Передвижники. Художники-передвижники и самые важные картины конца XIX – начала XX века. 150 лет с момента основания Товарищества

Юлия Варенцова, 2020

Биографические портреты знаменитых русских художников конца XIX – начала XX века и исследование их главных полотен на фоне эпохи: от «великих реформ» Александра Второго до первых десятилетий Советской России.

Алексей Саврасов

1854 Вид в окрестностях Ораниенбаума

1862 Вид в Швейцарских Альпах (Гора Малый Рухен)

1867 Сельский вид

1871 Грачи прилетели

1881 Рожь

1887 Пейзаж. Село Волынское

В живописи он создал новый жанр — русский лирический пейзаж — а в жизни стал жертвой отчаянья и «русской болезни». Его упрекали в увлечении «иностранщиной» — и он написал эталонную картину родной природы. Самый молодой академик и самый уважаемый московский художник на склоне дней оказался на дне и умер в больнице для бедных.

Вид в окрестностях Ораниенбаума,

1854

Сын мелкого торговца-галантерейщика, недавний выпускник Московского училища живописи и ваяния Алексей Саврасов замечен на самом верху, при дворе. Великая княгиня Мария Николаевна, которая опекает Академию художеств, знакомится с его работами, угадывает в них талант и приглашает юношу к себе. Он приезжает на ее дачу в Сергиевское, недалеко от Петербурга, — оттачивать навыки на живописных видах.

На берегу Финского залива художник пишет приморские пейзажи, среди которых и «Вид в окрестностях Ораниенбаума». Здесь Саврасов изображает природу, торжественную, спокойную, но без подчеркнутой возвышенности. Огромный валун на переднем плане, расстилающееся пространство и вид на залив. Ничего вычурного или помпезного. Именно эта простота обратит на себя внимание молодого московского собирателя Павла Третьякова. Это полотно Алексея Саврасова через несколько лет станет самой первой пейзажной работой, которую купит для своей галереи начинающий коллекционер.

Вид в Швейцарских Альпах (Гора Малый Рухен),

1862

Быстро заслужив признание, Саврасов становится одним из самых известных художников Москвы. У него гостеприимный дом, куда любят заходить друзья — Василий Пукирев и Василий Перов. Художники помогают друг другу и в мастерской. Считается, что Саврасов пишет пейзаж в «Охотниках на привале» и «Птицелове» Перова. А Василий Перов — бурлаков в картине Саврасова «Волга под Юрьевцем».

В 60-е годы он вступает в Московское общество любителей художеств, которое всячески пропагандирует искусство, устраивает выставки и добывает средства для поездок художников за рубеж. Оно же становится организатором перевозки в Москву знаменитой картины Иванова «Явление Христа народу», в чем Саврасов принимает активное участие.

То же Общество любителей художеств посылает Алексея Саврасова на всемирную выставку в Лондон. Позже художник скажет, что ни уроки у самых уважаемых профессоров, ни обучение в Академии не дали ему столько, сколько посещение этой выставки, где он увидел, как работают европейские мастера, и где его особенно поразили пейзажи англичан — Констебля и Бонингтона.

На обратном пути Саврасов посмотрит Европу и задержится в Швейцарии. Его вдохновляют Альпы — величественные горы с вечными снегами, не тающими даже летом, с ущельями, долинами и озерами. Здесь он создает пейзажные этюды и потом, в мастерской, надолго забрасывает русские мотивы ради монументальных горных видов. Именно в швейцарских работах художник делает большой шаг к реализму, к отказу от всякой условности и дополнительной «красивости». Но критики упрекают его за увлечение «иностранщиной» и напоминают, что зрители ждут родных просторов.

Сельский вид, 1867

Вернувшись наконец к корням, Саврасов начинает присматриваться к привычным видам. Пока художники-жанристы изучают человеческие типы и характеры, он с кистью в руках исследует Подмосковье — Сокольники и Фили, Кунцево и Строгино. И пишет среднерусский пейзаж по-новому — совершенно не так, как это делают современники-академисты.

Ведь в то время было принято писать природу «по мотивам» реальных пейзажей. Художник лишь вдохновлялся каким-то натурным видом, но потом идеализировал его — а чаще всего «итальянизировал». Пейзаж выходил тщательно выстроенным, в нем была «кулиса» — какое-то дерево или куст, которое располагалось в левой части картины. Начиная с него, зритель «читал» картину слева направо, задерживаясь взглядом на определенных точках. Все деревья в таком пейзаже — идеальные, даже если не были таковыми на самом деле.

Саврасов первым из отечественных живописцев отказывается лакировать действительность и «причесывать» русский пейзаж на европейский манер. Одним из первых опытов перенесения на холст неприметной картины деревенской жизни становится работа «Сельский вид».

На первом плане он изображает «ближний мир», где все окультурено человеком, — цветущие яблони, пасеку. А немного дальше мы видим бескрайнюю равнину, уходящую к горизонту.

Его новаторство замечено и оценено. Звание академика Саврасов получает в 24 года, в 27 — возглавляет пейзажную мастерскую в Училище живописи. Он работает и над новым учебником рисования, в духе времени, — к примеру, вводит в него главу о «подробном изображении изб и деревень» России.

«Пишите воздух», — призывает Саврасов учеников. «Без воздуха пейзаж не пейзаж! Сколько березок или елей ни сажай, что ни придумывай, если воздух не напишешь — значит, пейзаж — дрянь».

С началом весны его пейзажный класс «переезжает» на пленэр: в училище на Мясницкой улице только общий сбор по утрам, а потом — все в лес: следить за тем, как оживает природа.

«Алексей Кондратьевич был огромного роста и богатырского сложения. Большое лицо его носило следы остатка оспы. Карие глаза выражали беспредельную доброту и ум. Человек он был совершенно особой кротости. Никогда не сердился и не спорил. Он жил в каком-то другом мире и говорил застенчиво и робко, как-то не сразу, чмокая, стесняясь.

Светлана Степанова,

доктор искусствоведения,

Государственная Третьяковская галерея:

«После швейцарских видов у Саврасова цвет приобретает световую насыщенность, наполненность. Эти яблони светятся. Они не просто бело-розовые, это такое кипение цветов, этих цветущих деревьев. Сам цвет приобретает ощущение какого-то внутреннего свечения».

— Да, да. Уж в Сокольниках фиалки цветут. Да, да. Стволы дубов в Останкине высохли. Весна. Какой мох! Уж распустился дуб. Ступайте в природу, — говорил он нам. — Там красота неизъяснимая. Весна. Надо у природы учиться. Видеть красоту надо, понять, любить… Природа вечно дышит. Всегда поет, и песнь ее торжественна. Нет выше наслаждения созерцания природы», — напишет потом о своем учителе художник Константин Коровин.

У академика Саврасова среди учеников единственный любимчик — Исаак Левитан, которого он переманил к себе из класса жанровой живописи и научил тонко чувствовать природу. Работая на пленэре вместе со студентами, именно с ним художник делится наблюдениями, поет романсы на два голоса, а как-то раз спрашивает: «Ну-ка, взгляни, малыш,… шумит у меня дуб или не шумит?» И тот, внимательно приглядевшись к работе, отвечает: «Шумит, Алексей Кондратьевич».

Грачи прилетели,

1871

Алексей Саврасов — уважаемый художник с двадцатилетним стажем. В Товариществе передвижных выставок, которое создается с целью популяризации искусства, он — один из учредителей. Трудно представить, что академику еще только предстоит сказать главное слово в искусстве. В 1870 году он получает заказ Павла Третьякова на «зимние пейзажи на Волге» и уезжает с семьей из Москвы.

Саврасов прибывает в село Молвитино, останавливается в доме купца, смотрит утром в окно и говорит, что именно здесь будет писать пейзаж. Так появляется первый набросок картины «Грачи прилетели». Причем, если посмотреть на тот самый вид сегодня, бросается в глаза перестановка купола церкви и колокольни. Такой композиционный ход понадобился ему, чтобы звонница на картине уравновесила бы деревья с правой стороны от церкви. Изо дня в день, сидя у окна напротив храма, Саврасов пишет свою главную картину.

В 1871 году в самой первой передвижной выставке участвуют полотна «Петр I и Алексей» Николая Ге, «Охотники на привале» Василия Перова, Крамской и Шишкин. Но «Грачи» Саврасова — выше всех. Крамской пишет в одном из писем, что в каждом пейзаже на этой выставке есть и вода, и земля, и небо, но душа только в «Грачах». Именно эта картина становится главным зрительским хитом экспозиции. Причем в каталоге первой передвижной выставки произведение записано так: «Грачи прилетели!» Авторское название — с восклицательным знаком, который должен передать весь восторг художника от пробуждения природы.

Тут идеально собраны вместе, как детали конструктора, все главные символы России — березы, снег, старинная церковь, забор, избушка, бескрайние дали и бездорожье.

Композиция полотна создает впечатление устремленности ввысь, которое достигается подчеркнуто тянущимися кверху молодыми тонкими березками и шатровой колокольней старинной белокаменной церкви.

Картина становится таким откровением для современников, что даже подражать ей начнут не скоро. «Грачи» приносят Саврасову настоящую славу. И мало кто знает, что этот шедевр — еще и опыт преодоления скорби. Ведь он создавался в тяжелый момент жизни художника — вскоре после потери ребенка. Пытаясь пережить горе, он и написал ее. Не случайно кроме надежды на пробуждение жизни, света и тепла она несет зрителям ощущение грусти и светлой печали.

Искусствоведы будущего назовут Саврасова «художником одной картины». И в самом деле жизненные трагедии, которые будут преследовать пейзажиста и дальше, окажутся сильнее него.

Рожь,

1881

Смерти маленьких детей — одна за другой — надломили художника. Внутреннее состояние в эти годы выливается в картину «Могила на Волге» — здесь изображена могила его дочери. Именно эта работа послужит прообразом главного русского пейзажа — левитановского «Над вечным покоем».

Ольга Чуворкина,

искусствовед:

«Саврасов позволяет понять собственное настроение, в котором он создавал этот пейзаж. Мы можем не знать о его трагической судьбе, но чувствуем в работах некий надрыв. Художник-академист никогда не позволял себе переносить собственное «я» на картину. Это тоже очень важно. Открытие себя зрителю».

Последней картиной, которую Саврасов покажет публике на очередной передвижной выставке, станет «Рожь». Это полотно похоже на трехслойный пирог. Внизу — колышущаяся рожь, на среднем плане — белые облака. А верхнюю часть занимают тяжелые нависшие тучи. По мотиву она, конечно, близка одноименному полотну Шишкина, но решена совершенно в другом ключе. Саврасов пишет на том же материале более авторский, лирический пейзаж, в котором отчетливо читаются тревога и печаль — в тех самых темных, низких облаках, которые собираются на переднем плане.

Тучи сгущаются не только на картине «Рожь». В жизни Саврасова наступает пора затяжного ненастья, в котором не видно просвета. Начинается творческий спад, разлад и раздрай — душевный и физический. Соврасов срывается в долгие запои. Уходит жена. Как говорят искусствоведы, поздние работы, с одной стороны, отличает живописная экспрессия, но с другой — все больше заметна утрата мастерства.

Прогулы и запои академика долго терпят в училище живописи, но в конце концов он будет уволен с должности, съедет с казенной квартиры и до конца жизни будет скитаться по углам. Дочь Вера потом напишет, что отец даже не хотел учить ее рисовать — был уверен, что художники обречены на полуголодное существование.

Пейзаж. Село Волынское,

1887

Академик и лучший пейзажист России теперь живет копеечными заказами. Когда-то в детстве он начинал с картинок для продажи на рынке — и на склоне лет возвращается к тому же: торгует этюдами по два рубля за штуку.

В «Селе Волынском» мы видим стриженые ветлы, которые устремляют к небу свои голые веточки, вырастающие из монументальных стволов. И этот ряд деревьев рождает некий ритм. «Село Волынское» будто написано другим Саврасовым — менее уверенна рука, меньше четкости рисунка, небрежнее написан и фон, и детали. Эту и другие картины последнего десятилетье жизни художника искусствоведы определяют термином «пьяный Саврасов». К проблемам с алкоголем присоединяется еще и постепенная потеря зрения. Клубок жизненных неурядиц окончательно запутывается, художник опускается все безнадежнее.

Поздние работы — все небольшого формата: такие можно написать быстро, чтобы тут же обменять на обед или штоф водки. Обреченность появляется и в жизни, и в картинах.

Саврасов начинает тиражировать прежние работы, чаще всего главный хит — «Грачей». Причем делает авторские копии все более размашисто и неточно. То вдруг березы из серебристых становятся розовыми, то небо превращается из голубого в зеленое. Трудно представить, сколько раз он писал одну и ту же вещь, просто чтобы не умереть с голоду.

На московских улицах Левитан видит его одетым в старушечью кацавейку и лохмотья, Гиляровский встречает Саврасова с бородой «библейского пророка», в рваных ботинках и заношенной шляпе. «Совсем старик спился… Жаль беднягу, — пишет он. — Оденешь его — опять пропьет все. Квартиру предлагал нанять — а он свое: «Никаких!» — рассердится и уйдет». Новая семья художника — гражданская жена и двое детей — живет впроголодь. «Этот больной человек вынужден жить с женой и двумя малолетними детьми в обстановке столь жалкой, которая едва ли удовлетворила бы самого непритязательного ремесленника, вынужден подвергаться самым крупным лишениям». Друзьям удается несколько раз вытащить Соврасова с самого дна. Говорят даже, что художник в последние годы все же сумел взять себя в руки и бросил пить.

Он умер в московской городской больнице для бедных. На похороны Алексея Саврасова пришла горстка оборванцев с Хитрова рынка, которые знали его под кличкой «академик». И лишь несколько художников, которые шли за гробом, понимали, кого провожают в последний путь. Того, кто создал само понятие русского пейзажа. «Саврасов старался отыскать в самом простом и обыкновенном те интимные, глубоко трогательные, часто печальные черты, которые так сильно чувствуются в нашем родном пейзаже и так неотразимо действуют на душу. С Саврасова появилась лирика в живописи пейзажа и безграничная любовь к своей родной земле», — написал в некрологе Исаак Левитан, его любимый ученик, которому предстояло победить учителя.

В самом будничном виде неброской природы средней полосы Алексей Саврасов первым сумел увидеть настоящую красоту, от которой, может, и не захватывает дух, но на душе становится теплее.