Тайны мертвецов, или Новая история

Юлия Исакова

XX век. Англия между войнами. Ничего не подозревающие люди прибывают на остров, в мрачный и уединённый замок. Их пригласили мистер и миссис Джастис, но встретили только дворецкий с женой. Вдруг гости понимают, что некто знает их секреты. А тайна тайне рознь. В былом двое гостей любили друг друга. Но как же теперь, после того, что случилось, они могут быть вместе? Между ними пропасть. Для развлечения гости играли в «Убийцу» – и можно ли было представить, что игра внезапно станет реальностью?

Глава III. Знает кошка

— Нет, Агнес, — изрёк мистер Гилсон. — Будет так, как я сказал. Дочка, я хочу для тебя как лучше, пойми. Мы с Джеймсом вчера о тебе говорили, он влюблён в тебя, попросил твоей руки, и я согласился.

— Согласился? Выдать меня замуж? — возмутилась Агнес. — Не спросив моего мнения?

— Дочка, — заявил Лоуренс Гилсон, — я знаю свой долг, знай и ты свой. Живёшь под моей крышей, следовательно, будешь подчиняться мне.

— Папа! Разве я тебе надоела? Я… я ведь буду несчастна с ним, — Агнес не оставляла надежды разубедить сурового родителя.

— Нет, дорогая, — сказал он. — Сначала замуж, а любовь придёт потом.

— Ты жестокий! Если бы мама была жива…

— Не смей при мне говорить о матери, — отчеканил мистер Гилсон. Тон его был спокоен, но Агнес понимала: отец в ярости. — И таких обвинений я не заслужил.

— Это почему же? — задала она вопрос.

— Довольно, юная леди, — мистер Гилсон поднял руку. Он не хотел продолжать бессмысленный спор. — Я принял решение и менять его не собираюсь. Вот что, дочка: Джеймс надёжный, добрый, обеспеченный…

— Но я люблю другого, — перебила его Агнес.

— Или ты за него выйдешь, — вымолвил отец суровым тоном, привычно скрестив руки на груди, — или вон из дома, и больше ты не дочь мне. Ты меня знаешь. Я когда-нибудь бросал слова на ветер?

— Нет, папа, — произнесла Агнес. Да, она знала: отец сделает то, что сказал, отречётся от неё, если она его разочарует.

Она смирилась, послушалась и порвала с тем, кто не нравился отцу. Потом… потом свадьба. Невеста была восхитительна: белое атласное платье с кружевной отделкой прекрасно подчёркивало стройную фигурку девушки, прелестную головку Агнес покрывала тонкая полупрозрачная фата. Не хватало лишь улыбки на печальном, бледном личике. Казалось, будто Агнес едва не разрыдалась, когда нелюбимый жених надел ей на палец кольцо.

Вскоре же дочь мистера Гилсона покончила с собой. Не смогла несчастная перенести тоски, жить с нелюбимым мужем.

Дочь Лоуренс Гилсон, конечно, обожал, гордился ею: умница, красавица. Однако это ничуть не мешало ему быть властным и строгим родителем. Мистер Гилсон считал: он лучше дочери знает, что ей нужно. Не сомневался в том, что поступает правильно, запрещая Агнес встречаться с её милым.

Благими намерениями выстлана дорога в ад. А такими ли благими были намерения мистера Гилсона? Разве можно осчастливить человека против его воли? Теперь мужчина думает, что всё же был неправ по отношению к Агнес.

***

Мисс Миллер надеялась: Элинор не станет и в сердце Билла возродится прежняя любовь. Они с Вильямом смогут начать всё сначала.

«Боже милостивый, мне тогда казалось, что я вовеки не смогу быть счастлива! Что я так и умру старой девой, не будет у меня ни мужа, ни детей. Да когда Вильям и Элинор пришли ко мне и сказали, что любят друг друга, я… что я тогда почувствовала! Просто не описать. Мне казалось, я умру, сердце разрывалось, всё думала: „Ну почему моя подруга, с которой я знакома с детства, оказалась такой мерзкой, отвратительной и подлой?!“ Конечно же, я не могла её простить, но всё же притворилась, что простила».

***

В миг неясный упоенья

Я вскричал: «Прости мученье,

Это Бог послал забвенье о Леноре навсегда, —

Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!»

Ворон каркнул: «Никогда!» — вспоминаются Артуру строчки стихотворения Эдгара По.

Артур Андерсон обхватывает голову руками. О, если бы его мучение закончилось, если бы он мог не думать о своей «Леноре»! Его Анджела, которая казалась милым ангелом, — убийца! Одна лишь мысль об этом ужасает. А этот мерзкий тип — Чарльз Саймон, кажется? Смотрит на неё как кот на колбасу. Что это? Неужели ревность? Нет уж, он не должен ревновать! Всё осталось в прошлом. Анджела ему чужая, для него ничуть не важно, нравится ей этот Саймон или нет.

***

«Боже мой, таких болванов ещё свет не видывал! — с гневом и горечью думает Анджела. — Артур, ну почему ты не можешь поверить мне! Ведь мы с тобой так любили друг друга. Дорогой мой, ведь мы могли бы уже давно быть женаты. Ведь у нас могли бы уже родиться собственные дети.

Ну почему я всё ещё люблю тебя? Ты же сделал мне так больно, что я бы должна тебя ненавидеть! Да что же ты, так плохо меня знаешь?! Да как в твою дурную голову пришло, что я способна погубить ребёнка?! Как будто Генри виноват, что наследник он, а не его дядя!

Между прочим, миссис Андерсон доверила мне сына, — самое дорогое, что у неё есть. Я видела от неё только добро. Боже мой, с какой стати мне нарушать свой долг перед ней?! Я что, с ума сошла — причинить ей такое горе? И потом, какая подлость — обмануть и убить того, о ком должна заботиться! Я не хотела того, что случилось!

Ну как ты мог подумать, будто я нарочно позволила Генри прыгать на лошади через забор? Я ведь понимала, что мальчик может сломать себе шею».

Да, Анджела тогда была в отчаянии. Она так мечтала всегда быть вместе с Артуром, более того, как ей казалось, Артур тоже этого желает. Анджела верила: милый вот-вот сделает ей предложение. И что же в итоге? Выяснилось, что свадьбы не будет. Не выразить словами, насколько отвратительно ей было. Теперь Анджела, конечно же, уверена, что лучше б всё осталось так, как есть: пусть она и Артур не были бы вместе, зато Генри бы остался жив.

***

Перед обедом все собираются в тёмной, мрачной гостиной. С чёрными стёклами в стрельчатых окнах. С кроваво-красным ковром на полу.

Тут мисс Миллер смотрит на Лоуренса Гилсона. Барышня ловит себя на мысли, что он напоминает ей Мефистофеля из трагедии Гёте.

Едва он в дверь, как всех буравит

Его коварный, острый взор.

Он так насмешлив и хитёр

И ни во что людей не ставит!

Что он любви вовек не ведал,

Как бы написано на нём.

— Скажите, — громко произносит молодой журналист Эдгар Фейбер, — у меня одного зеркало накрыто полотенцем?

Его серые глаза взволнованно смотрят на присутствующих.

— У меня тоже! — раздаётся хор голосов.

— А карта Таро с тринадцатым номером?

— Да! — подтверждают все.

— А фотография, перевязанная чёрной лентой?

— Да!

Амелия Миллер белеет.

— Боже милостивый! — восклицает она. — Ну и шутки у этого мистера Джастиса!

«У меня такое чувство, что хозяин замка — какой-нибудь вампир», — проносится у неё в голове.

— Возмутительно! — ворчит мисс Далтон.

— Ей-богу, ну какой он всё-таки чудак! — восклицает Ланселот Блер.

— Да, — говорит мистер Макадам, — этот Джастис — тип довольно странный.

— Довольно странная затея, — произносит Анджела.

— У этого Джастиса, — заявляет Чарльз Саймон, — явно бардак в голове.

— Очень экстравагантно, — говорит Джордж Стивен.

— Я нахожу, что это довольно глупая ребячья выходка, — изрекает мистер Гилсон.

— Да, что за причудливая фантазия? — говорит доктор Эдуард Картер.

Мисс Далтон проводит пальцем по стоящему в углу фортепьяно: нет ли там пыли?

Анджела думает, что этот замок своей мрачностью напоминает Тауэр.

«Боже милостивый! Я не знаю, смогу ли когда-нибудь вновь полюбить», — думает прелестная мисс Миллер.

Ведь, как ей мнится, если полюбила, то навечно. Любовь бывает лишь один раз в жизни.

Только раз, встречаясь с кем-то взглядом,

Узнаёшь любви своей глаза,

Узнаёшь: теперь навек быть рядом

Вам двоим велели небеса.

Для развлечения в гостиной есть карты, шахматы, а также фортепьяно.

— С вашего позволения я что-нибудь сыграю, — предлагает Джордж Стивен.

Он молод и хорош собой, красив, как манекен, однако же на лбу как будто бы написано, что бабник. Золотые локоны мужчины достают до плеч.

— Очень признательна вам, мистер Стивен. Поверьте, вы доставите нам большое удовольствие, — говорит Амелия.

— Вы очень любезны, мисс Миллер.

Стивен плотоядным взглядом бесстыдно раздевает присутствующих девушек. На губах — самодовольная улыбка. Блондиночка, конечно, хороша, фигурка и грудь у неё восхитительные, однако ему, Стивену, больше нравится брюнетка.

Он начинает играть. Пальцы его бегают по клавишам, и комнату тотчас же наполняют волшебные, чарующие звуки вальса Шуберта. Чарльз Саймон подходит к Анджеле.

— Вы позволите пригласить вас, мисс Эванс? — спрашивает он.

Анджела встречается с ним взглядом. Судя по самоуверенной усмешке, Саймон нимало не сомневается, что она готова с ним не только танцевать. Ей почему-то кажется, что этот человек походит на разбойника в костюме джентльмена.

— А разве, мистер Саймон, вам можно отказать? — намеренно громко произносит она, обворожительно улыбаясь.

Анджела подаёт ему руку, встаёт с кресла, в котором сидела, и они кружатся в вальсе. Но не к партнёру по танцу прикован взгляд Анджелы. Она смотрит на Артура.

— Не согласитесь ли потанцевать со мной, мисс Миллер? — приглашает тот Амелию.

Коротко подстрижены его светлые волосы. Миловидное лицо с правильными чертами можно было бы даже назвать прекрасным, если б не безвольный рот, который портит впечатление.

— Конечно, мистер Андерсон.

— На этот остров стоило приехать хотя бы для того, чтобы повстречать такую восхитительную девушку, как вы, — шепчет Артур ей на ухо.

— Благодарю вас, мистер Андерсон, — несколько смущённо шепчет в ответ мисс Миллер.

От глаз Анджелы, конечно, не укрывается поведение Артура.

— Нет, мистер Саймон, ну вы это видели? — возмущается она.

— Что именно, мисс Эванс?

— Да он что-то шептал ей на ухо!

— Кто он, мисс Эванс? — спрашивает Саймон.

— Мистер Андерсон! Боже мой, мистер Саймон, неужели вы ничего не заметили?

— Нет, — улыбается Саймон. — Зато, как я вижу, мисс Эванс, заметили вы.

— Нет, ну ни стыда ни совести! Это просто-напросто неприлично!

— Да, вижу, голубушка, вопросы приличия вас очень волнуют! — Реакция девушки явно его забавляет.

Анджела смотрит в улыбающиеся глаза Саймона.

— Да вы надо мною смеётесь! — восклицает она полувесело-полусердито.

— Разумеется, — подтверждает Чарльз Саймон, и в глазах его пляшут чёртики.

— По-моему, я не сказала ничего забавного.

— Думаю, мисс Эванс, вас сердит только то, — с ухмылкой на губах отвечает Саймон, — что в этом «вопиющем безобразии» участвует мисс Миллер, а не вы.

Он, как говорится, попал не в бровь, а в глаз. Однако Анджела не хочет признаваться в своих чувствах.

— Что за бессмыслица, честное слово! — произносит она, гордо вскидывая голову. — Да будет вам известно, мне вовсе нет дела до мистера Андерсона. Да пускай он хоть целуется с мисс Миллер, мне будет всё равно.

— Что-то, голубушка, я не очень вам верю, — усмехается Саймон.

— Ну и не верьте, — Анджела сердито надувает губы.

— А быть злюкой, мисс Эванс, вам не идёт. Я не хотел вас обидеть.

— Вряд ли это вообще может быть к лицу, — улыбается Анджела.

Танцуя с Амелией Миллер, Артур тоже украдкою смотрит на Анджелу. Мисс Миллер замечает это.

— Думаю, мистер Андерсон, — говорит она, — вы бы гораздо охотней танцевали с мисс Эванс.

— Вовсе нет, — возражает Артур. — Поверьте, мисс Миллер, вы здесь единственная девушка, достойная моего внимания.

— А мисс Эванс? Она очень красива.

— Мисс Эванс, конечно, не безобразна, но недостаточно привлекательна, чтобы обаять меня.

Позже Анджела рассказывает о новой постановке «Гамлета».

— По-моему, — замечает девушка, завершая свой рассказ, — Гамлету было бы лучше смириться. Тогда бы всё обошлось смертью прежнего короля. Нет, принц намекнул дяде, что знает его тайну, и пошло-поехало! Сам принц тоже хорош: случайно убил Полония, хладнокровно обрёк на смерть двух человек, с которыми раньше был дружен. А ведь они, может быть, даже не знали, что письмо, которое они везут, — приказ о его казни. Сделал несчастной Офелию.

Артур Андерсон, чьи серые глаза полны печали, пристально смотрит на Анджелу.

— Значит, по-вашему, мисс Эванс, надо было оставить убийство отца безнаказанным, пусть преступники творят, что хотят?

— Я просто не считаю, что восстановление справедливости стоит таких жертв, — отвечает Анджела, не думая смущаться.

И почему она всё-таки счастлива, что вновь видит Артура? Радуется просто оттого, что он рядом, хоть осознаёт, насколько это неразумно.

Лоуренс Гилсон по привычке скрещивает руки на груди.

— Bonum intentio, bonum methods, дражайшая, — говорит он.

— Что это означает? — спрашивает Блер.

— В переводе с латыни, — отвечает мистер Гилсон, — это значит «цель оправдывает средства», молодой человек. Как сам Гамлет говорил, «из жалости я должен быть жесток».

Неужели он когда-то был мальчишкой, которого так сильно восхищал сумасбродный рыцарь Дон Кихот? Мальчишкой, чья гордость не позволяла заплакать, когда учитель бил его тростью. Но из-за четвёрки, полученной вместо пятёрки, Лоуренс мог расплакаться от злости на себя. У него — и что-то не получилось! При этом он охотней получил бы двойку, чем у кого-нибудь списал. Да и сам списывать не давал.

«Сирена, — думает Лоуренс Гилсон об Анджеле. — Прелестна, как белая роза, как сама любовь. Но стоит оборвать у розы лепестки, и останется лишь стебель с листьями и острыми шипами. Анджела Эванс… Как же она похожа на Аманду! Такие же голубые глаза, светлые, как белое вино, волосы. Та же привычка подпирать рукой правую щёку. Даже её платье такого же оттенка, какого было платье Аманды при нашей первой встрече. Я любил Аманду, только она изменила мне. Я не хотел ей зла, но и слушать оправдания не собирался».

— Мне больше по душе Ромео, — молвит мисс Миллер.

— У бурных чувств неистовый конец,

Он совпадает с мнимой их победой,

Распадом слиты порох и огонь,

Так сладок мёд, что, наконец, и гадок,[4] — говорит Анджела, намекая, чем кончается подобная любовь.

— Но ведь, не правда ли, ради любви можно отдать жизнь? — возражает Амелия Миллер.

В чёрном платье мисс Миллер похожа на чёрного лебедя.

— Да, юная леди. Особенно чужую, — изрекает детектив Гилсон.

— А я недавно был на постановке «Отелло», — говорит Джордж Стивен.

Отелло… В тот же миг перед глазами Блера возникает окровавленное тело молодой прелестной женщины, горло у которой перерезано.

Когда в гостиной появляется дворецкий и объявляет, что обед готов, все, не медля ни минуты, идут в столовую. В первый раз они будут обедать все вместе. В первый и в последний раз.

Чарльз Саймон с отменной учтивостью отодвигает для Анджелы стул.

— Благодарю вас, мистер Саймон, — любезно улыбаясь, произносит Анджела.

— Не стоит благодарности, мисс Эванс.

Он садится рядом с Анджелой, полностью довольный тем, что удалось ей угодить.

Обед великолепен. Миссис Рассел отлично готовит, да и муж её прислуживает просто безупречно. Кажется, будто бы всё хорошо.

После обеда Расселы подносят кофе. Казалось бы, всё мирно, безмятежно.

«Цепкий взгляд у этого старика, — думает молодой журналист Эдгар Фейбер, глядя на мистера Гилсона. — Такое ощущение, что он мысленно рисует на всех нас карикатуры! Лоуренс Гилсон. Я вот всё думаю: откуда мне знакомо это имя? И где я мог видеть Гилсона раньше? Ах да, вспомнил. Я виделся с ним, когда писал о тех убийствах на пароходе! Он их расследовал! Настоящий гений в своём деле! Интересно, зачем он здесь?»

Тут Фейбер переводит взгляд на мисс Миллер.

«Прелестное создание! — говорит он себе. — Амелия. Это чудесное имя. Хорошо, что не Каролина».

Подавая кофе Джорджу Стивену, миссис Рассел собирается дать чашку в руки. Вдруг чашка опрокидывается. Горячий кофе льётся прямо на белоснежную рубашку этого мужчины.

— Ай! — кричит Стивен. — Проклятье, как же вы неуклюжи.

— Простите, сэр, — говорит миссис Рассел, исправляя свою оплошность. — Я схожу на кухню и принесу вам другую чашку. Специально для вас.

Но нет, миссис Рассел вовсе не сожалеет, что облила гостя кофе. Во взгляде её карих глаз, которые устремлены на Стивена, читается злорадство, торжество.

«Больно? — мыслит она злорадно. — А мне, мерзавец, не больно от того, как ты поступил с моей дочерью?!»

Миссис Рассел удаляется на кухню, а Джордж Стивен — к себе, переодеться. Выходя из своей комнаты, он смотрит в зеркало, любуясь собственной красотой. Вернувшись в гостиную, Стивен выпивает свой кофе.

— Всё же кофе на ночь вреден, — замечает он. — От него плохо спится.

«Плохо спаться тебе должно по другой причине», — мыслит миссис Рассел. Вслух же она говорит:

— О, можете не беспокоиться, сэр. Будете спать как убитый.

Тон, которым это произнесено, человека менее беспечного, безусловно, заставил бы волноваться.

Снова всё тихо-мирно. В гостиной царит тишина. Безмятежное, спокойное безмолвие. И внезапно эту тишину нарушает ГОЛОС. Кровь стынет в жилах от грозного голоса, а ещё больше от тех страшных слов, которые он произносит:

— Леди и джентльмены! Прошу тишины! Вам предъявляются следующие обвинения.

Гости вздрагивают. В недоумении смотрят на стены, затем друг на друга, тщетно пытаясь понять, кто это мог говорить.

— Артур Лоренс Андерсон и Анджела Лаура Эванс, 16 августа 1933 года вы убили Генри Стюарта Андерсона.

Эдуард Эндрю Картер, вы ответственны за смерть Жаклин Ландор, последовавшую 11 октября 1932 года.

Эванджелина Вирджиния Далтон, Ричард и Эмма Рассел, Джордж Стивен, вы виновны в смерти Розалии Рассел, последовавшей 15 июня 1936 года.

В глазах у людей изумленье и что-то ещё. Что? Неужели испуг? «Знает кошка, чьё мясо съела», «на воре шапка горит». Гертруда — королева из трагедии Шекспира «Гамлет» — говорит об этом так:

Моей больной душе, где грех живёт,

Всё кажется предвестием невзгод.

Всего боится тайная вина

И этим страхом изобличена.

— Амелия Флёр Миллер, 13 июля 1935 года вы убили Элинор Вильямс.

Мередит Дональд Макадам, вы ответственны за смерть Мелани Джейн Макадам, последовавшую 10 мая 1930 года.

Ланселот Джастин Блер, вы виновны в смерти Джиневры Люси Ларкинс и Питера Ларкинса, последовавшей 19 сентября 1932 года.

Чарльз Саймон, 18 декабря 1934 года вы обрекли на смерть двадцать человек из восточноафриканского племени.

Эдгар Джон Фейбер, 20 апреля 1931 года вы убили Каролину Камбелл.

Лоуренс Артур Гилсон, вы виновник смерти Томаса Лэрда, последовавшей 14 марта 1929 года.

Обвиняемые, что вы можете сказать в своё оправдание?

Голос умолкает. Потеряв от потрясения дар речи, гости какое-то время молчат.