Найденная

Юлия Михалева, 2022

Однажды ночью на порог помещичьей усадьбы подкинули невообразимое нечто. Отныне никогда не будет прежней жизнь в имении – и хозяева, и слуги, и жители деревни теперь забудут о покое. Однако есть те, кого находка коснется сильнее всех остальных: владелец поместья Орлов, его английская экономка Брайс и юная знахарка Алена. Хотят они того или нет, но каждому из них по отдельности придется выяснить, что на самом деле подбросили к барскому дому, и при этом постараться скрыть собственные скелеты в шкафу. Поиск разгадок особенно непрост в местности, насквозь пропитанной суевериями – кое-кому в погоне за истиной придется проститься и с собственным телом. На время или навсегда – лишь один из многих вопросов, ответы на которые предстоит найти.

Глава 4. Непонимание

Брайс решила больше не понимать по-русски. Чем больше она узнавала новых слов, тем менее ясным становилось происходящее.

Сначала она не могла взять в толк, почему прислуга миссис Орлов называет существо, которое хозяйка сунула в печь, малышом? Не иначе, как очередное жуткое верование, которыми так богаты эти странные земли. Дрожь охватывала при мысли, чьим ребенком тут считают такое создание — и Брайс быстрее перебирала четки, прося Деву Марию избавить ее от знания этой легенды.

Но дальше стало еще более непонятно. И Брайс, хотя была уверена, что значение слова, которое повторялось вокруг беспрестанно, ей ясно, на всякий случай сверилась со словарем, захваченным из Гилфорда и стоившим ей пять пенсов. Книга уверенно подтвердила: прислуга с необъятной, недоступной для определения наглостью убеждала мистера, что не чудовище пыталась сжечь хозяйка, а живого человеческого младенца.

Явно заранее сговорившись, они гнусно оклеветали миссис — и причины столь подлой лжи также оказались недоступны пониманию Брайс. Что хотели с ее помощью выгадать эти низкие люди?

А что же сам мистер Орлов? Перед тем, как лишиться чувств в кухне, Брайс четко слышала его голос. Значит, он видел все собственными глазами — но тогда зачем расспрашивать слуг?

Нет. Больше ничего из того, о чем говорили в усадьбе, Брайс понимать не желала.

Однако и миссис Орлов внезапно перестала понимать Брайс. Раньше она говорила с экономкой по-русски, а та отвечала ей по-английски. Теперь же, услышав британскую речь, она сказала:

— Я тебя не понимаю.

Это произошло через несколько дней после того, как проклятое любопытство толкнуло Брайс заглянуть в траву. Миссис Орлов, очевидно, потрясенная реакцией супруга, поверившего наветам слуг, наверняка получила нервное расстройство и потому не покидала своей спальни. А затем вышла оттуда ранним утром, едва рассвело.

Сама Брайс только-только проснулась и направлялась в кухню. Хотя и экономка, и управляющий обычно трапезничали в столовой, лгунья кухарка еще ни разу не смогла приготовить правильную глазунью. Брайс сейчас совсем не хотела заниматься ее обучением и собралась поджарить пару яиц на завтрак сама. И по пути из своей коморки на третьем полуэтаже — здесь его называли словом «чердак» — едва не столкнулась с неожиданно вышедшей из спальни миссис Орлов.

— Гуд монинг, мэм! Итс ту сун, — приветливо поздоровалась Брайс. И в ответ услышала ту самую фразу, которую никак не ожидала.

Но дальше стало хуже.

— Кто ты? — спросила миссис Орлов.

Душевное спокойствие, очевидно, к ней еще не вернулось.

— Брайс, мэм. Энн Брайс. Ер хаускипэр.

— Брайс, — повторила миссис. И вдруг глаза ее помутнели: их как будто заволокло изнутри дымом. Ошарашенная Брайс непроизвольно сделала шаг назад, но взгляд миссис Орлов снова стал обычным.

— Нюта, — сказала она.

Экономка с облегчением несколько раз кивнула. Как видно, расшатались от ужасного зрелища в кухне и жизни в непривычной среде и нервы Брайс: она стала слишком впечатлительной.

Миссис Орлов направилась к узкой лестнице, ведущей наверх. И зачем хозяйке с утра пораньше лично идти в комнаты прислуги, тем более, когда в доме, как и положено, появились колокольчики? Брайс невесело отметила, что обитатели имения не торопятся к ним привыкнуть, и предложила помощь миссис Орлов. Но та скривила губы и проследовала дальше.

К полудню Брайс вполне убедила себя, что поведение миссис показалось ей странным лишь из-за игр собственной фантазии. Но после произошла очередная непостижимая вещь: миссис Орлов призналась мистеру в том, чего не делала.

Когда мистер Орлов бывал дома, он любил совместные ланчи (тут их называли обедами), потому все — хозяева, экономка и управляющий с непроизносимой фамилией — собрались в столовой. Брайс не слишком нравились эти общие приемы пищи: она ощущала себя не вполне на своем месте и стеснялась общества мистера и его помощника. Брайс охотно бы поела у себя в комнате, заодно оценив ее взглядом хозяйки: какой предстала перед нею экономка?

Подавали на стол не по правилам. С самого прибытия Брайс пыталась обучать прислугу, но та упрямо ссылалась на непонимание и продолжала делать все по-своему. Экономка в очередной раз отметила про себя с глубоким неудовольствием, что исключительно неверно первым блюдом подавать пироги, и только за ними — столовые приборы, да еще и охапкой, а следом суп.

До супа говорил управляющий. Если Брайс верно разобрала его речь, которую некультурно затрудняло жевание, он жаловался хозяину на помещение для хранения продуктов. Расположенное в деревне, оно было сломано. Хмурый мистер Орлов слушал явно невнимательно. Но когда кухарка — за столом в таком большом доме прислуживала кухарка! — принесла суп в общем блюде, миссис Орлов прервала управляющего.

— Сережа, — обратилась она к мистеру. — Зачем я это сделала?

— Что сделала, Оленька? — хозяин всегда ласков с миссис, словно с больным ребенком.

— Зачем я бросила младенца в огонь?

Именно так. И можно больше не заглядывать в словарь: все равно он в очередной раз подтвердит, что «младенец» — это именно baby, и ничто иное.

Кухарка замерла в дверном проеме, жадно слушая. В Гилфорде бы за это отказали от места: там слуги подслушивали под дверью, а не прямо в ней. Не на глазах хозяев!

— Мне не дано знать, а тебе лучше сейчас и не думать, — по-прежнему нежно ответил мистер Орлов. И накрыл ладонью руку супруги.

Но что же происходило? Рассудок миссис Орлов настолько повредился от переживаний, что вытеснил страшные воспоминания, и взамен их она поверила услышанным наветам прислуги? А может, все это только странная игра — элемент какого-то ритуала?

Чересчур для одного несчастного дня, правда? И потому вскоре после ланча Брайс направилась в библиотеку, лелея надежду обнаружить там книгу — любую! — на родном языке. Она бы утешила, навеяла мысли о доме и, пусть только на время, отогнала иные: о природе жуткого существа в печи, о помешательстве миссис и о заговоре прислуги. Но, проходя мимо кабинета мистера Орлова, Брайс услышала крик младенца.

— Мла-дэн-етс, — прошептала она.

Являться к хозяину без его зова и без веской причины недопустимо. Что бы сказала матушка? Но она не узнает: Брайс не напишет ей в своих длинных письмах, где говорит о местной природе и том, как любопытны здешние нравы.

Думая так, Брайс постучала в массивную дверь костяшками пальцев. Получилось тихо — мышиный писк куда громче. Но мистер Орлов услышал:

— Войдите!

Он стоял у окна, прижав одной рукой к груди шевелящийся сверток. В другой — ложка. На столе чашка с молоком.

— Третий день кормилицу ищем, — объяснил мистер.

Брайс не знала, что значит «кормилица». А из свертка, тем временем, показалась крохотная рука. Младенческая.

Поймав взгляд Брайс, мистер Орлов повернул к ней сверток. Теперь она видела и лицо. Вполне человеческое.

— Видите, Анна, она цела. С девочкой все в порядке.

Цела? Девочка?

— Ноу! Ноу бэби! — воскликнула Брайс.

— Да, та самая девочка. Это ее Ольга Михайловна тогда… — он запнулся. — Но вы же сами все видели, верно? Понимаю, что сложно поверить. Настоящее чудо, что на ней ни царапины.

Да, Брайс все видела. Но то, что она видела, определенно не было девочкой. И человеком тоже. Зубы… Язык… А кожа! О, пресвятая Дева Мария!..

— Потэйто! — с брезгливостью Брайс вспоминала отростки, похожие на картофельные ростки.

— Потита, — кивнул мистер Орлов, покачивая сверток. — Фемида — правосудие, Афродита, как помню, любовь. А богиня чего Потита? Я позабыл. Но неважно, имя хорошее. Пусть будет Потита.

Нет, Брайс определенно больше не хотела понимать по-русски.