Игра вынужденных убийц

Юлия Ефимова, 2022

З1 декабря.9 часов утра.10 человек случайно оказываются в приемной директора делового центра «Абсолют».Им придется сыграть в «игру вынужденных убийц».Неподчинение влечет наказание.Что от них хотят: раскаяния или денег?Выйдет ли кто-нибудь из этой странной игры живым?Это знает только ведущий. Кто он?«Добрый» Дедушка Мороз.С новым годом – игра началась.

Глава 5

Вода и огонь — хорошие слуги, но страшные господа

«Поесть, видимо, не получится», — с тоской подумал Степан, когда начались крики, а его желудок призывно загудел.

А ведь еще десять минут назад, там, в лифте, ему казалось, что завтрак все же состоится.

Лифт гудел, как-то очень натужно проплывая этажи, будто старая баржа. Степан стеснялся своей желтой куртки доставщика и потому носил кепку с большим козырьком, чтобы не было видно лица. Хотя этот головной убор в конце декабря был не лучшим выбором, но кепка была обязательной частью его рабочей одежды.

«Когда-нибудь я обязательно разбогатею, буду ездить на крутой тачке, но это будет потом. Мне всего двадцать два, все еще впереди, а сейчас надо немного подзаработать, чтобы закончить универ, — эти успокоительные мысли крутились в голове Степана, пока лифт медленно поднимал его на двенадцатый этаж. — У матери деньги брать зашквар, нет их у нее, да никогда и не было. Еще и младшего балбеса поднимать как-то надо, а он только в восьмой перешел. И так был с шилом в заднице, а теперь вообще подросток, жесть. Матери трудно с ним, совсем он ее не слушается. Вот только я немного и сдерживаю эту его придурь».

Мать вздохнула полегче лишь год назад, когда не стало деда. Он изводил всю семью даже похлеще брата, перестав вызывать жалость своим параличом, остались только брезгливость и раздражение. Инсульт, повлиявший на мозг, сделал из человека монстра, ненавидящего всех и вся.

Отец, уйдя из семьи почти девять лет назад, сразу же заболел частичной амнезией, забыв про свою прошлую жизнь. Алименты он платил исправно, но только со своей официальной зарплаты, которую его же бухгалтер прописал по минимуму. Фирму, производящую огромные тиражи красивых пластиковых пакетов, отец прозорливо оформил на того же бухгалтера, причем задолго до развода с мамой. Родительница узнала об этом только тогда, когда за супругом закрывалась дверь, а уже на суде на ее робкое «это наше общее дело» матери предъявили подписанное ее собственной рукой разрешение на продажу предприятия. Когда женщина успела завизировать этот документ, она, естественно, не помнила, потому как безоговорочно доверяла отцу.

Позже она много раз будет говорить Степке тихо, чтоб не разбудить деда и не накликать большей беды:

— Ты, сыночка, всегда помни, что вторая половинка — это, по сути, чужой человек, и он может предать тебя в любую минуту. Даже если поначалу будет казаться, что вы единое целое, не забывай об этом. Когда это понимание приходит неожиданно, это такая боль, что ее не пережить.

В общем, к уходу папаша подготовился основательно, и Степан даже не знал, каких чувств испытывает к нему больше — ненависти или восхищения. Иногда, видя, как трудно матери, он скрипел зубами в приступе злобы. Молодому человеку казалось, что, если бы в тот момент отец попался ему под руку, Степан бы убил его, не задумываясь. Но случалось и другое. Когда он заходил на страницу отца в социальной сети, то, бывало, не контролируя свою святую ненависть, восторгался им. Человек жил для себя, без лишних обязательств. Недавно вторая жена тоже ушла в утиль, освободив место более молодой; ее отец, как водится, тоже оставил с носом, ведь под рукой наверняка по-прежнему был верный бухгалтер. Отец со временем становился все более лощеным и успешным, получая от жизни все и забывая при этом поздравить собственных детей с днем рождения, не говоря уже о подарках.

Мама же от постоянной работы и от того, что часто не было денег, наоборот, очень быстро старела, и уже трудно было представить их вместе. Так ненависть или восхищение? Нет, скорее, ни то, ни другое. Степан хотел походить на него, хотел стать успешным и богатым, но при условии, что отец об этом узнает. Узнает и примет его как равного.

Как тогда, в том единственном воспоминании, которое Степан бережно хранил в памяти. Степе семь, папа редко бывает дома, но мальчику кажется, что это из-за деда. Маминого отца парализовало, и он стал жить с ними. Вместе с дедом в дом переехала постоянная вонь и старческие вопли с матами и проклятиями в адрес всех членов семьи по порядку. Маленький Степка еще не привык к этому, потому сидел в прихожей и плакал, когда отец вернулся домой с работы. Что на него тогда нашло, было непонятно, но он взял Степана с собой, и они пошли в бар на соседней улице. Там отец взял себе пива с кальмарами и стал рассказывать сыну о своем детстве, которое, к слову, тоже было безрадостным. Степка потихоньку таскал с его тарелки неровные колечки копченого кальмара и слушал отца с открытым ртом, боясь испортить ту, по его мнению, идиллию. В тот момент отец разговаривал с ним, как с равным, — это было в первый и последний раз. Степан никогда больше не ел такого вкусного кальмара, как тогда, в третьесортном баре на соседней улице.

От воспоминаний противно потянуло в желудке, хотя, возможно, это оттого, что он не успел позавтракать перед сменой. Надо будет перекусить, когда он доставит этот важный и хорошо оплачиваемый заказ. За углом стеклянного карандаша, как он окрестил это странное офисное здание, есть фастфуд, где можно будет взять дешевый бургер и сладкий кофе. Все это, конечно, вредно и все такое, но зато от майонеза и жирной котлеты голод уйдет надолго, и до вечера можно будет про еду не вспоминать. Слюни тут же наполнили рот, и захотелось быстрее побежать в уютную круглосуточную кафешку, пропитанную запахом картошки фри и жареного мяса.

Все пассажиры лифта как-то чересчур дружно вышли на двенадцатом этаже, и Степана это почему-то очень напрягло. Он и в лифте чувствовал себя неловко рядом с этими хмурыми и хорошо одетыми людьми, стыдясь своей ярко-желтой куртки; ему казалось, что она кричит: «Смотрите на меня, я доставщик!» Пока лифт ехал, Степан усиленно считал этажи, словно помогая механизму быстрее подняться и выпустить его из тяжелого пространства. Получается, теперь ему придется еще и в приемной протискиваться среди разодетых персонажей, пытаясь найти того, кому предназначается доставка. В заказе указано, что пакеты необходимо вручить лично в руки Константину Коневу, и за это курьеру причитается достаточно щедрый бонус. А так как на него обратят внимание в последнюю очередь, придется уступить дорогу всем этим хмурым людям.

Пропустив всех пассажиров лифта вперед, Степан последним зашел в приемную генерального директора, куда было сказано доставить заказ. Вместе с ним у двери остановилась седая женщина, которая казалась даже более неуверенной, чем он, хотя куда уж больше. Степан решил подождать у дверей, пока толпа рассосется, но этого так и не случилось. Потому как следом за ними на этаж зашел пожилой мужик, лохматый, с копной седых волос, словно он не знал, что в мире существуют расческа и парикмахер, и поставил своим громким вопросом всех в тупик:

— Где тут у вас щиток электрический? Меня вызвали срочно, сказали, шалит он у вас, а охранники тупые ничего объяснить не могут. Один тут вызвался мне показывать и куда-то запропастился, — видимо, мужчина был электриком, говорил он громко и тяжело дышал, словно пробежал стометровку. — Я Иваныч, — зачем-то представился он, немного отдышавшись.

Люди стали оглядываться, словно по лицам пытаясь определить, кто же здесь может знать о местонахождении электрощита, и все взгляды одновременно остановились на девушке лет двадцати семи, которая успела дошагать на своих огромных каблуках до стола секретаря. Она повернулась к своему спутнику, чтобы забрать у него огромную сумку, но, заметив внимание к своей персоне, неуверенно сказала:

— Я здесь на испытательном сроке, — выдала она фразу, которая, по ее мнению, должна была все объяснить.

— Едрит-мадрид! — выругался мужик в рабочем комбинезоне, представившийся Иванычем. — Где же этого недоделанного носит? Охранник, мать его, сказал: «Пойдем, покажу», — и побежал! А как Иваныч побежит за ним по лестнице? Ему двадцать на вид, а мне почти пятьдесят внутри. Плюс ко всему вчера уже приближение праздника отмечал, год этот паршивый провожал, будь он неладен. Налицо ди-скри-ми-на-ци-я! — еле выговорил длинное слово электрик. — Вот почему в вашем здании рабочим нельзя на лифте подниматься? — возмущенно обратился он к присутствующим, но никто не ответил.

Степан стоял рядом с электриком и чувствовал мощный запах спиртного, исходящий от этого нелепого мужчины.

— Пожар! — в приемную вбежал щуплый охранник и начал сбивчиво кричать в свою рацию: — Возгорание в щитке на площадке между одиннадцатым и двенадцатым этажами, горит проводка, черный дым распространяется наверх.

— Показывай, что там со щитком! — скомандовал электрик Иваныч, и они с охранником выскочили из приемной.

В этот момент погас свет, так неожиданно и страшно, что все вздрогнули. Люди стояли и смотрели друг на друга, не зная, как себя вести.

— Наверное, нужно эвакуироваться, — вдруг сказала рыжая девушка на высоких каблуках, почувствовав, что люди ждут от нее какого-то решения. Она вся мелко дрожала, а в глазах у нее застыла паника. Остальным была не вполне понятна столь резкая реакция секретарши, словно она знала что-то, чего им пока не сообщили.

— Помогите! — не выдержав, закричала она и стала бегать по холлу, будто забыла, где выход.

Люди стояли в нерешительности, словно думая, что бежать первым — это трусость. Пока все принимали решение, уходить или остаться, вернулся электрик.

— Все, нет дороги, — сипло кашляя, заявил Иваныч. — Там все в дыму, лифт, естественно, не работает, а лестница нам уже недоступна.

— Что случилось? — требовательно спросил мужчина, вышедший из кабинета. Он был красиво одет, а над его залитой лаком укладкой наверняка с утра потрудились парикмахеры. — И вообще, что вы все здесь делаете? — удивился он, но ответа не последовало. — Секретарь! — грозно крикнул мужчина на истерично рыдавшую девушку, которая пару минут назад робко предлагала всем эвакуироваться. — Я сказал без моего особого распоряжения ее не пускать, — с этими словами он ткнул пальцем в роскошную шатенку, что нервно поглаживала свою красивую шубу, испуганно выпучив глаза. — Ты уволена!

Но огненно-рыжей секретарше было наплевать — паника поглотила ее.

— Где охранник? — перебив мужчину в костюме, спросил у электрика Степан, за что грубиян взглянул на него с возмущением. Он явно был недоволен тем, что его кто-то посмел перебить, тем более какой-то там доставщик. Но наблюдая черный дым, струящийся из-под двери, Степа испугался за тощего парня с рацией, что ушел туда вместе с Иванычем и до сих пор не вернулся. Скинув со спины огромный терморюкзак, Степан выскочил в коридор и тотчас закашлялся: дым был черным и густым, будто горела резина. В детстве он с пацанами иногда по приколу жег покрышки от автомобилей, и дым тогда был именно таким. На полу он разглядел силуэт охранника. Схватив щуплого паренька за плечи, он рывком подтянул его к себе и, собрав все силы, затащил того в приемную.

— Что там? — спросил тот, кто только что увольнял перепуганную секретаршу.

— Что с парнем? — забеспокоились посетители приемной.

— Я врач, — из толпы вынырнул мужчина небольшого роста, обладатель выразительного черного чуба, что поднимался волной надо лбом, словно предки его хозяина были кубанскими казаками и он этим очень гордился. Несмотря на лихую внешность, все действия человека были сдержанны и скупы. Было видно, он знал, что делает, и не растрачивал энергию по мелочам. — Мертв, — сказал он хрипло, осмотрев охранника.

— Вы уверены? — спросил Степан. — Он же там пробыл всего ничего.

— Человеку хватит от трех до пяти минут, чтоб задохнуться угарным газом, — ответил обладатель казацкого чуба.

Словно голос с того света, на груди охранника заговорила рация, и все как по команде вздрогнули.

— Пожар полностью охватил лестницу до пятнадцатого этажа. Пожарных уже вызвали, но из-за аварии на шоссе пробка, — в рации все шипело, и слышно было плохо.

— Выехали ребята с соседней пожарной части, — это был уже другой голос.

Врач осторожно снял с умершего охранника рацию и, нажав на кнопочку сбоку, сказал:

— Мы на двенадцатом этаже в приемной директора, нас здесь много, есть дети. Спасите нас!

В рации повисло молчание, и после долгой паузы какой-то уж очень грустный голос ответил ему:

— Мы постараемся. Держитесь, помощь придет минут через двадцать.

Возможно, ему только показалось, но Степан услышал, как человек по ту сторону рации очень тяжко вздохнул, и сразу стало страшно.

Вырвав у доктора рацию, еще пять минут назад надменный, тип с зализанной прической снова начал кричать будто псих, словно хотел, чтоб его услышали на первом этаже даже без помощи техники, с него уже сошла вся спесь, и остался только страх:

— Немедленно! Я вам приказываю: немедленно выведите меня! Я хозяин здания, Константин Конев! Если вы сейчас же этого не сделаете, то завтра у вас не будет работы! — орал он так, что охранник внизу наверняка оглох. — Там возле вас сидит моя охрана, пусть они сейчас же поднимаются и все решат.

— Сожалею, — после очередной длительной паузы печально ответила рация и, снова горько вздохнув, добавила: — Охрана покинула горящее здание первой.

Вот сейчас стало по-настоящему жутко. Люди принялись в панике бегать по холлу у приемной, заглядывая в большие панорамные окна, словно ища там спасения. Красивая шатенка, в которую еще недавно тыкал пальцем хозяин кабинета, да и как выяснилось, и всего здания, интересуясь, кто ее сюда пустил, тоже впала в истерику и истошно вопила, требуя немедленно ее спасти, отчего, по мнению Степана, из принцессы мигом превратилась в базарную бабу.

— Тринадцатый этаж, — вдруг громко сказал невысокий полный мужчина со смешной прической из крупных кудряшек и словно сам испугался собственного голоса.

— Но ведь тринадцатого этажа в этом здании нет! — возразила девочка лет двенадцати, которая тихо терла покрасневшие глаза, прижавшись к доктору.

— И лестница в огне, — пожал плечами тот.

— Точно! — не обращая ни на кого внимания, воскликнул Константин Конев и рванул обратно в свой кабинет. — Это надо же, как действует паника! Там и отдельная вентиляция, и даже огнеупорные стены. Тринадцатому этажу не страшен никакой пожар.

— Это огнеупорный сейф с автономными средствами обеспечения жизнедеятельности! — дополнил кучерявый.

Мужик в дорогом костюме вновь превратился в надменного буржуя и даже попытался закрыть перед остальными дверь в свой кабинет.

— Вы не можете нас здесь оставить! — возмутилась седая женщина, которая до этого стояла молча и смотрела на окружающих, словно выбирала, к кому бы примкнуть — к плачущим или орущим. — Если у вас есть идея, как можно спастись, вы должны взять нас с собой.

— Я никому ничего не должен, — ответил ей господин Конев, которому, как сообразил Степан, и предназначалась доставка. Конев впервые улыбнулся, видимо, потому, что его-то беда уж точно миновала. — Вам туда нельзя, это частная территория. Адам, закрывай дверь!

Но кудрявый мужчина, который как раз и вспомнил про тринадцатый этаж, застыл в нерешительности.

— Или мы спасаемся вместе, — сказал доктор твердо, — или вы погибаете с нами за компанию.

— Интересно, кто же помешает мне уйти? — хозяин кабинета откровенно издевался. — Вы или вон та почтенная дама?

— Я, — сказал молчавший до этого мужчина, который пришел с секретаршей. — Чемпион России по самбо вас устроит?

Константин Конев перестал закрывать дверь и молча оглядел предполагаемого чемпиона в пальто и с футляром за спиной, словно прикидывая, сможет он это сделать или нет и, видимо, поверив тому на слово, отпустил ручку двери.

— Значит так, — раздраженно начал давать указания хозяин кабинета, — на этаже все садятся на черный диван и ничего не трогают. Там даже салфетки стоят дороже всех ваших вещей.

Он открыл дверь шкафа-купе, и внутри оказалась еще одна. Она была похожа на сейфовую. Степан видел такие двери в кино, когда преступники пытались ограбить какой-нибудь банк. Что-то нажав на дисплее рядом с дверью, так, чтоб люди, стоявшие за ним, не увидели комбинацию, господин Конев первым стал подниматься по широкой белой лестнице, словно ведущей в светлое будущее.

— Мы что, оставим его здесь? — вдруг спросила рыженькая секретарша, показывая на охранника, лежащего у двери. После того, как появилась возможность спастись от пожара, она успокоилась и лишь тихо всхлипывала, стараясь отдышаться от истерики.

— Он мертв, — сказал доктор без капли сомнения в голосе. — Ему уже не помочь, и неизвестно, сколько нам придется там просидеть. Если долго, то лучше не стоит рисковать, ведь там не холодильная камера. Пойдемте, надо спешить — черный дым от проводки уже просачивается в приемную, а он убивает практически мгновенно, вы даже не успеете ничего понять. Поторопитесь.

После таких слов все засуетились и стали подниматься по крутой лестнице. Степа шел последним, так и не расставшись со своим огромным рюкзаком службы доставки, стараясь никого не задеть. Он наблюдал, как неуклюжий электрик все же оттащил мертвого охранника к панорамному окну приемной и, плотно закрыв дверь в коридор, с усилием затолкал под нее свою рабочую куртку. После, запыхавшись, словно бежал кросс, он смешной трусцой направился в сторону входа на спасительный этаж, боясь, что про него забудут.

— Проходи, дружище. — Иваныч дыхнул на него сильнейшим перегаром. — Как тебя зовут?

— Степа, — представился он, и от волнения его голос прозвучал как-то по-детски.

— Ну, привет, Степашка, — вновь улыбнулся электрик и, чтобы рассмотреть парня, надел очки, которые до этого болтались у него на груди.

Степану сразу вспомнилась его классная руководительница — у той была такая же привычка носить свои окуляры, правда, вместо грязного шнурка у нее была красивая цепочка.

— Меня можешь звать Иванычем. Ну-ка, помоги мне прикрыть эту дверь! Может, она и вправду нас спасет.

Степа снял рюкзак, примостив на ступени, но окрик сверху остановил их:

— Я велел вам ничего не трогать! Поднимайтесь сейчас же, здесь все делается автоматически. Никакой инициативы, запомните раз и навсегда, иначе я вас отправлю обратно в приемную к дебилу-охраннику! — И тут же скомандовал коренастому мужчине: — Адам, пересчитай их, чтоб никто тут у меня нечаянно не затерялся.

Степан вместе с Иванычем послушались приказа и стали аккуратно подниматься по лестнице. Дверь за их спиной, будто неповоротливый монстр, медленно и плавно захлопнулась, оставив людей в безопасном пространстве. Но молодому человеку почему-то показалось, что захлопнулась ловушка, и от этого стало некомфортно. Он даже расслышал шуршание множества замков в толще этого чудовища, словно оно было голодным и теперь присматривалось к людям, что забрались в его логово.

Поднявшись на один пролет, Степан понял, что дверь сделала это не сама, она управлялась с большого пульта, похожего на декорацию из фантастического фильма. Над ним сейчас колдовал Константин, отдавая при этом команды голосом, что только увеличивало сходство с приборной доской какого-нибудь межгалактического корабля. Степан залюбовался — ему всегда нравились новинки техники. Их огни словно бы давали надежду, что человечество может все.

Степа по-прежнему плелся последним, волоча за собой огромный ярко-желтый рюкзак, пропустив вперед даже Иваныча с его убийственным перегаром. Когда все поднялись уже по второй лестнице, электрик, шедший перед ним, вдруг остановился в проеме без дверей и громко воскликнул:

— Костик, а где же туалет?!

Степану вновь стало стыдно, но уже не за себя и свою громоздкую поклажу, а за Иваныча. После того, как тот уважительно отнесся к погибшему охраннику, молодой человек как бы взял его в команду, ведь все не так страшно, когда ты не один. Иваныч же показался ему простым и добрым, таким, как его семья, таким, как он, в конце концов. И вот теперь новоиспеченный товарищ позорит его перед остальными.

Но когда Степа поднялся и огляделся, то понял Иваныча: тринадцатый этаж представлял собой обширное пространство — квадратов триста — без перегородок и окон. Помещение, где не было ни единой двери, а значит, и места для санузла.

Молодому человеку тут же захотелось в туалет. Нет, до этого он не хотел и, возможно, еще долго бы об этом не вспомнил, но когда тебе говорят, что туалета нет и в ближайшее время не предвидится, то подсознательно сразу же начинаешь искать возможности.

— Едрит-мадрид! — от души выругался электрик, стоящий рядом. Достав старую фляжку, он смачно глотнул ее содержимое. Степа был уверен, что внутри точно не вода. Ему тут же захотелось присоединиться к мужику и во вздохах, и в выпивке, но врожденная брезгливость не позволила попросить поделиться спиртным, и оттого он лишь тяжело вздохнул. Возможно, даже тяжелее своего новоиспеченного друга.