Летописец. Книга 3. Четыре наследника

Юлия Ефимова, 2019

"Дорога к трону куда легче, чем к реальной власти". Король Дайрус лишился трона и готовится его вернуть, в Сканналии назревает новая война, но эти проблемы ничто по сравнению с грядущей катастрофой. Древнее пророчество начало действовать, разрушая страну, и остановить беду сможет лишь кровь потомков Свенейва, связанная с магией предков.

Глава 3. Узники

Он давно потерял счёт дням и ночам — они слились в бесконечный поток времени. Иногда, просыпаясь в темноте, он верил, что похоронен заживо, потом скрипела дверь, и простая, но вполне съедобная еда появлялась в камере. Георг изучил камеру вдоль и поперёк, знал в лицо каждую крысу, каждую трещину. Однако вскоре свечи перестали оставлять, свет он видел только во время еды.

Хуже всего было бездействие. Мысли поначалу метались как бешеные, ярость заставляла биться о стены, потом ноющая боль вынуждала смириться. Лишь постоянный плеск воды составлял ему компанию: вода вытекала из стены и собиралась в углу в небольшом углублении на каменном выступе. Выливаясь через край, она текла вдоль стены в угол у двери, где находилось отверстие для нечистот — воронкообразная расселина в скальной породе, уходящая вниз. Георг знал: эта камера — единственная, где есть источник воды, и радовался, что она досталась ему. По крайней мере, можно умыться и пить сколько хочется. Это компенсировало постоянную сырость в воздухе.

Камера провоняла испражнениями, в отросшую бороду набились насекомые, как и в шевелюру на голове. Георг давно не обращал на них внимания, только стряхивал, если они слишком уж надоедали. Георгу предоставили довольно тёплое шерстяное одеяло; в холодные ночи он укутывался в него по уши, съёживаясь на скрипучей деревянной кровати, изъеденной жуками.

Одиночество изредка прерывалось: его оттаскивали в комнату палача, и начиналась бесконечная боль. Георг, как ни старался, не мог сохранить самообладание, которым так гордился. Время от времени Дим задавал вопросы, Георг иногда отвечал — о том, как узнал о чаросе, как заподозрил заговор, о сведениях, добытых у Краска на допросах. Невыносимая боль заставила его упомянуть о пророчестве Валера и о том, что он прочёл в рукописи Истинной Летописи, где говорилось о браке родителей Райгарда. Обо всём этом сканты и так знали, а в пророчества он не верил. Впрочем, чаще Дим обходился без вопросов.

Как ни странно, особого вреда пытки не причиняли: ему не ломали костей, не сдирали кожи, не наносили серьёзных увечий. Георг считал, что это лишь начало, содрогаясь всякий раз, когда вместо охранника с едой к нему в камеру приходили двое с оковами. Обычно сеансы пыток длились часа два-три, и каждый раз Георгу казалось, что за ним наблюдает Ванда.

Мысли о ней посещали Георга постоянно. Почему жена так поступила? Неужели дело в смерти Макса? Он ведь пытался его спасти, но Макс думал не о Ванде, как внушал всем, даже себе, а о собственной выгоде. Ванда являлась для него только средством в борьбе. Может, сканты и её подвергли воздействию чаросы? Или он что-то сделал не так? Ведь когда-то она его любила. Откуда же эта ненависть? Он выполнил свой долг, она требовала измены.

От нечего делать Георг снова и снова складывал куски созданной скантами мозаики, приходя то в ужас, то в восхищение. Ему казалось, что смерть Краска, Килмаха и Макса означает конец их планам — они же мгновенно сориентировались и нанесли удар. Ни Краск, ни Килмах не ответили, сколько всего у них сторонников — они сами не знали. Они сообщали ему массу бесполезных деталей о прошлом, лишь бы он не успел узнать главное: что они готовят в будущем. Поэтому Краск так подробно рассказывал об отравлении Тории и Марции, о планах Макса и Гиемона, о чаросе — это так или иначе перестало входить в планы. Да, планы поменялись, неизменным осталось одно — стремление вернуть власть и веру предков. Георг считал подобные мечты абсурдными, но людям свойственно упрямство.

Сканты удачно сыграли на противоречиях сканналийского общества. Раскол привёл к войнам, породил насилие и вражду между недавними единоверцами. Разделяй и властвуй! Похоже, сканты взяли на вооружение этот принцип и следовали ему буквально. Именно тогда, когда вера в церковь пошатнулась, когда многие просто не понимали, кому верить, Краск показал людям силу Истинной Летописи. Георг помнил тот день — день казни Катрейны, — но о событиях после казни он знал только по рассказам других. Если его, человека без веры и суеверий, потрясла гибель Холларда и спасение Маи, то чего ждать от простых неграмотных людей, для которых Бог — всемогущая карающая сила? Неудивительно, что с этого момента страну наводнили языческие легенды, начались тайные жертвоприношения древним богам; по дорогам шастали сказители и толкователи предзнаменований, проповедники старой веры. Айварих к этому времени уже не мог активно бороться с этим явлением, и сканты спокойно распространяли своё учение по стране. Даже смерть главарей их не остановила.

Сколько ещё скантов крутилось вокруг трона? Разбогатевший на торговле Бадл, вездесущий Фил, знаток легенд Захар — они все ждали своего часа и с самого прибытия Дайруса в Северную гавань вели Маю к тому, чтобы занять место летописца. Или нет? Зачем рисовать её портрет краской из чаросы? Зачем скантам околдовывать Маю? Летопись не приняла бы фальшивой клятвы — они это знали, да и неужто Краск пожертвовал племянником ради Маи? Зачем?

Когда Айварих сошёл с ума, Краск, должно быть, понял: пора найти нового короля. Не Криса ли он прочил на этот пост? Нет, он же сам его сдал Ривенхедам. Своенравный Крис, наверное, был обычным жертвенным бараном, как и… Алекс. Алексарх бы не принял язычников, потому им потребовался Дайрус — слабый, восприимчивый к чужому влиянию юнец. Именно сканты сыграли немалую роль в его победе. Возможно, они предпочли бы Макса уже тогда, но вряд ли им хватило бы сил противостоять Гиемону и Маэрине. Сканты действовали скрытно, направляя отдельных людей, а не огромные массы. Они предпочитали постепенно отравлять душу медленным ядом. Наверняка сканты, зная Дайруса, верили, будто легко смогут его подчинить.

До приезда Марции всё шло более-менее спокойно, хотя Георг отлично помнил постоянные сообщения об усилении языческих настроений. Сканты бродили повсюду, сеяли семена своей веры. Им никто не мешал, потому что сама мысль о возвращении старых богов казалась бредовой. Георг со стыдом признал, что и сам ничего не заподозрил, пока не побывал в Рургарде и не узнал про чаросу. Зачем они решили убить Марцию? Или всё-таки, как он однажды предположил, она — не жертва? Марция — ключ к Барундии, убив её, они получали врага в лице Гиемона. Но они собирались всё свалить на Дайруса, верно? Сначала на Дайруса, потом на Сиверсов. Нет, не сходится! Зачем писать портрет, если Дайруса хотели убить при помощи Летописи? Не может же быть, чтобы сканты и хотели убить Дайруса, и не хотели? Тогда почему подставили его под смертельную клятву? Или это идея Кэйрона? А Марция? Случайно она выжила или таков был расчёт? Если они собирались посадить на трон Макса, то он взял бы в жёны Ванду, да и Марция не вышла бы за бастарда без королевской крови. Они могли попытаться её подчинить, однако женщина для горцев — не человек, сканты вряд ли желали видеть её королевой. И главное, Марция, как и Алексарх, рьяная эктарианка. Она сожгла бы любого попавшегося ей язычника, как поступала её мать с зарианцами. Нет, смерть Марции — необходимость для скантов, если они хотели посадить на трон Макса.

План провалился: Марция выжила, Дайрус тоже, зато Макс погиб. Вот тут появился Кэйрон. Не поэтому ли Марцию больше не тронули? Кэйрон охотно женился бы на ней, став королём. Но пока был жив Макс, оставалась ещё одна проблема: Георг. Именно Краск убедил Дайруса отправить его в Рургард на поиски Макса. Зачем? Чтобы дать Максу шанс избавиться от соперника?

«Интересно, почему меня просто не прикончили где-нибудь, как позже попытался сделать Фил? Чего проще», — усмехнулся Георг про себя. Он подумал, что Макс, как человек чести, мог потребовать поединка на равных, а Краск ему подыграл. Георг сжал виски: кажется, он слишком увлёкся догадками вместо фактов. Темнота бередила воображение, даже во сне мысли о связи между разными событиями не отпускали Георга ни на минуту. Неудача с Дайрусом привела скантов к Максу, смерть Макса заставила их искать поддержки Кэйрона — человека, который не жаловал церковь, как и сам Георг. Кэйрону безразлично, каким богам поклоняться, скантам всё равно, кто сидит на троне, лишь бы им не мешал. Но, как и в случае с Максом, есть проблема: в Кэйроне не течёт кровь Свенейва. Ему нужна жена, Марция или Ванда. Раз Георг жив, значит, Кэйрон нацелился на Марцию… Где она? Жив ли Дайрус? Неведение вызывало почти физические приступы боли. Он понятия не имел, что происходит наверху, стражники молчали, отказываясь отвечать на его вопросы, — они отворачивались или плевались, а он всё больше погружался в отчаяние. Впереди его ждали только боль, мрак и смерть.

***

— Неужели ты в это веришь, Ванда? — не выдержал Кэйрон.

— Верю! Мертвеца можно оживить, такое уже случалось!

— В сказках, дорогая, не в жизни. Перестань себя терзать! Макс мёртв! Давай отправим следом твоего мужа и…

— Ты не понимаешь! Ты не сканналиец. Они сказали, что это возможно…

— Они искали твоей помощи, но вряд ли они помогут тебе!

— Хватит! Макс ещё в детстве рассказывал мне историю о том, как в битве погиб вождь по имени Тиргалв. Ему отрубили голову, она скатилась в реку. Вода унесла её прочь. Небольшой дружине Тиргалва противостояла огромная армия. В дружине был волхид, знавший магию и алхимию. Он добыл мёртвой воды из источника, отрубил голову быку и приставил к телу Тиргалва. Когда он нанёс мёртвую воду на то место, где голова с телом соединялись, они срослись. Тиргалв ожил и сокрушил полчища врагов!

Глаза Ванды по мере рассказа загорелись — Кэйрон поневоле залюбовался ею, несмотря на тонкие шрамы, оставленные ногтями Марции на щеке. Сейчас она говорила с такой страстью, что Кэйрон не стал ей возражать. Рано или поздно поймёт: её надули. В самом деле, как можно верить в такую чушь? Приделать чужую голову к обезглавленному телу!

Ванда по-прежнему жила в доме Георга, однако часть слуг сбежала после Дня Великого Дара. Супружескую спальню Ванда переделала полностью, сменив кровать и зачем-то даже деревянные полы и мебель. По мнению Кэйрона, раньше было лучше.

Стены украшали офорты известных мастеров, включая Килмаха, в углу на полке поселились икона Св. Валамира и костяная фигурка сына Божьего Зарии с Декамартионом в руках. Новое мягкое кресло с атласной жёлтой обивкой и высокой спинкой располагало к тому, чтобы побыстрее в нём уснуть. Напротив кресла у стены стоял туалетный столик с огромным зеркалом в обвитой цветами позолоченной раме — такие стоили состояние, делали их только в Латее. Кэйрон поневоле целый вечер разглядывал своё отражение, выслушивая злорадные рассказы Ванды о пытках мужа. Встав с кресла, король подошёл к окну и выглянул на улицу. Из окна второго этажа Кэйрон разглядел людей, суетливо идущих мимо под проливным дождём — он не прекращался уже несколько дней. Во дворе у ворот выстроился королевский эскорт. Телохранители, чтоб их! Кэйрон всю жизнь рассчитывал только на себя, теперь же приходится таскать с собой толпу громил. После недавнего покушения на охране настояли Марик и Захар. Кэйрон иногда чувствовал себя узником.

— Но зачем тебе именно Георг? Любое тело подойдёт!

— Нет! Он должен заплатить за жизнь Макса, отдав ему свою жизнь!

— Но тогда он проживёт полгода. Это слишком долго. — Обряд воскресения из мёртвых, как сказал Захар, возможен лишь одну ночь в году — ночь осеннего равноденствия. Эктариане отмечали в этот день праздник урожая. Его также называли Тозмадан, или день Богородицы. В этот день Небесный Отец послал ей своё семя, чтобы зачать сына Зарию. Кэйрон не верил в это даже в детстве. Сканты вместо Тозмадана отмечали воскресение Тиргалва и славили свой род. Ванда потребовала от скантов чуда воскресения, когда Кэйрон пришёл к ней и от их имени предложил сотрудничество против Дайруса. К удивлению Кэйрона, сканты согласились. Он совершенно не представлял, как они выполнят обещание. Зато они регулярно брали у неё кровь якобы для ритуала воскрешения. Кэйрон поинтересовался у Захара, зачем им кровь — тот не ответил.

— Ну проживёт, тебе-то что? Он нам не мешает.

— Я предпочёл бы от него избавиться.

— Ритуал можно провести раз в год.

— Не думал, что ты так терпелива. — И не только терпелива. Она боялась попортить тело мужа, а потому Диму приказали не причинять Георгу лишнего вреда. Впрочем, Дим мастерски подходил к делу — капли воды в его руках становились источником дикой боли. Сыромятные ремешки, верёвки, тонкие иглы — он прекрасно обходился подручными средствами.

— Ты меня не знаешь.

Кэйрон усмехнулся. Он отлично знал таких, как Ванда, поэтому спорить не стал. Пусть верит, раз ей хочется, лишь бы не мешала. И вообще, хватит говорить о Георге! Почему она притащила его в спальню вместо комнаты для гостей? Кэйрон терпеть не мог эту её манеру дразниться с помощью намёков, оставляя их без продолжения. Она много раз отказывала ему, вот и сегодня делает вид, будто не думает об этом.

Впрочем, сегодня и у него самого настроения не было. В Нортхеде начались казни священников, недовольные горожане едва не взбунтовались. Подготовленная против Дайруса армия стояла у стен города, только это удерживало людей от резни на улицах. Правда, армии надо платить, как и морякам, а найти деньги непросто: казна опустела ещё при Дайрусе. Как бы солдаты не повернули оружие против новых хозяев.

В окружении телохранителей Кэйрон вернулся во дворец. Разговор с Вандой не выходил из головы. Он тоже видел Георга, хотя особого удовольствия ему зрелище пыток не доставило, лишь удовлетворение от того, что умный и опасный враг бессилен. Это на мучения Гиемона Кэйрон любовался бы без конца. Жаль, такой возможности его лишили. Письмо Маэрины коротко сообщало, что муж умер от разрыва сердца. По мнению Кэйрона, она даже не врала, правда, сердце вряд ли разорвалось само по себе. Шпионы Захара подтвердили: она прирезала мужа, после чего в стране объявили траур. До совершеннолетия маленького сына Гиемона регентом станет Маэрина. Захар также сообщил, что в народе ходят разные слухи. Когда пару певцов по обвинению в чернокнижии и язычестве выпотрошили и четвертовали на площади, предварительно отрезав им языки, любители сплетен поутихли, спрятав подозрения подальше. Похороны Гиемона прошли пышно и торжественно, сам Урмас Лодивийский почтил их присутствием, прибыв с дочерью ко двору Маэрины и её сына, будущего короля Гиемона Четвёртого. Кэйрон помнил дочерей Урмаса. Если младшего братца обручат с одной из них, туда ему и дорога. В Барундию Кэйрону всё равно путь заказан: Маэрина не простит бунта, но она не посмеет вмешаться, пока дочь в плену. Хоть об этом сканты позаботились: граница за Нейским перешейком перекрыта, флот во власти Кэйрона. К тому же, Марция вряд ли захочет вернуться домой, усмехнулся Кэйрон. Ладно, если удастся жениться на Марции, Маэрине придётся смириться. Вот только бы взять Корнхед и убрать Дайруса с дороги! Без этого Кэйрон не чувствовал себя истинным королём.

Вообще, всё шло не так, как он хотел: Дайруса и то любили больше, чем его. А ведь раньше он был популярен, к нему прислушивались, его балы посещали самые богатые и знатные жители Сканналии, скачки с участием его лошадей собирали целый город. Женщины, не вылезавшие из его постели, теперь шарахались от него как от прокажённого. На улицах города выжить оказалось непросто: один раз на нового короля уже покушались, вчера состоялась вторая попытка.

Слуги распахнули перед королём двери дворца, однако Кэйрон направился не в свои покои, а в тюрьму. Несостоявшийся убийца висел в комнате для пыток со связанными за спиной руками, пока Дим деловито разглядывал разнообразные крючья под дикими взглядами жертвы.

Восемнадцатилетнего тощего парня звали Фелман, вчера он неожиданно свалился со второго этажа трёхэтажного дома на Проточной улице, когда Кэйрон проезжал мимо. Он рухнул прямо на короля — никакие телохранители не спасли бы его, если бы от удара о кольчугу кинжал не выпал из рук Фелмана. Кэйрон сбил убийцу кулаком на землю. Стража притащила его сюда — король намеревался послушать его признания.

— Долго меня поджидал? — обратился король к Фелману. Он был послушником недобитого Айварихом монастыря, расположенного в лесах у Четворта. Кажется, туда сканты не добрались, так что же нужно этому придурку?

Тот отвлёкся от Дима и с ненавистью уставился на Кэйрона.

— Три дня, — выплюнул он. Кэйрон поверил: Марик обследовал дом. По его словам, этот тип даже испражнялся прямо в комнате с окном на улицу. Он не выходил оттуда, поджидая короля.

— Что тебе даст моя смерть? — Кэйрона не интересовали чувства черни, но если это продолжится…

— Освобождение от боли.

— Освобождение? — засмеялся Кэйрон, хотя ему было не до смеха. — Если ты хотел освобождения от боли, то выбрал неверный путь. За покушение на короля ты получишь столько боли, что больше ничего в твоей жизни не останется.

— В моей жизни останется свет, а эта боль лишь порог, через который надо переступить, чтобы попасть в рай! — Послушник закрыл глаза, словно представляя себе этот рай. Дим взял «щекотун» — закреплённый на длинном шесте наконечник с тремя плоскими изогнутыми зубцами — и провёл им по обнажённой коже на животе, оставляя кровавые следы. Фелман заорал, роняя слюни.

— Такой рай ты хочешь? — поинтересовался Кэйрон, когда крик оборвался. — Тогда у меня ещё много игрушек, способных доставить тебе удовольствие.

Послушник тряс головой, из глаз катились слёзы, ноги дрыгали в пустоте, шея побагровела от напряжения. Руки, казалось, вот-вот оторвутся. Кэйрон надеялся, что Дим не допустит ранней смерти.

— Лучше я пройду это испытание, чем буду смотреть, как гибнет мой народ, моя страна!

— Так ты хочешь стать мучеником? Лавры святых покоя не дают? — ехидно спросил Кэйрон, чувствуя, как холодок продирает до костей.

— Я хочу избавить мою страну от демона, который хуже еретиков! Ты предал веру, продал нас поганым язычникам! Гореть тебе в аду, где ты испытаешь муки, положенные предателям и гнидам!

Кэйрон подал знак Диму, тот вогнал зубья щекотуна поглубже, разрывая кожу и мясо. Фелман завопил. Кровь полилась по ногам, закапала вниз. Вот так же несколько недель назад вопил тот, другой. Его имени они так и не узнали. Первый убийца был старше, грубее, его речь перемежалась руганью, лика он не носил, хотя в целом он говорил то же, что и молодой послушник. Забавно, эктарианин и зарианец в одной лодке. Смогли бы они править ею вместе или устроили бы драку друг с другом, а потом оставшийся полез бы убивать Кэйрона? А если те и другие объединятся и выступят против скантов? Кэйрон не успел обдумать эту мысль: пришёл Захар.

— Появилось дело, нужно с ним разобраться, — заявил скант.

— Только одно? — хмыкнул Кэйрон.

— Оно зело важное, — Захар перевёл взгляд на Фелмана, изучая его во всех подробностях.

— Какое же? — Кэйрон раздражала необходимость ждать ответов.

— Вам надобна королева, нам требуется кровь Свенейва. Ваше Величество, я послал людей в Корнхед.

— Будем надеяться, они сумеют добраться до Дайруса. — Отправить всю армию или даже половину на осаду Корнхеда Кэйрон пока не решался, опасаясь бунта. Найти несколько убийц, готовых ради денег привезти Марцию и голову Дайруса — почему нет?

— Их мало.

— Так ты хочешь, чтобы я послал армию и оставил город без защиты?

— Ежели чернила иссякнут, армия не спасёт.

Кэйрон отвернулся, дав сигнал Диму прекратить пытку. Он несколько минут наблюдал, как Дим аккуратно прочищает инструменты и раскладывает их по местам. Железный Бык снял с цепей Фелмана и швырнул на пол в лужу его собственной крови.

— Вы говорили, что соберёте людей на юге, — сказал король.

— Их недостаточно, и они занимают важные города. Нужен немалый срок, дабы люди свыклись, а мы выявили наиболее опасных бунтовщиков. Без них ваша власть не удержится.

«Ваша власть!» Как же!

— Сколько у вас всего людей? — не выдержал Кэйрон. Сканты всегда уходили от ответа на этот вопрос. Вот и сейчас Захар пожал плечами:

— Для осады недостаточно, и не все они горазды сражаться. Нам надобна ваша армия, Ваше Величество.

— А Нортхед останется без защиты?

— Тут мы управимся, — заверил Захар. — Покуда Дайрус жив, он опасен.

— Но погода плохая для похода, — возразил Кэйрон. — Как мы дотащим до Корнхеда пушки под ливнями? — Непрекращающиеся дожди вызывали беспокойство. Воды Истры у Нортхеда почти вышли из берегов — город от затопления спасало лишь то, что он находился на возвышенности.

— Думаю, вы отыщете способ.

Кэйрон понял: решение уже принято.

— Дайрус импотент, он никуда не годен, — возразил Кэйрон. — Зачем торопиться?

— Вы забыли о Райгарде Сиверсе.

— А он при чём? Он всего лишь бастард.

— Вы ошибаетесь, Ваше Величество, его родители были женаты. Помните, о чём поведал Энгус Краск?

— Я думал, он соврал.

— Нет, — улыбнулся Захар. — Допросы Ворнхолма подтвердили: Райгард — наследник Дайруса.

Неужели Райгард имеет шансы на власть? Кэйрон никогда не воспринимал его всерьёз, хотя отдавал должное его смелости и воинским навыкам. Райгард куда решительнее Дайруса…

— А Дайрус знает, что его племянник — законный наследник?

— Покуда нет.

Кэйрон задумался. Нельзя ли использовать эти знания? Надо это обдумать. Не хватало, чтобы чёртов Сиверс заделал Марции сына. Нужно убрать его с дороги, как и Дайруса. Ещё бы убрать Георга, который слишком много знает. И неплохо бы узнать про ритуал.

— Почему вы не избавитесь от Ворнхолма? — спросил Кэйрон.

— Вы дали обет его супруге сохранить ему жизнь, — Захар смотрел на Кэйрона в упор и словно не видел.

— А вы обещали ей оживить Макса, — огрызнулся Кэйрон. К его удивлению Захар улыбнулся.

— Мне показалось, она поверит.

— Так вы ей врали?

— Наши деды обладали и такой магией, но нынче не добыть мёртвой воды.

— Воды? — Ванда упоминала о ней. Кэйрон плохо понял, что это за штука.

— Мёртвая вода заживляла любые раны, лечила болезни. Она текла из подземного родника где-то в этих краях. Опосля воды Марваги устремились на север, родник влился в реку. Стали говорить, будто воды целой реки способны исцелять.

— Тогда почему воду называют мёртвой?

— Понеже её недостаточно, дабы в мёртвом теле забилась жизнь. Надобна жертва, которая призовёт душу мертвеца из подземного мира.

Кэйрон помнил, с каким восторгом Дайрус слушал сказки Ноэля Сиверса, пока того не отправили восвояси, потом умолял Кэйрона поиграть с ним в Воинов Иштирии. Воины жили вечно благодаря источнику бессмертия. Недавно Кэйрон посмеялся бы над этими сказками, но жизнь в Сканналии заставляла на многое смотреть по-иному.

— То есть, — уточнил Кэйрон. — Это возможно?

Захар усмехнулся, пожал плечами. Кэйрон так и не понял смысла этого ответа.