Давно куплена и наверняка пообвыклась — вот и решил Орлов, что дворовые преувеличивают ее дурной нрав.

А вот сама Ночка: щиплет траву на пригорке. Спокойная. Узнала Орлова и потянулась к нему. Погладить или же пристрелить?

— Денег на похороны дам. И семье, — обещал Орлов толпе.

Деревенские отвечали неодобрительным гулом, напоминая, что совсем недавно барин уже говорил те же слова. Обещал помочь семье плотника в тот самый день, когда нанял Анфису.