Их любимая студентка

Юлия Гауф, 2023

Той ночью ко мне в дом залезли грабители. Они искали бумаги моего отца.А нашли меня.Той ночью в квартире нас было трое. Были долгие часы страсти, любви, огня.Сейчас началась учеба. И я каждый день вижу их – высокомерных бабников, самоуверенных мажоров, испорченных, порочных мужчин.Они – мои новые преподы.Мои ночные грабители.МЖМ (отношения девушки с 2 мужчинами)

Глава 8. Лия и Вадим

Лия

В висках мысль стучит, что зря я молчу, мне закричать нужно, пока Марина не ушла. Ведь до утра и, правда, несколько долгих часов, сентябрь, светает поздно…

А мы втроем в моей квартире.

Меня уже целовали, трогали под трусиками, они меня просто растянут вдвоем, никакие это не шутки, я скажу"хватит", но эти двое не остановятся.

Лишь сейчас понимаю, что происходит. И ору во все горло:

— Марина!

Меня дергают в сторону.

— Марина! — кричу и отступаю от надвигающейся на меня мужской фигуры. — Я здесь!

— Лия, ночью нужно соблюдать тишину, — Артем произносит мое имя так мягко, что я осекаюсь. — Ли-и-ия, — он тянет гласные, словно песенку мне поет. — Кричать нельзя. Кричать плохо.

— Хватит! Я тебе не ребенок! — возмущаюсь.

— Нет, конечно, — он подходит, ближе и ближе, он наступает, я пячусь. — Ты взрослая девочка. Майор Русалочка. Гроза преступников, цап, — он разводит руки и сгребает меня в охапку. — Все. Вадим, чего там?

— Стоит. На площадке, — Вадим смотрит в глазок. — Не уходит, в телефон пялится. Если позвонит Крещенскому…

Они замолкают.

Стою, вплотную прижатая к Артему, и тяжело дышу. Его тело горячее, твердое, под толстовкой проступают бугры мышц. И брюки…натягиваются, чувствую, как там туго, мне в живот будто большая и толстая палка тычется.

Невольно представляю, какой он.

Я не совсем цветочек, и фильмы для взрослых смотрела. И знаю, что там творится, мужская анатомия мне известна. Гладкая набухшая головка, увитый венами ствол, и темные кудрявые волосы там, в паху.

Мне давно хочется посмотреть вживую. Но…

— Там еще какой-то мужик спустился, — Вадим чертыхается. — Стоят с подружкой. На дверь смотрят.

Артем отталкивает меня. И рывком, не церемонясь, дергает наверх мою майку. Волосы путаются, вокруг шеи вьются, закрывают лицо. С трудом соображаю, что меня раздевают, нахально и грубо, и от неожиданности молчу, не ору даже.

Майка летит нам под ноги, я лишь в трусиках остаюсь. Чувствую пальцы на бедрах и слышу оглушающе громкий треск ткани. Тонкое кружево белья падает туда же, на пол.

Меня снова притягивают к крепкой груди.

— Сама, — выдыхает Артем мне в губы, — скажи им, чтобы убирались. Последняя попытка, Русалочка. Заняться любовью по-хорошему. Начнешь орать — мы уйдем. Но я найду тебя завтра. И до звезд перед глазами затрахаю, поняла меня?

***

Вадим

Русалочка нервничает.

По красивому личику видно, что сама с собой борется. Сдаваться гордость не позволяет, хотя она по натуре податливая, мягкая, послушная.

Но ей нужно, чтобы прогнули, а значит…

— Не хочешь? Тогда трахнем тебя сейчас, — резко разворачиваю Лию к себе.

Ее волосы обвивают мои плечи — шелковые, длинные. И ее запах… черт, она просто пздц какая охренительная. Интересно, сама-то знает, что один взгляд на нее — и хочется отодрать? Нагнуть, и трахать.

— Нет, нет, — лепечет, — я…я скажу, чтобы уходили. Отстань.

— Да пусть стоят, — хмыкаю, разгорячившись. — Не вломятся же они в квартиру, в самом деле.

Обхватываю упругую, небольшую грудь, чуть тяну за горошины сосков, и Русалочка ахает. Вздрагивает всем телом. Всем нам нравится эта ночь, и нравится то, что мы пока не дошли до самого главного.

Но скоро дойдем.

Не уйду, пока не оттрахаю эту девчонку, и похер на ее папашу Крещенского. Даже если он после этого меня убьет.

— Папа вас кастрирует! — шипит Лия, отталкивая меня. — А я сейчас оденусь, выйду, и скажу, что все в порядке.

— Только попробуй намекнуть про нас, — Артем обхватывает девчонку за талию. — Нас двое, тот мужик нам на зубок.

— Что, его тоже трахнете? — дерзит.

— Нет, — смеется друг. — Трахнем мы тебя. Жестко, красотка. Отымеем так, что ходить будет сложно. Но если по-нашему поступишь…

— Будем драть ванильно, — мурлычу в розовое ушко девушки.

Она плывет.

И сердится из-за этого. На себя и на нас.

— Я халат накину, — фыркает, и кивает на свою комнату. — Не голой же выходить.

Задирает нос, и идет к своей комнате.

Артем идет следом, чтобы Русалочка снова не попыталась устроить нам сюрприз. Люблю дерзких, но сейчас мне банально хочется ее отыметь.

И чем скорее мы избавимся от ее подружки и левого мужика, тем лучше.

Не хватало только, чтобы кто-то раньше времени сообщил Крещенским, как дочурка отжигает, пока их нет дома.

«Они все равно узнают. О нас. Рано или поздно, — приходит в голову отрезвляющая мысль. — Лия хочет сама, но покрывать нас не станет. Наоборот, выставит скотами. И папашка ее и правда нас кастрирует, да и мой отец ему поможет. Может, свалить, пока не поздно?»

Но Лия появляется, выходит из комнаты в халате, и я понимаю — поздно.

Не уйду.

— Я смогу выйти одна?

— Нет, — качаю головой, и беру Лию за руку. — Меня видели, я в двери постою. Прослежу, чтобы твой чудесный ротик не произнес лишних слов. Всем нам будет только лучше от этого, так?

Она меряет меня показательно презрительным взглядом, и мы идем по коридору.

Ее маленькая ладошка в моей, я слышу ее сбившееся дыхание — волнуется, красавица. И меня уносит с новой силой. Сжимаю ее ладонь крепче, ласкаю нежную кожу пальцами, и Русалочка снова заводится.

— Не лапай меня! — возмущается тихо, когда мы подходим к двери. Смотрит в дверной глазок: — Это сосед.

— Да мне чхать, кто это. Скажи, что у нас все ок, и пусть сваливают, — прикусываю нежную шею Русалочки, от которой цветами пахнет, и чем-то чисто женским.

Яйца ломит, стояк, кажется, ширинку порвет.

И я думал уйти?

Да пусть нахрен кастрируют, пусть убивают.

Лию я отымею от всей души. Всю ночь буду драть ее так, что выть будет.

Эту ночь никто из нас точно не забудет.

Лия открывает дверь, напоследок двинув мне локтем по ребрам, нацепляет на лицо милую, чуть ехидную улыбку, и выходит на лестничную клетку.

— Привет, — улыбается она подруге, которая подозрительно оглядывает ее.

А я стою, прислонившись к косяку, и тупо скучаю по теплу ее тела.