Русская тайна Казановы

Юлия Ефимова, 2021

«Жизнь порой бывает несправедлива», – думал Янис, сидя в чужом саду на дереве. Несправедливость, по его мнению, заключалась в том, что непредвиденные обстоятельства вынудили молодого человека сидеть голым под палящим солнцем, раздражая яркими красными носками двух свирепых ротвейлеров. Однако он был неправ: именно с этого дерева и начнется новая страница в жизни. Круговорот событий вихрем закружит Яниса и заставит поучаствовать в переплетении чужих судеб. Разоблачение семейных тайн, предательство любимого человека, путешествие в Россию знаменитого венецианца Джакомо Казановы – запутанные ребусы, требующие разгадки. Перевернув все с ног на голову, судьба подарит ему нечто другое. То, о чем он даже не смел мечтать.

Москва. Май 1765 г

Как же нравилась Джакомо Москва, она была великолепна по сравнению с Петербургом, навевающим на венецианца тоску своими белыми ночами. Здесь же по-другому светило солнце и в каждом здании чувствовалась державность. Нет, Москва не переставала быть столицей. В Москве чувствовалась вековая стать, она, словно старшая сестра, дала подержать скипетр и державу своему младшему брату, даже не думая отдавать тому власть. Когда, остановившись на постоялом дворе, Казанова поехал развозить рекомендательные письма, то звон колоколов чуть не оглушил его. Церкви и храмы здесь были повсюду. Они переливались на солнце, словно хвастаясь своими золотыми куполами и большими колокольнями.

В бывшей столице Джакомо понял, что тот, кто не видал Москвы, — не видал России, а кто знает русских только по Петербургу, не знает действительных русских. В Москве же и вовсе считают иностранцами жителей Северной столицы, а старый московит ненавидит Петербург всем сердцем, считая его городом греха и богохульства. Казанова понял доподлинно, что Москва держится прошлого: это город преданий и воспоминаний, город царей, дочь Азии, весьма удивленная, что находится в Европе.

Люди в Москве тоже были лучше, питерцы Казанове нисколько не понравились — они, по его мнению, были лишены душевности. В Москве, там люди оказались покладистее и в обращении свободны, а женщины — те даже красивее.

Хотя о женщинах ему сейчас думать не хотелось. Джакомо влюбился как мальчишка. Та, которая так быстро покорила его сердце, сейчас спала на белых простынях, а яркое московское солнце играло с ее волосами, делая их из пшеничных золотыми.

Он заметил ее, когда они с гвардейским офицером Степаном Зиновьевым были в Екатерингофе. Это была любовь с первого взгляда. Простая крестьянская девушка покорила венецианского франта своей природной красотой так, что он встал как вкопанный в невозможности двигаться дальше. Зиновьев громко посмеялся над приятелем и, как делали это русские, которые считали тебя своим другом, со всей дури ударил Джакомо в плечо.

— Понравилась? — хитро улыбнулся он и, не дожидаясь ответа, зашел в дом, куда ускользнула покорившая Казанову красавица, легкая и стройная, как козочка.

— Значится так, — минут через пятнадцать Степан Зиновьев вышел из избы и обратился к Джакомо, — ее отец хочет за нее сто рублей.

— За что? — все еще не понимал смысла сказанного венецианец.

— Согласен, дороговато, — помахал головой гвардейский офицер, — но отец утверждает, что девушка невинна, — при этих словах он развел руками, показывая, что все по-честному.

— Если я заплачу за нее сто рублей, то она станет мне повиноваться? — осторожно уточнил Казанова у Зиновьева.

— Конечно, — без сомнения ответил тот.

— Сколько же я должен буду платить ей по русским законам? — все еще расспрашивал друга Джакомо, понимая, что согласится сейчас на все.

— Совсем ничего, — отвечал тот. — Нужно водить в субботу в баню, а по воскресеньям отпускать в церковь, вот и все послабления.

— А если я захочу увезти ее с собой из страны? — все еще пытал вопросами Зиновьева Казанова, не веря в происходящее.

— А вот это невозможно. Хотя… — протянул тот, — если только взять разрешение у императрицы.

Ударили по рукам, и, отсчитав сто рублей, Джакомо увез девушку к себе на улицу Миллионную, где снимал две комнаты. Казанова ни секунды не пожалел о своем приобретении. Девушка была ласковой и покладистой, шикарно смотрелась в нарядах, на которые не поскупился Казанова. Единственное, его сильно удручала невозможность поговорить с ней, но и здесь она проявила усердие и уже через три месяца могла сносно говорить по-итальянски. Его нигде не спрашивали о происхождении спутницы и принимали наравне со всеми, ее же это трогало и забавляло, за что она не уставала его благодарить. Рядом с ней Джакомо чувствовал себя вершителем судьбы. Наверное, именно поэтому Казанова назвал ее Заирой, как прекрасную рабу султана в трагедии Вольтера.

В нос ударил запах сдобы, добравшийся из кухни до их комнаты. Это еще одно удивление Казановы в Москве — здесь постоянно готовили пищу. Три повара в частном доме были заняты так же, как рестораторы Парижа. Люди же считали себя обязанными есть на всех этих трапезах, которые зачастую без перерыва продолжались до самой ночи.

Аппетитные запахи, видимо, разбудили и Заиру — она вздрогнула ресницами и открыла свои огромные голубые глаза, в которых Джакомо тонул каждый день.

— Бонджорно^[2], — произнесла она своими мягкими губами.

От ее желания угодить ему и непременно говорить по-итальянски у видавшего всякое венецианца пробежали мурашки по коже, и он понял, что этот русский ангел — спасение его души, которая уже и не надеялась на счастье.

* * *

В огромном зале с колоннами, который был празднично украшен белыми и золотыми шариками, а также атласными лентами, стояла смуглая девушка и визжала, глядя в одну точку. По странному стечению обстоятельств Янис, не зная дома, оказался там первым. Он бежал на жуткий крик, не задумываясь о лестницах, коридорах и о том, что это, в принципе, чужой для него дом. Ему хватило секунды, чтобы понять, что с девушкой все в порядке, он обнял кричащую и насильно отвернул ее от отвратительного зрелища. На полу рядом с большой клеткой лежали мертвые голуби. Их шеи были неестественно выгнуты, словно хладнокровный палач сворачивал этим бедным птицам их маленькие головы. Следом за Янисом в зал вбежали Кира и Валя и, ахнув, встали как вкопанные, тоже поразившись увиденному.

— Мамочка! — крикнула от дверей, даже не проходя дальше, Злата и уткнулась в грудь своего жениха, подбежавшего следом.

— Ничего страшного не случилось, — попытался успокоить женский хор вздохов, всхлипов и нытья Янис. — Возможно, у них мор начался. Знаете, экология сейчас ни к черту.

Конечно, он прекрасно видел сломанные шеи красивых птиц, но надо было ослабить накал страстей.

— Что у нас здесь произошло? — эффектная дама, высокая, с короткой стрижкой черных как смоль волос, зашла в зал, затягиваясь на ходу сигаретой. — Айгуль, — проигнорировав остальных, она подошла к всхлипывающей девушке, которую обнимал Янис, и, оторвав ее от чужого мужчины, обеспокоенно спросила: — Он что, обидел тебя? Кто этот бродяга?

— Говорил я вам, что меня надо одеть, — сказал Янис Кире и Вале, которые по-прежнему стояли, глядя на бедных голубей.

— Вот вечно ты не вовремя со своими претензиями, — ответила ему Валентина. — Оденем мы тебя завтра, не переживай.

— Завтра! Вы сдурели, я не выживу в штанах вашего мужа. Они мне жмут, — возмутился Янис, но, вспомнив, что они ему велики, поправился: — Морально.

— Не ври, — оборвала его Валя, — мораль свою ты оставил на моей груше.

— Гуля, — обратилась Кира к красивой девушке с азиатской внешностью, — кто это сделал?

— Я зашла, — почти успокоившись, ответила она, — а они лежат. А вон тот, — она указала пальцем, — еще крыльями шевелил.

Видимо, вспомнив ужасное зрелище, девушка вновь расплакалась — в унисон со Златой, которая так и не решилась подойти поближе, а по-прежнему стояла, уткнувшись в грудь своему жениху у входа в зал.

— А это кто? — не фокусируясь на птицах, а тыкая в Яниса пальцем, вновь спросила грозная дама, не выпуская сигарету из зубов.

— Это Савелий, жених Киры, — громко сказала Валентина вместо растерявшейся подруги. — Между прочим, доцент. Здравствуйте, тетя Нора, — запоздало поздоровалась она.

— Да? — удивленно уточнила грозная дама и презрительно ухмыльнулась. — А по нему так и не скажешь, что доцент.

— Правда, мой жених, — неуверенно подтвердила его статус Кира.

Идея с псевдо-Савелием ей нравилась все меньше и меньше, и она уже была не уверена в правильности плана подруги, но отступать от него все же не решилась. Так было всю жизнь: хулиганистая Валентина, способная на рискованные поступки, втягивала трусливую Киру в разного рода авантюры, из которых выбираться приходилось уже вдвоем.

— Тетя Нора, не обращайте внимания, это он у нас по дороге истрепался немного, — вступилась за Яниса Валя. — Ехали почти сутки, я вон тоже сама на себя не похожа, — в этот момент она поправила свои почти идеальные белые кудри и не менее идеальную грудь четвертого размера.

— Ну ты, Валентина, даже истрепанная шикарна, — растаяла тетка, выпуская дым. — Ну здравствуйте, девочки.

Она подошла и поцеловала по очереди Киру и Валю, затем, отодвинув нервную девицу по имени Айгуль, протянула руку Янису.

— Приветствую вас. Я родная тетя Киры, но предлагаю перейти на ты и по имени, Нора. Сразу скажу, много о вас наслышана и мечтала познакомиться.

Было видно, что женщина в принципе любит кокетничать с мужчинами и неважно, какая у них разница в возрасте. Такие женщины не стареют и всегда считают себя жутко привлекательными.

— Приятно познакомиться, — произнес Янис, прикладываясь поцелуем к ухоженной руке Норы. — Принимаю предложение, я Ян.

— Странное производное от Савелия, — усмехнулась Нора, цепко разглядывая приехавшую троицу.

— Ты неправильно поняла, — быстро сообразила Валя, пока Кира стояла и краснела, — Савелий просто заикается. Это он начал представляться и застрял на местоимении. Правда, Савелий? — сказала она, настойчиво вглядываясь в не менее растерянного Яниса. Для приведения его в чувство Валя подошла и незаметно ущипнула мужчину.

— Да-да-да, — начал тут же говорить он, по-дурацки кривляясь, — я-я-я-я Савелий. У меня так всегда: все говорю нормально, но перед именем запинаюсь.

— Да вы что? — продолжала улыбаться Нора.

— Детская травма, — с сожалением констатировал он, не зная, что еще сказать. Кира помогать ему не собиралась, предчувствуя провал и уже перебирая в голове оправдания. Валентина же делала это очень явно, даже немного переигрывая.

— Поделитесь? — продолжала пытать его Нора.

— В следующий раз, — клятвенно пообещал Янис и, решив перевести тему, спросил: — У вас тут кто-то казнил голубей. Не знаете кто?

— Без понятия, — ответила Нора. — И вообще, откуда здесь эти твари?

— Ну сейчас-то уже да, — согласился Янис, — но при жизни, я думаю, были милые птички.

— Это я принес, — сказал Федор, продолжая обнимать невесту. — Мы со Златой хотели запустить их завтра в небо в знак нашей любви.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

От ит. Bungiorno — добрый день!