Опасная ложь

Юлия Гетта, 2020

Он не помнит меня, зато я очень хорошо его помню. Этот человек отнял у меня все. И ради мести я готова на многое, даже лечь с ним в постель, притворившись влюбленной дурочкой. Но с первой нашей встречи все идет не так. Он слишком проницателен и циничен, чтобы вестись на мои уловки, а я слишком сильно его ненавижу, чтобы безупречно играть свою роль. Как результат – из ловца я быстро превращаюсь в жертву и так нелепо гибну, угодив в свою же западню. Используется нецензурная брань.

6

После разговора с Жанной мне становится гораздо спокойнее. Я убираю телефон обратно в сумку, откидываюсь на спинку комфортабельного сидения и прикрываю глаза. Нельзя так нервничать. Ничего он мне не сделает. А даже если и сделает, какая разница? Я с самого начала знала, на что иду и чем рискую. Правда, надеялась зайти гораздо дальше. Но если он действительно такой вездесущий дьявол, каким его считает Захаров, то я, по крайней мере, буду знать, что попыталась. И сделала все, что смогла.

Вскоре в машину возвращается Николай. Он занимает водительское сидение, и начинает копаться в своем телефоне, не проронив при этом ни звука, и даже не обратив на меня своего внимания.

— Я извиняюсь, а долго мне еще здесь сидеть? — интересуюсь резким тоном, на что мужчина даже не поворачивает головы.

— Сколько потребуется, — сухо отвечает он, продолжая рыться в гаджете.

— Мне вообще-то в туалет нужно.

— Потерпишь.

Вот как, мы, оказывается, перешли на «ты». Неужели, терминатор на «шестерку» так обиделся? Надо же, какой нежный оказался. Но я тоже молодец. Кто меня за язык тянул? Еще не хватало, чтобы охранник Баженова затаил на меня злобу.

На самом деле в туалет мне пока не хочется, но перспектива просидеть полдня в тачке Баженова начинает откровенно напрягать. Поэтому, когда Николай, наконец, убирает телефон и заводит двигатель, я испытываю облегчение. Значит, сейчас придет его хозяин, мы, наконец, поговорим, и я хотя бы пойму, с какой целью меня похищают.

Но Баженов так и не появляется. Николай переводит рычаг автоматической коробки передач в положение «драйв», и машина плавно трогается с места, а у меня в горле с новой силой начинает биться паника.

— Куда мы едем? Где ваш босс? — интересуюсь я, нервно впиваясь пальцами в свой клатч.

— Он пока занят.

— Но куда вы меня везете?!

— Туда, где ты сможешь его подождать.

Замечательно. Вот теперь мне действительно становится страшно. Изо всех сил стараюсь не нервничать, и заставляю себя мыслить трезво. Как бы я повела себя в подобной ситуации, если бы не преследовала никаких целей? Наверняка, возмущалась бы и щедро сыпала угрозами. В самых ярких красках поведала бы этому козлу, кто мой папа, как он их всех найдет и на куски порвёт…

Нет. Папы больше нет. Я бы не стала пачкать его память ложью.

Воспоминания об отце неожиданно выбивают почву из-под ног. Еще никогда я не чувствовала себя такой одинокой. У меня никого нет. Если я исчезну, никто не станет грустить. Уверена, Бен очень быстро меня забудет, а Захаров… Да они оба мне никто, чужие люди. Я им нужна лишь потому, что представляю для каждого свой интерес. Для Бена это приятное времяпровождение, частый и качественный секс. Для Захарова — возможность подобраться ближе к своему врагу и конкуренту, не более. В то, что он помогает мне исключительно по доброте душевной, я не верю. Не тот человек. Единственный, кому я действительно когда-то была нужна, кто любил и заботился обо мне — это мой отец. Самый родной и близкий человек на всем белом свете. Которого я не ценила. Временами даже ненавидела. Проклинала… А теперь его больше нет. И я не могу позвонить ему. Не могу увидеть. Попросить прощения. Сказать, как сильно на самом деле люблю.

По щекам непроизвольно начинают катиться слезы. Так всегда бывает, когда я позволяю себе думать о нем. Стоит только дать слабину, и горькая, невыносимая тоска прожигает в сердце дыру, не даёт нормально дышать. Если не остановиться вовремя, это состояние может легко перерасти в самую настоящую истерику. Но я заставляю себя вспомнить, зачем здесь нахожусь, и постепенно успокаиваюсь. Я должна быть сильной. Ради папы.

— Сейчас же остановите машину и выпустите меня отсюда, — глухо требую, предварительно прочистив горло.

— Это невозможно, — равнодушно отзывается Николай. — Без распоряжения Константина Владимировича.

— Тогда позвоните ему и дайте мне трубку. Я хочу с ним поговорить.

— Он сейчас занят. Когда освободится, поговорите.

— Хорошо, — отчаянно киваю я, изо всех сил стараясь держать голос ровным. — Тогда хотя бы скажите, зачем я ему понадобилась?

Этот козёл не произносит в ответ ни слова, только бросает на меня короткий взгляд в зеркало заднего вида и погано ухмыляется.

— Нет, это уже ни в какие рамки… — раздраженно выдыхаю, и отворачиваюсь к окну. Кажется, вести диалог с этим человеком — бессмысленное занятие.

К счастью, едем мы не очень долго, и вскоре подъезжаем к одному из самых внушительных особняков на Рублево-Успенском шоссе, судя по всему, к дому Баженова. Сказать, что я испытываю в этот момент несказанное облегчение — ничего не сказать. Пока все ещё не ясно, с какой целью он приказал меня сюда доставить, но, по крайней мере, это не лес, и не какое-нибудь заброшенное здание на окраине, а это значит, что убивать меня пока, похоже, не собираются, и это не может не радовать.

Однако радости моей не суждено было продлиться слишком долго. После того, как мы въехали на территорию дома, Николай сразу повёл машину в подземный гараж, и мне это не понравилось. Не то, чтобы я надеялась, что меня подвезут к парадному входу, откроют дверцу и с почестями проводят в гостиную, но все же поездка с водителем в гараж показалась мне странной, даже несмотря на мой статус пленницы. Вот только это было лишь началом странностей.

Поставив машину в просторном помещении с искусственным освещением, где красовались ещё несколько других дорогих автомобилей, терминатор все же соизволил открыть мне дверцу и даже подал руку, помогая выйти из автомобиля и не запутаться в своем шикарном платье. Но повёл не в сторону выхода, откуда мы приехали, а в противоположную сторону, где находилась дверь, ведущая в тускло освещённый коридор. Сначала я решила, что там есть вход в дом, но пока мы шли, никакого входа я так и не обнаружила. Коридор привёл нас в ещё одно просторное помещение, в котором тоже красовались несколько машин, на этот раз — спорткаров. Я не очень разбираюсь в таких, но выглядели они все потрясающе. Наверняка из ограниченных серий.

Но разглядывать тачки я не решаюсь, Николай шагает дальше, и я стараюь от него не отставать. Еще одна дверь приводит нас в следующее помещение, или, скорее, комнатку, по размерам разительно отличающуюся от всех предыдущих. Здесь стоят какие-то стеллажи с коробками, оборудование непонятного для меня назначения, шланги, железяки и куча разного хлама. В противоположной стене я вижу всего одну дверь, и по инерции двигаюсь к ней, но Николай почему-то останавливается позади меня и дальше не идет.

Сразу не придав этому значения, я дергаю дверную ручку на себя, и замираю на пороге, обнаружив за дверью незамысловатую ванную комнату. С белыми кафельными стенами, унитазом и прямоугольной душевой кабиной из матового стекла.

— Что это значит? — растерянно оберачиваюсь на охранника. — Зачем вы меня сюда привели?

— Ты же хотела в туалет? — бесстрастно отзывается он. — Иди.

— Но почему в гараже? Я бы потерпела, пока поднимемся в дом.

— Иди, говорю, — настойчиво требует терминатор, и я чувствую, как по моим бедным нервным окончаниям проносится мерзкое предчувствие.

— Зачем вы привели меня сюда?!

— Иди в туалет, — почти по слогам повторяет он, пытаясь при этом испепелить взглядом.

Я отрицательно кручу головой, пытаясь найти логичное объяснение происходящему. Но все, что приходит на ум — мне не нравится.

— Николай, пожалуйста, скажите, что не собираетесь насиловать меня здесь, пока ваш хозяин занят? — прячу страх за идиотской улыбкой, ощущая, как внутри все холодеет.

— Нужна ты мне, — беззлобно усмехается он, и, словно немного смягчившись, добавляет. — Не бойся, никто тебя здесь не тронет. Иди уже.

В который раз за этот день я испытываю самое настоящее облегчение. Не похоже, чтобы он врал. Да и смысл? Непонятно только, почему именно в этот туалет привёл. Но, может, в доме ремонтируют трубы? Или что-то вроде того? Ну да ладно, какая мне разница.

Не ожидая подвоха, иду в туалет, закрываюсь изнутри, и включаю воду в раковине. Естественную нужду я все ещё не испытываю, поэтому выжидаю для приличия пять минут, выключаю воду, и возвращаюсь обратно. Но Николая в комнате уже нет. Зато на полу появилось что-то, внешне напоминающее небольшой матрас, или, скорее, спортивный мат, обтянутый грубой тканью.

Я даже не пытаюсь понять, откуда он тут взялся и для чего, вместо этого торопливо иду к двери в противоположной стене, но она почему-то сразу не поддается.

— Что, черт возьми, это такое… — бормочу себе под нос, отчаянно дёргая ручку, но вскоре понимаю, что все бесполезно. Дверь заперта снаружи.

Начинаю долбить по ней кулаками и кричать, что есть сил:

— Николай, что это за шутки?! Выпустите меня отсюда сейчас же! Эй!

Никто не отзывается и дверь по-прежнему не поддается.

— Я умоляю, откройте меня! Николай! — разворачиваюсь спиной, и начинаю остервенело долбить в дверь каблуком. — Не смейте оставлять меня здесь! Слышите?! Эй! Николай! Коля! Открой, пожалуйста! Не оставляй меня здесь…

Все бесполезно. Может, он уже ушёл, и не слышит меня. А если и слышит, то все равно не откроет.

— Николай, миленький, ну прости меня, что нахамила! — предпринимаю отчаянную попытку разжалобить его в надежде, что он, все-таки, меня слышит. — Я же просто злая была! А представь, если бы тебя силой куда-то волокли, ты бы не хамил?! Ну, открой, пожалуйста, Коль! Черт…

Сползаю по двери вниз, падаю на колени и утыкаюсь лбом в деревянный массив. Дышу с трудом, кажется, мне не хватает воздуха.

Что я говорила о страхе? Нет, все, что я испытывала, сидя в запертой машине, это детский лепет, а не страх. Только сейчас я в полной мере осознала, что значит бояться по-настоящему.

И пусть на парковке концертного зала куча камер. На них, должно быть, видно, что в машину я села добровольно. Потом, ведь могла и выйти где-то по дороге. Не думаю, что все шоссе отслеживается камерами, а если даже и так, то наверняка есть мертвые зоны. У «Майбаха» тонированные стёкла, меня внутри машины никто не мог увидеть. И мы сразу въехали в подземный гараж. Если в доме Баженова есть охрана, персонал, то никто из них так же не мог увидеть меня.

Черт, а ведь я могу уже не выйти отсюда живой. И меня никогда не найдут.

Взгляд падает на клатч, который я выронила, когда поняла, что дверь заперта. Поднимаю его дрожащими пальцами, судорожно достаю свой телефон, разблокирую экран, напряженно смотрю на него несколько секунд… и трубка выскальзывает из моих рук, с глухим звуком ударяясь о бетонный пол. Гараж ведь находится под землёй. Связи тут нет.