Опасная ложь

Юлия Гетта, 2020

Он не помнит меня, зато я очень хорошо его помню. Этот человек отнял у меня все. И ради мести я готова на многое, даже лечь с ним в постель, притворившись влюбленной дурочкой. Но с первой нашей встречи все идет не так. Он слишком проницателен и циничен, чтобы вестись на мои уловки, а я слишком сильно его ненавижу, чтобы безупречно играть свою роль. Как результат – из ловца я быстро превращаюсь в жертву и так нелепо гибну, угодив в свою же западню. Используется нецензурная брань.

4

Благотворительный прием. Я, конечно, слышала о таких раньше, но никогда не доводилось присутствовать лично. Уж лучше бы и не довелось. Даже слова трудно подобрать, чтобы описать свои впечатления от этого мероприятия. Это даже не абсурд, это какая-то насмешка над всеми нуждающимися, ради которых, собственно, и затеваются подобные сборища так называемых сливок общества. Концертный зал Барвиха Luxury Village оформлен живыми цветами, словно это не официальный прием, а чья-то мегапафосная свадьба. Столы ломятся от деликатесов и элитного бухла. Я молчу про публику. Женщины в роскошных вечерних платьях, с бриллиантами во всех местах, в которые их только можно засунуть. Наверное, если раздеть одну такую и продать все ее шмотье с побрякушками, то на вырученные деньги можно было бы год кормить небольшую деревню в Африке. Мы с Жанной, собственно, мало чем от них отличаемся. С той лишь разницей, что наши шикарные уборы и украшения взяты напрокат. Мужики одеты скромнее — при выборе смокинга особенно не разгуляешься. Но от одного их чванливого вида тошнит.

Наверное, мне никогда этого не понять. Если ты действительно хочешь помочь кому-то — возьми и помоги. Зачем спускать при этом кучу бабла на ветер? Для чего? Чтобы заставить богачей раскошелиться? Но неужели нельзя этого сделать, к примеру, без тех же живых цветов, от неисчислимого количества которых меня не покидает ощущение, что организаторы накануне приема грабанули Голландию. Это не акция в защиту нуждающихся, это какой-то праздник лицемерия и ярмарка тщеславия в одном флаконе.

Но я улыбаюсь. Вежливо киваю головой во время светской беседы со словоохотливым седовласым дядечкой, потому что Жанна рядом, и бдит за моими манерами ежесекундно. Я не должна забывать, зачем здесь нахожусь, и отвлекаться на размышления о вечном сейчас не время. Баженов тоже здесь. На расстоянии нескольких метров от нас общается с каким-то хмурого вида мужчиной и держащей его под руку полноватой женщиной.

— Не пялься на него хоть сейчас, Алена! — злобно шипит на меня моя наставница, улучив момент, когда наш собеседник отвлекся.

Но слишком поздно. Мы с Баженовым уже встретились глазами.

И снова от его пронзительного хищного взгляда по спине жар, словно кипятком обдали. А следом озноб по коже, когда отвернулся. Наш зрительный контакт продлился не более двух секунд, но меня натуральным образом колотит от него. Становится дурно, душно, невыносимо плохо. Все чего, мне сейчас хочется — это уйти. Куда-нибудь, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. А еще лучше — сразу сдохнуть.

— Извините, Иосиф Давыдович, — выдавливаю из себя улыбку, обращаясь к нашему дядечке, и поворачиваюсь к «подруге». — Жанна, я отойду ненадолго.

— Куда? — очаровательно улыбается она, но во взгляде будто лед застыл, позволяя мне в полной мере прочувствовать, что эта женщина думает о моей самодеятельности.

— В туалет, — наклоняюсь к ней чуть ближе и быстро шепчу на ухо. — Мне плохо.

— Я с тобой, — хмурится Жанна, но я жестом останавливаю ее, давая понять, что не стоит.

Быстрым шагом иду в сторону выхода, и когда, наконец, спускаюсь в холл, где сейчас практически безлюдно, как телефон в моем клатче начинает вибрировать и надрываться стандартным сигналом входящего вызова. Торопливо достаю его из сумки и смотрю на экран, чтобы убедиться — это Жанна. Первая мысль — будет снова отчитывать, но к моему удивлению ее голос в трубке звучит радостно.

— Он провожал тебя взглядом, Алена! До самого выхода! Это победа! — триумфальным шепотом заявляет она. — Сейчас тебе лучше уехать отсюда, пусть помучается, поищет глазами в толпе, и не найдет. Я уверена, в нем проснется охотничий азарт. И в следующий раз он уже точно не даст тебе так просто исчезнуть, поверь моему опыту. Так что езжай домой. Позвони Славе, он встретит тебя. А я, пожалуй, тут задержусь. Понаблюдаю еще за нашим объектом.

— Это гениальный план, — усмехаюсь я, чувствуя, как по венам прокатывается волна облегчения от очередной небольшой отсрочки собственной казни. — Жанна, ты просто великий комбинатор.

— Прибереги свой сарказм для кого-нибудь другого, — высокомерно фыркает она в трубку и отключается.

А я убираю телефон обратно в сумку, испытывая массу самых противоречивых эмоций. Он заинтересовался мной, это очевидно. Это действительно маленькая победа. Только подобный успех не приносит мне чувства удовлетворения, напротив. Становится еще тревожнее.

Я не стала звонить Славе, решив сначала закрыть задачу с посещением уборной. Мне сейчас жизненно необходим контакт с водой. Лицо умыть, конечно, не получится из-за макияжа, но, по крайней мере, освежить шею и область декольте я могу себе позволить. Вода действительно успокаивает меня и позволяет привести в порядок нервы. Жаль только, что ненадолго. На обратном пути меня поджидает неожиданное препятствие в виде того самого седовласого дядечки, с которым мы успели познакомиться во время приема.

— Аленочка, у вас все в порядке? — участливо интересуется он, завидев меня. — Ваша подруга сказала, что вы нехорошо себя почувствовали?

— Все в порядке, Иосиф Давыдович, благодарю вас, — мило улыбаюсь ему, пытаясь пройти мимо, но он самоотверженно преграждает мне путь.

— Позвольте проводить вас обратно? Как бы дурное самочувствие не приключилось повторно.

— Не беспокойтесь обо мне, пожалуйста, — я продолжаю улыбаться и начинаю потихоньку пятиться в сторону выхода, мечтая поскорее избавиться от этого престарелого ухажера. — Я лучше, пожалуй, поеду домой. Очень рада была знакомству!

— Аленочка, я, безусловно, тоже очень рад! — театрально восклицает он, сложив руки на груди лодочкой. — Но позвольте в таком случае подвезти вас до дому? Мне будет весьма приятно!

— Иосиф Давыдович, спасибо, но не нужно, — его навязчивость начинает уже порядком меня раздражать, и я больше не могу заставлять себя улыбаться. — Меня ожидает мой водитель.

— Так отпустите его, Аленочка, — настойчиво предлагает он, доводя меня буквально до бешенства. — Что может быть лучше дороги домой в приятном обществе?

Я едва сдерживаю себя, чтобы не послать его прямым текстом, и героически подбираю слова для вежливого отказа.

— Иосиф Давыдович, мне льстит ваше внимание, но я правда нехорошо себя чувствую, и мне необходимо сейчас побыть одной.

— В таком случае я бы хотел встретиться с вами в другой день, если вы не возражаете, Аленочка, — никак не угомонится он. — Пригласить вас на ужин. Кажется, вы упоминали, что любите итальянскую кухню? Бывали в Палаццо Дукале? Там подают изумительную пасту с морепродуктами!

Вот же привязался старый черт.

— Иосиф Давыдович, я бы с радостью, но… — закончить фразу я не успеваю. Боковое зрение фиксирует движение слева от нас, и я непроизвольно бросаю туда быстрый взгляд, чтобы в следующую секунду замереть от пристального внимания ненавистных глаз.

Баженов с двумя своими телохранителями идет прямо к нам. Мой горе-ухажер прослеживает за моим взглядом и тоже в одну секунду меняется в лице. Его тонкие губы растягиваются в неестественно широкой улыбке, обнажая ряд слишком идеальных для его возраста зубов.

— Константин Владимирович! — блеет он елейным голоском, разводя руками в стороны в приветственном жесте. — Как я рад вас видеть!

— Ну, здравствуй, Йося, — насмешливо произносит Баженов, смеряя его ледяным взглядом. — Так уж и рад?

— Рад, рад, — яростно кивает «Йося». — Конечно же, рад!

— Опять к молоденьким девушкам пристаешь? — усмешка исчезает с лица Баженова, сменяясь скучающим выражением. — И не стыдно тебе?

— Ну что вы, Константин Владимирович, я всего лишь поинтересовался самочувствием этой юной особы, исключительно из вежливости, — начинает торопливо лебезить мой престарелый ухажер, не прекращая по-дебильному улыбаться. — Мы случайно разговорились наверху, а потом ей сделалось нехорошо… так ведь, Аленочка?

Я не успеваю среагировать на обращенный ко мне вопрос, как Баженов слегка морщит нос и с пренебрежением отвечает:

— Ладно, Йося, не оправдывайся. Ехал бы ты лучше домой, к своей дражайшей супруге. Я слышал, она болела? Как сейчас ее самочувствие? Надеюсь, уже лучше?

— Да, ей лучше, значительно лучше, — снова слишком активно кивает Йося, так, что кажется, будто его старая шея сейчас не выдержит нагрузки и сломается пополам. — Благодарю вас, Константин Владимирович. Я действительно, пожалуй, поеду. Если вы не возражаете.

— Не возражаю, Йося. Наталье Карловне привет.

— Обязательно передам, — расплывается в натянутой улыбке Йося, и поспешно ретируется.

Не успевает он скрыться из виду, как холодное внимание Баженова переключается на меня. Под кожей прокатывается неприятный жар, мне слишком не по себе, и приходится призвать все свои внутренние ресурсы, чтобы взять под контроль неуместные эмоции.

— Я бы солгала, если бы сказала, что рада видеть вас, но… Спасибо, что снова выручили, — пытаюсь мило ему улыбнуться, и, кажется, у меня это выходит даже вполне правдоподобно.

— Серьезно? — усмехается он одним уголком рта. — Хочешь сказать, что даже не расстроилась?

— Почему я должна расстроиться?

— Состояние Йоси, если не ошибаюсь, оценивается в несколько сотен миллионов американской валюты. Думаю, его внимание — большая удача для такой, как ты.

На мгновение я впадаю в ступор. Но, к счастью, быстро нахожусь с ответом.

— Для такой, как я? — холодно усмехаюсь точно так же, как он, одними губами. — Я не могу понять, вам доставляет радость унижать женщин? Или только конкретно меня?

Он вскидывает брови вверх и медленно подходит ко мне вплотную. Мне стоит огромных усилий выдержать это его устрашающее наступление и не попятиться трусливо назад.

— Ты слишком обидчивая для содержанки, Алена, — задумчиво произносит он, находясь ко мне так близко, что я не только не могу пошевелиться, но даже забываю дышать. — Сразу в жены метишь? На текущем перенасыщенном рынке это довольно амбициозная цель.

Это психологическое давление. Он намеренно прессует меня своей энергетикой, хочет подчинить, заставить сдать позиции, и, надо признать, у него это почти получилось. Но только потому, что застал врасплох. Вскидываю подбородок и с вызовом смотрю ему в глаза:

— Никуда я не мечу. Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моих целях. Понятно?

— Да что ты, — снисходительно произносит он. — А очень любопытно было бы узнать.

— Боюсь, вам в этом отношении ничего не светит, — заставляю себя изобразить высокомерную улыбку. — Всего доброго. Мне нужно идти.

— Идти? — равнодушно переспрашивает он. — Я так не думаю. Ты поедешь со мной.

Несколько секунд я снова пребываю в полной растерянности, а потом неестественно смеюсь, хоть его слова совсем не похожи на шутку.

— Никуда я с вами не поеду, — просмеявшись, холодно произношу, и хочу отойти от него на безопасное расстояние, но мне не удается.

Баженов хватает меня за локоть, не позволяя сдвинуться с места даже на миллиметр. Наклоняется к самому уху и, понизив голос, медленно произносит:

— Поедешь…

От вкрадчивого звучания его голоса, от горячего дыхания, обжигающего шею, меня пробирает буквально до самых костей. По телу проносится волна неконтролируемой дрожи, в ногах появляется слабость, и как ни стараюсь, не могу быстро собрать себя в кучу.

Я все еще не могу отмереть, когда он выпускает из захвата мою руку, отстраняется, и уходит, небрежно бросив одному из своих охранников напоследок:

— Николай, проводите девушку в машину.