В ее сердце акварель

Юлия Климова, 2018

Восемнадцатилетняя художница Олеся отправилась в деревенскую глушь, чтобы выполнить долг перед дальним родственником, помогавшим девушке долгие годы. Олесю ждут два таинственных дома, похожие друг на друга как две капли воды, семейные скелеты в шкафу и вопросы, так и не получившие ответов. А еще странный мужчина, жизнь которого благодаря неким обстоятельствам целиком зависит от счастливой улыбки этой рыжей девчонки.

Глава 5

Он всегда видел мать восхитительно царственной, спокойной, уверенной, без единого изъяна в одежде или макияже. Зофия Дмитриевна Кравчик неизменно выглядела так, будто через пять минут начнется званый вечер и осталось лишь вдохнуть, выдохнуть и распахнуть для гостей тяжелые дубовые двери. Черное платье до пола, облегающее стройную, подтянутую фигуру, тонкое ожерелье, сверкающее бриллиантами, серьги-нити, усыпанные мелкими камушками, светлые волосы, собранные на затылке, ухоженные руки, туфли — обязательно на высоком каблуке.

Каждый штрих на своем месте.

И никаких поблажек возрасту.

Почти пятьдесят пять лет…

Да никто никогда не даст и к тому же не осмелится произнести эту цифру вслух!

— Здравствуй, мама, — весело пропел Кирилл, щедро улыбаясь. — Надеюсь, ничего не изменилось, и ты по-прежнему будешь мучить меня овсянкой.

— Рада тебя видеть, дорогой. — Зофия Дмитриевна сделала два шага и остановилась. Нет, не она должна идти навстречу сыну, ее дело стоять и горделиво ожидать, когда он подойдет, кратко поцелует в щеку и произнесет искренний комплимент. Два шага — позволительный максимум. — Но на этот раз тебя опередили.

— Кто посмел?

— Вчера приехали Ева с Юрием.

Кирилл скривился, затем подошел к матери, поцеловал в щеку и произнес с подчеркнутой иронией:

— Значит, муж моей обожаемой сестры не подцепил какую-нибудь заразу и не слег недельки на три в своем пятимерном особняке. Где справедливость, мама?

Зофия Дмитриевна приподняла правую бровь, что означало «воздержись от подобных шуток», и покачала головой. Для нее не являлось секретом, какие отношения царят в семье, дети давно вылетели из родного гнезда, но… все под контролем. Конечно, Кирилл недолюбливает Юрия и еще раз сто выдаст в его сторону подобную шутку, однако поощрять это нельзя.

— Ты хочешь меня расстроить?

— Как можно, мама, — укоризненно ответил Кирилл и развел руками, демонстрируя абсолютную безоружность, готовность к послушанию двадцать четыре часа в сутки и безоговорочную покорность судьбе. — Ты прекрасна. Прости, что не сказал сразу.

— Лесть тебе не к лицу. — Зофия Дмитриевна сдержанно улыбнулась, с удовольствием принимая слова сына. Коснувшись высокой спинки бархатного кресла, она немного помолчала и добавила: — Я скучала. Добро пожаловать домой.

— Ты же знаешь, лесть здесь совершенно ни при чем. Правда. Только истинная правда. — Кирилл приложил руку к груди и театрально поклонился, доигрывая партию «Королева и наследный принц» до конца.

— Добро пожаловать домой, — тише повторила Зофия Дмитриевна.

Напольные часы заполнили гостиную традиционным ежечасным «дон-дон-дон» — приглушенный звук, прорывающийся на свободу сквозь узорчатый замок и помутневшие от времени стеклянные дверцы. Кирилл кивнул, ответно улыбнулся и устремился по лестнице вверх, привычно перешагивая через ступеньку. А когда-то он ползал по этим коврам и паркету на четвереньках и затрачивал немало усилий, стараясь подняться на второй этаж — детство, счастливое беззаботное детство… Нет, он вовсе не скучает по тем дням, нынешняя жизнь кажется гораздо интереснее. Одни женщины чего стоят! Усмехнувшись, Кирилл переступил порог своей комнаты, остановился и сунул руки в карманы брюк. Его вещи принесут, благо помощников хоть отбавляй. А еще пару дней назад в доме наверняка было тихо, мать зажигала свечи и ходила по комнатам, получая удовольствие от одиночества. Все правила, привычки, традиции известны до мелочей, собственно, на них держалось, держится и будет держаться семейное гнездо Кравчиков. А иначе никак.

После смерти отца жизнь круто изменилась. Казалось, богатая обстановка: золоченые ручки, хрустальные люстры, вытянутые сверкающие вазы, огромные зеркала, картинные рамы, начищенные до блеска полы, фарфоровая посуда — все разом потускнело, перестало играть под солнечными бликами и освещением. Мать заперлась в своей комнате и принимала только прислугу с водой и тостом. Кирилл занимался похоронами, Ева то рыдала, то висела на телефоне, Егор в основном подпирал стены и о чем-то думал. Жизнь застопорилась, почти замерла, покрылась первым налетом пыли, и нестерпимо захотелось куда-нибудь уехать или что-нибудь разбить. Однако ситуация изменилась вмиг — одним прекрасным днем Зофия Дмитриевна Кравчик распахнула дверь и, по-прежнему безупречная, спустилась в столовую. Бриллианты сияли, платье открывало шею и плечи, высокие каблуки то постукивали о паркет, то замолкали, коснувшись узоров ковра. Царственная походка и обжигающий взгляд карих глаз. «Почему до сих пор не готов завтрак! Откройте окна, кому нужна эта духота!» — понеслось от стены к стене, и буквально через минуту зазвучали торопливые шаги, захлопали дверцы шкафов, застучали по столам тарелки, утренняя прохлада качнула шторы.

Конец ознакомительного фрагмента.