Найденная

Юлия Михалева, 2022

Однажды ночью на порог помещичьей усадьбы подкинули невообразимое нечто. Отныне никогда не будет прежней жизнь в имении – и хозяева, и слуги, и жители деревни теперь забудут о покое. Однако есть те, кого находка коснется сильнее всех остальных: владелец поместья Орлов, его английская экономка Брайс и юная знахарка Алена. Хотят они того или нет, но каждому из них по отдельности придется выяснить, что на самом деле подбросили к барскому дому, и при этом постараться скрыть собственные скелеты в шкафу. Поиск разгадок особенно непрост в местности, насквозь пропитанной суевериями – кое-кому в погоне за истиной придется проститься и с собственным телом. На время или навсегда – лишь один из многих вопросов, ответы на которые предстоит найти.

Глава 3. Сестрицы за околицей

Пелагея хотела говорить, очень хотела. Она бы многое рассказала! Но не могла: ее тело раскачивалось на веревке в амбаре. Большая крыса разглядывала его, привстав на задние лапы и жадно шевеля носом. Верхние она прижимала к груди, словно молясь.

— Говори! Я пойму тебя! — мысленно закричала Алена.

Все казалось живым, извивалось в агонии в ложке с супом, которую Пелагея тянула ко рту. Оттуда неслись мольбы и стоны на неведомом языке, и каждая капля кровоточила — только что она была частью целого, здорового, но ее отняли, искрошили, измельчили, бросили в кипяток. В ужасе отбросив ложку далеко на пол, Пелагея видела изумление на лице мужа, страх — сына, и слезы в глазах маленькой дочери.

— Суп? Ты голодна?

Этот вопрос — чувствовала Алена — напугал Пелагею.

Огород из нескольких грядок под окном избы — буквально в паре шагов. Там морковь, свекла и картошка.

— Картошка, — повторила Алена.

Верно. Пелагея хотела рассказать именно о ней. Она посадила ее сама, своими руками, правда, в этом году запоздало. И несколько дней назад собрала урожай.

— Ты хочешь, чтобы домашние убрали его в погреб?

Нет! Нет, нет и нет! Пелагея злилась — в голове у Алены стучало и выло.

Раз — и все кончилось. Она встряхнулась и поскорее бросила на зеркало темно-синий платок.

— Нашла? — спросила тетка Таисия, растирая скалкой горох с имбирем.

— Нашла, но лучше б не находила. Не знаю, что и сказать плотнику. Нас винить станет — как пить дать.

— Как так, когда сам к нам пришел? — цокнула языком тетка Марфа, раскидывая перед собой карты. Не гадала сегодня, так, баловалась пасьянсом.

И правда что: плотник, третий день не видевший Пелагею, хлебнул из заветной бутыли в погребе и явился с угрозами и упреками. Даже камнем в избу кинул. «Куда жену мою дели? Извели, проклятые?»

Но когда Марфа вышла с обещанием отыскать пропажу, утих. Даже просил не гневаться сильно: от тревоги ум за разум зашел.

— Что ты там увидала-то? Где она?

— В деревенском амбаре висит.

— Вздернулась, — довольно мурлыкнула Таисия, едва ли не облизнувшись.

— Не сама она. Она не хотела. Либо помог кто в петлю залезть, либо мороку навели.

— Да что за загадки, девка! Говори, что видела.

Алена пересказала.

— И нашла же, о чем спросить. Может, клад на ее огороде лежит и тревожит, а ты — «урожай», — с досадой заметила Таисия.

— А если суп она потравила, чтобы плотника извести, да напугалась после? — подняв глаза к висящим на веревках пучкам трав, задумалась Алена. — Может, лупил он ее?

— А это уж не наша забота. Придет плотник поутру — скажешь, как есть, а дальше сам пусть думает.

Алена кисло согласилась. Бередило любопытство видение. Что же на самом деле стряслось с Пелагеей?

На дворе зашумело. Марфа выглянула, приподняв занавеску и тряхнув десятками мелких косиц, увязанных на затылке лентой.

— Ишь, чего! От барина.

Таисия стряхнула горохово-имбирную муку в большую бутыль:

— Сразу на снадобье ему и пойдет.

Лязгнула дверь, скрипнули половицы, запели на разные голоса связки колокольчиков в сенях. Наклонив голову, чтобы не задеть низкую притолоку, в избу вошел барский управляющий — лихой и грязноглазый.

— Здоровы будьте, девицы, — не снимая шапки, надетой раньше поры, гость огляделся, как будто никогда прежде к ведуньям не захаживал. — А красного угла так и не завели: и захочешь перекреститься, а не на что.

— Совсем ты нас позабыл, Егорушка. И нас, и устои наши. Разкрестились мы много лет назад, — Таисия отставила бутыль и перекинула со спины на грудь косу, коричнево-медную, как опавшие листья.

Косицы Марфы — черные с проседью. А Аленин хвост — светлый. Непохожи и лица: у красивой Таисии — заостренное и напоминает кошачье, а глаза длинные, зеленоватые. В Марфе есть что-то волчье, глаза желтые, а нос слегка загнут книзу, точно птичий клюв. Голубоглазая, усыпанная веснушками Алена на фоне теток — простушка, воробьишка в вороньем гнезде. По виду не скажешь, что родня они и что она тоже — лесная ведунья.

— Да уж, не часто балуешь нас, Григорий Ильич, — согласилась Марфа.

Но гость на нее не смотрел: сверлил своими недобрыми глазами Таисию. Та, прищурившись, отвечала кривоватой, но манящей улыбкой.

Взять и забавы ради приворожить барского прихвостня? Пусть знают тетки, что и Алена — уже совсем не девчонка.

— Как живете, сестрицы? — гость уселся на лавку, наконец-то снял шапку, устроил рядом с собой. Волосы на его темени не особо частые. Мог бы снадобье купить для их густоты, ведь не стар.

— Живем-можем. Ты по той просьбе барина? Отсыпем сейчас тебе зелья, сестра как раз приготовила. Да только не будет проку. На роду его так написано, — сказала Марфа.

— Не выйдет ничего. Другой за него будет жить, — поддакнула Таисия.

— Что это значит? — не понял гость.

— Карты так говорили, — ответила тетка, не внеся ясности.

Но уточнять он не стал:

— Нет, не из-за этого я тут сегодня. Только, может, сначала угостите с дороги?

Алена тоже хотела привлечь мужское внимание и поспешила к бутыли с настойкой, но Таисия опередила: вынула из-под стола другую. Плеснула гостю полную кружку.

— Эх, крепка! Но и вкусна. Из чего же вы ее гоните? Признайтесь хоть раз.

Таисия, наливая и себе тоже, улыбалась.

— Вишня. Можжевельник. Белый гриб. Березовая кора. А еще кое о чем тебе и знать не надо.

Алена уселась рядом с приезжим на лавку, но он по-прежнему не обращал на нее внимания — как и тетки, помогавшие справиться с настойкой. Ей-то и не наливали, по привычке считая маленькой.

— Так вот что я приехал, сестрицы, — поглаживая под столом колено Таисии так, что Марфа не замечала — но зато отлично видела Алена — начал барский управляющий. — Барыня-то, Ольга Михайловна наша, совсем рассудком померкла. Слыхали наверняка: младенца, в усадьбу подброшенного, ночью вчера на лопате в печи зажарить пыталась.

Алена округлила глаза. Младенца? В печи? Вот история! Удавленная Пелагея с ее супом тут же померкла.

Однако тетки интереса не проявили.

— Было дело — слыхали. Ветер надул, — Марфа подбросила поленьев в очаг.

Вот как? Но почему же о столь необычном случае и словом не обмолвились за весь день?

— И то верно: ветер, говорят, вчера расшалился. Стало быть, худо барыне. Многие думают — не жилица. Тело хоть и хворает, а все еще здесь, но душа не пойми где. Мучается оттого, что и объединиться, и расстаться они не могут. Уже бы или то, или то.

— А ты, значит, барыне решил помочь, занемогшую душу разделить с недужным телом? — Таисия наклонилась к гостю так, что явно виднелась ямка, разделяющая высокую грудь.

Он хмыкнул, отхлебывая настойку.

— Можно сказать. Да только не нужна мне порча. Не должна барыня взять и умереть.

— То есть, ты хочешь, чтобы осталось только тело, но без души?

Вечер продолжал поражать открытиями: о таком способе Алене прежде даже не слышала. Да и на что ему это? Увы, но о причинах, которые привели в лесной дом, гостей не принято спрашивать.

— Да… Дело тут непростое, — задумчиво отозвалась старшая тетка.

— Но если поможете — уж не обижу.

— Душу барыни мы от тела отгоним, — размышляла Марфа. — Но место ее на время, пока дорога назад не забудется, надо кем-то занять.

И обе тетки посмотрели на Алену.