Летописец. Книга 2. Тень во времени

Юлия Ефимова, 2018

"Люди часто тянутся к прошлому, если недовольны настоящим и не верят в будущее". Три года спустя после предыдущей войны в Сканналии снова кипят страсти и льётся кровь. Мая бессильно наблюдает, как нити тайного заговора оплетают тела и души людей, но как ей быть, если самые близкие люди окажутся на краю гибели?

Пролог

«Бригантина «Великая Барундия» бросает якорь в Северной гавани. На борту находится принцесса Марция Барундийская».

Самайя закончила переписывать фразу и машинально прочла получившуюся запись: как всегда, в ней многого недоставало. Летопись не упоминала о том, что Марция прибыла для свадьбы с Дайрусом, ибо даже магии не под силу знать, кто чего хочет, о чём мечтает или говорит. В этом смысле авторам простых хроник было проще: они получали сведения сами и записывали их как считали нужным. Самайя привыкла писать точно по тексту Летописи, хотя иногда вспоминала дневник, в котором свободно излагала любые мысли и чувства. Жаль, они не сгорели вместе с дневником.

«Корабль Марции сопровождают двадцать пять судов…»

Самайя добросовестно перечисляла их названия и имена капитанов по мере того, как корабли входили в гавань. Эти корабли шесть лет назад привезли Дайруса на землю Сканналии. После смерти Стефана Фангарского король Лодивии Урмас Десятый получил его земли, Гиемон Барундийский — флот, который позже использовал для блокады портов Сканналии. Теперь этот флот прибыл сюда для сопровождения дочери Гиемона. Непонятно, то ли Гиемон так выказывает уважение, то ли предупреждает племянника: не передумай. С тех пор, как принц стал королём, прошло почти три года, но Дайрус не торопился жениться. Сначала он писал Гиемону о тяжёлом положении Сканналии, эпидемии чумы, опасностях землетрясений и наводнений. Год спустя Дайрус занялся усмирением народного недовольства. Казна опустела при Айварихе, люди обнищали, работы и еды было куда меньше, чем желающих её получить. Тем не менее, это не помешало Дайрусу подарить своей любовнице Калерии шикарный бордель с шёлковыми простынями, бархатными занавесками, дорогой мебелью и бассейном. Бордель пользовался популярностью среди знати, на работу туда набирали по всей Сканналии: из-за хорошей оплаты родители нередко отправляли дочерей и сыновей торговать телом. Увы, Дайрус, в отличие от борделя, такой популярностью среди жителей Сканналии не пользовался — недовольство выплёскивалось в бунтах, жалобах и похабных анекдотах о личной жизни короля.

Самайя не сомневалась, что Гиемон отлично осведомлён о нравах при дворе Сканналии. Сама она тоже многое узнавала не из Летописи: Сильвестр не раз пересказывал ей местные сплетни, разбавляя их барундийскими после поездки в Барундию. Он знал, что летописец ни с кем не станет ими делиться, даже с королём, а потому болтал о недовольстве народа, религиозных раздорах, маленьких секретах больших людей. Самайя привыкла к монологам Сильвестра и не старалась от него скрыться, как в первое время после коронации Дайруса. Она не забыла, что он когда-то выдал её страже Айвариха на Волхидской площади, но и не злилась: в этом не было смысла. Она давно научилась отделять события, происходившие с ней до клятвы летописца, от тех, что происходили после. Точнее, не происходили. В её жизни больше ничего не происходило, она лишь смотрела со стороны на других, слушала, запоминала, не позволяя себе вмешиваться, давать советы или оценки происходящему. На это у летописца права нет.

«Принцесса Марция сходит на берег в сопровождении фрейлины Илзы Ривенхед, её встречает барон Райгард Сиверс…»

Барон Райгард Сиверс! Никто давно не называл его Риком, хотя, казалось, сам он не мог к этому привыкнуть. При редких встречах Самайя отмечала его растущее сходство с отцом. Ноэля за три года она видела пару раз: он не любил двор. Дайрус обращался с ним высокомерно, как и большинство аристократов, тем не менее никто из них не осмеливался вести себя так по отношению к Райгарду — племяннику короля, главе королевской стражи.

Любил ли он Илзу до сих пор? Самайя думала, что да, и годы разлуки не охладили его пыла. Несколько баронов и менее знатных дворян не раз предлагали ему руку дочерей, однако Райгард отверг эти предложения. Неужели он надеялся получить руку Илзы? Сильвестр прямо говорил, что Илза была любовницей Айвариха, а в Барундии развлекала Дайруса. Известно ли об этом Райгарду, Самайя не знала.

«Принцесса Марция усаживается на сиденье кареты, вынимает зеркало, смотрит в него, прячет в сумку. У кареты стоят барон Райгард Сиверс и Илза Ривенхед…»

Самайя записала фразу и опустила перо. Слово «зеркало» не отпускало её. Бедная Марция. Судя по тому, как быстро эта фраза появилась и тут же пропала, Марция посмотрела в зеркало украдкой, пока Райгард болтал с Илзой.

«Надеюсь, Райгард был тактичен и не показал отвращения», — подумала Самайя. Как женщина она понимала, каково принцессе выходить в свет: Марция в прошлом году переболела оспой, оставившей следы на её лице. Дайрус, услышав об этом, едва не отправил Гиемону вежливый отказ, составленный Сильвестром, но буквально все члены Королевского Совета заявили: Сканналия не в том положении, чтобы гневить могущественного монарха. Обозлённый Дайрус неохотно порвал письмо. Единственное, чего он добился, — отсрочки до полного выздоровления невесты. Впрочем, Самайя не удивилась бы, если бы текст порванного письма до Гиемона всё-таки дошёл. Не поэтому ли двадцать пять кораблей сопровождения?

Тем временем Летопись упомянула короля. Самайя пробежала взглядом витиеватые красноватые буквы:

«Король Дайрус просовывает правую руку между ног Калерии, целует левый сосок, проводит языком по шее и…»

Самайя отдёрнула руку и закрыла Летопись. Пожалуй, стоит перекусить, пока король не закончит своё дело. Сейчас Дайрус должен восседать на троне в зале Совета, обсуждая новый закон о налогах, а вместо этого он восседает на Калерии… Самайя покачала головой. Дайрус поначалу пытался вникать в проблемы страны, но потом предоставил принимать решения членам Совета, пропадая то в борделе, то на охоте, то ещё где.

Самайя решила, что вечером посмотрит на будущую королеву, ведь Летопись не описывала внешность людей. Нужно только постараться, чтобы её не заметили: лишнее любопытство и расспросы ни к чему. Она и так слишком много знала.