Глава 3
Самбуров остановил взор на Ане, майоре МВД и сотруднице его отдела. Что-то поменялось во внешности, он не сразу понял, что именно.
— Ты постриглась!
— Вы удивительно наблюдательны, товарищ подполковник, — засмеялась девушка. — И покрасилась. И со среды в отпуске, вы сами его подписали.
— Да-да, — согласился Григорий, не желая демонстрировать, как он удивлен. Когда это он подписал ей отпуск? О! Она еще и в форме, а не в своем обычном балахоне! Это что, грудь? Майор Терехова оказалась обладательницей всех женских округлостей и вообще выглядела весьма привлекательно с аккуратно уложенными волосами, в юбке и рубашке. Ну надо же. Это явно что-то значило.
В размышлениях, тревоге и недоумении, которые он только что испытал у себя в отделе, Самбуров зашел в кабинет полковника Вольцева и опять забыл постучать.
— Кира Даниловна говорит, твое нежелание стучать в дверь, перед тем как войти, характеризует тебя как человека, не желающего подчиняться правилам, не признающего авторитетов, очень уверенного в себе, везде чувствующего себя на своей территории, — встретил его такими словами Дмитрий Юрьевич.
— А Марина Александровна говорит, что наше Управление стоит в зоне неуравновешенной отрицательной энергии, потоки гармонии уходят в землю, а вход, расположенный не в ту сторону, блокирует движение природных сил, — парировал Самбуров, намекая на новое увлечение супруги Вольцева. — А ваша Вергасова устроила очередное представление.
— Вергасова, если мне не изменяет память, уже полгода как ваша. На что и я, и все Управление закрываем глаза не хуже старообрядческих слепых старцев. Даже радуемся.
— Не наша она, и не ваша, и вообще ничья. Своя собственная Вергасова она, — буркнул Самбуров, располагаясь в кресле поодаль стола Вольцева. — Как кошка, сама по себе гуляет.
— Я с тобой и хотел об этом поговорить. — Вольцев повертел в руках стопку бумаг и отложил. — Ты когда думаешь жениться, Гриша?
От такого «с места в карьер» Самбуров аж поперхнулся.
— Вот! Нечего в кресле крутиться в кабинете начальства, — поругал его полковник. — Серьезнее надо быть. Ответственнее. И о будущем… подумать.
Чего нельзя было отнять у полковника Вольцева, это легкости проведения самых серьезных, личных и щепетильных бесед. Кратко, конкретно, по существу, но тактично. Без сомнений, сложностей с подбором слов, чувства вины и ложной стеснительности.
— Вы мне еще родить предложите, чтобы было кому стакан с водой на смертном одре подать, — фыркнул Самбуров, прокашлявшись.
— Вот тут ты себе не льсти. Родить у тебя не получится. Физиология не та, — ни грамма не смутился Дмитрий Юрьевич. — Это еще ни одному мужику не удалось. Да и стакан воды, может, и не понадобится. А вот женщина рядом нужна. Это самое главное, что в жизни мужчины есть и в первую очередь должно быть — достойная женщина рядом. — Полковник многозначительно помолчал и добавил: — И тебе, балбесу, повезло!
Вольцев встал и подошел к креслу, в котором сидел Самбуров, уже утратив вальяжность позы в связи с разговором, который затеял начальник.
— Очень повезло! Потому что, несмотря на то что ты безответственный первосортный кобель, это я, заметь, как комплимент тебе говорю, ты встретил такую достойную, главную в своей жизни женщину. Она не сбежала от тебя со скоростью ветра, несмотря на то что умная, прозорливая и точно знает, с кем связалась.
«Доминирует», — подумал Самбуров, поднимая взгляд на возвышающегося над ним полковника Вольцева. И слова эти прозвучали в его голове голосом Киры Вергасовой.
Вот ведьма! Всех подсадила на психологию. Иногда Григорию казалось, что он скоро найдет в себе черты маниакального психопата и самоликвидируется в тюремную психушку, как ответственный и профессиональный мент.
Чтобы доминировать над Самбуровым, даже сидящим в кресле, просто стоять над ним было маловато, но Вольцев брал и авторитетом.
— Так я не против! Я женюсь! — неожиданно для себя признался Григорий.
В кабинете установилась тишина. Ни тот ни другой явно не ожидали такого поворота в разговоре. Первым пришел в себя полковник Вольцев. Сказывались опыт и должность. Он просиял:
— И когда мы приглашение на свадьбу получим?
— Не хочет она. — На лице Григория отразились грусть, обида, непонимание и страх.
Полковник нахмурился. Жалеть здорового мужика в косухе получалось плохо, но у подчиненного сделался такой потерянный вид, что у Дмитрия Юрьевича почти получилось.
— «Нет», что ли, сказала? Отказала? — в голосе полковника звучало сочувствие, на лице отразилась решимость не спускать это дело без атаки.
— Я не спрашивал, — признался Самбуров.
— Понятно, — вздохнул начальник. Он еще немного потоптался возле Григория и вернулся к себе за стол. — Знаешь, Гриша, почему сейчас почти все браки несчастные? Я даже не про разводы. Я про то, что живут люди вроде вместе, а друг другу совсем посторонние. Потому что головы в телевизоре или в телефоне. А что в голове, в душе и в сердце у того, с кем живут, не знают.
— Ага, вовлеченности в жизнь друг друга нет, — согласился Самбуров. И, отведя взгляд от хмурого взора начальника, поделился: — Между настоящей женщиной и настоящим мужчиной почти никогда ничего не получается.
— Это еще почему? — Вольцев удивился искренне, по-детски, как будто Григорий его жизненные устои подрывал.
— Потому что настоящая женщина никогда с первого раза не соглашается, а настоящий мужчина два раза не предлагает, — изрек Григорий истину.
— Тьфу! — всхрюкнул полковник и, вскочив из своего кресла, ткнул в Самбурова пальцем. — Все оправдания себе ищешь! Глупостей в своем тырнете начитаешься и мне голову мусоришь! Настоящий мужчина не то что два раза предложит! Он десять раз позовет и еще пятнадцать переспросит. А если понадобится, за руку в загс отведет. А потом всю жизнь спрашивай, предлагай, выясняй! Потому что любимая женщина — это не уси-пуси, слова, обидки и эти ваши статусы! Любимая женщина — это забота, понимание, это постоянное… — Слова вдруг стали подбираться сложно, значит, Вольцев волновался. — Как ты там сказал? Вовлеченность в жизнь! Вот! Интересоваться надо, чем живет твой любимый человек! Близко к сердцу принимать! А читать следует Пушкина, Толстого, Достоевского! Не статусы модные и тупые! Диккенса читать надо и Кастанеду![3]
— Вот уж где точно свихнешься, — хмыкнул Самбуров и, покусав губу, тихо прибавил: — Боюсь я. За нее боюсь. Все время за нее боюсь.
Вольцев шумно вздохнул и медленно опустился в свое кресло. Посмотрел на Самбурова сочувственно, почти грустно. Он, как никто, понимал, о чем говорит Григорий.
— Она же без тормозов, — подполковник косился в сторону. — У нее, когда любопытство включается, — все, «стоп» не работает! Она уверена, что самая умная, что с помощью своего интеллекта и знаний сквозь стену пройдет, гору отодвинет и реку развернет. Так я и не спорю. Горы, может, и свернет, а у бандитов обычный лом, им даже самую умную башку проломить… как скорлупку… Вот и думаю я не о деле, а как ее защитить… Она же, если влетит куда… я потом не смогу…
— Все я, Гриша, понимаю… — Дмитрий Юрьевич кивал. — Вижу! На тебе вон лица нет! Того гляди, руки трястись начнут и заикаться станешь! А еще я понимаю, что у меня все Управление не работает, а за вашу личную жизнь переживает. Коллектив на два лагеря раскололся! Одни Вергасову ведьмой считают, которая мужика психологическими приемчиками околдовала и теперь измывается. Другие убеждены, что это ты, эгоист, бабник и тиран, мучаешь милую девочку. Они скоро войной друг на друга пойдут, а мне трупы в Управлении не нужны. Потому что труп сотрудника полиции — это очень-очень плохо. И у меня уже есть один в Крыму. — Вольцев поднял со стола папку и снова плюхнул ее на стол.
— Может, к делу? — миролюбиво предложил Самбуров.
И Вольцев кивнул, раскрывая уже продемонстрированную папку:
— Давай к делу. Но ты подумай. И сделай что-нибудь! Все всегда зависит от человека!
Самбуров взял фотографии и присвистнул:
— Ну тут явно не просто ломом поработали. Впечатляет.
— Не то слово! А еще добавлю, что это майор МВД в отставке, Андрей Павлович Родионов.
— А, Павел Андреевич Родионов?.. — вскинул брови Самбуров, вертя карточкой и разглядывая фото под разными ракурсами.
— Все верно помнишь. Сослуживец мой и отца твоего. Хороший мужик. Полковник МВД. Инсульт случился три года назад. Вроде выкарабкался, а теперь вот с сыном… — Вольцев говорил медленно, спокойно, как всегда, когда речь шла о преступлении. — Как ты понимаешь, пустить на самотек такое мы не можем. Он хоть и не при исполнении. Но это убийство сотрудника правоохранительных органов. — Вольцев помолчал, потом добавил: — Сына полковника МВД убили. Сына у моего друга убили, зверским, бесчеловечным образом. Дело, конечно, завели в Крыму, в Ялтинском районе. Я позвонил кому надо, мне информацию пересылают, но не официально. Пока.
— Такое в пылу драки или разборок не устраивают, — Самбуров читал тонкое, в несколько страниц дело. — Да и не заказное. Просто пулю в лоб бы пустили. А тут… Ого! Вот эти круги, это то, что я подумал? — подполковник быстро перевернул несколько страниц. — Точно! Ох как… Псих какой-то поработал.
— Именно, — поморщился Вольцев. — Согласен, такое сотворить способен только человек с психическими отклонениями. А по психическим отклонениям у нас есть специалист — Кира Даниловна. Вот и работайте.
Самбуров показательно возмущенно выпучил глаза:
— Сами же сказали, дело не мы ведем?
— Пока не мы. Я над этим работаю. А вы идите поработайте над тем, чем можете. Психологический портрет убийцы, опросы друзей и сослуживцев, жертва жила в Краснодаре.
— Ясно, товарищ полковник, — отчеканил Самбуров, забирая папку.
